Точка мира

РЕХАВИТ

Глава 3. Вопросы продолжаются

Отстояв очередь, Мирослава наконец зашла в кабинет. С молчаливой неприязнью оглядела стоматологическое оборудование явно не первой молодости. За столом спиной к двери сидел врач, полный мужчина, адыгеец.

— Фамилий? – спросил он со слышимым акцентом.

— Лехнер, – ответила Мира сухо.

— О-о, – хирург обернулся. – Это что, твой братишка у меня утром бил?

— Да, – так же безэмоционально согласилась девушка.

Внутри нее всё дрожало от этого противного страха перед жужжанием бормашины.

— Ой, хороший малчик! – неожиданно восхитился Магомет Абдулнасирович. – Ми с ассистентом ему голову тудым-сюдым, зуб непослушный из десны драли-драли… Он хоть би пикнул одын раз. Нэ. Молчаль. Как партизан. А потом ещё, как кров брызнет, фантан такой-какой...

— У меня зуб болит. Верхний. Справа, – не выдержав, перебила Мирослава.

От рассказа врача ей чуть не стало плохо.

— Ой, дэвушка, простите, пожалуйста. Я забыл, что мадам это ни в коем случае нельзя рассказать. Садысь, дэвушка, на кресло и открой рот. Пакажи мнэ твой холливудский зуб!

«Если это был комплимент, то неудачный», – ёжась, подумала Мира. Она чувствовала, как вспотели ладони и по ногам побежали мурашки. Но села. Она разве хуже своего двоюродного брата?! Нет! Тоже будет терпеть. Хотя, когда Магомет Абдулнасирович потянулся к ней с зеркалом на палочке и ещё с какой-то железной закорючкой, решительность чуть не изменила ей.

— Рот шире, – Мирославе показалось, что это было сказано строго, даже жестко.

Она зажмурила глаза и, насколько смогла, выполнила «приказ» хирурга.

— Так, ну, на первый взгляд, дэвушка, зуби у вас... Ну, нормално всё, дирочек нет. Ну во все глаза смотрю, ни одной нэ вижу. Какой зуб болел, говоришь?

— Этот... наверное, – Мира засомневалась.

На данный момент уже абсолютно ничего не беспокоило.

— Ну, я тэбе постукаю совсем нэмного, если будет боль, то... будем лечить. Может, там ест сурпрыз..

При этих словах Мирослава вжалась в кресло. «Зубник» осторожно стучал по всем зубам по очереди.

— Есть боль?

— Неа.

— А так есть боль?

— Неа.

— Ну, всё хорошо у тебя. Говорил же я, что холливудский улыбка! – заключил Магомет Абдулнасирович.

— А... почему тогда болело? – Мира наслаждалась тем, что можно было закрыть рот.

— Нэрви, навэрно. Платье не подошёль. Туфель поломался. Зэркало не похвалиль. Да? – хирург говорил так серьёзно, что Мирослава еле удержалась от смеха.

— Я могу идти? – спросила она, мгновенно оказавшись у двери.

— Конэчно, дэвушка. Будь здоров, нэ болей!

— Спасибо!

Мира выскочила из кабинета и нашла в коридоре зеркало. Поправила прическу и протёрла лицо матирующей салфеткой:

— Ура! Экзекуция отменяется! – всё плохое настроение как рукой сняло.

Когда она вернулась домой, там никого не было. Даже папы. Лиза, это понятно, была в школе. А родители?

Мирослава решила позвонить. Папа тут же сбросил вызов, но через минуту дочь получила от него сообщение: «Мир, мы у следователя. Оказывается, то, что случилось с Лизой, – правда. Скоро приедем...»

Мира вздохнула. Дни какие-то пошли пёстрые. То смешно, то грустно. Так как заняться было нечем, девушка решила полистать семейный альбом. Она хотела это сделать очень давно: стопка фото в прозрачных файлах пылилась в шкафу, – но всё, как говорят, руки не доходили посмотреть. Теперь дошли: и руки, и голова, и жизненная ситуация к этому подвела.

Фотографии были старые. Все новые, начиная с её пятилетнего возраста, хранились на жёстком диске. А в печатном виде лежали, так сказать, иллюстрации к генеалогическому древу: детство, молодость и зрелость её родителей и прародителей. «Грандфазеров» и «грандмазеров», ни папиных ни маминых, Мира не видела. Все умерли до её рождения. Самой последней умерла мама мамы – бабушка Александра.

На фото все старшие родственники были такими юными... А вот и дядя. На фотокарточке родом из восьмидесятых улыбались два весёлых мальчишки. Что помладше – отец. За школьной партой они с братом вместе, в институте – вместе, даже на всех семейных праздниках – вместе. Что же случилось тогда, когда они не захотели друг друга знать?..

Дверь открылась ключом.

— Мир, ты что, папины фотографии достала?! – с порога удивилась Лизочка.

Сестра вздрогнула, подняла глаза.

— Привет! А что, здороваться не учили?

— Здрасьте, Мирослава Петровна! – засмеялась Лиза и убежала на кухню.

Мира показала ей вслед кулак.

Потом зашёл папа.

— Мир, ты что, решила копать архивы? – как-то устало спросил он.

— Как там дела, со следователем? – не ответив, задала вопрос дочь.

— Нормально всё. Нас как свидетелей вызывали. Пришлось ехать за Лизкой...

— Мама где?

— Она к подруге уехала.

Мира оторвалась от исследования фотографий.

— Пап, ты опять грустный... Что, ругались снова?

Отец вздохнул.

— Если я без работы, то и дома не хозяин... – горько усмехнулся он.

— Неправда! – вспыхнула Мирослава.

Она встала, подошла к папе и обняла его плечо:

— Не переживай, папочка, всё будет хорошо...

— Ох, если бы так было, принцесса моя... – голос Петра Арнольдовича немного дрогнул. – Такое чувство, что скоро все без работы останутся. Не сегодня-завтра хотят карантин объявить...

— А по интернету? Работать. Можно же?..

— По интернету умеет мама, Мирочка. Понимаешь, тут какое дело. Моя специальность, в при́нципе, уже не востребована. Технологии идут вперед, жизнь меняется. Многое за нас делают роботы, машины. Место для живого человеческого труда... ну, уже не требуется. Мне давно директор говорил, что, мол, учти, если пойдут увольнения, – ты первый на очереди.

Папа говорил тихо и без привычной доброй улыбки. Мире хотелось плакать. Она всегда любила его больше, чем маму. Девушка и похожа была на отца. Во всём. Даже некоторые хронические недомогания ей от него передались. И это было не упрёком, а скорее гордостью. Ещё у нее были папины глаза.

— А этот Святослав из вашей школы – герой, – внезапно переменил тему разговора Пётр Арнольдович.

Мира и сама не заметила, что они молчали уже минут пять.

— Он один бросился на помощь, скинул куртку, прыгнул в ледяную воду. И остался бы живым, если бы не врождённая патология. Никто ведь не знал... А от холода и стресса что-то случилось в сердце. И всё. Инфаркт. А инфаркт в воде... это конец. Сначала Дину Ярославскую вытолкнул на берег, потом нашу Лизу. И всё. Потерял сознание и пошёл ко дну.

— Что они вообще там делали? – немного возмущённо спросила Мирослава. – Дина и Лизка. Им что, заняться больше нечем было? Человек вот из-за них погиб…

— Вроде бы прыгали по бетонным ограждениям.

— Ну что сказать? Обезбашенные девочки, – скептически произнесла Мира. – Судя по Лизкиному настроению, до неё абсолютно ничего не дошло!

— Возможно... – вздохнул Пётр Арнольдович. – Дети воспринимают всё не так, как взрослые. Вырастет, ещё узнает, что такое смерть...

«А что такое смерть? – закружился в голове у Мирославы вопрос, но она не спросила. – Вот так живут многие и не знают, что у них какая-то патология. А потом раз, и нету. И кто знает, когда придёт его час?!»

— Пап, а почему ты нам ничего про своего брата не рассказывал? – Мира взяла в руки чёрно-белое фото.

— Это долгая история... – ответ был нерешительным. – Мир, доча, можно попросить тебя... Если хочешь общаться с родственниками, общайся. Только маме – ни слова. Договорились?

— Так это мама всё затеяла! – всплеснула руками Мирослава.

— Я обещал ей, – тихо произнёс отец.

— Папа, но это же глупость! Они нормальные люди! – возмутилась девушка.

Пётр Арнольдович пожал плечами. Может, в этом причина его неуспеха? Ну не мог он сказать слово поперёк! Не мог отстоять позицию. Он хороший человек, хороший муж, хороший отец, хороший инженер, но... Его неконфликтность иногда вылезала боком. Если бы не старший брат, маленького Петю обижали бы в школе. Если бы не настойчивость Павлика, то младший Лехнер не поступил бы в институт. И даже женился он на Анне не по своей инициативе, так сказать.

На работе его ценили за обходительность и постоянство. Честный и волевой, он заслужил уважение многих коллег. Честность и ответственность он старался вложить и в дочерей. Он был рад, что дети в какой-то мере пошли в мать. Ему нравилась решительность Мирославы... Нравилось, что Лиза может постоять за себя.

— Пап, я люблю тебя больше всех! – Мира покрепче прижалась к отцу. – Если мама будет тебя обижать, ты скажи, я с ней поговорю...

Пётр Арнольдович неожиданно рассмеялся.

— Доча, ну свои проблемы мы решим как-нибудь сами, хорошо? А если не получится, то в помощь судья и адвокат.

— Вы что, разводитесь? – Мирослава почувствовала, как из-под неё исчезает земля.

— Пока нет. Но если всё так будет продолжаться… Как ты думаешь, какой будет ее следующий шаг?

Голос папы немного дрогнул.

— Я найду тебе работу! – всхлипнула девушка.

— А ты думаешь, я не ищу? Я уже не в том возрасте, чтобы радикально менять профессию... Ладно, принцесса, пошли обедать. Зачем тебе сейчас взрослые проблемы? Ещё успеешь их хлебнуть!

После этого разговора Мирослава ещё больше стала думать о встрече с дядей и тётей. Может, они помогут каким-то образом найти папе работу?

Следующим утром она позвонила тёте Тоне, номер которой предусмотрительно взяла ещё вчера.

— Доброе утро! Может, это звучит нагло, но я хочу к вам в гости! – без предисловий сообщила Мира в трубку.

— Добрый денёк, Мирочка. Мы с папочкой, конечно, не против, но... Такая ситуация у нас: младшие дети поехали к бабушке, моей маме, на несколько дней. Егор ночь не спал, ходил по дому, как грозовая туча… С тобой он точно пока разговаривать не захочет. А мы вот скоро срочно уезжаем по делам. Извини, что так получается. Приезжай, пожалуйста, в воскресенье. Мы все будем дома.

— Ой, да не надо было объяснять, – Мирослава не подала виду, что расстроилась. – Это вы извините, что так напросилась…

— Ну что, до воскресенья тогда? – от тёти веяло добродушием.

— Ага.

— Ну давай, пока-пока...

«Интересно, почему мама против родственников папы? – Мира положила телефон на стол и задумчиво уставилась в оконную раму. – Почему в нашей жизни всё так пошло?.. Может, не случайность, что я вчера встретила брата? Может, они подскажут, что делать в такой сложной ситуации? Может, что-то объяснят?..»