Политическая Арка

Часть 4: Политика в 3D. Глава 9: Политический Мир Диснея

Политическая Арка

Каждая страна по-своему строит разборки вокруг Что политики — партии, принципы, идеологии. Мы будем использовать политику США в качестве нашей «демонстрационной системы» в этой дискуссии, потому что как американец я понимаю эту систему лучше остальных и буду меньше ошибаться на её счёт. Но это обсуждение может относиться к любой стране, поскольку различия между высокими и низкими ступенями являются общими для всех политических систем.

Если мы разметим американский политический ландшафт традиционным способом — объединяя всех в одном измерении, обращая внимание только на то, Что думают люди, — это может выглядеть примерно так:

Теперь давайте перенесём ландшафт в 2D:

Это выглядит интереснее. Американское политическое распределение теперь формирует арку в стиле Сент-Луиса.

Конечно, поскольку никто не говорит о Психологическом Спектре, не существует опросов Гэллапа, исследовательских таблиц Пью или графиков «Наш мир в виде данных», показывающих нам точную форму или распределение американцев на нашем двумерном графике. Всё, что мы можем сделать, это гадать — и лучшее, что я могу предположить, что мы имеем дело с некой ситуацией в виде арки Сент-Луиса.

Давайте начнём с вершины арки и пойдём вниз.

Политика высоких ступеней

Не каждый, кто участвует в политике высоких ступеней, подходит к ней, как Учёный. В этом царстве вы найдёте супер-объективных, непредвзятых мыслителей. Но вы, вероятно, найдёте ещё и довольно предубеждённых ярых сторонников в виде Болельщиков. Вы даже найдёте несколько безнадёжно фанатичных, охваченных трайбализмом, совершенно не поддающихся переубеждению политических Адвокатов.

То, что ставит политику высоких ступеней на высокие ступени, заключается в том, что это происходит в политической культуре высоких ступеней.

Политическая культура высоких ступеней — это политическая версия культур высоких ступеней из Лабораторий Идей, которые мы обсуждали в предыдущей главе. Она разделяет те же интеллектуальные ценности высоких ступеней и дополняет их политическим представлением о том, что благо страны важнее блага любого политического племени. Это культура, которая позволяет Учёным спокойно оставаться Учёными, а Болельщикам быть собой, удерживая свои худшие наклонности на поводке. Адвокаты, которые соблюдают нормы культуры и не мешают нормально общаться, могут остаться. Когда Адвокаты контролируются сильной культурой высоких ступеней, их односторонние аргументы могут предоставить потенциально истинный материал или служить полезной критикой преобладающих идей. Правильная политическая культура может превратить широкий круг мыслителей в продуктивную систему мышления.

В политической культуре высоких ступеней люди микро-разделены в своих точках зрения и макро-едины в более широком смысле в своих ценностях.

Они макро-объединены, потому что они почти все либералы. Не «либеральный» в смысле «Левый», как это часто понимают в США, — а в том смысле, который вкладывали в это слово мыслители Просвещения. Либеральный означает «приверженный либеральным ценностям» — такие ценности, как истина, права человека, свобода выражения мнений и равенство возможностей.

Они макро-едины, потому что у них общее представление о реальности. Их мнения будут сильно отличаться, но они обычно соглашаются с фактами или их отсутствием.

Они макро-едины общим смирением — пониманием того, насколько сложна политика, и самоосознанием того, что невозможно полностью понять ценности или мировоззрение людей, которые выросли или живут в обстоятельствах, отличных от ваших собственных.

Они макро-едины, потому что понимают, как работает демократия. Они знают, что успешная демократия — это та, где каждый получает то, что он хочет, лишь иногда, когда регулярные и широко распространенные неудовлетворённость и разочарование означают, что система работает.

Наконец, политические мыслители и активисты высоких ступеней объединяются вокруг широкой общей цели более совершенной страны вместе с взаимным пониманием того, что они могут двигаться к этой цели только оставаясь микро-разделёнными на динамичном рынке идей. Политические дискуссии высоких ступеней — это боксёрские ринги, где идеям крепко достаётся, а людям — нет. Когда людям безопасно говорить то, что они думают, Кривые Высказваний совпадают с Кучами Мыслей, превращая мыслящие сообщества высоких ступеней в гигантские супермозги.

Так насчёт чего именно люди микро-разделены в политическом мире высоких ступеней? Их дебаты сосредоточены вокруг трёх основных вопросов:

Вопрос 1: Что Происходит?

Вы не сможете разобраться, как создать более совершенную страну, пока у вас нет чёткого представления о том, что происходит с ней сейчас. Что из себя представляет население, и как оно развивалось со временем? Каковы текущие политики, и как они работают? Какие экспериментальные программы используются, и что говорят данные об их эффективности? Как распределяются ресурсы в настоящее время? Как относятся к статусу-кво разные категории граждан при различных обстоятельствах? Изучение того, что происходит, относится к научной сфере. В состав «Что Происходит» входит и является критически важным для его понимания — изучение того, что уже произошло, т.е. как то, что происходит, стало тем, что происодит? Это сфера истории.

И наука, и история — это поиск истины — стремление разглядеть реальность как можно лучше. Высоко на лестнице есть разногласия вокруг Вопроса 1, но не очень много конфликтов. Конфликт случается, когда разногласия сопровождаются убеждением, а два мыслителя высоких ступеней обычно не испытывают твёрдой уверенности в противоречивых представлениях о реальности. Убеждение на высоких ступенях является функцией ясности, а если есть ясность в отношении определенного набора фактов, мыслители высоких ступеней обычно соглашаются друг с другом. Когда всё более запутно, два разных мыслителя высоких ступеней будут говорить с сомнением, и они будут рассматривать точки, где их представления расходятся, как области для совместного исследования, как часть совместного поиска знаний.

Вопрос 2: Что Должно Происходить?

В отличие от того, Что Происходит, то, Что Должно Происходить, является вопросом философским и часто становится предметом ожесточённых конфликтов на высоких ступенях. Высоко в арке цель почти каждого — более совершенная страна, но мыслители придерживаются разных представлений о том, какие виды политики и системы являются наиболее справедливыми, наиболее нравственно правильными и наиболее философски последовательными. Они зарываются во множетсво сложных вопросов без объективно правильного ответа:

Какова должна быть роль правительства? Какие свободы должны быть ограничены во имя защиты граждан, а какие — нет? Когда плод становится человеком? Каковы критерии для того, чтобы «равные возможности» считались равными? Насколько большим и влиятельным должно быть правительство, и где следует проводить границы между местной и федеральной властью? Какова должна быть роль страны в мире и при каких обстоятельствах она должна принимать участие в международных отношениях? Когда военнослужащим допустимо применять силу против других стран или полиции применять силу против граждан? Какие ресурсы являются правами, а какие привилегиями? Список длинный, а дебаты горячие.

Вопрос 3: Как Попасть Сюда? 

Что Происходит и Что Должно Происходить, если их сравнить, показывают разрывы между реальностью и идеалом. Эти разрывы определяют политические цели мыслителей высоких ступеней. Но даже когда такие мыслители сходятся во мнении о том, Что Должно Происходить, они часто совершенно не согласны с лучшим способом преодоления разрыва между тем, Что Происходит, и своим ви́дением чего-то лучшего. Никто не является экспертом в том, как управлять страной, и редко бывает достигнуто согласие относительно наиболее эффективного способа устранения выявленного недостатка в системе. Два человека, которые согласны с тем, что средний класс должен быть больше, чем он есть, могут совершенно не согласиться с тем, какая налоговая структура или правительственные структуры лучше всего помогут достичь этой цели. Два человека, которые имеют идентичные взгляды на историю проблемы расизма в США, могут придерживаться противоположных точек зрения на эффективность политики равных возможностей. Два человека, которые ненавидят нынешнюю систему здравоохранения, могут придти к совершенно разным государственным программам здравоохранения в качестве предлагаемого решения.

Разбор политических аргументов с использованием этих трёх вопросов может помочь нам определить, о чём на самом деле говорят эти аргументы. Иногда мыслители, которые соглашаются насчёт философии, расходятся во взглядах на стратегии. Те, кто, похоже, придерживаются одинаковых стратегий, могут стремиться к разным результатам. Некоторые не согласны по всем фронтам.

В иных случаях разногласия могут быть более фундаментальными. Здесь может быть уместно осторожно применить то, что стало двумя самыми неприятными словами в американском английском: Прогрессивизм и Консерватизм.

Если мы собираемся обсудить эти слова — и основную идею каждого из них — первое, что нам нужно сделать, это отложить багаж.

Так-то лучше. Теперь, когда бы в этом посте мы ни использовали политически окрашенные слова, нам нужно обязательно убедиться, что мы согласны с их определениями.

Если вы хотите запутаться, погуглите «Прогрессивизм» и «Консерватизм». Каждое из этих слов было знаменем для огромного диапазона политических, экономических, социальных и философских идей — некоторые из них частично совпадают, некоторые не связаны друг с другом, а некоторые полностью противоречат друг другу.

В США гигантские политические Эхо-камеры присвоили эти слова в качестве знамён для себя и своих врагов. И мы ещё вернёмся к тому, что означают эти слова в их контексте низких ступеней, но давайте вспомним, что слова сами по себе имеют довольно интуитивные буквальные определения, и я думаю, что эти значения отражают важное и полезное различие в политическом мышлении. В их самом буквальном смысле — и, поскольку мы имеем дело с Высшими Разумами в данный момент, в самом благотворном смысле:

Прогрессивизм связан с помощью обществу в достижении прогресса — позитивных изменений статуса-кво. Этот прогресс может быть достигнут благодаря выявлению того, что вы считаете системными недостатками своей страны или её культуры, и стремлению искоренить их, или попыткам укрепить сильные стороны вашей страны.

Консерватизм связан с сохранением того, что уже есть хорошего в обществе — либо путём борьбы с разрушением того, что вы считаете сильными качествами своей страны, либо путём противодействия попыткам достижения позитивного прогресса из лучших побуждений, которые, как вы считаете, на самом деле обернутся изменениями к худшему, а не к лучшему.

Проще говоря, если страна — это лодка, Прогрессивизм высоких ступеней пытается устранять недостатки в лодке и создавать новые, более качественные функции, в то время как Консерватизм высоких ступеней пытается защитить существующую лодку от повреждений и ухудшений.

Учитывая, что в любой стране, как и в любой лодке, что-то работает хорошо, а что-то — плохо — наряду со способностью и улучшаться, и разрушаться с течением времени, — Прогрессивизм и Консерватизм, как мы их сейчас определяем, — это просто две стороны медали «Давайте сделаем всё возможное, чтобы эта лодка стала лучшей». Две половины одного благородного стремления к более совершенной стране.

По мере того как мыслители высоких ступеней карабкаются на гору туманного будущего, некоторые из самых фундаментальных разногласий будут возникать между прогрессивным и консервативным мышлением: «менять или не менять?» и основываться на спорах вокруг того «насколько хорошо эта часть системы выполняет то, что должна?» и «как вообще выглядит более совершенная страна?».

На этой диаграмме легко увидеть, почему Прогрессивизм важен. Ни одна страна не является идеальной, и вы не можете стать более совершенной страной, не меняясь. Прогрессивизм движет этим изменением.

Но Консерватизм так же важен. Во-первых, в стране есть то, что прекрасно работает, и в этих случаях консервативный импульс противостоять неизбежным призывам к переменам будет мудрым. Кроме того, такой стране, как США, постоянно приходится разбираться во всём на ходу, и когда дело доходит до управления и адаптации огромной страны в быстро меняющемся мире, все оказываются непрофессионалами. Будут допущены ошибки, и некоторые изменения со временем окажутся неэффективными или пагубными. В эти моменты голос, призывающий страну нажать клавишу отмены и вернуться к тому, что было раньше, будет самым мудрым голосом.

Во-вторых, Прогрессивизм — это собрание множества разных идей, большинство из которых не проверено, и неизбежно большинство из них будут плохими идеями. Страны развиваются так же, как биологические виды — с помощью полезных мутаций. Изобретение мутаций и внедрение их в национальный геном — дело Прогрессивизма. Но на каждую полезную мутацию приходится много таких, которые оказываются вредными для выживания. Консервативное сопротивление всем прогрессивным идеям обеспечивает критический фильтр, который неустанно пытается выявить недостатки в каждом прогрессивном усилии по мутации. Принудительное прохождение прогрессивных идей через интенсивное консервативное сопротивление перед осуществлением изменений помогает отделить мудрые идеи от глупых или наивных и защищает страну от последних.

Стоит отметить, что я использую эти -измы, а не «прогрессивистов» и «консерваторов», потому что последние подразумевают, что люди являются либо тем, либо другим, а культура высоких ступеней не приравнивает людей к их идеям. Мыслители высоких ступеней могут быть склонны рассуждать более прогрессивно или консервативно, но они не отождествляют себя с этими способами мышления.

Даже использование слов в качестве прилагательных для людей — объявление себя прогрессивным или консервативным, в целом (в отличие от «придерживания консервативной точки зрения» или «стремления быть прогрессивным в определенной области вашего мышления») является неявным предположением единообразности мышления на любую тему в любое время. Один бестактный ярлык для человека или для его мышления ограничивает его интеллект и развитие, а мыслители высоких ступеней не любят ограничивать себя в этом или позволять это делать другим. Данное явление неограничения становится очевидным, когда я думаю о политических мыслителях высоких ступеней, которых знаю сам, или о которых слышу, поскольку зачастую к сожалению сложно понять, в чём заключается их политическая «сделка».

Но в то время как люди в политике высоких ступеней могут метаться между двумя лагерями, то, что остаётся постоянным, это существенное количество тех, кто оказывается по разные стороны баррикад по любому вопросу. Если мы перенесёмся в 3D и пойдём вверх по Эмердж Тауэр, мы сможем представить две группы как прогрессивного великана и консервативного великана.

Если политика высоких ступеней — это большой политический зал суда, эти великаны являются двумя адвокатами (Адвокатов в этой метафоре не следует путать с Адвокатом на нашей лестнице. Чёртовы метафорические совпадения). Когда «подсудимый» — это статус-кво страны или её традиционные ценности, прогрессивный великан — это прокурор, а консервативный великан — защита. В этих случаях Прогрессивизм будет голосом негатива и критики, в то время как Консерватизм станет приукрашивать текущую ситуацию в стране и её историю.

Но когда дело доходит до того, как изменить страну — когда подсудимый — эволюция страны — роли меняются. Прогрессивизм, который теперь играет роль защиты, будет иметь тенденцию быть активным сторонником перемен, в то время как Консерватизм, как обвинитель, будет критиковать и сопротивляться переменам.

В обоих случаях на действие каждого великана приходится сдерживающее противодействие другого. Когда консервативный великан разойдётся, он может зайти слишком далеко со своими «Наша страна идеальна такой, какая она есть» или «Наша страна раньше была идеальной». Когда прогрессивный великан выйдет из-под контроля, он может глубоко погрузиться в «наша страна есть и всегда была ужасной». Присутствие конкурирующего великана удерживает каждого из них от превращения в нелепую пародию на самих себя.

Столкновение этих двух сил лежит в основе развивающихся частей общества. У меня есть подруга, недавно ставшая матерью, которая решила не кормить грудью своего ребёнка и вместо этого использовать молочную смесь. Она объяснила мне свои рассуждения, и это имело смысл. Я упомянул об этом другой подруге, также недавно родившей, которая думает, что первая подруга сумасшедшая. Её рассуждения тоже имели смысл.

Другой мой друг приводит убедительные аргументы в пользу того, что женщинам, которые могут себе позволить, следует подумать о суррогатном материнстве, а не о том, чтобы забеременеть самостоятельно. Я нашел это интересным и поделился с несколькими другими друзьями, чем вызывал крайне негативную реакцию.

Я не уверен, кто более прав в том или ином случае, или есть ли здесь в принципе однозначно правильная и неправильная сторона — но я знаю, что некоторые люди, имеющие прогрессивный инстинкт «мы должны бросить вызов статусу-кво» в каждой области, важны для нашей способности развиваться и совершенствоваться, и некоторые люди, обладающие консервативным инстинктом критиковать и противостоять прогрессивным идеям, важны для нашей способности действовать разумно и эффективно в ходе эволюции. Вместе они являются двумя адвокатами, которые позволяют эволюции общества придерживаться «надлежащей процедуры» на рынке идей.

Такое же напряжение существует в центре дискуссий о питании, здоровье, воспитании детей, образовании, правилах профессионального спорта, праздниках, корпоративной культуре, практике трудоустройства и многом другом. В каждой области эволюция стимулируется прогрессивными идеями и контролируется консервативными чувствами. В любой из этих ситуаций люди с прогрессивным мышлением чувствуют, что они тянут более консервативных людей вверх к лучшему, в то время как люди с консервативной стороны чувствуют, что прогрессивные усилия тянут всё вниз к худшему. Забавно, что и те, и другие согласны с тем, что прогрессисты куда-то тянут консерваторов.

Большинство из нас окажутся на прогрессивной стороне в одних из этих «залов судебных заседаний» и на консервативной стороне в других. Даже люди, которые оказываются на одной стороне в большинстве упомянутых мною дебатов, не решились бы ограничить себя, привязав свою лючность к данному качеству и позволив этому ярлыку автоматически определять все их точки зрения. Политическая культура высоких ступеней просто распространяет этот способ мышления и на политику.

Некоторые политические дебаты не о том, «менять или не менять». Вместо этого они о спектре возможностей, о том, где именно на нём должна находиться наша политика.

В битвах на спектре, где стороны в итоге делятся на Левых и Правых, это распределение не всегда совпадает с «прогрессивной» и «консервативной» сторонами, но это не имеет значения. Важно то, что на каждой стороне спектра есть группа сторонников. Это позволяет рынку идей в целом сосредоточиться на точке, которая представляет собой разумный компромисс. По мере того как бушуют дебаты и меняется общественное мнение, эта точка может смещаться вместе с ним. Это демократия во всей своей красе: все не согласны друг с другом на неуютном рынке идей, что приводит к политике, которая представляет собой широкий компромисс, которым большинство людей отчасти недовольны. В американской политике много таких проблем:

Иногда политические проблемы вращаются вокруг приоритетов, куда и нам стоит обратить внимание. Здесь, опять же, политика высоких ступеней обычно объединяется в двустороннюю структуру. В недавней статье было описано исследование, как два великана отличаются друг от друга в зависимости от того, на какой части Эмердж Тауэр они сосредоточены. Вот результаты (здесь прогрессисты называются «либералами»):

В переводе на наш язык это означает:

Левые иногда кажутся чрезмерно сосредоточенными на глобальном и всеобщем, а у Правых заедает пластинку об индивидуализме, сообществе и семейных ценностях, но если вы помните, что каждая из них является половиной системы, состоящей из двух частей, всё это имеет смысл. Просто каждый выполняет свою часть работы.

Это похоже на компанию, имеющую двух основателей: одного, который больше фокусируется на текущей деятельности, а другого, который больше думает о росте. Прогрессивизм и Консерватизм беспокятся каждый о своей половине любого вопроса, и вместе они обеспечивают достаточно внимания всему, что имеет значение.

Каждый человек, занимающийся политикой высоких ступеней, имеет в голове Примитивный Разум, который хочет идентифицировать себя с политическими партиями и относиться к политике, как к войне племён. Но на высоких ступенях у Высших Разумов есть преимущество, которое они защищают с помощью всепроникающей культуры высоких ступеней. Культура заставляет всех — даже более пристрастных людей — осознавать, что в конечном итоге они все в одной команде. Какими бы жёсткими ни были споры между великанами высоких ступеней, они в глубине души знают, что на самом деле работают вместе, чтобы прокладывать себе путь в гору, к более совершенной стране.

Но у политики низкий центр тяжести. И даже самые взрослые на высоких ступенях склонны превращаться в детей, устремляющихся к низким ступеням, когда дело доходит до политики.

Когда наши Примитивные Разумы овладевают нашим политическим мышлением, наше политическое мировоззрение, ценности и общий менталитет переносятся в машине времени назад во времена охотников-собирателей. Политика перестаёт быть поиском истины и созданием более совершенной страны и переориентируется на идеологическое подтверждение и победу над плохими парнями. Мы забываем о том, как играть в Игры Ценностей, и возвращаемся к старому человеческому ритуалу — Силовым Играм. Вот почему политика низких ступеней выглядит так:

Политика, которой заправляет Примитивный Разум, приводит нас в место, которое действительно можно назвать только этими тремя словами: Политический Мир Диснея.

Содержание