Все, что ты знаешь, ложь. Пузыри на войне

Фотография Игоря Стрелкова без усов рядом с то ли автозаком, то ли просто машиной с бело-сине-белой маркировкой — видно же было, что фотожаба, но это никому не помешало поверить, новость о задержании Стрелкова при попытке пробраться на фронт, обрастая подробностями и деталями (паспорт на имя Сергея Рунова!), распространялась почти сутки до того момента, пока сам Стрелков не написал, что это неправда; можно было бы сказать «опроверг», но такое слово по нашим временам уже слишком громкое — совсем недавно собственное задержание публично опровергал запорожский пророссийский деятель Селиванов, про которого до сих пор непонятно, куда он делся и жив ли вообще. Первое правило посадки на подвал — не подтверждай посадку на подвал, а первое правило достоверности — да нет никакого правила. Как пишут в серьезных СМИ, в условиях войны оперативно проверить информацию невозможно, а единственное, что из этого следует — можно верить и не верить исключительно в то, что тебе нравится, в то, во что ты хочешь поверить.

Сюжет с украинским ударом по штабу «Вагнера» в Попасной эксплуатирует этот принцип с присущим структурам Пригожина изяществом. Главное действующее лицо — «военкор Среда» (вы слышали о Среде до случая в Попасной?), который неделю назад сфотографировал Пригожина возле здания, на котором разве что таблички с адресом не было — смотрите, мол, вот наш секретный штаб. Теперь объявили об ударе, и поначалу писали даже, что погиб сам Пригожин (предыдущая его гибель случилась прошлой осенью, когда он разбился на самолете в Конго; любит человек погибать, бывает), а дальше сюжет усложнился сразу в нескольких направлениях — на выбор предлагается несколько развязок от «военкор Среда оказался украинским шпионом» до «это мы так заставили украинцев демаскировать свои HIMARS», каждая из которых всем хороша кроме избыточной опереточности, а чему вся история учит — да тому же: эта война предлагает каждому именно ту картину реальности, которая нравится, которую хочется. Это касается не только военных новостей — вот нынешние споры о визах (и частный случай этого спора — драма «Дождя» в Латвии), они разве не на этом же основаны? Люди хотели верить, что на Западе им будут рады, и довольно долго смотрели на происходящее именно так, чтобы видеть только то, что укладывается в их ожидания.

Феномен информационных пузырей и того, что было модно называть постправдой, всем хорошо знаком еще по мирному времени. Среднему потребителю информации давно хватает возможностей и инструментов, чтобы выстроить свою эксклюзивную систему наблюдения за реальностью — ту, которая позволяет оставаться в гармонии с собственной картиной мира и в каждый конкретный момент находить доказательство своей правоты по какому угодно вопросу. Но такая модель потребления информации — можно сказать, элитная, для активного меньшинства. Массовая привычка совсем другая, она не предусматривает существования правды в принципе. Возможно, это и есть реальная линия общественного раскола — меньшинство, которое верит в то, что ему нравится, против большинства, не верящего ни во что.

Ключевые открытия последних лет в этом направлении связаны с украинской войной — знаковым эпизодом, очевидно, стоит считать сбитие «боинга», для российского общественного мнения ставшее образцовым загадочным эпизодом, реальная правда о котором останется нераскрытой, даже если та сторона предъявит официальное заключение следователей и решение нидерландского суда. Столь же успешным стал феномен «их там нет», на который не повлияли даже задокументированные случаи гибели и пленения российских военных на Украине в 2014 году и после — никакой войны для общества в эти годы не существовало. Сюда же стоит отнести и невоенные эпизоды, в которых официальное «все не так однозначно» пересиливало любую конкретику — отравление Навального и весь большой сюжет с применением «новичка» против разных людей, загадочные то ли теракты, то ли непонятно что в Магнитогорске (взрыв в доме), Воронеже (взрыв автобуса), Москве (арбуз прошлым летом). Суммарно это все теперь производит впечатление общенациональной воспитательной кампании, призванной не столько решить пропагандистские и пиаровские задачи в каждом конкретном случае, сколько привить всему обществу новый рефлекс восприятия информации, основанный на том, что никакой правды нет и не может быть в принципе, и любая конкретика не доказывает достоверность, а наоборот, ее опровергает — если общий фон предельно мутный, любой четкий предмет в поле зрения будет выглядеть ненастоящим. Лучшая страховка от любой страшной или шокирующей правды — вывести правду как таковую за пределы стандартного восприятия.

Было ли это с самого начала подготовкой именно к войне — даже если считать, что не было, война в любом случае тестирует новый подход к реальности, и сейчас, к концу шестого месяца боевых действий, эксперимент производит впечатление крайне успешного. Российское общественное мнение переживает войну точно так же, как переживало любую спорную довоенную историю — недоверчивое спокойствие вместо гнева и боли, равнодушие и к тому, что бесспорно для той стороны, и к тому, что положено считать трагедией в российском официальном нарративе. Антивоенная активная часть общества маргинальна, но разве те, кто рассылают по вотсаппу истории про кастрацию пленных и плачут вслух о детях Донбасса — разве они мейнстрим? Коллективный Прилепин маргинален так же, как коллективный Шендерович, а если описывать общее мейнстримное настроение, то кроме мутного фона, там и нет ничего.

Война расколола общество на экзальтированных и деморализованных, истеричных и апатичных. Можно было бы поспорить, кто лучше и симпатичнее, но тут существеннее, кого больше, причем на порядок. Люди, которые ни во что не верят, победят тех, которые верят в то, что им нравится — или даже уже победили.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки: https://t.me/+vFCmz__LK6UwMzg0 Спасибо!