Отец, Который Построил Дом. Глава III
Проект "Уютная Россия"Вступление
I. Дед. Долгая дорога домой
II. Отец. Бетонная изба
Глава III. Дети и внуки. Многоцветная кошка
После ухода отца начинаются мытарства большой семьи Ливчаков. Дом у них, конечно же, отбирают под какие-то советские учреждения. Следует серия приключений и многочисленных героических усилий матери по спасению семьи, после чего Мария Васильевна с детьми оказываются в Москве. Бориса и Глеба при живой матери отдают в детдом — иначе не прокормить. Две дочери и маленький сын остаются с матерью.
Судьба детей сложилась по-разному. Пожалуй, только о Глебе нам неизвестны какие-то яркие воспоминания. А все остальные стали по-настоящему выдающимися людьми — история каждого из них тянет на отдельную книгу.
***
Всегда мечтавшая стать художником Надежда Федоровна (1903-1994) вышла замуж за инженера Владимира Расса. Первый их ребенок умер в возрасте двух лет от коклюша. В это время она была беременна вторым. Неоправившаяся от горя мать собиралась сделать аборт, но буквально накануне операции ее свалил тиф, операцию пришлось отменить. Родился мальчик по имени Федор — его назвали в честь деда. Позже он оставит воспоминания о матери.
Ее мужа арестовали в 1938 году. Следующие 12 лет она посвятила заботе о сыне и попыткам добиться справедливости для мужа или по крайней мере облегчить его участь. Это была смелая и самозабвенная женщина: ее сын вспоминает, как она приходит с прошением к милицейскому начальнику и буквально падает ему в ноги в его прихожей. А в другой раз ее вызывают на допрос в МГБ и она отказывается от предложения о “сотрудничестве”, бросая им в исступлении: “Я все знаю. Знаю, как вы втыкаете иглы под ногти. Не запугаете”.
Супругам удастся увидеться несколько раз. Но Владимир так и умрет в неволе, всего за год до освобождения. Известие об этом придет, как раз когда Надежда будет упаковывать посылку для мужа.
Ее борьба за свою семью завершилась тяжелым поражением — муж, на спасение которого ушло столько сил, скончался где-то далеко-далеко от дома. Тем временем сын вырос и стал самостоятельным. И вдруг оказалось, что больше никого не нужно спасать, ни о ком не нужно заботиться.
Однажды ее дед Иосиф вынужденно завершил политическую борьбу, после чего у него началась жизнь, лучшая из возможных — жизнь, наполненная творчеством. Творчеством, которому он всего себя посвятил.
Похожая, хотя и в начале куда более жестокая история случилась и с Надеждой.
Шел 1950 год. Ей было 47 лет. Ее сын расскажет трогательную историю, как эта уже немолодая женщина, от пережитых волнений теряющая слух, с головой уходит в любимое дело.
Она начала писать картины — и у нее получилось. Ее заметили. Взяли в Союз художников. Дали мастерскую. Ее картины стали выставляться, получили хорошие отзывы. Она удостоилась персональных выставок. В качестве премии получила поездку в Италию, где все выделенные деньги спустила на музеи. На средства от продажи картины купила квартиру в Москве. Сказка!
Какие картины она писала? Вроде бы ничего особенного. Вполне ожидаемый набор советского художника: портреты героев производства, натюрморты, обнаженная натура. Говорят, ее стилистика близка молодым шестидесятникам.
На ее “обнаженных” неловко смотреть — отнюдь не из ханжеского неприятия наготы: просто чудится в их образе какая-то история, полная боли. Слишком откровенно они раскрыты — не в телесном, а в душевном смысле. Может быть, на наше впечатление накладывается знание о биографии художника?
На позднем этапе Надежда увлекается византийской и древнерусской живописью, в ее картинах много соответствующих отсылок. И приходит к вере. Служба во вновь открывшемся, не до конца восстановленном храме вызывает у нее «такое ощущение, будто попала в период раннего христианства».
Жизнь выглядит особенно эффектно, если показывать ее отдельными фрагментами без пояснений в хронологическом беспорядке. Вот она помогает отцу в его мастерской. Вот буквально валяется в ногах у милицейского начальника, выбивая поблажки для мужа. Вот она узнает, что мужа приговаривают к расстрелу. Вот открывает персональную выставку. Вот она встречается с любимым человеком в лагерном бараке, на постели с клопами. Вот она в итальянском музее. Вот хочет сделать аборт, но ей становится плохо, операцию отменяют. Вот она, уже совсем старушка, молится в восстановленном храме.
Вот она, еще девочка, идет к дому с жар-птицами и думает только о том, что от страха не сможет войти внутрь, пока не увидит в окно, что с папой все хорошо.
Пока не увидит, что он жив.
***
Вера (1905-1996) стала врачом, работала в лагере, куда сослали ее мужа Симона Долгоплоска, инженера-электрика. Позже наблюдала за состоянием Андрея Сахарова во время его голодовки, стала близким другом семьи диссидента — он оставит несколько абзацев о ней в своих воспоминаниях.
Дочь Веры Марина вышла замуж за Меира Гельфонда, деятеля сионистского движения. Человека, который, получается, тоже вернулся в дом, которого у него никогда не было.
Вера уехала к семье дочери в Израиль.
***
Борис Федорович (1906-1993) станет ученым-историком, а спустя 70 лет опубликует свои мемуары под названием “Мой талисман”. Именно там содержатся нежные воспоминания об уютном симбирском доме: о лошади, пьющей кофе по утрам; о румяной счастливой маме, вернувшейся после поездки “за рулем” лошадки; о теленке, греющемся в бетонных хоромах; о построенном детьми домике для кроликов; о кошке, любимице отца, которую тот рисовал на своих архитектурных проектах; о поездках с отцом на пароходе по Волге. Конечно, сейчас это все выглядит абсолютно как потерянный рай.
Парадоксально, но сам Б.Ф, покинув этот рай, в детдоме превратился в правоверного комсомольца, так что позднее он сам себя тогдашнего сравнивает с хунвейбином (потребовалось много времени, прежде чем он это преодолел). Свою жизнь он провел в Екатеринбурге.
И еще к вопросу об идентичности и одновременно об уюте. Б.Ф. за свою жизнь тоже много всего пережил и передумал, и тем не менее вот как он, пребывающий уже в преклонном возрасте, описывается в статье Рафила Насибуллина:
“[В квартире Ливчаков] Моему взору представала трогательно патриархальная картина. Борис Фёдорович был одет в забытую русскую домотканую одежду: мужскую белую рубаху-косоворотку с шикарной вышивкой по низу изделия, низу рукавов, горловине, подпоясанную семицветным поясом, неширокие белые штаны (порты), беленькие носочки. Он гладил многоцветную кошку. Его супруга Роза Исааковна поглаживала чёрную кошку с белой мордочкой и белой лапкой. Кругом цветы как в дендрарии. Слава в вышних Богу, и на земле мир и во человецех благоволение”.
Что может быть более по-русски уютным? :)
Трое детей Б.Ф. и Розы Исааковны стали учеными в разных сферах — от биологии до физмата. Александр Борисович (1946-2011), помимо того, что был кандидатом ф.-м. н., занимался правозащитой в Екатеринбурге. Собирал и публиковал информацию о своей семье. В его ЖЖ можно найти воспоминания Бориса и Надежды об их отце.
Внук Б.Ф., Александр Яковлевич, подобно своему пращуру Иосифу, борется за русское дело за границей, будучи членом правления партии «Русский союз Латвии».
***
Последний сын архитектора Ливчака, Иосиф Федорович (1914-2006) был рожден в год смерти Иосифа-деда, и, скорее всего, мало что помнил и об отце, и о своей родной бетонной избе — и тем не менее, фактически оказался ближе всех к своему родителю по роду занятий.
Как рассказал нашему проекту сын И. Ф., Вадим Иосифович, Иосиф-внук “выбрал свою специальность инженера-строителя по отоплению и вентиляции, общаясь с мужьями его сестер, которые были старше его на 11 лет и оба работали по этой же специальности”.
“Хотя при разговоре со мной отец говорил, что хотел быть архитектором, возможно имея в качестве примера творчество своего отца (правда, я не думаю, что он хорошо был с ним знаком тогда — самого отца он не помнил, из Симбирска семья уехала, а назвали улицу в честь архитектора Ливчака только спустя 80 лет после смерти!), но из-за непролетарского происхождения опасался тогда, что его могут не взять в столь престижный вуз. Но это не было его какой-то болью, в итоге он был удовлетворен своей работой и положением, которого добился”,
— поведал Вадим Иосифович.
Иосиф Федорович стал самым успешным потомком своего отца в карьерном и научном плане. Если вкратце, то он посвятил жизнь улучшению нашего быта — правда, происходило это уже в эпоху, когда “избы” стали многоквартирными.
Так что если в ваших бетонных норах вам тепло и легко дышится — поблагодарите за это Ливчака-внука. И.Ф., видимо, создал целую школу по своему направлению — под его руководством “остепенились” 15 аспирантов.
“Нельзя сказать, что он был основателем специальности “отопление и вентиляция”, конечно, и до него она была относительно хорошо развита, ведь она связана с совершенствованием быта людей, а потому имеет длинную историю, но то, что он сделал значительный вклад в ее развитие на современном этапе — это да”,
— рассказывает Вадим Иосифович, также ученый-инженер в области теплоснабжения жилых микрорайонов и повышения энергоэффективности зданий, кандидат технических наук, почетный строитель России, лауреат премии Совета Министров СССР.
В Москве стоит здание по специальному проекту с экспериментальной системой отопления Иосифа Ливчака — там он и жил с 1950-х годов. Система работает до сих пор.
Внук Иосифа Федоровича Андрей и правнуки Денис и Максим продолжили дело отцов, став специалистами в области вентиляции и кондиционирования общественных зданий, но реализуют свои способности в США, куда Андрей был приглашен на работу в 90-ых годах.
У каждого Одиссея своя Итака.
***
Кажется, что если собрать всех Ливчаков-детей и Ливчаков-внуков и соединить в одно, то получится Иосиф Николаевич, версия дополненная и улучшенная. Один большой коллективный изобретатель, ученый во всех мыслимых сферах (от истории до математики), художник, политик, журналист, ирредентист, эмигрант.
Ливчак-дед однажды выбрал себе народ, а затем породил столько выдающихся людей, что посредством своих потомков как будто сам стал этим народом. Но нельзя сказать “растворился в нем” — нет. История Ливчаков говорит нам, что стать частью какой-то важной общности — это усилие, причем не единовременное. Это — постоянная работа. Можно сказать, что Ливчаки из тех людей, которые эту общность создают. Они все в каком-то смысле и есть народ, со всеми его сложностями, противоречиями и выдающимися достижениями.
Дом стоит в Симбирске, по адресу: улица Архитектора Ливчака, 4.
Сейчас там музей, посвященный архитектору и местным театральным деятелям. Несколько лет назад дом качественно отреставрировали. Снаружи он выглядит, как и век назад. Что касается нутра, то что-то сохранилось (модерновая лестница),
что-то было восстановлено, что-то — условно правдоподобно реконструировано.
_____
Что почитать о Ливчаках (а почитать совершенно точно стоит):
Евгений Немировский, Изобретатель Ливчак
Андрей Квятковский, “Ливчак, який не став українським Едісоном”
Протоиерей М. Ф. Раевский и студенческое общество «Русская основа» в Вене (1867-1873)
Ливчак Б. Ф. “Храни меня, мой талисман”
Иосиф Вайсбурд о Борисе Ливчаке
“То время нужно знать” (Воспоминания В. Ф. Расса)