«Гераклиды» Эврипида

Пьеса поставленная в 430 году, спустя год после «Медеи», уже в разгар Пелопонесской войны, сюжет которой плотно связан с актуальными событиями, несмотря на общую мифологическую основу. После смерти Геракла (см. «Трахинянки») царь Евфрисей, начал преследовать его детей - гераклидов, опасаясь в том числе отмщения за унижения над отцом. Из-за этого Алкмена (мать Геракла) была вынуждена взять детей бежать из Тиринфа (в зоне современного Эвприпиду вражеского Пелопоннесского союза) и блуждать по Элладе в поисках приюта; который им никто не дает, опасаясь возможной войны против Евфрисея (аналог Спарты). Найдя временную защиту у Иолая, бывшего «оруженосца» Геракла, после долгих странствий гераклиды прибыли в Афины, где у храма Зевса и начинает разворачиваться основное действие.

Вслед за ними в Афины прибывает Копрей (сын самого Пелопа, который находился в долгу у Евфрисея, и в свое время отдавал приказы Гераклу) и требует выдать ему гераклидов, пытаясь их даже насильственно увести от священного алтаря. У друга Геракла, знаменитого афинского царя Тесея был сын Демофонт, который решает приютить гераклидов, и выслушав спор Копрея и Иолая, он отказывается передать потомков Геракла в руки Копрея. Последний удаляется, угрожая Афинам войной. Сцена просьбы о защите у афинян у ступенек священного алтаря — уже давно не новая, и ничего специфического мы в ней не увидим. Это типичный шаблон, который мы встречали в пьесах Эсхила и Софокла. Удивительно лишь то, что мы встречаем его и у «философа» Эврипида, от которого ожидается более скептический и прагматический дискурс (и таких моментов в дальнейшем ещё будет очень много).

Главный пафос Копрея состоит в том, что за ним стоит не один только Тиринф и Аргос, а целый союз городов, и что все боятся их военной силы. Фактически вступление Афин в защиту потомков Геракла было равносильно аналогии вступления реальных Афин в защиту острова Керкира, с чего началась Пелопонесская война. Вся пьеса поэтому невероятно переполнена восхвалениями Афин, её центральная тема — патриотизм.

Демофонт берет инициативу в свои руки и собирается пойти в поход против Евфрисея, пока тот не занял более выгодные позиции. Однако жрецы пророчествуют, что победа афинян возможна только при условии принесения Персефоне человеческой жертвы - девы благородного племени. Демофонт и народ Афин отказываются приносить такую жертву. И что самое интересное, хотя это является фактически отказом защищать гераклидов, они сами в целом продолжают невероятно нахваливать Афины, которые буквально вот только что обрекли их на смерть. В этот момент и без того чрезмерно выпуклый патриотизм выглядит уже особенно карикатурно.

Спасительница Макария

Выхода из такой ситуации никто не видит, и герои уже собираются продолжать свои скитания. Но выход всё же находит девушка по имени Макария. Она дочь Геракла, а следовательно «благородных кровей», поэтому вполне подходит для принесения жертвы и предлагает саму себя на алтарь; так она собирается принести жертву для спасения дорогих себе мужчин (мотив «Алкесты»). По идейной же линии здесь Макария говорит типичную речь с извинениями за то, что она вообще полезла в «мужской» разговор. Это очевидная ирония, которая опять поднимает тему положения женщин в патриархальном обществе (мотив «Медеи»). Здесь мы получаем ещё одного сильного женского персонажа, что уже можно назвать тенденцией Эврипида.

Но и здесь не всё так просто. Если говорить об очевидной связи с «Алкестой», то там поднимался ещё мотив жизнелюбия как проявления трусости; тогда ещё, само по себе «жизнелюбие» было относительно нормальной темой, которая так и не была ничем опровергнута, и имела двойной сюжетный смысл для игры с образом «отца». Сейчас же эта тема повторяется и опять осуждается, но уже без никаких дополнительных условий. Это может говорить про идейную важность темы «бесстрашия перед смертью» для самого Эврипида. Если же говорить о жертве Макарии, то и здесь всё сложнее. Сначала она пафосно аргументирует свой поступок желанием спасти благородные Афины (снова патриотизм не очень к месту), и репутацией своего мужественного легендарного отца, поэтому её образ является гипертрофированно «сильным». Эврипид, понимая это, видимо решил ослабить этот образ чем-то «женственным». И он не придумал ничего лучше, чем вложить в уста Макарии рассуждения о том, что в случае если они не победят, то её вместе с братьями рано или поздно нагонят; и если даже она останется цела, то без мужчин-гераклидов на одном только имени отца, сама она ничего не стоит. Макария рассуждает, что тогда её никто не возьмет в жены, и что тогда у неё не будет детей, и лучше умереть, чем так жить. Но этим самым она полностью перечеркивает весь предыдущий пафос; ведь если бы у неё были шансы на брак и счастливое материнство — она вполне могла бы передумать. А вся её мотивация начинает звучать совершенно по другому: если деточек не будет, тогда можно смело совершать суицид. И это мы слышим от автора «Медеи»!

Героизм старика Иолая

В общем, после очередной гипертрофированно-слезливой сцены вокруг Макарии (как заведено у Эвприпида по линии работы с эмоциями), начинаются приготовления к войне, и в бой зовется старик Иолай. Что интересно, абсолютно все персонажи, включая хор — выступают против этого. Старики в бою бесполезны, над Иолаем чуть не насмехаются и начинают коллективную «травлю». Мысль Эврипида проста — война это удел молодых. Но старик настаивает на своём и отправляется в поход вместе со старшим сыном Геракла по имени Гилл. И здесь пафос афинского патриотизма достигает ещё больших высот в воспоминаниях старика Иолая:

О ты, рука моя, такой же верной
Союзницей мне будь, какой тебя
От юности хранит воспоминанье,
Когда с Гераклом Спарту я громил.

Гилл предлагает Евфрисею поединок: если выиграет Гилл, тогда Евфрисей разрешит им вернуться на родину и властвовать по праву наследников царей; но если же побеждает Евфрисей — он заберет гераклидов и распорядится ими по своему усмотрению. Оба войска, конечно же, только приветствовали такое предложение. Кто не хотел бы, чтобы всё решила одна смерть вместо смерти тысяч; однако Евфрисей отказывается из опасений за свою жизнь (трусость «жизнелюбия» налицо). Жрецы наконец закончили приготовления и принесли Макарию в жертву, после чего начинается сражение. Афиняне разбивают войско Евфрисея, но только сам он, преследуемый Гиллом и Иолаем, бежит с поля боя на колеснице (снова «жизнелюбие» это плохо). Старик Иолай уговаривает Гилла передать ему колесницу для совершения возмездия, после чего, вознеся молитву Зевсу и Гебе, получает от них дар - силу своей молодости. С этой божественной помощью Иолай настигает и повергает Евфрисея, взяв его в плен и доставив в Афины, прямо в руки Алкмены, матери Геракла.

Алкмена, несмотря на возражения Гилла и афинян о том, что пленного в бою и безоружного врага смерти не предают, несмотря на прямой запрет по условному законодательству — собственноручно выкалывает глаза Евфрисею, после чего его захоранивают в Афинах. Её поступок здесь является таким же сюжетным ходом, как и образ «Медеи». Женщина права в своих обидах, и вроде бы даже её поступок оправдан; но она переходит черту дозволенного, потому что в «женской природе» заложена мстительность. Приведем самый красноречивый из ряда фрагментов об этом, где не без очередного (!) проявления афинского патриотизма, Алкмена говорит:

Люблю Афины я, люблю бесспорно;
Но Еврисфея - раз он мне достался -
Не властен вырвать из людей никто.
Кто хочет, пусть меня и дерзкой кличет,
И преступившей женских чувств предел,
А месть свою я утолю всемерно.

Анти-спартанский пафос

Но вернемся немного назад и попробуем дать анализ всего произведения. В целом миф о Гераклидах ходил и в версиях не связанных с Эврипидом; и в этих версиях, сразу после победы, Гераклиды отправились покорять Пелопоннес. Благодаря помощи афинян полуостров таки был захвачен, но раньше времени предназначенного богами, и поэтому сверх того на полуострове разразилась эпидемия чумы, в качестве наказания за нарушение сроков. Поэтому прежде чем всё таки покорить Пелопоннес — потомки Геракла 50 лет жили в пригороде Афин. Т.е. непосредственным результатом событий пьесы Эврипида была победа Афин над Пелопоннесским союзом. Сюжет был выбран уже хотя бы поэтому не случайно. Но и этим смыслы не исчерпываются.

По вторичному прибытию, Гераклиды становятся правителями Спарты. И в самом деле, настоящие цари Спарты считали себя потомками Геракла. Поэтому факт помощи афинян в воцарении спартанского рода тоже нес в себе большую долю патриотического символизма; наши враги обязаны нам всем.

Но как же так получается, что прямо связанные кровью с нынешними спартанцами персонажи — играют положительную роль в пьесе? Этот момент тоже не остается незамеченным, и финальная сцена с Алкменой, которая по зову «женской природы» решает отомстить, поправ тем самым все законы — как раз и была призвана в один момент превратить потомков Геракла в относительно негативных персонажей. Всё это делается буквально в последних куплетах пьесы. Гротескный карикатурный патриотизм в конце-концов достигает самого невероятного апогея, который только можно себе представить. Обреченный на смерть Евфрисей, все беды которого связаны с Афинами — вдруг расточает этому городу всевозможные похвалы:

Меня живым оставили. Отныне -
Так верует Эллада вся - никто
Меня без скверны уж убить не может.
Афины благочестье соблюли:
Не ставя гнева выше божьей воли,
Меня велели отпустить они.

Но и это ещё мелочи; сам персонаж царя внезапно прекращает быть трусом, он вдруг начинает транслировать идею Эврипида о «достойной смерти», рассказывает нам о низости «жизнелюбия». И даже когда он понимает, что законы Афин не смогут спасти его от мести Алкмены, он только ещё сильнее расхваливает Афины в последних словах своей жизни! Это настолько невероятно карикатурный момент, что его невозможно не представить целиком:

Что ж, убивай... вымаливать себе
Спасения не буду. Град же этот
За то, что отпустил меня и верность
Просителю соблюл, получит дар
Великий от меня - вещанье Феба.
В цене высокой он с годами будет,
Не вздумать даже вам теперь. Меня
Похоронить прошу, где мне судьбою
Назначено, у храма Девы бранной
Палленского! Землей засыпан, гость
Афинского предела, я останусь
Хранителем для вас и другом верным,
А для потомства этих Гераклидов
Врагом непримиримым, коль придут
С дружиною бесчисленной в Афины,
Забыв о вашей ласке. Вот кого
Пригрели вы! Вы спросите, как мог я,
Оракулом владея тем, бесстрашно
Идти сюда? Увы! Я Геру мнил
Сильнее всех вещаний; не считал я,
Что нас она покинет! На моем
Не надо гробе крови, возлияний;
Довольно с нас и нашей мести, - я,
Несчастный, дам возврат им, а Афинам
Двойною пользой будет смерть моя:
Я им заступник - и врагам их враг!

Буквально в один момент Евфрисей превращается в положительного персонажа, а Гераклиды превращаются в негативных, в нарушителей законов, которым уже на судьбе написано начать Пелопоннесскую войну! Они прямо отождествлены с современными спартанцами и объявлены неблагодарными скотинами, а дух Евфрисея должен гарантировать победу афинянам уже в текущей войне V в. до н.э., очевидцем которой был автор и его зрители. Ни Эсхил, ни Софокл, даже если сложить все их патриотические сочинения вместе взятые — не смогут сравниться с «Гераклидами» в патриотическом угаре. Эврипид очередной раз доказал, что любую тему, за которую он берется — запросто довести до абсурда при помощи гиперболизации.

Основные темы которые мы увидели: отвага, честь и воинская доблесть, «славная смерть» и бесстрашие перед ней, ну и самое главное: «Слава Афинам! Долой Спарту!». Возможно всё это можно списать на сиюминутность произведения и актуальность военных событий в жизни Эврипида. Возможно он играл на публику, пользуясь модными темами, и сам он не до такой степени военизированный патриот, а задавать тон пьесы вынуждал к тому же и сам «боевой» сюжет, отходить от которого не позволял оригинальный материал мифа. Но факт в том, что из всех дошедших до нас произведений трио афинских трагиков, конкретно эта — самая ретроградная; и этот факт просто невозможно проигнорировать, каковыми бы ни были причины.

И всё же, даже в этом политизированном произведении мы находим продолжение некоторых тенденций. Снова ключевые персонажи — женщины. И снова эти женщины играют роль «рабынь страстей» и/или жертв ради мужчин. Определенно, это тема продвигается Эврипидом с особенной щепетильностью, и занимает центральные места в его идеологии.