Эффекты радикального крыла. Часть 4

7. Повышенная разрушительная способность движения: эффекты на различных аренах

7.1 Кампания SHAC

Объект: реформистское (бескомпромиссное, но таргетирующее не-государственные мишени) движение с внутренним крайним крылом. Умеренное крыло: неинституциональные ненасильственные тактики. Крайнее крыло: насильственные тактики (преимущественно атаки на собственность).

В работе "Deepening the Explanation of Radical Flank Effects: Tracing Contingent Outcomes of Destructive Capacity" (2018), Rune Ellefsen исследует, как могут меняться RFE на разных аренах и временных периодах. Это «качественное» исследование, рассматривающее только один случай. Следовательно, оно показывает как могут развиваться события, но не говорит ничего о том, как часто все происходит именно так. Данные собраны методом интервью и включенного наблюдения. Выводы следует делать осторожно – описанные механизмы могут быть характерны для единственного случая, или скажем для протекающих в либеральных демократиях кампаний, таргетирующих не-государственных акторов с целью наложить на них экономическое давление.

Объектом исследования стала кампания Stop Huntingdon Animal Cruelty (SHAC), запущенная небольшой британской группой в 1999-м году. Целью кампании было подорвать операции крупнейшей в Европе лаборатории для тестирования на животных Huntingdon Life Sciences (HLS). Кампания SHAC быстро распространилась международно, провоцируя возникновение новых групп или притягивая уже существующие группы зоозащиты к таргетированию HLS. Формально, SHAC была законопослушной организацией, но сила ее в большой степени происходила от незаконных действий подпольных групп (таких как аффинити ALF), которые присоединили усилия к открытой кампании. Этот союз привел к серии краткосрочных успехов, сменившихся упадком ко второй половине кампании.

Ellefsen описывает, как присутствие крайнего крыла изменило разрушительную способность движения, и какие вторичные эффекты это вызвало.

7.1.1 Крайние усиливают поражающую способность движения

Активность крайних групп может служить рычагом, усиливающим давление легальной кампании на противника. Вот как этого добились SHAC (составлено с опорой на Ellefsen и другие источники):

• Разделение функций. Экологическое и аболиционистское движение зачастую состоят из групп с целями разной степени радикальности, и имеют тактическое разделение: часть из них действует открыто, часть – подпольно. Функция подпольных групп – «углубить вызов», используя тактики, которые нарушают экономический и социальный порядок, а также привлекают внимание. Функция открытых групп – «расширить повестку», используя тактики которые позволят приобрести большую поддержку общественности и усилить мобилизацию. Разделение специализации – это одно из возможных решений другой известной диллемы (назовем ее «третья диллема активиста»): организационная активность плохо сочетается с конспирацией, и потому либо требует непозволительно больших затрат ресурсов, либо подрывает безопасность. Специализация позволяет сочетать относительно меньшую цену организационной активности и большую безопасность подпольных операций. Так, SHAC считается первой хорошо скоординированной международной кампанией в движении за освобождение животных. Возможно, фракционализм способен усилить разрушительную способность не только по сравнению с монолитным умеренным движением, но и с монолитным подпольным движением.
• Катализатор разрушительности. Итак, легальное крыло SHAC занималось организацией кампании: сбором и рассылкой информации о целях, сбором финансирования, умеренными акциями (run-ins, lock-ins). Это основная часть работы, которая позволяла мобилизовать ресурсы и создать системное давление на цели. Но акции подполья усиливали разрушительный эффект кампании. Публичные акции сами по себе нарушают нормальное течение бизнес-процессов, а вслед за легальными протестующими, могли придти «неустановленные лица», сжечь собственность корпорации, повредить личные машины менеджеров. Больше чем уже случившийся урон, пугает неопределенность и связанные с ней риски: легальный протест говорит, что на вас уже обратили внимание, но что, если протест не остановится на этом? До какого предела они могут пойти? Подпольные акции резко расширили границы этой неопределенности.
• Разнообразие тактик. Разделение функций позволяет увеличить диапазон используемых тактик в обе стороны. Некоторые исследователи показывают, что разнообразие тактик внутри организации повышает шансы на успех (Horowitz, Perkoski and Potter 2017; Olzak, Susan and Emily Ryo 2007). Диверсификация тактик может быть даже более разрушительной по влиянию на противника, чем только экстремизация тактик (Horowitz, Perkoski and Potter 2017).
• Партизанские инноваторы. Ellefsen не связывает этот эффект с присутствием крайнего крыла, но отмечает высокую способность сети адаптироваться и проводить инновации на первом этапе кампании. Существующая литература указывает на высокий уровень тактических инноваций для соревнующихся групп (Bloom 2004; Findley, Michael, and Young 2012). Пример инновации, ставшей «визитной карточкой» SHAC: таргетирование вторичных и третичных целей позволило расширить поле возможных целей и выбирать из них наиболее уязвимые.
• Торговаться и наказывать. Организаторы легальной кампании требовали от компаний, включенных в список мишеней, порвать бизнес-связи с HLS. После этого, компания публично исключалась из списка мишеней. Легальное крыло капитализировало разрушительную способность всего движения, используя ее как рычаг принуждения. Biggs and Andrews 2015 также указывают, что умеренные группы могут играть основную роль в торге (на примере черного движения начала 60-х в Америке). Подпольное же крыло служит в большей степени ударной силой. Подобную способность к принуждению обычно практикует государство, но здесь она оказалась в руках у контр-проекта. Впрочем, важно отметить, что SHAC отказывались торговаться с самой HLS, так как целью кампании было уничтожить корпорацию.
• Позитивное влияние негативного освещения в медиа. Умеренная часть кампании SHAC так никогда и не воспользовалась отстройкой. Они предоставили крупным медиа проводить фрейминг всего движения как опасных экстремистов, объединяя умеренных с крайними. «[Медиа] рисовали нас как психопатов с военной подготовкой, неограниченным финансированием, и готовностью к самоубийственным атакам». Активисты SHAC руководствовались логикой «чем хуже, тем лучше», ведь угрожающий образ в медиа оказывал нужное психологическое воздействие на мишени кампании. Медиа делают разрушительную способность движения видимой, или даже преувеличивают ее. И это еще один способ усилить разрушительную способность.

Так сочетание действий подполья и легальной части движения, позволило быстрее добиваться от вторичных целей капитуляции, и интенсивнее наносить урон главной цели – корпорации HLS. Поначалу кампания оказала опустошающий эффект на низовые доходы и операции HLS, а также заняла внимание руководства, влияя на его продуктивность. Акты политического насилия сделали компанию небезопасной для работников, оттолкнули бизнес-партнеров и клиентов. SHAC наработали внушительный «капитал устрашения», так что компании зачастую разрывали связи с HLS еще до того, как протестующие обратили на них внимание.

Успех SHAC вызвал «эффект домино» во всей области, связанной с тестированием и экспериментами на животных. Крупные фармакологические компании угрожали покинуть Британию из-за рисков, связанных с воинствующими активистами. Как выразился управляющий директор HLS, «необходимо понимать, что это угроза всем сферам индустрии. Эта тактика может быть перенесена на любой другой сектор экономики».

7.1.2 Как менялись исходы эффекта RF

Кампанию SHAC можно разделить на два этапа: первый с 1999 по 2005/2006, и второй с 2005/2006 по 2014. Ellefsen проводит сравнительный анализ эффектов крайнего крыла на двух периодах кампании, и обнаруживает то что он называет меняющимся RFE (shifting RFE).

7.1.3 Краткосрочные RFE

В краткосрочной перспективе (период 1), общее влияние RFE на успех движения было благоприятно. Основным действующим эффектом на этой стадии была высокая разрушительная способность движения на арене корпораций: способность принуждать корпорации к уступкам или подрывать их бизнес.

Благодаря высокой уязвимости корпораций (четвертая переменная Gupta), убытки от капитуляции (пятая переменная Gupta) часто воспринимались ими как меньшее зло относительно риска оставаться мишенью движения.

На других социальных аренах, либо возникали вторичные положительные эффекты, вызванные главным, либо негативные эффекты были слишком слабы, чтобы перебить главный эффект. К примеру, в социальной арене государственной политики, высокая подрывная сила движения спровоцировала репрессии государства, но они не были достаточно сильны, чтобы подавить кампанию.

7.1.4 Долгосрочные RFE

Ко второй половине кампании (период 2), ситуация значительно изменилась. Общий эффект высокой разрушительной способности теперь ослаблял кампанию. Вот главные факторы изменений на различных социальных аренах:

• Арена государственной политики. Ключевым изменением стал переход от неэффективных к эффективным репрессиям. Его определили два фактора: уровень государственного вмешательства и направленность репрессий. Организация репрессий переходила на все более высокий уровень, от локальной полиции до национального и интернационального противодействия. Для противостояния кампании, была налажена кооперация между правительствами, полицейскими органами и затронутыми корпорациями; координирующим хабом стал Европол. Хотя в начале кампании, репрессии умеренных были мягче чем репрессии крайних, ко второй половине кампании, репрессии стали нацелены преимущественно на легальных организаторов кампании. Ядро организации просто стерли. Появились новые организаторы, но их тоже быстро выбили. После нескольких повторений, желающих заниматься легальной частью кампании не осталось. Изменения на государственной арене связаны с высокой разрушительной способностью движения через корпоративную и публичную арены. Результатом высокой разрушительности кампании стала контрмобилизация корпораций и организации вокруг HLS коалиции из различных групп, чьи интересы были затронуты. Эта коалиция сумела добиться от государства повышенного приоритета для проблемы протестов.
• Арена общественности. Еще на первой стадии кампании, существовал риск вызвать враждебное отношение публики крайними методами и негативным образом в медиа. Но важнее было, что пугающий образ может усилить давление на корпорации. По мере эскалации репрессий, акценты в публичном поле сменились с позитивных эффектов (страх противостоять) на негативные (отчуждение и враждебность общественности). Активисты движения утверждали, что противникам удалось изолировать их от поддержки публики, в том числе поддержки идейно близких организаций. Умеренные на протяжении всей кампании позиционировали себя как не связанную с крайними, но сочувствующую крайним организацию (третья переменная Gupta: «нет отстройки»). Даже под давлением репрессий и контр-мобилизации, умеренные активисты не изменили позиционирования, хотя это могло бы увеличить поддержку и смягчить удар. Маневр мог быть воспринят публикой как проявление слабости и повредить «капиталу устрашения» кампании. Но изменился фрейминг движения оппонентами (вторая перменная Gupta). Отчасти это произошло благодаря полицейским органам, которые стратегически формировали в ежедневной прессе образ кампании как экстремистской и преступной, не различая фракции. На этой стадии, даже если бы умеренные постоянно сообщали о своем отличии от крайних, разделение все сильнее бы размывалось в восприятии публики благодаря доминации оппонентов в медиа-мощностях. Это привело к растущей враждебности общественности ко всему движению, не разбирая группы. Здесь, как и на других аренах, для позиций движения складывается нисходящая спираль: отчуждение публики отчасти стало результатом репрессий при сопутствующем негативном освещении в медиа, но растущее отчуждение в свою очередь позволяло усилить репрессии, снижая цену репрессий. Любопытная деталь: представитель управления HLS указывает в интервью, что HLS также сознательно использовали медиа для негативного освещения SHAC, чтобы помочь лоббированию против кампании, и при этом понимали, что такая тактика влечет негативный эффект для бизнес-партнеров – ведь устрашающий образ SHAC предостерегает их вести дела с HLS. В конечном счете, «позитивный» для корпораций эффект перевесил, и тактика оказалась оправданной.
• Арена корпораций. Здесь эффект высокой разрушительной способности оставался положительным до конца, но ко второй половине кампании ослаб из-за растущего вмешательства государства и его помощи мишеням SHAC. Помощь государства снизила значение четвертой переменной «уязвимость» по Gupta. Фарминдустрия также усилила охрану отдельных компаний. Репрессии же уменьшили способность движения налагать убытки на мишени. Все это привело к тому, что для корпорации, ставшей мишенью протеста, цена уступок (пятая переменная Gupta) ко второй части кампании оказалась выше, чем цена отказа. Как уже было сказано выше, именно контрмобилизация компаний, попавших под удар SHAC, привела к растущему вовлечению государства: компании сумели организоваться и лоббировать свои интересы. Организация повысила и собственную способность мишеней сопротивляться. Кроме того, корпорации повлияли на политику медиа в освещении SHAC.
• Арена движения. Ellefsen выделяет еще одну социальную арену – арену движения. Эта категория выглядит несколько избыточной, так как к ней относятся лишь самоусиливающиеся процессы, вызванные эффектами RFE на других аренах. Первоначально успех был ошеломляющим для небольшой группы (ядро организации меньше чем 12 человек), кампания быстро набирала аффилированные группы и подражателей в рамках меньших кампаний. Но под влиянием внешних факторов, менялась внутренняя динамика движения. Организаторы кампании умело справлялись с традиционными формами противодействия властей, однако по мере усиления репрессий, появились инновационные формы, на которые они не умели реагировать. Основной силой движения была способность к тактическим (и стратегическим) адаптациям и инновациям. Непредсказуемость позволяла вести. Репрессии ограничили способность движения к инновациям, а падающая способность к инновациям ослабила устойчивость к репрессиям. Как выразилась одна из активисток, «они [органы безопасности] выбили многих хороших активистов на долгий период времени. Это вызвало «эффект домино». И отпугнуло новых людей, которые могли присоединиться. Те, кто уже был вовлечен, выбирали другие виды активизма. Они боялись проблем. И еще это [репрессии] увеличили шансы и силу выгорания. Я думаю, одна из целей репрессий – разделить людей и разрушить сеть поддержки среди активистов. И люди чувствовали себя довольно изолированными и беспомощными на этот момент. Я думаю, [репрессии] определенно имели сильный эффект. В основном потому что люди были демотированы и беспомощны, изолированы и фрустрированы».

7.1.5 Оффшор-протест

Забавный факт: традиционное решение «третьей диллемы активиста» подразумевает, что открытая / связная часть сети находится в политически безопасных зонах: в союзно настроенных странах, в нейтральных странах, или на территории несостоявшихся государств. В таком случае, уничтожить связное ядро сети сложнее. В случае SHAC, как мы видим, правительству достаточно было принять решение об арестах активистов ядра, и кампания провалилась.

7.2 Диллема радикального фланга

Обобщим. Мы рассмотрели, как происходит смещение исходов для высокой разрушительной способности движения от благоприятного исхода в краткосрочной перспективе к негативному исходу в долгосрочной. Активное участие в кампании крайнего крыла и его кооперация с умеренным, может увеличить способность кампании навлекать на цели ущерб и увеличить торговую силу движения. Это же обстоятельство существенно повышает риск, что движение потеряет общественную и политическую поддержку и повышает его уязвимость для репрессий. Кроме того, крайние методы стимулируют контрмобилизацию противника. Положительный и отрицательный эффект могут сосуществовать, но выходят на пик в разный период времени, иначе говоря – на разных этапах цикла протеста.

Это противоречие называется «диллемой радикального фланга», и ее можно счесть частным случаем «первой диллемы активиста» (см. раздел 5.2.1). Активисты выбирают баланс параметров, в зависимости от того, какой набор эффектов они хотят получить. Так, активисты SHAC по всей видимости осознавали риски и штрафы, которые налагает на них выбранный способ действий, но приняли взвешенное стратегическое решение в соответствии со своими задачами.

Вероятно, разная степень разрушительности может повлечь за собой разные отношения краткосрочных и долгосрочных эффектов. Чрезмерное кратковременное повышение разрушительной способности означает долгосрочное снижение разрушительной способности, так как подрывает базу, на которой стоит движение. Движение может позволить себе роскошь крайних насильственных действий, если ставит перед собой ограниченные задачи – локальные, реформистские или краткосрочные.

7.2.1 Контрмобилизация: дополнительное измерение диллемы радикального фланга

Установившиеся отношения между агентами политического поля определяют структуру политических возможностей: что могут, а что не могут сделать те или иные игроки на политическом поле. Целью давления на противника является изменение структуры политических возможностей. Но как упоминают Downey and Rohlinger 2008, эффективность изменения структуры политических возможностей может меняться нелинейно с нарастанием интенсивности давления. Иначе говоря, в некоторых случаях, слишком сильное давление позволяет добиться не больших, а меньших результатов, потому что противник интенсивнее закрывает возможности, и переходит к контрмобилизации.

7.2.2 Взламывая диллемы

Итак, активисты могут менять параметр разрушительности, чтобы вызвать другой баланс отрицательных и положительных эффектов в рамках описанного механизма. Но этого недостаточно. Они должны задаться вопросом: как можно вмешаться в действующий механизм, какие дополнительные параметры можно поменять, чтобы добиться нетипичных исходов? Как возможно максимизировать положительные эффекты RF и при этом избежать отрицательных, или хотя бы смягчить их? В данном случае можно выделить три основных отрицательных эффекта: государственные репрессии (1) были вызваны контрмобилизацией корпораций (2) и не были ограничены из-за потери движением общественной поддержки (3). Чтобы найти оригинальные решения, потребуется глубже изучить каждый из этих процессов.

К примеру, активисты зачастую воспринимают контрмобилизацию противника, как «неизбежное зло». Она просто случается всякий раз, когда одна группа атакует другую. Однако, если раскрыть действующие механизмы контрмобилизации, и обнаружить, как именно контрмобилизация связана с атакой на группу, возможно станет доступным проводить атаки на нескольких уровнях – так чтобы поражать одновременно и основные системы противника, и процессы контрмобилизации. Можно искать решения, при которых противник не способен замечать, реагировать или мобилизовать силы в ответ на активность движения.

Однако, пока такие решения не найдены, для практического планирования остается необходимым осознавать обычные закономерности при высокой разрушительной способности RF.

Продолжение следует...

В следующей серии: статистические данные по эффектам крайнего крыла.

Previously:

Часть 1 – https://telegra.ph/UndergroundAboveground-12-19

Часть 2 – https://telegra.ph/AwarenessDefinition-12-21

Часть 3 – https://telegra.ph/CrisisCompromise-12-23

Канал: @AnarchyPlus.