Уголовное дело (завершение)
Pavel41) 03.10.17 было получено заключение психолого-психиатрической экспертизы, согласно которому, врачи не сумели даже в стационарных условиях установить, был ли я вменяем или нет в интересующий следствие момент времени. Вместе с тем они установили мою невменяемость на момент проведения экспертизы. Спустя полтора месяца я снова был направлен в экспертное учреждение. И 12.12.17 врачи опять вынесли заключение, согласно которому они не смогли установить, был ли я вменяем. В своих заключениях врачи дали совершенно стандартные формулировки про "иррациональность поступков и решений, эпизодически возникающие бредоподобные идеи, суицидальные намерения, колебания настроения, неустойчивость ассоциативного потока, возникновение тревоги, раздражительности, подозрительности, конфликтное сочетание внутриличностных разнонаправленных тенденций, склонность к пассивно-протестным реакциям во фрустрирующих ситуациях, паранойдную настороженность, склонность к резонёрству, неравномерность мыслительной деятельности" и всякое такое, что можно сказать о практически любом человеке, тем более находящемся в тюрьме, тем более преследуемом по надуманным обвинениям. Помимо этого были указаны и такие мои особенности, видимо свидетельствующие о моём болезненном состоянии, как "выраженное своеобразие личности и своеобразие увлечений, странные убеждения, стремление к изменению своего состояния с помощью психоактивных средств, склонность к рассуждательству, нарушение критики к состоянию и правонарушению".
В ходе экспертизы я неоднократно пояснял врачам, что терроризм не оправдывал и кетамин не хранил, больным себя не считаю, а преследуюсь за антипутинские и антиклерикальные убеждения. Эти мои пояснения позволили им сделать вывод о "нарушении критики к состоянию и правонарушению". Я пояснял, что употреблял разные вещества ещё со студенческих времён, что не помешало мне дважды закончить университет, успешно заниматься спортом, зарабатывать деньги, писать стихи и принимать участие в общественной жизни. А вреда для здоровья от употребления веществ я испытывал не больше, чем от курения сигарет, зависимость от которых, между прочим, у меня возникла из-за того, что Россия отправила меня в тюрьму. После первого освобождения я с огромным трудом сумел преодолеть сигаретную зависимость и более года не курил, но Россия снова поместила меня в коллектив курильщиков, вызвав ожидаемые последствия. И этот попутно с демагогией про пресечение преступления, направленного против здоровья населения! В результате действий государственных органов я снова начал курить сигареты и не могу избавиться от этой пагубной привычки до настоящего времени. От других же веществ за более чем 20 лет у меня никогда никаких зависимостей не возникало. Такого рода пояснения позволили врачам сделать вывод о "снижении критики к употреблению психоактивных веществ". Также я пояснял, что библейский бог является жестоким, глупым и несправедливым литературным персонажем, библейские пророки - фанатиками и убийцами (что мог подтвердить ссылками на первоисточники), церковь - инструментом по контролю и подавлению населения, Путин - преступником, причастным к взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске, гибели заложников в Беслане, убийству неугодных ему политиков, таких как Политковская или Немцов. Эти мои пояснения позволили врачам сделать вывод о "странных убеждениях". А мой интерес к участию в политической и общественной жизни - о "своеобразии увлечений". В общем по результатам экспертиз мне порекомендовали принудительно полечиться.
42) 25.10.17 я был привлечён в качестве обвиняемого в незаконном хранении кетамина.
43) В этот же день я был допрошен. В своих показаниях я сообщил, что в квартире, где был задержан, я не проживал. И кетамин не хранил.
44) Также в этот же день, 25.10.17, Штанг отменил постановление Гришиной о назначении повторной лингвистической экспертизы, как незаконное.
45) 07.11.17 Гришина подала своему руководителю рапорт об обнаружении признаков преступления по факту нахождения действий, направленных на унижение достоинства группы лиц, и возбудила дело в отношении меня.
46) 27.12.17 мне была в очередной раз на месяц продлена мера пресечения. Продлил её судья Советского районного суда г. Новосибирска Дузенко Е.А. На данное постановление мной была подана апелляционная жалоба. Она была рассмотрена 25.01.18 судьёй Новосибирского областного суда Паршуковой Е.В. По результатам рассмотрения постановление Дузенко было отменено, как незаконное, а постановление Гришиной о возбуждении ходатайства о продлении меры пресечения было передано на новое рассмотрение. 31.01.18 оно было повторно рассмотрено, и по нему было вынесено решение о прекращении производства, так как к тому времени мера мне была снова продлена 22.01.18. То есть начиная с 29.12.17 я находился в СИЗО по решению суда, вынесенному с нарушением закона. Это стало уже третьим серьёзным нарушением закона в ходе моего преследования.
47) 10.01.18 Гришина постановила прекратить моё преследование по обвинению в оправдании терроризма в связи с отсутствием признаков состава преступления в моих действиях. То есть, следственные органы признали, что необоснованно меня обвинили, начали преследовать и заключили под стражу в июле. А я был прав, настаивая на своей невиновности. В том числе и во время производства психолого-психиатрических экспертиз, указывая врачам на политический характер своего преследования. Врачи же продемонстрировали свой непрофессионализм и заинтересованность в исходе дела, указывая в качестве признаков моего якобы болезненного состояния "нарушение критики к состоянию и правонарушению".
48) 16.01.18 Гришина направила в прокуратуру постановление о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера (ПММХ). В нём она указала, что я совершил действия, направленные на унижение достоинства группы лиц, путём размещения заметок на своей странице во "вконтакте" и хранил психотропное медицинское средство, не имея на него рецепта. Среди списка свидетелей, подлежащих вызову в суд отсутствовал Нордхольм М.А., давший показания, согласно которым, это он хранил кетамин. Также отсутствовал и мой брат. Хотя в данном случае это было не принципиально, поскольку остальные мои родственники и жена дали показания аналогичные тем, что дал мой брат. В них они пояснили, что понятия не имеют, откуда в их жилище взялся кетамин.
49) 22.01.18 тот же судья Советского районного суда г. Новосибирска, Дузенко, незаконно продливший мне меру пресечения 27.12.17, снова продлил мне меру пресечения до 28.02.18. Это продление произошло за 3 дня до того, как его предыдущее продление 25.01.18 было признано незаконным Новосибирским областным судом. И далее я содержался под стражей на основании нового продления. Однако оно также было признано незаконным и отменено!! Произошло это 19.02.18 в результате рассмотрения апелляционного представления прокурора Советского района г. Новосибирска Земерова Н.Н. судьёй Новосибирского областного суда Бондаренко Е.В. То есть заместитель прокурора Золотарев С.С. обратился в районный суд с ходатайством о продлении. Районный судья продлил. А Земеров, чьим заместителем являлся Золотарев, опомнился, посчитал, что это незаконно и обратился в областной суд с целью отмены продления. Получилось, что до 19.02.18 я снова содержался под стражей на основании незаконного судебного решения. Это стало четвёртым серьёзным нарушением закона в ходе моего преследования.
Но самый основной произвол заключался в том, что после того, как апелляционная инстанция отменила последнее продление, и оно вступило в законную силу в момент провозглашения, то есть 19.02.18, я продолжил удерживаться в СИЗО вообще без каких-либо судебных решений. Ответственность за это должен нести начальник СИЗО полковник Ступин В.В. Это было не просто нарушение моих прав или уголовно-процессуальных норм, регламентирующих порядок производства уголовных дел. Это было преступлением, предусмотренным ч. 2 ст. 127 УК РФ, - незаконное лишение свободы, совершённое группой лиц по предварительному сговору. В этой связи, через полтора года, 13.06.19, я обратился с соответствующим заявлением в следственный комитет. В нём я описал обстоятельства преступления со ссылками на материалы дела и попросил привлечь к ответственности Ступина и подчинённых ему лиц, непосредственно удерживавших меня в СИЗО в феврале 2018-го года. Заявление у меня было принято следователем Шеповаловой А.А. По причине того, что я был вынужден покинуть территорию РФ, мне не известно, какое решение было принято следственными органами по моему заявлению.
50) Поступив в суд, моё уголовное дело было передано тому же судье Дузенко, который раз за разом незаконно продлевал мне меру пресечения, и 30.01.18 прошло заседание по рассмотрению дела. В ходе заседания заместитель районного прокурора Золотарев заявил ходатайство о моём переводе из СИЗО в психиатрическую больницу на время разбирательства по делу. Дузенко это ходатайство удовлетворил. Однако он постановил направить меня в больницу не общего типа, а специализированного, предназначенную исключительно для применения ПММХ, а вовсе не для содержания тех лиц, которым ПММХ ещё не назначены. Также, рассматривая вопрос о мере пресечения, он постановил сохранить до помещения в больницу текущую меру - содержание под стражей. В качестве основания для этого он указал в том числе и то, что мера ранее неоднократно продлевалась, а причины для её изменения отсутствуют. Фактически это означало, что он сослался на свои собственные продления, одно из которых уже было признано незаконным областным судом, а на другое прокуратурой было подано апелляционное представление, в дальнейшем удовлетворённое. Судебное решение о направлении меня в больницу, не соответствующую моему статусу, стало очередным серьёзным нарушением в ходе преследования.
51) 06.02.18 Дузенко, рассмотрев моё дело, наконец-то сумел вынести справедливое решение - возвратить дело прокурору. Это решение было принято по причине того, что из материалов дела было невозможно установить мой статус - являлся ли я человеком, совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, или человеком, у которого расстройство наступило после совершения преступления. А соответственно, отсутствовали основания для применения ко мне норм ст. 21 УК РФ, также, как и норм ст. 81 УК РФ.
52) Далее начальник СИЗО полковник Ступин В.В. начал согласовывать с главным врачом стационара специализированного типа №6 Корольковой И.И. вопрос о моём перемещении в больницу. 12.02.18 она проинформировала Ступина, что для оказания психиатрической помощи в их учреждение я принят не буду. Потому что в больнице №6 (как и в других стационарах специализированного типа) "содержатся исключительно лица, направленные на принудительное лечение", - сообщила Королькова, сославшись на положения закона. То же самом было указано и в Правилах Внутреннего Распорядка стационара. А мне ПММХ назначены не были. Дело же и вовсе было возвращено прокурору. В связи с этим Ступин обратился 14.02.18 к Дузенко с просьбой разъяснить ему порядок исполнения постановления о моём перемещении. 19.02.18 Дузенко ответил Ступину, ничего толком не разъяснив. Он лишь сослался на своё постановление, согласно которому я должен быть перемещён. Возник тупик: Дузенко вынес постановление, которое невозможно было исполнить не нарушив закон, его исполнение и ответственность за это возложил на начальника СИЗО, а главный врач больницы отказалась меня принимать. Более того, как раз в этот день, 19.02.18, Новосибирский областной суд отменил последнее продление моей меры пресечения, как незаконное. Данное решение вступило в силу в момент провозглашения. В такой ситуации Ступину следовало незамедлительно освободить меня, сняв с себя ответственность за дальнейшее перемещение в больницу, не предназначенную для лиц с моим статусом. Вместо этого Ступин продолжил удерживать меня в СИЗО без каких либо оснований для этого и готовить к незаконному этапированию в стационар. Помимо этого, Дузенко в своём ответе Ступину напомнил ему, что вообще говоря, решение о моём перемещении ещё даже не вступило в силу. Потому что я подал на него апелляционную жалобу. В такой ситуации меня нельзя было перемещать вообще ни в какое медицинское учреждение, хоть специализированного, хоть общего типа.
53) 27.02.18 Ступин известил Дузенко о том, что на следующий день у меня заканчивается срок избранной мне меры пресечения, и попросил его предоставить постановление о дальнейшем продлении меры, либо постановление об изменении меры. Речь в данном случае шла о мере пресечения, в последний раз продлённой этим Дузенко и уже отменённой апелляционной инстанцией. Помимо Ступина, в этот же день с аналогичным письмом к Дузенко обратился и и.о. прокурора района Сикорский С.И. В нём он, выразил обеспокоенность тем, что "срок содержания Лобарева П.И. истекает 28.02.2018... постановление от 30.01.2018, о переводе Лобарева П.И., не было принято медицинскими организациями г. Новосибирска к исполнению, в связи с чем 28.02.2018 Лобарев П.И. может быть освобождён из-под стражи". Сикорский попросил Дузенко рассмотреть вопрос об определении места для моего дальнейшего пребывания. В этот же день Дузенко ответил Сикорскому, что такой вопрос он рассматривать не будет, поскольку рассмотрел его ранее, постановив перевести меня в больницу. А процедура исполнения данного решения уже, вроде как, не в его компетенции.
54) 28.02.18 в отношении меня было снова совершено преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 128 УК РФ, - незаконная госпитализация в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, совершённая лицом с использованием своего служебного положения. Именно в тот день, когда истекала мера пресечения, избранная мне и уже отменённая 19.02.18, я был в экстренном порядке всё-таки этапирован в больницу, а не освобождён. Данное событие являлось преступлением по целому ряду оснований. Во-первых, стационар специализированного типа был предназначен исключительно для лиц, которым назначено принудительное лечение. А мне такое лечение назначено не было. Во-вторых, судебное решение о моём переводе не вступило в законную силу, поскольку было обжаловано в апелляционном порядке. В-третьих, в соответствии со ст. 435 УПК РФ перевод в медицинскую организацию возможен только лиц, содержащихся под стражей. А мне последнее продление меры пресечения было отменено 19.02.18, и с этого момента юридически я под стражей уже не находился, а лишь незаконно удерживался на территории СИЗО. Согласно положениям закона, состав преступления по ст. 128 УК РФ возникает, как в случае отсутствия оснований для помещения в стационар, так и в случае нарушения порядка помещения.
Поступив в больницу, я во время беседы предупредил об уголовной ответственности за свою незаконную госпитализацию и Королькову, и других должностных лиц (таких, как Простяков А.И, Далецкая О.А и других), действовавших совместно с Корольковой, которая сама же за 2 недели до этого сообщала Ступину о невозможности меня принять, поскольку это было бы незаконно, что свидетельствовало о том, что она была в курсе незаконности своих действий. В ходе беседы с должностными лицами стационара я пытался получить ответ на вопрос - на каком основании я в него госпитализирован и удерживаюсь? Внятного ответа я не получил, однако узнал, что на Королькову кем-то было оказано давление, после чего она и согласилась незаконно меня принять в стационар. Спустя полтора года, 13.06.19, я обратился с соответствующим заявлением о совершённом преступлении в следственный комитет. В нём я описал обстоятельства преступления со ссылками на материалы дела и попросил привлечь к ответственности Ступина, Королькову и других должностных лиц.
Помимо этого, в данном же заявлении я сообщил и о другом преступном эпизоде, совершённом Корольковой и подчинёнными ей сотрудниками стационара, в период с 09.07.18 по 28.08.18, в ходе которого я незаконно удерживался в стационаре после своего выздоровления. Данные обстоятельства образовывали состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 127 УК РФ, - незаконного лишения свободы, совершённого группой лиц по предварительному сговору. Подробнее на этом эпизоде я остановлюсь позже.
Заявление о совершённых преступлениях у меня было принято сотрудниками Кировского районного отдела следственного комитета. По причине того, что я был вынужден покинуть территорию РФ, мне не известно, какое решение было принято следственными органами по моему заявлению.
55) Уже когда я находился в медицинском учреждении, 04.04.18, прошло заседание апелляционной инстанции. Судья Новосибирского областного суда Прокопова Е.А. вынесла сразу 2 постановления. Первым постановлением она отказала в удовлетворении моей жалобы на решение от 30.01.18, которым я был направлен в медицинскую организацию специализированного типа. Вторым постановлением она удовлетворила апелляционное представление прокуратуры на решение суда от 06.02.18, которым суд возвратил уголовное дело в прокуратуру. Таким образом я был оставлен в больнице, а дело было направлено на новое судебное разбирательство иному составу суда. В своей служебной записке председатель областного суда Шатовкина Р.В. дала 16.04.18 указание председателю районного суда Никитиной И.В. "рассмотрение данного уголовного дела поставить на контроль".
56) Во время моего пребывания в стационаре персонал учреждения регулярно нарушал мои права. То, что жизнь пациентов регулируется достаточно жестокими методами воздействия, доходящими до насилия, называемого по недоразумению "лечением", я документально подтвердить не могу. Также как и то, что персонал обворовывает пациентов, многие из которых находятся в беспомощном состоянии. Однако, согласно имеющимся у меня материалам, я утверждаю, что нарушались мои процессуальные права подсудимого. Дело о назначении мне принудительного лечения было передано новому составу суда. Но я не имел возможности ознакомиться с материалами дела. Мной несколько раз направлялись в суд ходатайства об ознакомлении с материалами, но они либо не отправлялись, либо мне препятствовали в ознакомлении по надуманным причинам. Например, потому что в стационаре якобы был карантин из-за ветрянки. Об этом секретарю судьи сообщал 08.05.18 заведующий отделением Простяков А.И., а 15.05.18 - и.о. заведующего отделением Амельченко А.А. Кроме того, меня лишали возможности общаться с адвокатом, в связи с чем я не мог согласовать с ним стратегию защиты. По этой причине мной отправлялось обращение главному врачу стационара. На него 10.05.18 мне ответил и.о. главного врача Никандров А.Ю. В своём ответе он указал: "Медицинская организация участником уголовного судопроизводства не является, поэтому приведённые вами ссылки на процессуальные права лиц, привлекающихся к уголовной ответственности, считаю не относящимися к делу." То есть на мои требования соблюдать мои права, гарантированные мне УПК РФ, этот человек сообщил, что фактически на территории учреждения про права можно забыть, так как они "не относятся к делу".
Помимо такого правового нигилизма Никандрова, проблема заключалась ещё и в объективной причине, а именно в том, что в данном учреждении не содержались лица, в отношении которых дело не завершено. Учреждение специализированного типа, в которое я был отправлен до того, как мне назначили ПММХ, не было предназначено для того, чтобы его пациенты участвовали в каких-либо судебных тяжбах. Оно предназначалось исключительно для применения принудительного лечения тех лиц, которым оно было назначено вступившим в силу решением суда. И мои потребности знакомиться с материалами дела, а также - встречаться с адвокатом, элементарно не вписывались в существовавший в учреждении режим дня. В итоге, судебное заседание прошло в атмосфере грубого нарушения моих прав. Конечно же у меня не было никаких сомнений в том, что лечение мне будет назначено в любом случае. В условиях карательной российской судебной системы по другому и быть не могло. Тем не менее, мои преследователи не смогли хотя бы формально, для видимости, соблюсти мои права. На время процесса я был помещён в такое место, нахождение в котором не позволяло мне полноценно участвовать в этом процессе. Это стало ещё одним нарушением УПК РФ в ходе производства по делу.
57) 14.06.18 судья Советского районного суда г. Новосибирска Егорова С.В. назначила мне ПММХ и возвратила дело прокурору. Процесс прошёл за одно заседание с нарушением требований главы 51 УПК РФ, регламентирующей порядок производства дел о применении ПММХ. В частности не были допрошены ни свидетели, ни эксперты. Это стало уже чёрт знает каким по счёту процессуальным нарушением в ходе производства по делу. На данное решение мною и моим адвокатом были поданы жалобы, а прокуратурой, снова не согласившейся с возвращением ей дела, - апелляционное представление. 28.08.18 судья Новосибирского областного суда Филатова А.А. удовлетворила представление прокуратуры и отказала в удовлетворении жалоб. Таким образом, только 28.08.18 решение о назначении мне ПММХ вступило в законную силу. К тому моменту я уже ровно полгода содержался в учреждении, предназначенном исключительно для принудительного лечения. Абсурд ситуации заключался в том, что я уже даже успел выздороветь. Вообще без какого-либо лечения! Этот факт в ходе заседания подтвердила представитель медицинской организации Амельченко. Согласно её показаниям и предоставленному в суд акту моего освидетельствования от 09.07.18, я вышел из болезненного состояния и в лечении более не нуждался. Тем не менее, не смотря на такие фактические данные, областной суд принял решение, в соответствии с которым решение районного суда о назначении лечения теперь уже официально выздоровевшему человеку, вступило в силу. Большей ерунды чем та, на которую способен российский суд, и представить сложно.
58) Помимо этого, очень важен и такой момент. Согласно акту освидетельствования, составленному врачебной комиссией 09.07.18, я вышел из болезненного состояния. Какая-либо мера пресечения у меня отсутствовала. Решение о назначении мне ПММХ в законную силу не вступило. И при таких обстоятельствах я продолжал насильно удерживаться в медицинской организации. После выздоровления, без меры пресечения, без вступившего в силу решения о назначении лечения, в организации, предназначенной исключительно для принудительного лечения! Таким образом в действиях главного врача стационара Корольковой, совершавшихся в период с 09.07.18 по 28.08.18 в составе группы лиц совместно и согласованно с другими сотрудниками (Простяковым, Далецкой и иными известными лицами), содержался состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 127 УК РФ, - незаконное лишение свободы, совершённое группой лиц по предварительному сговору. О данном преступном эпизоде я сообщил в следственные органы 13.06.19 в том же заявлении, в котором сообщил и о незаконном помещении меня в стационар. Заявление о совершённых преступлениях у меня было принято сотрудниками Кировского районного отдела следственного комитета. По причине того, что я был вынужден покинуть территорию РФ, мне не известно, какое решение было принято следственными органами по моему заявлению.
59) 13.09.18 Советский районный суд г. Новосибирска прекратил применение ко мне ПММХ и снова избрал мне меру пресечения в виде заключения под стражу. На данное решение мной была подана жалоба. Она была рассмотрена 07.11.18 Новосибирским областным судом и оставлена без удовлетворения. Через 5 дней после этого, 12.11.18, следователь Антоний С.В. изменила мне меру пресечения на подписку о не выезде. В этот же день она обратилась в суд с постановлением о возбуждении ходатайства о помещении меня в стационар на новую психиатрическую экспертизу. Суд ходатайство удовлетворил. И я был перемещён из больницы, где содержался, в больницу, где проводятся экспертизы. Спустя месяц, 11.12.18, я вышел на свободу, отбыв в СИЗО и в больницах, ровно 1 год и 5 месяцев. Комиссия экспертов вынесла 11.12.18 заключение, согласно которому в интересующие следствие моменты времени я был ограниченно вменяемым, то есть "не мог в полной мере осознавать общественную опасность своих действий". Что касается текста заключения, то в нём не оказалось ничего нового. Всё та же демагогия про "субъективность пристрастий, выраженную индивидуалистичность со своеобразием интересов и суждений, высокую неустойчивую самооценку, черты демонстративности в поведении, потребность в признании, художественный стиль восприятия, мнительность, реакции ухода от проблем в мир собственных переживаний, спонтанные аффективные колебания депрессивной структуры, попытки купировать депрессивные состояния употреблением психоактивных веществ, вычурность и паралогичность мышления, недостаточность критики как к состоянию, так и судебно-следственной ситуации, склонность к резонёрству, идеи управления сознанием" и подобные словечки из лексикона психиатров и психологов. Что касается вывода экспертного заключения, то я с ним был и остаюсь категорически не согласен. Потому что я в полной мере не осознавал и не осознаю какой-либо общественной опасности своих действий, о чём я неоднократно заявлял врачам.
Так, например, никто и никогда, в том числе и врачи, не мог мне убедительно объяснить, в чём заключалась хотя бы минимальная общественная опасность от того, что я ни ко всем людям испытывал симпатию и не считал нужным скрывать свои чувства и мысли по этому поводу. Неужели все люди кроме меня испытывают симпатию ко всем, в том числе, к террористам, насильникам, наркоманам, мигрантам, коллекторам, полицейским, геям, автомобилистам, пешеходам? Во-вторых, если авторы библии не только высказывают своё негативное отношение к группам лиц и проповедуют дискриминацию, но и допускают конкретные призывы, обращённые к своим последователям, совершать противоправные действия, в том числе убийства, то почему я должен к такому относиться терпимо? Сколько миллионов людей уничтожили христиане за всё время существования их агрессивной идеологии, в том числе друг друга, в том числе ссылаясь на библейские тексты? Они не представляют общественной опасности, а я, ни к чему не призывавший, но лишь высказавший к ним своё отношение, представляю? И в-третьих, не было ни одного человека, которому был бы причинён какой-то вред от того, что я думал и произносил какие-то слова так, как считал нужным, а не как хотел бы этот гипотетический человек. Более того, среди моих знакомых имеются те, которые считают себя "верующими", знают мои взгляды, однако поддерживают меня, а не моих преследователей. Также как и я, не смотря на свои убеждения, категорически осуждаю то, что в России преследуют "Свидетелей Иеговы". Что касается психотропного вещества, то я его не хранил. Врачи же исходили из того, что сам факт моего преследования равносилен уже доказанной моей виновности. Но даже если бы я его и хранил для личного употребления, то при чём тут "общественная опасность"? Тем более, кетамином даже передознуться тяжело, учитывая, что в медицине для введения в состояние наркоза, он применяется в более значительных дозировках, чем потребителями, использующими его в рекреационных целях.
60) 25.12.18 мне было предъявлено обвинение в окончательной редакции, следствие - наконец то завершено, а дело - передано прокурору, который в этот же день, успев изучить несколько томов, направил дело в суд. Видимо, предновогоднее настроение не располагало к глубокому погружению в какие-то дела, за исключением банкетно-ёлочных.
61) Судебное разбирательство началось в январе 2019-го года и продолжалось до моего исчезновения после прений сторон в июне, когда прокурорша Шеин М.И. запросила назначить мне наказание в виде четырёх лет лишения свободы, а мне стало очевидно, исходя из всего хода процесса, что объективного и справедливого решения суда не будет.
В ходе процесса были допрошены свидетели, как давшие ранее показания следователю, так и другие. В том числе - сотрудники центра "Э", проводившие мероприятия в день моего задержания, и следователь Масалова Н.В. Никто из них не сообщил о том, что имелась какая-либо оперативная информация, согласно которой я был причастен к незаконному обороту психотропных веществ или проживал в квартире, где вещество было обнаружено. Масалова сообщила, что в данную квартиру она с сотрудниками пришла с целью моего обнаружения, потому что я мог там проживать, а мог и не проживать. Также она сообщила, что отсутствие возражений с моей стороны по поводу проведения осмотра, было в её понимании равносильно моему согласию. Как и в ходе следствия, никто из свидетелей, в том числе моих родственников, проживавших в данной квартире, не смог пояснить, откуда там взялся кетамин. Мною были приглашены и дали свидетельские показания мои приятели Сафрин Д.А. и Шебанин Г.А. Они, а также мой брат Лобарев А.И., достаточно подробно описали, где и при каких обстоятельствах видели меня в период с моего прилёта в Новосибирск (07.07.17) до моего задержания (11.07.17). Более того, они также сообщили суду, что видели 10.07.17 по данному адресу моего приятеля Александра "Блэка", вместе с которым я туда заходил. Видели и были готовы его опознать. Но суд не заинтересовала эта информация. Мной была предоставлена в суд и приобщена к материалам дела моя переписка в интернете от 07.07.17, из которой следовало, что я договаривался с попутчиками о совместной поездке на фестиваль. Эта переписка до сих пор хранится в моих личных сообщениях. Также к материалам дела была приобщена официальная выписка из домовой книги, согласно которой по данному адресу были зарегистрированы мои родители и моя сестра Лобарева О.И.
Вместе с тем, суд отказался оглашать свидетельские показания Нордхольма М.А., согласно которым это он случайно оставил кетамин по данному адресу, будучи там в гостях. Также суд отказался вызывать его для допроса в судебном заседании. То есть суд, как и ранее следствие, попросту проигнорировал признательные показания, данные другим фигурантом дела. Кроме того, по ходатайству стороны обвинения, не смотря на мои возражения, суд огласил показания моей сестры, Лобаревой О.И., данные ей в ходе следствия. Руководствуясь УПК РФ и Европейской конвенцией, я настаивал на её вызове в суд и допросе. Во-первых, потому что она была зарегистрирована по адресу, где был обнаружен кетамин. Во-вторых, потому что согласно показаниям свидетелей, она являлась человеком, употреблявшим психоактивные вещества. Данная информация имеется даже в открытом доступе на одной из её страниц в интернете, где она неоднократно делилась своим опытом употребления разных веществ. То есть объективно, оснований подозревать в хранении кетамина её, было никак не меньше, чем меня. Естественно, что я её ни в чём не собирался уличать, однако планировал задать серию вопросов, на которые ожидал получить честные ответы. Именно поэтому, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, она и предпочла не являться в суд. Суд же предпочёл не искать её и не допрашивать, а нарушить положения УПК РФ и Европейской конвенции по защите прав человека.
Помимо этого, допрошенная в суде эксперт-лингвист продемонстрировала свой низкий уровень понимания предмета исследования, ответив на большинство заданных ей вопросов: "я даю ответы только по тексту своего заключения". Заключение же опиралось на абсолютно неверные представления о разных вещах, например, о боге, как о "высшей, конечной инстанции, несущей в себе объективную истину справедливости, добра, всеобщей культуры и свободы". Тем не менее, суд не счёл нужным назначить повторную экспертизу. Кроме того, были отклонены наиболее важные мои ходатайства. Помимо оглашения показаний Нордхольма, я настаивал на исключении из материалов дела постановления о возбуждении дела и протокола осмотра помещения, как полученных с нарушением требований УПК РФ. Но суд отказался пойти на это. Я делал официальное заявление о совершённых в отношении меня преступлениях Ступиным, Корольковой и другими должностными лицами. Однако ни судья, ни прокурор на это никак не отреагировали. После моего исчезновения производство по делу было приостановлено.