ЖРИЦА ИТФАТ. Движочек-рычажочек

Они поочередно напробовались всех блюд понемножку, пока не наелись.

– Ну спасибо, накормила, – сказала Матильда, – Шикарно живем! Вот если бы нас еще хотя бы на море пустили, так и жить было бы можно.

– Сначала говоришь «живем», а потом «жить было бы можно». Смешная. Погоди, мы только начали проверять свои возможности. То ли еще будет.

– Да, и возможности у нас шикарные!

– Тили, знаешь, я тебе очень благодарна за то, что ты помогла мне активировать мой движочек-рычажочек. Теперь я запомню это ощущение и смогу использовать.

– Моя Фатичка, Фати! – Матильда придвинулась к жрице и обняла ее, – Ты для меня гораздо больше сделала и делаешь! Без тебя бы я однозначно пропала.

– Я тоже без тебя бы здесь долго не протянула. Как хорошо, что мы встретились, и дополняем друг дружку!

– А напомни мне, что ты понимаешь под задней мыслью? Ты уже как-то говорила об этом.

– Реальность повелевается не волевым усилием или приказом, и не просьбой или мольбой, а некой задней мыслью, которая возникает как бы мимолетно, ненавязчиво, – сказала Итфат.

– Она сама, что ли, возникает?

– Иногда сама, спонтанно. Но можно и намеренно ее создать. Если чего-то желаешь совершенно нестерпимо, неистово, надо сделать так, чтобы желание стало задней мыслью.

– Но у меня получается запускать цилиндр безо всяких таких задних мыслей.

– То в мегалите. Здесь все легко удается. С реальностью гораздо сложней. С метареальностью, как оказалось, тоже.

– Но, когда меня «вели на заклание», я желала совершенно нестерпимо, неистово, чтобы все обошлось. И у меня тогда получилось.

– Ты использовала свой движочек-рычажочек. Конечно, неистовое желание тоже может сработать. Но задняя мысль в комбинации с движочком работает еще мощнее.

– Я все же пока не понимаю, что это такое, задняя мысль, – сказала Матильда.

– Я и сама толком еще не могу вспомнить. Знаю лишь, что реальность не любит, когда ей приказывают, а к мольбам равнодушна. Задняя мысль, это не желание, не повеление и не просьба, а скорее позволение. Реальность, как ребенок, любит, когда ей позволяют то, что она хочет.

– И что же, я должна сказать ей, мол, позволяю тебе осуществить то, что я хочу?

– Не то, чего ты хочешь, а чего хочет реальность. Надо сделать так, чтобы она захотела того же, чего и ты.

– И как это сделать?

– Пока не могу объяснить. Интуитивно чувствую, что задняя мысль возникает где-то позади тебя, помимо тебя, потому она и называется задней.

– И движочек ведь сзади! И даже не на спине, а позади нее. Он в тонком теле находится, что ли?

– Тили, тебе известно о существовании тонких тел? – удивилась Итфат.

– Ну да, краем ушка слышала, что у нас есть аура, и все такое. Только вот это «все такое» еще мало изучено.

– У нас лучше изучено, но я, к сожалению, пока не все могу вспомнить.

– Ничего, Фати, постепенно Знание вернется к тебе, Преддверие ведь обещало. Ты уже и так раскрыла мне много такого, о чем я никогда и не задумывалась.

– Ну и ладно-ладно, все в свое время раскроется. А ты не забыла, что обещала меня полакомить? Я уговор исполнила, тебя покормила. Теперь ты.

– Нет не забыла нет не забыла, – ответила Матильда, передразнивая манеру Итфат, – Сейчас-сейчас, буду тебя лакомить.

Она по привычке поправила свой бант, что-то там про себя поколдовала, и тут же из цилиндра выдвинулись сегменты, на которых стояли красивые бирюзовые блюдца с голубой каемочкой. На блюдцах лежало что-то соблазнительно пахнущее.

– Вот вам, всемогущая жрица Тафти, восточные сладости на блюдечке с голубой каемочкой!

– Почему именно с голубой каемочкой?

– У нас так говорят. Это когда все желания и капризы исполнены, и хотеть больше нечего, начинаешь еще больше капризничать: хочу голубую каё-ё-ё-мочку-у-у!

– Ой, как вкусненько! Что это?

– Это халва, это лукум, а это щербет. Пока хватит, а то объедимся. В следующий раз что-нибудь еще придумаю.

– К этим сладостям чая не хватает, – сказала Итфат, – Я угощу тебя популярным у нас напитком.

На этот раз жрица уже уверенно подошла к цилиндру, слегка наклонилась, опустив голову, а затем одним движением вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась. Из цилиндра незамедлительно выдвинулись сегменты с двумя аккуратными чашечками и высоким кувшинчиком с длинным горлышком.

– Фати, что это ты сейчас изобразила? – спросила Матильда.

– Даже не знаю, у меня это получилось само собой, – ответила Итфат, – Мне кажется, таким жестом я уже неоднократно пользовалась. И кажется, я догадываюсь, зачем он нужен.

– И зачем же он, зачем?

– Похоже, он мгновенно активирует движочек-рычажочек.

– Интересно, дай-ка я испытаю.

Матильда встала и повторила жест Итфат.

– Да, что-то такое чувствуется. Но почему ничего не происходит?

– Так ты наверно ни о чем не думала в этот момент. Когда движочек активирован, надо задать установку, заднюю мысль, для осуществления задуманного.

– А, ну да, я ничего не задавала.

– И не надо. С задними мыслями и движочком следует обращаться осторожно.

– Понятно дело. Ну, давай попробуем твой напиток, – сказала Матильда, взяв одну из чашечек, – Какие калямбочки!

– Что-что, какие-какие?

– Калямбочки, говорю, маленькие чашечки.

– Они маленькие, потому что напиток производит действие, его нужно пить понемножку.

– Какое действие?

– Сейчас узнаешь.

Итфат разлила напиток по чашечкам, и они приступили к церемонии. Матильда хмыкала то и дело, отпивая из своей чашки.

– Что-то не пойму. Что-то напоминает, не пойму что, – сказала она.

– Это чай на травках, – ответила Итфат.

– Хх-мм. Еще по калямбочке?

– Ладно, – Итфат снова наполнила чашечки.

После второй глаза у Матильды заблестели, и она заметно оживилась.

– Фати. Это что такое, а?

– Я же тебе сказала, чай на травках.

– На травках, говоришь? На безобидненьких, таких, травках?

– Ах-ха-ха! Тили, ты не подумай, этот напиток не вводит в измененное состояние сознания и не вызывает привыкания.

– Травки-травки, безобидненькие травки. Еще по калямбочке?

– Тили, ты смотри осторожней. Напиток живительный, но его много нельзя.

– Вот-вот, мне надо оживиться. Снять стресс. Наливай.

Итфат налила и себе, и ей.

– А ты не натворишь ничего с реальностью?

– Не знаю. Посмотрим.

– Тили-Тили!

– Ага! Теперь моя очередь тебя пугать! Еще по калямбочке?

– Все, больше нельзя, а то я не знаю, что заведу с тобой делать. Ты слишком экспрессивная дива. Не забывай, где мы находимся.

– Ладно-ладно, я пошутила, – сказала Матильда, – Славный напиточек. Я прямо духом воспряла. И вот, представляешь, прямо так и хочется чего-нибудь сотворить с этой зловредной реальностью. Не все же ей с нами играться.

– С реальностью шутки плохи, сама знаешь.

– Да, но Фати, мне тут подумалось, почему бы нам не запустить сновидение с помощью наших движочков?

– И что будет? И что из этого выйдет?

– Но ты же сама удивлялась, почему остановились манекены. И говорила, что сновидение должно крутиться, поскольку мы как наблюдатели здесь присутствуем.

– Может, лучше бы ему и не крутиться, а то как бы хуже не стало.

– Но ведь в таком подвешенном состоянии, когда ничего не происходит, мы можем здесь всю жизнь проторчать! В жизни должна быть движуха, а не томное чаепитие.

– Хей-хей! Тили, мне нравится твое настроение.

– Только я сначала хочу разобраться. Вот ты говорила, что в пространстве сновидений внимание смотрит сон как зритель, а в реальности живет как персонаж, так?

– Так.

– А в чем разница между зрителем и персонажем?

– Зритель просто смотрит, а персонаж участвует.

– Но ведь сон можно не только смотреть, но и участвовать в нем?

– Умничка, девочка Матильдочка. Внимание в сновидении может быть как зрителем, так и участником. Бывает, просто смотришь сон, будто летаешь в кино, а бывает участвуешь в нем, будто живешь во сне.

– А в чем тогда разница между зрителем и наблюдателем?

– Зритель просто пассивно смотрит, а наблюдатель и смотрит, и участвует.

– А в чем тогда разница между наблюдателем и персонажем?

– Какая ты дотошная. Наблюдатель – это осознанный участник. Если, будучи участником, ты спишь во сне, тогда ты бессознательный персонаж. Если спишь в реальности, то же самое, ты такой же несамостоятельный персонаж, кино владеет тобой. А если просыпаешься, в сновидении ли, наяву, неважно, то становишься наблюдателем, то есть, самостоятельным, осознанным индивидом.

– А в чем тогда разница между реальностью и сновидением? Ты ведь говорила, что мы сейчас в пространстве сновидений как в кино. А теперь и о реальности говоришь: кино владеет тобой.

– Тили, это уже очень сложный вопрос. Если мы найдем на него ответ, реальность может нас вообще уничтожить. Она не любит раскрывать свои секреты. А это ее самый большой секрет. Ты не боишься?

– Нет не боюсь нет не боюсь! Я больше всего боюсь остаться здесь навсегда.

– Ладно, один из ответов известен, я его уже называла. В пространстве сновидений все покоится, как в статичном ландшафте, пока никто не смотрит. Но как только сюда проникает внимание сновидящего, для него тут же запускается время как движение кадра и сновидение как кино. В реальности наоборот, кино крутится само, а сновидящий живет в нем.

– Так ты считаешь, мы и в реальности сновидящие?

– Ну конечно, мы же с тобой это обсуждали. Обычные люди спят, и потому они персонажи. А у видящих реальность, обратная привычка, и потому они наблюдатели.

– А мы сейчас кто?

– Мы с тобой, скорее наблюдатели, поскольку проснулись и понимаем, где находимся.

– Так. Значит. В реальности кино крутится само, а мы в нем живем. В метареальности наоборот, кино запускается нами. Но ведь мы здесь, в метареальности, не только вниманием присутствуем, но и живем здесь! Почему запустить не можем? Или потому и не можем, что живем здесь?

– Не знаю, Тили.

– Ну так давай попытаемся запустить, своими движочками.

– И как ты себе это представляешь?

– Пойдем, найдем парочку гламроков, и запустим их.

– Прямо сейчас?

– А у меня терпения нету-у-у! Терпения нет никакого-о-о!

– Ладно, пошли. И куда только твой страх подевался? Напиточек, что ли, подействовал?

– Неважно. Идем уже скорей, Фати, пока он не перестал действовать. А нельзя ли нам взять с собою кувшинчик?

– Нет, Тили, давай лучше быстренько-быстренько, туда и обратно.

1. Остановка времени

2. Синтетическая дева

3. Гламроки