Взаперти

конспиративная квартира Пожарского, улица Героев
утро
33 день после Хлопка

Серафима не находила себе места.
Позавчера она звонила ему дважды. Вчера -- шесть раз. Сегодня только до обеда -- уже четырнадцать, потом -- ещё сколько-то. Но ответа не было. Ни ответа, ни сообщения, ничего. Тишина на том конце становилась всё более угрожающей. Последние два часа Серафима ходила по квартире туда-сюда, не садясь, и только изредка подходила к окну, из которого был хорошо виден двор. Он всегда нравился ей. Небольшая стоянка, скамейки, на которых периодически сидела одинокая бабушка и кормила птиц, деревья, ветки которых нависали над редкими прохожими так, словно хотели подслушать их мысли. Вид в этот двор успокаивал её раньше, всегда, когда Павел вдруг исчезал на несколько дней, ничего не сообщив. Такое случалось и до Хлопка, ну а после -- когда начался весь этот хаос -- видеться они стали совсем редко.

После Хлопка она видела его всего дважды. Первый раз -- почти сразу после, когда он прилетел запыхавшийся к ней, перепуганной до смерти, но к счастью, совершенно не пострадавшей. Никто не понимал, что происходит, он тоже не понимал, но сказал, что всё обязательно будет хорошо, уверял, что не даст её в обиду никому, даже Утренней Звезде. А потом уехал. У него зазвонил телефон. Когда у него звонил телефон -- он всегда уезжал, спешно и не прощаясь. Так и случилось.

Во второй раз она едва узнала его. Осунувшийся, бледный, приехал рано утром, привёз инсулин, продукты и немного денег, оставил всё это, обнял Серафиму и снова ушёл, даже ни разу не взглянув ей в глаза. Что-то сильно мучало его, это увидел бы даже слепой, но ей не позволено было узнать ничего. Так родилась и стала расти её тревога.

Сначала она ещё постоянно смотрела новости -- разрушения от Хлопка, рухнувшие здания, паника, хаос, городские бои с бандами. Слухи о фибрах, пришедших из ниоткуда и разрывающих людей на куски. И чёрное солнце, круглые сутки не сходившее с экранов, как и с небес. Дикторы новостей первое время выглядели буквально напуганными. Но через пару недель изменились, стали говорить насилу уверенно, почти чеканить слова. После того как АСАНА взяла управление городом в свои руки, и отряды бойцов в экзоскелетах начали вытеснять банды с городских улиц -- всё вокруг будто пришло в армейский порядок, злой и оптимистичный. Эта видимость обнадёживала людей. Но не Серафиму. Именно из новостей она узнала, что Павел Пожарский назначен командующим северными подразделениями АСАНА и ведёт бои с бандами, вытесняя их к городским окраинам.

С тех пор Серафима почти не спала. Сахар постоянно скакал, то и дело она чувствовала себя плохо. Инсулин, оставленный Павлом, почти закончился.

Зеркало в ванной было заляпанное и грязное. Серафима никогда не смотрелась в него -- зеркала в ванных комнатах вызывали у неё плохие воспоминания. Но сейчас она почему-то остановила взгляд на своём отражении именно в этом зеркале. Синие волосы спускались уже ниже плеч. Отросшие корни выдавали естественный светло-русый. Пепельные глаза, вечно обветренные тонкие губы, татуировка змеи, обвивающая худенькое предплечье. Кажется она совсем перестала следить за собой в последнее время (ещё бы -- это не самое главное во время апокалипсиса) но выглядела по-прежнему утончённо красиво, хоть и всё-таки чересчур болезненно.

Сидеть и ждать дальше было нельзя. Серафиме нужен был инсулин, и не менее важно было знать, где сейчас Павел и что с ним.

результаты голосования:

разблокировано воспоминание Серафимы.

• к странице персонажа
• к следующей новелле
• к навигатору