Виток второй. Дорожный роман — сторона 1

К оглавлению

Предыдущий раздел

2:1. Кристина

Бедный испуганный мужчина настолько её растрогал, что Кристина замялась, неожиданно для себя же представилась, как она решила — своим «близким» именем.

Вообще, стоило беглянке покинуть гостиницу и просто чуть-чуть пройтись, как Околица прям забурлила жизнью. И старушки у входа супермаркета развели рынок, и мамы с колясками по тротуарам гуляли. Даже какой-то молодой грубый парень в пиджаке и наушниках — прошёл вот прямо мимо неё, и по проезжей части, ещё и Михаила с дороги столкнул.

Обыденность не то, что кипела — она нахлынула просто оглушающей волной и, что называется, потянулась со всех сторон, перекрывая и её, собственные Кристины слова и мысли.

Она протянула горе-отцу руку, помогла устоять на ногах: того тоже как-то уж чересчур подкосило.

Михаил стоял перед ней, всё ещё осматривался растерянным и забитым взглядом, то и дело смахивал пот со лба. Шатен такой миловидный. Так-то, ну, в более комфортной обстановке мог бы сойти за какого-нибудь киногероя. Очень характерный, чуть ни американский типаж.

Они шли вместе по обочине неспешным шагом. Держались за руки, не общались. Ну, ему-то понятно, сейчас не до разговоров: весь во внимании. Весь в надежде, а Кристина — ну, ей слишком спокойно, и даже как-то свободно и хорошо, не тянуло болтать.

— Ух ты! Кафе милое, — она всё-таки сама же нарушила их молчание, указала на здание дальше на углу улицы.

Продолговатый жёлтенький домик с фронтоном, оформленным под старую деревянную лодку. Даже у столов не стулья, а лавы для сиденья прокинуты. И спасательный круг у двери, сразу рядом с окном.

Над входом игривая вывеска: «Одноглазый Марк». Ну и люди и по ту сторону окна, и снаружи сидели. Мороженное там всякое, кофе, какао, закуски какие-то. Всё ожидаемо — и тем привлекательно.

— А Маша туда не могла зайти? — добавила Кристина, видя, что её знакомый просто молча кивнул на предыдущую фразу.

— А, — потерянный одёрнулся, опять замотал головой, оглядываясь. — Маша… — его взгляд зацепился за ту кафешку. — Могла, наверное… Я не знаю. Ты права, надо спросить.

… Не то, чтобы Кристина именно это ему предлагала, но — так даже лучше. В любом случае, она собиралась гулять. И, желательно, без мужчины. Ну, по крайней мере без настолько взволнованного, который, к тому же, приехал на встречу с женой. Влазить в чьи-то семейные драмы точно не входило в планы по спокойному и разгрузочному отдыху.

— Вы… Вы меня подождёте? — тот всё ещё держал её за руку. И поверх накрыл вспотевшей ладонью.

«А это ещё зачем? — она внутренне удивилась, внешне — только улыбка».

— Я думаю, — твёрдо кивнула Кристина, не теряя улыбки, — у вас всё обязательно сложится. Найдётся ваша Машенька. Люди здесь милые и приветливые. Обязательно-обязательно вам помогут, и всё у вас хорошо будет, — проговорила всё это медленно и таким тоном, который не терпел возражений. Разве что где-то внутри остатков своего сострадания тихо надеялась, что озвученное не было слишком жёстким.

— Я пойду уже, — попыталась одёрнуть свою ладонь, — а вы — не беспокойтесь и не теряйтесь. Добро?

— Хорошо, — мужчина коснулся её плеча, горячо выдохнул. — Спасибо, — говорил и едва ни кланялся, — спасибо большое вам.

***

… И они даже не попрощались особо. Ну как, обменялись приветливыми кивками, и Михаил, оступаясь, пошатываясь, пошёл просто через проезжую часть, всё ещё то и дело оглядываясь на наблюдавшую за ним женщину.

Только когда он скрылся за дверью кафешки, Кристина выдохнула, закатила глаза.

Смешанные чувства от встречи. Этот взгляд его беглый, постоянные прикосновения, опасливые оглядки… Нет, ну, понятно, отец, потерявший девочку — конечно же он на нервах.

Женщина зажмурилась и встряхнулась. Отряхнула рукав футболки, где тот в последний раз прикоснулся к ней.

Ладно, бывает. Она просто хотела гулять.

Закрыла глаза, посчитала до десяти, обернулась вокруг себя — и чуть ли ни перед ней раскинулась высокая арка ворот, овитых цветущим плющом.

«Парк Реки Роз», — гласила алая вывеска, тянувшаяся над входом и по дуге.

***

На парапете смотровой площадки, у поручней с телескопом стояла девушка в короткой джинсовке и шортах выше колен. В сандалиях и с зелёной стеклянной серёжкой в форме кораблика, эта девушка сложила локти на перила, курила, смотря на высокий фонтан.

Кристина остановилась, не поднимаясь на последнюю ступеньку, вскинула руку — и бегло оправила волосы, чуть-чуть повела головой.

— Привет, — бросила она, подойдя к незнакомке, тоже рухнула локтями на поручни. — Как жизнь?

У той — сизые прямые волосы чуть ниже плеч, пирсинг у левой брови. Под джинсовкой — только чёрный кружевной лиф, скрывающий … милых размеров грудь.

— Привет, — та на подошедшую и не посмотрела. А голос мягкий, такой и звонкий, и немного текучий. Немного … с флёром. — Ты знаешь, что ты на куницу похожа? Такая же напряжённая. И взгляд внимательный.

— А ты поэтичная. «Винстон» с арбузом?

— «Кент», — незнакомка приставила сигарету к губам. Медленно затянулась — и выпустила белый клуб дыма Кристине в лицо. Сквозь затмившее взгляд женщины марево угадались только тонкие черты полуоткрытых губ.

— Давно в этом городе? — «куница» чуть отвернулась, достала свои сигареты. — Милый парк, правда?

Та не то улыбнулась, не то усмехнулась, только краешком рта. Неопределённо пожала плечами.

— Под вечер красиво особенно, когда включаются фонари и старые китайские лампы. Красные лампы такие красивые и всегда с бликами. Как будто бы внутри них запечатаны мотыльки.

Кристина хохотнула, цокнула языком. Снова окинула оценивающим взглядом эту дивную незнакомку. Да, именно дивную, иначе о ней и не скажешь.

— А ты где снимаешь? Или всё-таки местная?

Та легла подбородком на локти, легко вздохнула. Опять усмехнулась. Или прыснула даже, так, неопределённо, между и смехом и грустью.

— Мой дом — это местный маяк. Знаешь, такой высокий, белый, на склоне. Там по ночам корабли в море ходят. Не то, чтобы я знала, как управляться с ним — фонарь сам по себе в нужное время включается. А я — ну, я просто там, в нём живу. У маяка ведь должна быть смотрительница. Почему бы мне ей не быть?

Всё это незнакомка произнесла… Как-то чуть ли ни по-заученному. Так могла бы говорить дикторка, читающая радиосказку.

— Тебе бы подкасты вести! — Кристина бегло стряхнула пепел. — Очень круто рассказываешь. Быстро подписчиков соберёшь. А как звать тебя?

И снова эта ухмылка. Без смеха и без издевки, но сколько же горечи!

— Меня зовут Лиза, — всё так же смотря на фонтан. — И, знаешь, — склонила голову набок, уронившись щекой к ладони, только теперь переведя взгляд глубоких серых глаз к собеседнице, — я очень рада тебе.

Вот теперь улыбка была открытой и неподдельной.

— А я Кристина, — беглянка даже не думала, представилась «близким именем». Эта… Лиза выглядела более чем удачной парой не только на ближайшие несколько дней.

Её новая знакомая прикрыла веки. Такие большие ресницы, даже с блёсточками.

— Кристина Смерть, — покачиваясь, не то протянула, не то пропела, — курит сигареты во тьме. Кристина Смерть, — почти шёпотом и мечтательно, — я знала тебя ещё до наших с тобою встреч.

Полуоткрытый рот. Кончик проколотого языка касался угадывающихся под тонкими губами краешков зубов.

Подалась ближе и распрямилась. Края джинсовки скользнули по укрытым футболкой рёбрам, длинные пальцы мягко легли на талию, вторая ладонь — уже у плеча.

Шарик от пирсинга игриво щекотал нёбо, властно надавил на язык Кристины.

У той совсем отнялось дыхание. Её собственные рука — на мягкой, совсем оголённой, чуть-чуть липковатой спине. Прошлась касанием по застёжке лифа.

Объятья такие крепкие. И терпкий, тягучий, дымный обволакивающий поцелуй.

Лиза прижалась к своей новой знакомой, сама дрожала в её руках.

***

Голова Кристины кружилась даже пока они вдвоём просто молча гуляли по парку.

Ну как гуляли. Прогулка, по хорошим делам, — это когда ходишь и любуешься окружением. В данном же случае, по крайней мере в её личном случае, она любовалась своей подругой и собственными ощущениями от нахождения с новой знакомой.

Насколько же всё случившееся… Естественно! Как будто, вот всё именно так, как и должно быть. Так легко, так свободно. Ни малейшей наигранности, никакой фальши.

И это Кристина думала, что у неё было много женщин! Ха, да эта скромняга даст ей влёгкую ещё очков сто вперёд.

Почему скромняга?

Лиза держалась сейчас очень уж напряжённо. Нет, руку новой подруги почти не сжимала, держала спокойно. Но взгляд чётко в пол под ноги, дыхание частое-сбивчивое. Да какой там, она даже не сказала Кристине, куда, собственно они вдвоём шли.

— В кафе, — тихо, на выдохе, словно угадав её мысли. — Там очень вкусное мороженое и латте с «Колой». Я работаю в этом кафе. Уже смену закрыла — но не беда. Могу даже тебя угостить.

… Да, в сущности-то, всё равно. Это даже и раззадоривало: всем всё понятно, чего тянуть? Но нет, так ведь не интересно. Зачем всё и сразу, если можно ещё погулять. Нагулять, так сказать, аппетит.

***

А вот вид самого кафе женщину оттолкнул. Да, она могла бы предполагать: Лиза вела её к «Одноглазому Марку».

Оставалось надеяться, что Михаил уже ушёл. Ну, она ведь долго была в парке. Они, да, они.

… Хотя и беднягу-отца не встретили, а он ведь упоминал, что ему через парк и дальше. Ну, с другой стороны, места-то там много, могли просто и к счастью разминуться на разных аллеях.

Кстати, в самой кафешке людей как будто бы поубавилось. Ну как, за столиками на улице всё ещё кто-то сидел, но совсем немного. И внутри, из того, что с улицы видно — тоже много мест пустовало.

Лиза сложила за спиной руки и кивнула на скамью у кормы «лодки».

— Что тебе сделать? — поинтересовалась она, когда её подруга заняла место.

— А что есть? — Кристина оправила мешавшуюся прядь.

— Аммм, — её новая знакомая приставила указательный палец к губам, — а что ты хочешь?

Та только языком цокнула. Эта милаха уже с ней заигрывала.

— Ты говорила, здесь классное латте с «Колой» и мороженное… «Белочка», так?

— Белочка для куницы, — в лёгком поклоне. — И два латте. Сейчас будет. Просто подожди здесь.

С этими словами Лиза скрылась за дверью заведения, а Кристина откинулась на спинку скамьи.

Значит, Лизе нравился арбузный «Кент» и загадки. Осталось уточнить только, употребляет ли она вещества. По всему выходило, что так — но, мало ли: надеяться никогда не поздно. Да и не выглядела обдолбанной, просто душевное состояние у неё такое. Ну, верилось, что она всегда вела себя именно вот так. Этакая возвышенная мечтательница, которая живёт на маяке и работает официанткой-баристой в центральном кафе. Такая работа этой девушке даже вполне подходила. В плане, вязалась с образом.

На соседнем окне стояло радио. Из динамиков слышалась тихая музыка, что-то польское. Даже вполне узнаваемое. Солиста, солиста голос прям такой узнаваемый. На «Ш» его как-то звали, вот эта вот ржавчина, скрежет, хрип. «Пикник», кажется. Да, точно, он!

Кристина заулыбалась, довольная, что узнала песню группы, которую слушала ещё в совсем далёкой молодости, чуть ни в школе. И мысли о первой влюблённости, вот такое же волнение, чуть ли ни магия.

… «Заглянувший в тебя не отмолится» … — пробилась из приёмника фраза, и простой перебор струн гитары.

Женщина дёрнулась.

… «Jeśli będzie dzień to niech we władzy róż

A jeśli harakiri to krzywym nożem już

A zgaśnie światło to zna — że będzie grzech tak grzech

A jeśli minaret, to najwyższy jest», — совершенно спокойно тянулась песня.

Только Кристина выдохнула и расслабилась, как новый звук: пронзительное «дзынь!» велосипедного сигнала.

По пустой мостовой на маленьком, почти детском велосипеде, ехала женщина в свободной розовой юбке и вязаной жёлтой кофточке. И маленькая шапочка-заколка на затылке, чуть скошена.

— Добридень, — кивнула улыбчиво эта женщина.

— Добридень, — ответила Кристина ей в тон.

Дамочка аж засветилась, закатила глаза к небу — и ускорила ход, ехала-напевала что-то незатейливое себе под нос.

«Вот у кого-то настроение же хорошее!».

Приезжая ещё какое-то время наблюдала за удаляющейся колоритной личностью, пока та не скрылась за поворотом на соседнюю улицу.

— С кем это ты поздоровалась?

Зара смотрела как будто бы сквозь неё апатичным, отсутствующим взглядом, в котором уже ни жара, ни холода.

— Не знаю, — проморгалась Кристина. — Дамочка на велосипеде какая-то. Улыбчивая и милая, мне добрый день пожелала.

Какая Зара, причём тут Зара.

Лиза.

Лиза всё ещё не опускала глаза, смотрела в пустоту улицы. Стиснула губы. Сказала что-то ещё, как будто две разных, но очень похожие по звучанию фразы.

— Прости, что?.. — её подруга опять головой мотнула. Теперь и со слухом проблемы какие-то.

— Ты кофе свой пьёшь? — повторила новая знакомая, помешивая ложечкой свой напиток, с теплом смотря на неё.

Латте с «Колой» и правда стоял перед Кристиной, а рядом — и блюдце с мороженным в орешках и шоколадной глазури — и женщина тут же сделала длинный глоток. Благо, напиток не очень горячий, но как надо горький, бодрящий. Восстанавливал мысли.

— Ты что-то ещё говорила.

Лиза поджала губы, прикрыла глаза.

— Нам нужно забрать твои вещи, — произнесла та, глядя на собственное отражение в густой тёмной массе. — Перевезти их ко мне. Ты ведь не хочешь столкнуться с ночью в одиночной палате?

… Нет, даже для странностей есть границы. И конкретно в данный момент времени планка подрыва веры в происходящее не просто дрожала, рисковала сломаться в щепки.

— Послушай, — Кристина сама опустила взгляд, приставила пальцы к вискам. — Я согласна, я хочу поехать к тебе. Только не пугай меня, хорошо? Я… Не в лучшем из состояний.

Вместо ответа её подруга просто кивнула — и тихо коснулась своей ладонью её руки.

2:2. Михаил

То кафе, на которое ему указала знакомая, только с улицы показалось людным.

На деле же что внутри, что снаружи — почти ни единой живой души. Только миловидная молоденькая официантка за стойкой. Длинные светлые пряди забраны в тугую косу. Опрятненькая, и в фартуке поверх бежевой кофточки, она стояла и протирала тарелку, прямо смотрела на посетителя.

— Приветствую, — сказала она чинно и ровно. И выпрямилась будто по струнке. Всё ещё вытирала посудину, смотрела прямо в глаза гостю, и мужчина кивнул, отвёл взгляд.

— Что будете заказывать? — отложила тарелку, теперь отирала руки.

Михаил поднял ладонь, отрицательно мотнул головой.

— Спасибо, ничего. Скажите, — кусая губы, опять потея, — вы… Ну, может, случайно, маленькую девочку тут нигде не видели? Невысокая, чёрные волосы, в ситцевом платье.

Официантка отложила полотенце, сложила вместе ладони перед собой. Держалась стройно, с осанкой. На губах — улыбка кроткая. Широко открыты глаза.

— Дети без взрослых сюда не заходят. Меня Софией зовут, а вас? Вам чай или кофе? Вы выглядите уставшим человеком, которому нужен отдых.

Гость сдался, опустился на диван за ближайшим к стойке столом.

— Кофе, пожалуйста. Чёрный растворимый, без молока.

— Чёрный растворимый без молока, — повторила София, подходя к полке с необходимым инвентарём. — Вы очень спешите, — добавила она, готовя заказ, — но сделали очень правильно, что решили зайти. Ваша машина не пострадала? Я слышала, утром была авария. В Околице уже давно нет землетрясений, только дорожные происшествия.

— А вы давно здесь? — спросил посетитель больше для поддержки разговора.

— Я просто подаю кофе. Больше и нечего делать.

С этими словами официантка подошла к столу, поставила перед гостем белую чашку с горячим тёмным напитком. Аккуратно села напротив, руки на коленях сложила. Опять смотрела на посетителя, стараясь поймать его взгляд — и Михаил по-прежнему прятал глаза.

— Раньше это место называлось «Глаз Джек Кафе», — заметила она, когда тот отхлебнул.

— Так вы давно в этом городе?

— Я работаю, — её губы дрогнули. — Живу на Посёле, квартира пять.

Мужчина ответил тихой улыбкой, благодарно кивнул.

— Мне как раз в тот район. Не знаете, туда ходят какие-нибудь автобусы, или какой другой транспорт? Пешком далеко очень.

— Да, конечно, — София моргнула. — Вам на вокзальную площадь. Единственная остановка, не перепутаете. Весёлый автобус такой.

— Весёлый?.. — переспросил удивлённый, теперь внимательно посмотрел на девушку. Мало того, что говорила она как заведенная. Ещё и со странностями. Да нет, ну, в прошлый визит вроде бы же нормальные люди были. Что тут стряслось за пять лет?

— Очень весёлый, — подтвердила та с кротким кивком. — Вам там понравится.

Михаил закатил глаза. Только сейчас его взгляд коснулся красного карманного радиоприёмника, который бесхозно лежал на прилавке.

— Моё карманное радио, — спокойно пояснила София, как будто поймав направление взора мужчины. — Не забирайте его, пожалуйста.

«Нет, заходить сюда было очень, очень плохой идеей».

Абсолютная тишина, спокойная и улыбчивая официантка напротив. Из посетителей — только он и его и без того сумбурные, смятённые мысли.

Один глоток, и другой. И ещё. Молча и быстро пить. Горечь немного царапала горло, зато пробирала. Даже ощущался какой-никакой прилив сил.

— Я пойду. Сколько с меня? — он поднялся, уже потянулся к карману.

— За счёт заведения, — официантка подмигнула, не теряя улыбки. Выглядело так, будто у неё просто глаз дёрнулся. — Посёл, квартира 5, не забудьте. И вы не представились, — добавила, когда мужчина уже стоял в дверях.

— Михаил, — выдохнул тот, не оглядываясь. — Спасибо за кофе, София, — смягчившись, повернулся, кивнул.

***

Сумбур улицы теперь его не пугал. Напротив, после этого тесного тихого кафе, разрозненные голоса, случайные обрывки фраз, перекрикивания, общий вот этот фоновый шум, лёгкий ветер — отдушина. Самая натуральная.

Про Машу так ничего и не удалось узнать. Ну, зато, не придётся идти пешком через всю Околицу: к дому можно просто доехать.

«Весёлый автобус, чтобы это не значило».

Михаил выдохнул и покачал головой.

Ладно, по крайней мере теперь он хотя бы приблизительно знал, куда идти и что делать. Ну, на первое время.

«А зачем она сказала про радио? Кто вообще в наши дни его слушает?..»

Вокзальная площадь — это совсем близко от центра. Через Цвинтарную, вдоль отдела милиции, свернуть у церкви.

Всего ничего — и вот, небольшой скверик, пара киосков: «Хлеб» и «Вода». Крытая остановка.

Сама площадь совсем без людей. Пустая улица от края до края.

За спиной Михаила прозвучал уже набивший оскомину пронзительный велосипедный сигнал.

— Здра…

— Как же ты надоел! — прорычал он, накинувшись на странную личность в чёрном костюме.

Очень даже намеренно, со всей силы мужчина толкнул этого диковатого, и тот, потеряв равновесие с шумом упал на землю.

Его велосипед лежал на обочине, переднее колесо по инерции продолжало вертеться, а сам человек валялся в пыли.

Нет, это не было неконтролируемой вспышкой гнева. Михаил прекрасно знал, что на него нашло. Стиснув кулаки, он быстрым шагом направился к типу с перебинтованной головой.

Не успел он пересечь проезжую часть, как тот сбитый уже привстал. Сидел на траве, раздвинул колени, уронил на них локти с раскинутыми ладонями. Склонив голову, смотрел прямо перед собой.

Разъярённый ускорил шаг, занёс кулак для удара — и только что сидевший тип вскинулся, выгнул спину, схватился за голову, заорал — и сорвался прямиком по проезжей части. Он бежал, прижав ладони к ушам и раскачивался, всё орал и орал, а расстёгнутая чёрная рубашка всё трепыхалась, как плащ на ветру.

За забором в доме чуть дальше дороги залаяла чья-то собака, метнулась к стальным воротам собственного двора, очевидно преследуя встревоживший её источник звука.

От досады Михаил простонал, зло бросил взгляд на всё так же валявшийся велосипед. Поднял его над собой — и с силой метнул, как раз вот в тот двор.

— Поезди мне ещё тут, — сплюнул потом, отряхивая ладони.

… А тем временем на остановке стоял автобус. Цветастый, зелёный, с крытыми окнами и в кислотных артах вдоль всего корпуса.

— Да ладно, — хохотнул удивлённый, качнул головой.

«И когда он успел приехать?..»

… Внутри салона сплошной полумрак — и единственный пассажир с правой стороны, третий ряд.

Внешность сидевшего особо не разобрать, только тугой алый шарф вместо воротника, лысина. И одетый в тёплое пальто вовсе не по погоде.

Кабина водителя отмежёвана цельной пластмассовой стенкой с небольшим окошечком для оплаты и скромной наклейкой: «Проезд 5 гривен».

Михаил расплатился цельной купюрой: благо, мелкие деньги он тоже брал, а потом — сел сразу же у двери, откинулся на спинку сиденья, закинул руки за голову.

Входные двери с характерным звуком закрылись. Транспорт чуть-чуть качнулся, послышался шум мотора.

Ему обещали весёлый автобус. Ну, что же, сейчас и проверит.

— Куды етить-та? — грубо, с зевком, послышалось из кабины. Пусть водитель сидел за стенкой, но звучал вполне отчётливо и даже разборчиво.

— Посёл, пожалуйста.

— Пасё-ел, — протянул водитель. — Пасёл бальшой! Куды на Пасёле?

«… Ла-а-адно, — Михаил закатил глаза, уже даже особо не удивляясь».

— Седьмая квартира, пожалуйста.

За стенкой послышался хриплый смешок.

— Горище, штоле?

— Ну… — мужчина протянул уже нервничая, и всё-таки жалея, что не пошёл пешком. — Холмик там есть.

— Знач Горище. Ну, тпру-у-у!

«Он что, извозчик?...»

Второй пассажир всхрапнул.

***

Автобус ехал, покачиваясь, встряхиваясь на выбоинах. Где ехал — Михаил оставался без малейшего представления. Окна не то, что зашторены — ещё и заклеены изолентой, а единственный источник света — тусклая синяя лампочка-трубка, тянущаяся по крыше вдоль всего салона.

— А вы его лихоть! — между тем бросил водитель. — Так отделали знатно-ть! И велик ещё запедалили, иэхх! — снова встряска, и такое чувство, будто транспорт ускорился.

— А что с ним? — Михаил спросил даже вполне расслабленно. — Местный поехавший?

— Да ещё как! Поехавший — не то слово! Давно бы ему наподдать.

— А что его терпят?

— Цихший он. Здравничает ток всем. Задолбал здравничать. Хорошо ж вы его!

Снова всхрап на сидении сзади.

— Та чую, чую, спакуха. Ща-ыть довезём.

… И тут же раздался лязг тормозов, а Михаила сильно качнуло.

Входные двери не просто раскрылись — расхлопнулись, впуская в салон потоки светлого дня.

— С тебя пузырь, Саныч.

Второй пассажир всхрапнул уже то ли в третий, то ли в четвёртый раз, грузно поднялся. Тяжело прошёл к выходу, покачиваясь на коротких толстых ногах.

Потом двери снова закрылись, и автобус как будто дал задний ход.

— А почему автобус «весёлый»? — всё же спросил Михаил.

— Дык этать, — водитель опять дал с силой по тормозам, и вход распахнулся. — Приехали! Выходить!

— Уже?

— Нет, блин, ещё посидить. Твоя остановка, ну.

… В любом случае, мужчина был рад перспективе покинуть этот диковинный транспорт.

***

Высадили его на просёлочной, с виду-то толком нехоженой дороге, и куда ни глянь — одна пыль, трава и холмы. И лесок на краю в отдалении. И ещё в другой стороне угадывался край скал, виднелся столп маяка.

«Посёл, квартира 7», — гласил покосившийся указатель, вбитый в землю чуть выше по склону.

И ведь всё верно.

Тот самый деревянный трёхэтажный старый дом с черепичной покатой крышей. Давно, ещё при советах, этот — да и многие другие дома вокруг — служили простыми турбазами, где мог остановиться любой уставший с дороги путник. Такие ещё в Карпатах остались. Знакомые Михаила даже за подобным домишкой присматривали.

Хотя бы это здание не переменилось, ровно такое же, как и пять лет назад. И воздух такой же чистый. Приятный солоноватый ветер со стороны моря.

Мужчина довольно выдохнул: он вернулся сюда. И вместе с возвращением в приятные сердцу места нахлынули и связанные с оным воспоминания, и уверенность, что — да, всё будет в порядке.

Согласно письму, Ната обещала, что будет ждать его в этом доме — и Михаил твёрдо кивнул, пошёл вперёд, вверх по склону.

Уже отсюда заметил, что входные двери открыты, а ручка — привязана к крючку у фронтальной стены.

Розу, его старшую дочь, этот дом отталкивал. Для неё всё это место выглядело слишком унылым и хмурым, громоздким и неуютным. В прошлый приезд, Михаил помнил — та уходила часто на пляж, или канючила, чтоб отец отвёл её в город, пока «ма с малой посидит».

А вот Машенька, медвежонок, лишь только увидела эту, как она тогда ещё воскликнула «хизыну», пришла в полный восторг. Что ни вечер, то всюду, везде всё старалась облазить, особенно — пыльный чердак. Вот у того окна круглого выпросила матрац, подушку, и там валялась с карандашами, раскрасками. И не вытащить её оттуда, только к ужину и спускалась.

А теперь — ни Розы рядом, ни Машеньки. Только хмурый, высящийся немой громадой на фоне подступающих сумерек этот старый и тихий дом.

***

Михаил переступил через порог, разулся в сенях и осмотрелся. Выключателем щёлкнул. Раздался характерный звук, вспыхнула свисающая на проводе лампочка под потолком.

— Я дома! — он окликнул вглубь помещений — и лишь толстые стены, укрытые серыми с желтизной старости обоями грузно нависали над ним.

На обувной стойке — пара чёрненьких шнурованных башмаков. На вешалке выше — светлое пальто и берет.

Ещё запах такой стоял, как кто-то картошку жарил, мясо варил. Ещё какие-то овощи. Всё именно что так по-домашнему.

«На троих приготовила, — Михаил вздохнул, опустил взгляд».

Мирная меланхолия нарушилась пронзительным звуком. В гостиной трезвонил домашний телефон — и вошедший заспешил к нему.

В это же время послышалась шаги в коридоре, со стороны лестницы на второй этаж.

Ответить на звонок… Да, это важнее.

Мужчина встал у круглого столика, снял трубку.

— Следователь Чернов, — слышалось сквозь хриплое шипение.

— Да-да, — ответил он, приставив ладонь к губам, чтоб на той линии его слышали чётче. — Михаил Зотов, слушаю.

— Отлично. Вашу дочь видели у ворот школы.

— Что значит «видели»? Почему она не с вами?

— Мы уже отправили людей за ней, не беспокойтесь.

Михаил облегчённо выдохнул, склонил голову набок, кивнул женщине, стоявшей в дверном проёме. Приветливо улыбнулся ей.

— Хорошо. Когда нам приехать?

— Мы сами её к вам доставим.

— Спасибо, спасибо большое…

— Всё, не теряйтесь. Отбой.

… и частые краткие гудки.

Только потом горе-отец и всё-таки так себе муж поднял взгляд на женщину, которая всё это время тихо стояла поодаль.

… Конечно же, он узнал её.

Всё те же широкие мешковатые бриджи. Носки с лисичками, свободный вязаный синий свитер. Пшеничного цвета волосы зачёсаны, часть прядей спадают на лицо, скрывая следы ожогов на левой щеке.

Ната стояла у входа в зал, опираясь на дверной косяк. Чуть склонив голову, поджала губы, вперилась в мужа вопрошающим взглядом — и ни разу не улыбалась.

— Михаил Викторович, — скрестила руки у груди, не язвила, но исходила на яд, — у вас есть ровно одна попытка, чтобы объясниться. Где моя дочь?

Он сделал глубокий вдох, приготовился. Ната в режиме фурии — никому бы не пожелал с ней столкнуться. И если ещё днём у него были хоть какие-то шансы отсрочить вот эту, сложную часть, то теперь — абсолютно без шансов.

«Мы попали в аварию, и… »

«Погоди, я всё объясню… »

«Слушай, Нат, уже всё в порядке… »

Жена всё так же сверлила мужа очень, очень пристальным и тяжёлым взглядом. И достаточно громко и недвусмысленно молчала.

— Она в школе, — спокойно ответил мужчина и твёрдо кивнул.

Вместо ответа Ната приникла к нему — и хлёстко влепила по уже и так подставленной под удар щеке.

А потом рыдала. Рыдала в его объятьях.

Смотреть дальше: сторона 2