Второй тайм. Том 2. Глава 7(1).

◀ Глава 6(4)| Содержание | Глава 7 (2) ▶

Тренер Верди, выслушав ситуацию, немедленно созвал экстренное собрание. Игроки, один за другим, стали заходить в конференц-зал, многие — с мокрыми после душа волосами. Услышав о проблеме Дже Рима, все, как один, помрачнели. Выражение лица тренера было не лучше.

— …Если ты скажешь, что должен ехать, я не могу тебя остановить. Это же родители. Но, Джерри, твое отсутствие — это огромная брешь в команде, так что я не могу вот так просто взять и выпроводить тебя… не могу, — Дже Рим виновато опустил голову. Стало бы ему легче, если бы тренер просто приказал ему остаться? Этот ответ, который не был ни разрешением, ни запретом, лишь усугубил его паршивое состояние. Но он понимал, что тренеру, чья работа — вести команду к победе, сейчас так же тяжело, как и ему, и лишь глубоко вздохнул. Верди пару раз похлопал его по спине. — Подумай и сообщи мне о своем решении сегодня.

— …Да, спасибо.

— Джерри, можешь идти. Остальные — задержитесь. Давайте обсудим план на случай, если Джерри не будет.

Он тихо открыл и закрыл за собой дверь. Из-за стены доносился гул голосов товарищей по команде. Он буквально спиной чувствовал их растерянность. Еще бы, за день до матча вся тактика и основной состав могли полностью поменяться.

Путь обратно в раздевалку казался бесконечным. Ноги не двигались. Чувство вины, ответственность, беспокойство — все это, сплетясь в липкий ком, гирями повисло на ногах. Он уже не мог разобрать, к кому относились эти чувства — к матери, к команде, или к ним обеим. Даже душ, который он отложил, не принес облегчения. Он так и сидел на скамейке в раздевалке, не вытирая волосы, с которых капала вода, и погрузился в свои мысли.

«Правильно ли будет поехать? Или остаться?»

Если он уедет, и команда проиграет? Конечно, можно будет оправдаться, что это был выездной матч, да и статистика игр с ними всегда была плохой. Фанаты, хоть и ждали победы, вряд ли стали бы сильно ругать за поражение. Посетовали бы, конечно, что их победная серия из восьми матчей прервалась в игре с главным соперником… Но, какие бы красивые отговорки ни нашлись, поражение в дерби неизбежно ударит по боевому духу команды. А такой удар после череды побед может сказаться и на следующих матчах, что, в свою очередь, может аукнуться в плотном графике в начале следующего года.

Мысль о том, что причиной всего этого может стать он, капитан, все сильнее склоняла его в одну сторону. В любом случае, даже если он сядет на самолет прямо сейчас, к тому времени, как он доберется до Инчхона, операция матери уже закончится. Его отсутствие нанесет команде огромный урон, в то время как его присутствие в Корее никак не повлияет на исход операции.

«Поеду я после завтрашнего матча или сейчас, ситуация в Корее от этого не…»

Мозг, как его и учили, выдал холодное, рациональное решение. Но что, если за это время с матерью и правда случится худшее? От этой мысли у него по спине потек холодный пот. Он сцепил дрожащие руки и попытался глубоко вздохнуть. В этот момент он почувствовал, что в пустой раздевалке кто-то есть. На его голову опустилось что-то мягкое. Тень, накрывшая его целиком, заставила его поднять глаза.

— Еще не ушел? Что сидишь, весь мокрый? Даже голову не вытер.

— …

Рука, покрытая уже знакомыми татуировками, протянулась и принялась теребить его волосы. Точнее, то, что было у него на голове. Только тогда Дже Рим понял, что Аарон накинул на него полотенце и теперь вытирал ему волосы. В обычной ситуации он бы отмахнулся, велев не заниматься этой ерундой, но сейчас у него не было на это ни сил, ни желания. Он молча позволил ему, тупо глядя в пространство.

— Что будешь делать? — тихо спросил Аарон.

— …Не знаю.

«Как это на него похоже — сразу к делу, без всяких пустых разговоров», — подумал Дже Рим.

Еще вчера, перед матчем с «Вероной», эта его прямолинейность бесила, но сегодня почему-то не вызывала раздражения. Он с досадой провел рукой по лицу и пробормотал:

— Наверное, нужно… хотя бы после матча с «Молденом» лететь. Это не просто игра, это дерби, игра с прошлогодним чемпионом, я капитан…

— Матч с «Молденом» завтра. А твоя мать, ты сказал, сейчас на операции.

— Даже если я вылечу прямо сейчас, к тому времени, как я доберусь до нее, матч уже закончится.

— Я не об этом… я о том, чтобы ты не сделал того, о чем будешь жалеть, — Аарон, уже вытерший ему волосы, присел перед ним на корточки, заглядывая в глаза. Как бы он ни пытался уклониться, яркие янтарные глаза притягивали взгляд. Он смотрел на Дже Рима прямо и серьезно, как никогда. — У тебя же очень близкие отношения с матерью.

— …

— Честно говоря, я думал, ты, не раздумывая, скажешь, что едешь. Странно… чего ты боишься?

Может, потому что они знали друг друга с детства, несмотря ни на что, или потому что были единственными ровесниками в команде… Дже Рим, поколебавшись, признался в том, в чем никогда бы не признался другим:

— С ними тяжело играть, даже когда мы в лучшем составе. А если я уеду, и мы проиграем…

— Думаешь, они воспрянут духом, узнав, что ты не играешь? Когда в составе есть я? Ты меня слишком недооцениваешь, Дже Рим, — не успел он договорить, как Аарон, усмехнувшись, прервал его, — он задрал подбородок и с кривой ухмылкой продолжил: — Конечно, без тебя остальным придется попотеть. Но что с того? Это же не плей-офф. Грубо говоря, проиграем сейчас — выиграем в следующем домашнем матче. Я понимаю, что это дерби, и ты чувствуешь ответственность, но…

Аарон взял его руку и прижал к своей груди. Ладонь легла точно на левую сторону, туда, где билось сердце. Его ровные, сильные удары отчетливо отдавались в руке. Нервный пульс Дже Рима, будто подстраиваясь под этот спокойный ритм, начал замедляться. От странного, щекочущего ощущения он сжал пальцы. Хотелось бы убрать руку, но Аарон крепко держал его за запястье. Пока он так и сидел, касаясь его груди, уголки губ Аарона изогнулись в невероятно самоуверенной и в то же время прекрасной улыбке.

— Просто доверься мне и лети.

«Какой же невыносимый. Невыносимый, но… крутой».

Невозможно было не признать. Эта уверенность, с которой он бросался такими невозможными обещаниями, и талант, который заставлял в них верить. Дже Рим легонько толкнул его в грудь.

— …Если уж говоришь «доверься мне», то не должен был даже предполагать, что мы можем проиграть, — и, сжав эмблему клуба на своей тренировочной форме, прошептал: — Я хотел отпраздновать гол на их поле. Так что пообещай мне, что вы выиграете.

— Ну и характер… ладно, — усмехнулся Аарон, глядя в его вновь загоревшиеся глаза.

Легкий тон, которым он это сказал, не внушал доверия, и Дже Рим потребовал подтверждения:

— Если проиграете, я тебе этого не прощу. Выложу всю твою подноготную в соцсети.

— Интересно, какую именно… ладно. Этого не случится.

Компромата на Аарона у него было полно. И то, как он ревновал его к дворовой собаке, и как ныл: «Я же твой парень, может, не будешь мыться в душе с другими?», и как у него пошла носом кровь, когда они впервые занялись сексом… Вспомнив все это, он понял, что это были вещи, о которых он и сам никому не расскажет, так что решил не продолжать шантаж. Аарон самоуверенно вскинул голову.

— Ты же знаешь, я из тех, кто держит обещания, — сказал он.

И оттого, что это говорил человек, который только что ушел из клуба, где провел почти двадцать лет, и заработал репутацию предателя, — и все ради того, чтобы сдержать детское обещание, — уровень доверия к нему снова взлетел до небес. Когда решение было принято, голос Дже Рима наконец стал легким.

— Да, знаю. Настолько хорошо держишь, что это уже проблема… я верю тебе.

— Тогда лети. Я сам поговорю с Верди.

Аарон резко встал и рывком поднял Дже Рима на ноги. Дже Рим, наспех вбивая в навигатор «аэропорт», уже собирался бежать, но, схватившись за дверную ручку, обернулся.

— …Аарон, спасибо.

— Не стоит.

Он ответил так же просто, как и в тот раз, когда Дже Рим благодарил и извинялся за то, что он позаботился о нем пьяном. И этот ответ точно так же заставил что-то шевельнуться глубоко внутри. Дже Рим прижал к груди ту самую руку, которой только что чувствовал сердцебиение Аарона, и ускорил шаг.

Когда он, купив билет на ближайший рейс до Кореи, прилетел, операция матери уже закончилась. Хоть его и пугали, что это второй раз, и прогноз плохой, к счастью, все прошло успешно. Мать, с трудом разлепив глаза после наркоза, произнесла:

— Зачем приехал… а как же матч…

Это были первые слова, которые она сказала старшему сыну, примчавшемуся к ней из Англии. Дже Рим сел на стул у кровати и выдавил из себя улыбку. Он прикрыл ладонью ее глаза, покрытые морщинками.

— Мам, если ты, едва открыв глаза, собираешься говорить гадости, то спи дальше.

— Я же сказала, ничего страшного, а ты приехал… длительные перелеты так вредны для твоего тела.

— Как это «ничего страшного»? Теперь будешь раз в месяц ходить на обследование, как штык. Я договорился, чтобы мне присылали все результаты, так что даже не думай отлынивать, — он с трудом подавил кипевший в нем гнев и старался говорить спокойно. Она понимает или нет, что, если бы ее привезли в больницу чуть позже, она могла бы уже не проснуться? В любом случае, от этого было одинаково тошно. Но он не мог срываться на мать, лежавшую на больничной койке, поэтому изо всех сил давил в себе эмоции, стараясь казаться веселым. — Я уже поговорил с твоим врачом. Так что даже не мечтай скрывать от меня свое состояние.

— Ох, вечно ты паникуешь… кстати, что-то глаза закрываются.

Мать начала моргать, и стоявшая рядом Дже А тут же напомнила:

— Мам, это наркоз еще не отошел. Но спать нельзя, сказали.

— Да, да… Дже А, ты тоже испугалась? А как же работа…

— Сейчас это главное?! — вспылила Дже А, протирая покрасневшие глаза.

Дже Рим молча положил руку ей на плечо, и она, стиснув зубы, отвернулась. Мать неловко перевела взгляд. И тут же позвала младшего:

— И Дже Хи приехал?.. Иди сюда. Дай-ка я посмотрю на своего младшенького.

— Мам!..

Дже Хи, до этого стоявший в стороне, как чучело, рядом со старшим братом и сестрой, и лишь хлопавший глазами, наконец расплакался и бросился к матери в объятия. Пока мать была в полубессознательном состоянии, этот мелкий сидел в телефоне и хихикал, чем жутко бесил Дже Рима — хотелось врезать. Но сейчас, видя, как тот ластится к матери, он его простил.

Дже А, которая до этого сверлила младшего брата взглядом, полным праведного гнева, будто решая, убить его ножом для фруктов или нет, тоже, кажется, оттаяла и издала звук, похожий не то на вздох, не то на усмешку. Она ткнула Дже Рима в бок.

— Оппа, выйдем на пару слов.

Дже Рим пошел за сестрой в комнату отдыха для опекунов, примыкавшую к одноместной палате. Стол, диван, кофемашина, кулер и даже кровать — комната выглядела как обычный гостиничный номер. Они плотно закрыли дверь, чтобы их разговор не было слышно в палате, и только тогда Дже А заговорила:

— Как ты вообще приехал? Я, конечно, когда звонила, была на нервах и ныла, но я не думала, что ты и правда…

— Эй, у нас в клубе не такие звери. Родители в больнице, конечно, меня отпустили.

— Но… у тебя же сегодня суперважный матч? Я смотрела в интернете, там такой ажиотаж… и в новостях о том, что ты не играешь…

— Говорил же, не читай новости про меня.

Новости разлетались быстро. Пока Дже Рим четырнадцать часов провел в самолете, новость о том, что капитан «Сефтона» пропустит дерби, уже облетела весь мир. И, похоже, породила массу домыслов. «Подрался с прохожим и попал в больницу», «Ушел в запой после того, как его бросила тайная подружка», «Сломал ребро во время пьяного дебоша»… Выйдя из самолета, Дже Рим обнаружил, что стал героем целой мыльной оперы, и лишь усмехнулся. Благодаря быстрой реакции агентства и клуба, сплетни пресекли еще до его приземления, но злобные комментарии остались. И Дже А, конечно же, их прочитала. Он, привыкший к подобным вещам, устало потер переносицу. Заметив это, Дже А осторожно спросила:

— Ты в порядке?

— А что мне будет? Все равно наши выиграют.

Это было привычно, хоть и раздражало. Стоило появиться официальному заявлению, что он срочно вылетел в Корею из-за матери, как тон комментариев тут же сменился на сочувствующий. Все было предсказуемо. Не стоило из-за этого расстраиваться. И самое главное, матч… они выиграют. Он был уверен, что Аарон, дав такое обещание, умрет, но не проиграет, иначе его гордость этого не переживет. Жаль, конечно, что не получится отпраздновать гол на их поле, но мысль о том, как Аарон громит «Молден», поднимала настроение.

«Да, неважно. Главное, чтобы команда победила».

К нему быстро вернулось самообладание. Он щелкнул пальцами перед носом сестры, которая выглядела так, будто несла на себе все тяготы мира.

— С мамой все в порядке, со мной тоже, так что расслабься. А, тебе ничего не нужно? Ты же вроде думала о покупке машины для работы? Раз уж я здесь, выбери, что хочешь, я… куплю.

Не успел он договорить, как в комнату ворвался Дже Хи. Он плюхнулся рядом с ним и, сверкая глазами, заканючил:

— Хён, тогда мне! И мне! Купи мне байк!

— Ты приехал к больной матери, видишь брата в первый раз за сто лет, и первое, о чем ты просишь, — это байк? — не успел Дже Рим и слова вставить, как на него обрушилась Дже А. С таким видом, будто, будь у нее нож, она бы его пустила в ход.

— А что такого? Все же в порядке. Нуна, вечно ты ворчишь, блять…

Дже Хи демонстративно поковырял в ухе, показывая, что ему плевать на слова сестры. От такой наглости Дже Рим схватил его за шкирку и тихо прорычал:

— Бан Дже Хи, следи за языком. И не смей огрызаться на сестру.

Дже Хи тут же сдулся и испуганно съежился. Видя, как дрожит его младший брат, который был на шесть лет его младше и гораздо мельче, Дже Рим смягчился. Он ослабил хватку и протянул ему «пряник».

— Вот, держи карту, сходи купи что-нибудь поесть, без резкого запаха. Будем вечером матч с «Молденом» смотреть.

— …Эту карту… мне?

— Байк — ни в коем случае. Если что-то дороже миллиона вон — отчитываться. Я буду проверять все расходы, так что без глупостей.

— Ура, спасибо! Я мигом!

Получив желаемое, Дже Хи унесся, как на крыльях, даже не закрыв за собой дверь. Дже Рим, глядя ему вслед, цокнул языком.

— Когда этот засранец поумнеет? Даже армия его не исправила..

— А что ты хочешь? И папа, и мама его слишком баловали… если бы он рос с тобой, оппа, может, хоть тебя бы слушался.

— …

Когда родители развелись, и Дже Рим в старших классах уехал в Испанию, Дже А была в девятом классе, а Дже Хи — в четвертом. Дже А уже была в сознательном возрасте, а вот Дже Хи рос без матери и старшего брата с самого детства, так что авторитетов у него в доме не было. Да и до развода родители, вкалывавшие на двух работах, чтобы оплатить его академию, не могли уделять младшему много внимания. Чувствуя себя виноватыми, они всегда ему во всем потакали. Все это, сложившись вместе, и сформировало его характер.

Так что, в конце концов, в том, что его младший брат вырос таким избалованным, была и его вина. Если бы родители не вкалывали так из-за него, если бы не развелись, чтобы он мог уехать в Испанию, младшему наверняка досталось бы больше внимания и любви. Дже А, не заметив, как омрачилось лицо брата, продолжала бормотать себе под нос:

— Особенно мама… то ли из-за чувства вины, но она даже замечаний этому засранцу сделать не может… а ему-то на самом деле плевать, он же с мамой почти не жил.

Каждое слово сестры вонзалось в него, как нож. Дже Рим вдруг вспомнил день, когда родители развелись. Он тогда вместе с Дже А сидел в комнате и слышал каждое слово их ссоры. К счастью, Дже Хи в это время спал.

«— Только Дже Рим твой ребенок? А Дже А и Дже Хи тебе безразличны? Ладно бы они были совсем маленькими, но они оба родились и выросли в Корее, говорят только по-корейски, у них тут все друзья! И ты хочешь из-за одного Дже Рима утащить всю семью в Испанию?»

«— Это что, обычный шанс? Дорогой, нас зовет „Таварона“! Они же сказали, что если мы приедем, они обеспечат и нас, и образование детей! Как можно, будучи родителем, упускать такой шанс, а?»

«— Думаешь, если он туда поедет, то сразу станет профессионалом? Это всего лишь молодежка. И ради пары лет в молодежке вся семья должна переезжать в чужую страну? Очнись, пожалуйста… Дже Рим не единственный твой ребенок».

«…»

«— А если… если Дже Рим там не адаптируется? Что тогда? Ты не боишься, что из-за родительских амбиций сломаешь жизнь ребенку, у которого и так все хорошо?»

«…Дже Рим и там справится. Я сделаю из своего сына футболиста мирового уровня».

«— Да ты…!»

«— Хватит, если ты так не хочешь ехать, оставайся в Корее и заботься о Дже А и Дже Хи. А я с Дже Римом еду в Испанию. Давай разведемся».

В тот момент, когда мать произнесла слово «разведемся», Дже Рим не посмел посмотреть в лицо сестре. И сейчас тоже не мог.

— …Я понимаю, что это наглость, но, пожалуйста, присмотри за мамой. Хотя бы пока меня нет… — пробормотал он, закрыв лицо руками.

Ему было стыдно и неловко, хотелось провалиться сквозь землю, но, кроме Дже А, ему не к кому было обратиться с такой просьбой. С самого детства он, бывало, задыхался от этой односторонней, всепоглощающей преданности и любви матери. Иногда он даже ловил себя на мысли, что лучше бы ее не было. Его бесила эта ее дурацкая привычка до последнего скрывать, что ей плохо, будто это так сложно — просто сказать. Но, как бы он ни называл эти свои противоречивые чувства, он не мог отрицать, что мать была для него важна. В конце концов, единственная причина, по которой он до сих пор не бросил футбол, — это желание отплатить ей.

Как ни крути, но, говоря о своей жизни, нельзя было не говорить о матери. Поэтому он и выбрал — пропустить дерби. И поэтому сейчас, сгорая от стыда перед братом и сестрой, он все же просил их об этом. Хотя и знал, что Дже А помирилась с матерью всего пару лет назад. У Дже А чувства к матери были еще сложнее, чем у него, и, хоть внешне они и наладили отношения, на самом деле все было не так просто. Дже Рим даже представить не мог, что чувствовала его сестра к матери, которая, по сути, когда-то ее бросила. После долгой паузы Дже А ответила довольно резко:

— Я и без твоих просьб о ней забочусь. Но, как ни крути, больше всего маме нравится, когда о ней заботишься именно ты, оппа. Хоть она и говорит, что не надо… но ты же у нее любимчик из нас троих.

— …Прости… за все, что было…

Каждое слово давалось с трудом. Атмосфера в комнате была тяжелой, совсем не похожей на радостную встречу брата и сестры. Эта унылая больничная обстановка только усугубляла все. Первой тишину нарушила Дже А. Она откинулась на спинку дивана, достала из кармана сигареты и зажигалку, но тут же замерла. Видимо, вспомнила, что здесь нельзя курить. Она раздраженно выругалась и, взяв из вазы на столе конфету, принялась ее разворачивать.

— Ладно, проехали. Мне и самой нравится, что у меня богатый старший брат. Машину купи мне в полной комплектации.

Это было куда проще, чем то, о чем просил Дже Рим. Он тут же закивал.

— Давай я тебе спорткар куплю, будешь на нем на работу ездить.

— С ума сошел? Не хочу!

— Почему нет?

Он искренне не понимал, и Дже А принялась долго и путано объяснять ему про «нарушение гармонии», «травлю на рабочем месте» и прочие серьезные термины. Но, как бы он ни старался, ему, привыкшему к совсем другой культуре в английских футбольных клубах, было сложно понять корейскую офисную жизнь.

В этот момент вернулся Дже Хи, которого посылали за едой. Как раз начиналась трансляция матча с «Молденом». Они вернулись в палату, где на огромном настенном телевизоре мать уже включила нужный канал. Впервые в жизни Дже Рим сидел в кругу семьи, чтобы посмотреть матч своей команды.

Хрум-хрум

Пока шла реклама, все трое усердно чистили и грызли яблоки. Забавно было наблюдать, как сестра лупит младшего брата огурцом по голове за то, что тот, когда его просили купить еды «без запаха», притащил только сырые овощи. В середине рекламного блока показали составы команд. Когда на экране появилось лицо Уильяма, который заменил его в роли капитана, Дже А, хрустевшая огурцом, содрогнулась.

— Оппа, ты же с Картером дружишь? Скажи ему, чтобы он сбрил эту бороду, пожалуйста.

— Говорил, не слушает.

— Ну зачем с таким милым лицом носить такую бороду…

— И не говори.

У него и так было по-детски миловидное лицо, борода ему совершенно не шла, но он почему-то упорно ее отращивал. В последнее время она стала еще длиннее, и во время еды он даже перевязывал ее резинкой. Каждый раз, видя это, Дже Рим испытывал непреодолимое желание принести с кухни ножницы и отрезать этот грязный клок волос. Пока они вдвоем возмущались, на экране показали Лемана и Аарона. Увидев, что Леман вышел в старте, Дже Рим улыбнулся.

«Мечта сбылась».

Он же хотел сыграть в дерби в основе. Хоть это и случилось потому, что Дже Рим выбыл, но он заслужил этот шанс своей упорной работой.

«Славный парень».

А вот его собственный брат, ровесник этого славного парня… Дже Рим нахмурился, когда Дже Хи снова повис у него на руке, канюча:

— Хён, достань мне автограф Рейеса, а?

— Нет.

— А почему?!

Автографы других игроков он бы достал хоть сотню, но вот просить Аарона… ему не хотелось. Он уже представлял, как тот начнет издеваться. Когда он так резко отказал младшему, подала голос мать, наблюдавшая за ними:

— Мог бы и достать. Или вы что, до сих пор не помирились?

Когда они с Аароном были не разлей вода, мать жила с ним в Испании, и хоть и не знала, что они встречаются, но видела, что они лучшие друзья. Он часто приводил Аарона в ее ресторан, иногда тот даже оставался у них ночевать. Ему было жаль оставлять Аарона одного в общежитии на выходных, ведь тот почти никогда не ездил домой. Тогда он был так влюблен, что не мог уснуть от беспокойства, что его парень скучает один. В общем, благодаря этому мать и Аарон были неплохо знакомы. Она всегда благодарила Аарона за то, что тот заботится о ее сыне в чужой стране, и он ей очень нравился. Разумеется, как друг сына. И, конечно, она знала, что они крупно поссорились и перестали общаться. Хоть он и не вдавался в подробности, она сама все поняла. Боясь, что сейчас начнутся ненужные расспросы, Дже Рим поспешил ее успокоить:

— Да помирились мы давно. Просто мне гордость не позволяет просить его о таком.

— Какая еще гордость между друзьями? К тому же, он казался таким милым и искренним парнем.

— …Что? Кто? Мы же вроде об Аароне говорили? Или я что-то упустил? — тупо переспросил Дже Рим.

Мать уточнила, о ком идет речь:

— Об Аароне. Он так хорошо о тебе заботился в юности, и я так запомнила тот случай, когда он пришел в наш ресторан за ттокпокки[1]. Я тогда и не знала, что это Аарон… но какой же он был милый.

От одного воспоминания на ее бледных щеках появился румянец. Сочетание «Аарон Рейес» и «ттокпокки» было настолько диким, что даже Дже А, до этого равнодушно грызшая огурец, оживилась:

— Ттокпокки? Рейес приходил к тебе в ресторан за ттокпокки?

— Да, давно. Сказал, что ему нравится одна кореянка, и что та очень хочет ттокпокки. Знал, что у нас его нет в меню, но очень вежливо попросил приготовить, мол, это поможет ей справиться с тоской по дому, а цена не имеет значения.

— Ему нравилась кореянка? Вот это да… а, так вот почему он с тобой, оппа, так дружил? Потому что вы из одной страны?

— Может быть, и так!

Дже Рим опустил голову, не слушая радостную болтовню матери и сестры. Это было месяца три-четыре спустя после их переезда в Испанию, когда он мучился от тоски по дому и как-то раз мимоходом обмолвился, что хочет ттокпокки. Он мог бы поклясться, что сказал это без всякой задней мысли, просто вдруг захотелось той острой, вредной уличной еды, которую продавали у школы. В любом случае, он мог бы попросить мать приготовить их на выходных, так что это было скорее обычное нытье после тяжелой тренировки. Но в тот вечер Аарон принес ему ттокпокки в контейнере… Он был поражен: во-первых, тем, как тот умудрился самовольно покинуть общежитие и где-то их достать, а во-вторых, когда попробовал их. В еде, приготовленной в чужой стране, чувствовалась рука его матери.

«— Ты это… где ты это…»

«— Это же ттокпокки или как там? Они?»

«— Они… но откуда ты их так внезапно…»

«— …Ты же сказал, что хочешь. Я вышел ненадолго, увидел корейский ресторан, вот и вспомнил…»

«— А-а, просто вышел… и случайно, во время самоволки, наткнулся?..»

«— …Ага…»

Наверное, именно тогда он и понял. Понял, что эти ттокпокки из ресторана его матери, и что он нравится Аарону. Он и раньше догадывался, но случай с ттокпокки стал решающим. Даже в юном возрасте он понимал, что ради обычного друга так стараться не будут. Но он и представить не мог, как именно Аарон об этом попросил… Аарон не стал этим хвастаться, а Дже Риму было как-то неловко расспрашивать. К тому же, стоило им съесть пару кусочков, как запах распространился по всему общежитию, и их обоих наказали, так что было не до расспросов. И вот только сейчас, спустя столько лет, появился шанс узнать.

— …Он так и сказал? Что это для… того, кто ему нравится?

Почему ему было так трудно просто спросить? Аарона здесь не было, а мать и не догадывалась, что тем «нравящимся» был ее собственный сын. Шея Дже Рима, старавшегося говорить как можно безразличнее, вспыхнула.

— Именно так. Ну разве не мило?

«Да, на эту милоту я и повелся. Повелся так, что…»

Ему казалось, что он больше никогда в жизни не встретит такого милого парня, который бы так его любил, и которого бы так любил он сам. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Мать, не дождавшись ответа, продолжала расспрашивать:

— Кстати, Дже Рим, а ты знаешь, кто та кореянка, которая нравилась Аарону? Кто это был?

«Какая еще кореянка, это был ваш старший сын. Мы так флиртовали, а потом на Рождество поцеловались и начали встречаться…»

Если он скажет это вслух, слабое сердце матери не выдержит. Дже Рим, отводя взгляд, принялся вертеть в руках вилку.

— А, наверное, какая-то девчонка из той же церкви… я точно не… о, матч! Матч начинается!

К счастью, раздался стартовый свисток. Мяч взлетел в воздух, и знакомые голоса комментаторов начали репортаж. К счастью, семья тут же переключила все внимание на игру, потеряв интерес к предыдущей теме.

[— Сегодня в составе „Сефтона“ есть изменения. Фритц выходит в старте, и схема игры тоже другая. Похоже, тренер Верди серьезно поработал над тем, чтобы восполнить отсутствие Бан Дже Рима.]

[— Обычно „Сефтон“ строит игру через Бан Дже Рима. Интересно, как они справятся сегодня с таким сильным соперником, как „Молден“, без своего ключевого игрока в центре поля.]

[— Судя по расстановке, они собираются играть агрессивно, с Рейесом и Фритцем впереди. У Рейеса хороший пас, так что, возможно, он возьмет на себя часть функций Бан Дже Рима, а Фритц сосредоточится на завершении атак.]

Как и сказали комментаторы, Аарон расположился чуть ниже своей обычной позиции. Он активно перемещался от линии защиты до ворот соперника, постоянно меняясь местами с Леманом. Дже Рим лишь цокнул языком. Такая работа требовала невероятной выносливости. Вместе с восхищением он снова почувствовал благодарность. Было очевидно, что это не та роль, которую должен выполнять центральный нападающий, и что Аарон жертвует собственными шансами забить ради команды. Ведь для нападающего главный показатель — это количество голов.

Обычно, если игроку, нацеленному на звание лучшего бомбардира, велят играть подобным образом, пусть даже в одном матче, он начинает возмущаться. Во второй половине сезона, когда борьба за «Золотую бутсу» обостряется, они скандалят, даже если их просто меняют…

Пока Дже Рим, следя за мячом, размышлял об этом, был забит первый гол. И его автором стал не кто иной, как Леман. Дже Рим невольно вскочил и закричал от радости.

«Молодец, парень! Значит, не зря он, переступив через себя, тренировался с Аароном!»

[1] Ттокпокки — популярное корейское блюдо, остро-сладкие рисовые «клецки» (тток) в соусе из перцовой пасты кочхуджан.*