В ожидании Бога

Итак, ранее мы выяснили, что уже в III тысячелетии до н. э. территория современной Сирии сделалась ареной соперничества нескольких этнических групп: восточных семитов (аккадцев и ассирийцев), западных семитов (амореев, арамеев, евреев и т. д.), местных хурритских племен, хеттов и египтян. Главная причина этому – банальная география: Сирия занимает равноудаленное место в треугольнике между Месопотамией, Анатолией и Нижним Египтом и очень удобна для сшибки боевых колесниц: битва при Меггидо (1457 года до н. э.) была здесь, битва при Кадеше (1274 года до н. э.) была здесь, — и битва при Иссе в ноябре 333 года до н. э. между войсками Дария III и Александра Македонского тоже будет здесь. О греко-персидском противостоянии и пойдет речь сегодня.

Держава Ахеменидов

Необходимо сразу сказать, что уже в Античности греко-персидское противостояние носило отчетливый характер информационной войны, как это называется сейчас. Греческие историки мало чем отличались от сегодняшних либеральных журналистов и точно так же между строк навязывали своему читателю пропагандистскую концепцию, согласно которой свободные греческие города героически сражаются с «восточной деспотией». Эта концепция притянута за уши, потому хотя бы, что в решающий поход на восток греков повел монарх — Александр Македонский, а не какой-нибудь демократический стратег. В этом смысле битву под Херонеей 2 августа 338 года до н. э. нужно рассматривать как переходный момент, по итогам которого панэллинская идея Исократа вытеснила принципы политической раздробленности Демосфена, — и греческая цивилизация резко скакнула вперед. В русской истории похожую роль сыграли московские государи. Получается, что демократия — это отсталость, а монархия — это прогресс. Исторические факты в демократические методички очень плохо вписываются, и мы должны, как минимум, отнестись к этим методичкам критически.

Проще говоря, мы знаем о Персидской империи в основном со слов ее врагов, которые убедили нас в том, что это была какая-то ужасная сталинская тирания и «сатрапия», а потом пришли добрые греки и всех освободили. На самом деле держава Ахеменидов была не плохая и не хорошая. Она была очередной попыткой объединения Ближнего Востока и была построена на опыте предшествовавших ей империй, прежде всего, Новоассирийского и Нововавилонского царств.

Кроме того, внимательный человек обратит внимание, что незадолго до возвышения Персии половина дела уже была сделана их родственниками — мидийцами, которые разгромили Ассирию и Урарту и вторглись в Анатолию, где вплотную подступили к владениям лидийских царей. 28 мая 585 года до н. э. лидийцы и мидийцы сошлись в битве на реке Галис (сейчас это река Кызылырмак в Турции). Однако прямо во время сражения опустилась тьма — случилось полное солнечное затмение. Соперники были настолько ошарашены, что прекратили битву и немедленно заключили мирный договор, разграничивший владения по вышеупомянутой реке.

Персы попросту перехватили у ассирийцев, вавилонян и мидийцев эстафетную палочку. Это важная деталь, про которую постоянно забывают, особенно, когда говорят про Ближний Восток. Были какие-то кочевники (а персы еще в IX веке до н. э. были кочевники, мигранты, пришедшие с востока, 836 годом до н. э. датируется их появление на горизонте, если быть точным, согласно ассирийским архивам). А потом эти голожопые мигранты вдруг взяли и победили сразу несколько великих царств. Почему так случилось? Что это? Эффект «военной демократии»? «Пассионарный толчок»? Правильный ответ: кочевникам попала в руки технологическая база первого царства, которое они завоевали, и уже потом на основании этой базы они начали свое стремительное восхождение. Персы, по-видимому, завоевали Элам и на этой базе развернулись. Точно так же в XIII веке развернулись монголы, начавшие с уничтожения Цзинь и Си Ляо; когда в их руки попали китайские технологии, всё остальное было уже предрешено, в том числе и поражение русских княжеств в 1230-х гг.

Безусловно, персы принесли что-то новое и оригинальное, а именно — стабильный государственный аппарат и качественно новую систему сбора налогов. Этот фактор греческая методичка либо не замечает, либо презирает, рисуя персидскую систему произволом наместников — сатрапов. На самом деле, когда мы начинаем копаться в деталях, мы очень быстро обнаруживаем, что сатрапы выполняли функции не губернаторов, а «полпредов президента в федеральном округе», как это называется сегодня в России. Сатрапии были очень большие. Огромные территории тебе доверяли контролировать. При этом уровнем ниже сохранялась автономия и контроль местных элит. Ликия и Киликия в Малой Азии были, например, автономны, потому что персы использовали киликийцев как союзников, крайне выгодных для морских сражений, в которых «сухопутные» персы были, понятное дело, не эксперты. Короче, Ахемениды создали свою империю за счет огромного числа уступок местному населению, а не за счет тотального покорения и принуждения их. Тем же евреям, например, после падения Вавилона в 539 году до н. э. было позволено вернуться на историческую родину и восстановить Храм, что и было сделано к 516 году. Зачем после такого митинговать и возмущаться против своих же благодетелей? Поэтому евреи и не протестовали, а только занимались придворными интригами, хорошо известными, например, по «Книге Есфирь», сюжет которой сводится к тому, что евреям удалось перебить амаликитян прежде чем амаликитяне успели наябедничать на них шахиншаху Артаксерксу.

Религиозная терпимость была в Персидской империи нормой (как и в Монгольской, кстати), потому что они не собирались никому навязывать свои зороастрийские взгляды. Зороастризм — типичная генотеистическая, а не прозелитическая религия. Зороастрийцем нельзя стать. Им можно только родиться. Это «вера для своих», т. е. для персов, мидийцев и прочих индоариев. Посвящать иноплеменника в тайны священного огня не то чтобы не рекомендуется — это прямо запрещено. Парадокс, но именно это и привлекает. «Мне об этом не рассказывают, значит, это интересно! Я должен узнать!». И тогда да, появляются популярные откровения «для масс». Именно так в Древний Рим, например, впоследствии через киликийских пиратов проник митраизм, который по своей сути популярный пересказ зороастризма со своими особенностями, конечно (и точно так же в Римской империи станет популярным христианство, которое по своей сути популярный пересказ другой генотеистической религии — иудаизма).

Слабость государства Ахеменидов была в том же, в чем была и его сила. Чрезмерное доверие местным элитам часто приводило к тому, что эти элиты поднимали мятеж. Регулярно восставали Вавилон и Египет, два региона со своими хорошо развитыми религиями и жреческими кастами, как это нетрудно заметить. Мятежники тупо противопоставляли государственному нейтралитету в религии своего Мардука или Амона и готовы были во имя этого бога умирать, лишь бы не раствориться в персидском либерализме, на самом деле, если внимательно посмотреть эту систему. Всё это и дало начало поискам какого-то спасителя, который придет и срубит на корню дерево навязчивой политкорректности и веротерпимости, скажем так, — потому что персидская веротерпимость в какой-то момент начала размывать целые народы, они стали попросту растворяться в этом клубке. Египетское восстание в конце V века до н. э., например, имело важной причиной конфликт египтян с евреями, которые начали снова переселяться в Египет при покровительстве или при умолчании персидских властей. И это очень быстро стало спусковым крючком к мятежу. В иудаизме в жертву приносятся бараны («агнцы»). Для египтян баран — священное животное. Конечно, раздражает, когда ты видишь, как какие-то приехавшие иноземцы устраивают свои религиозные празднества. Кто-то что-то крикнул, обиделся, выругался — и понеслось. Пришлось подавлять эти мятежи силой. И вот почему египетские жрецы будут приветствовать Александра Македонского как «сына божия». Потому что к явлению спасителя всё дело и шло, всё мышление ближневосточного человека жило ожиданием какой-то революции.

Несбывшийся Мессия

Греко-персидские войны V века считаются классическим примером героической защиты родины и демократии, что на самом деле не совсем так. Греки не стали частью Персидской державы, но стали очень тесно вплетены в ее ткань, скажем так. Персидские сатрапы часто использовали греков как наемников, а Спарту в годы Пелопонесской войны нужно рассматривать как прокси персов. В том же Египте было много греков. Это были настырные ребята, любившие и умевшие воевать, и они часто принимали участие во внутриперсидских разборках: хорошо известен, например, «Анабасис» Ксенофонта о том, как в 401 году до н. э. 10 000 греческих наемников сначала прошли стремительным маршем от Сард до Вавилона в расчете посадить на персидский трон Кира Младшего, а потом были вынуждены отступать по Тигру в Трапезунд, потому что их претендент был убит в решающей битве, и авантюра потеряла всякий смысл.

Вот почему Персидский поход Александра Македонского на восток весной 334 года до н.э. нужно рассматривать, скорее, как мятеж одного из пограничных царьков, который решил бросить вызов «федеральному» центру. Идея разгрома державы Ахеменидов, точнее, перехвата власти в ней, в Греции активно обсуждалась, — потому что многие видели, действительно, ее слабость, и понимали, что реальной военной силы у персидских царей нет, раз они постоянно прибегают к помощи наемников.

Важно понимать, что это была очередная авантюра, а не хорошо спланированная стратегическая операция. У Александра не было денег, и всё, что он мог сделать, — это пообещать своим воинам богатые трофеи. И они за ними пошли! А дальше случился уже описанный выше парадокс. С каждым новым городом, перешедшим на сторону греков, их возможности росли, технологическая база росла, и вокруг них вырастало всё больше людей, которые видели в них спасителей и готовы были помогать им, в расчете, что они разорвут кольцо этот «персидского либерализма» и вернут силу умирающим богам и нациям Древнего Востока.

Вот краткая хронология событий. В мае 334 года греки разбили на реке Граник 40-тысячную армию малоазийского сатрапа Арсита, которая должна была этот десант остановить. То есть персидский шахиншах Дарий III даже не воспринимал это поначалу серьезно и доверял своим «полпредам». И только когда в руки Александра перешла вся Малая Азия, Дарий начал собирать «федеральные» войска. В ноябре 333 года эти войско сошлись с набравшей ход македонской фалангой при Иссе. Битва была, в общем-то, равной, но всё решила банальная трусость Дария III, который в момент македонской атаки испугался и побежал, и его офицеры, а потом и рядовые побежали за ним.

О чем это бегство говорит? Правильно: о том, что Дарий не был уверен в победе и в верности своих войск. А не был он уверен потому что видел химерность своей державы. Похожим образом вел себя, например, последний хорезмшах Мухаммед II, когда столкнулся с монголами в 1219 году. Власть его была слаба, страну трясли восстания (в 1212 году в Самарканде, например). И вместо того чтобы сражаться с Чингисханом, он разбросал свои войска по городам в расчете, что они отсидятся за высокими крепкими стенами. И в итоге — предсказуемое поражение, потому что к 1219 году монголы уже имели катапульты и стенобитные орудия, которые они позаимствовали у китайцев (у киданей и чжурчжэней, строго говоря, но не суть). То же самое случилось и здесь. Захват Малой Азии передал в руки Александра Македонского огромные ресурсы, например, киликийцев с их флотом. И уже в январе 332 года до н. э. Александр осаждал Тир. А Тир, надо сказать, был неприступен. Это был остров, и вдобавок ко всему у этого острова маячил карфагенский флот (Карфаген был финикийской колонией, напомню для тех, кто забыл школьный учебник для 5 класса). Тем не менее, Тир пал, потому что у Александра оказались свои катапульты и корабли, и древняя Финикия фактически исчезла с этого момента, остался только Карфаген, вроде как Нуменор пал, и остался только Гондор, Толкин в этом смысле совершенно неоригинальный автор, все исторические параллели в его тестах читаются на раз-два.

Остановимся на этом. Кому интересно, тот почитает про дальнейшие подвиги Александра Македонского (авантюры на самом деле) в какой-нибудь книжке. Нам же важно сделать выводы. А вывод в том, что уже в IV веке до н. э. жители Малой Азии, Сирии, Палестины, Месопотамии, Египта и т. д. были невероятно измучены цивилизацией, которую они создали. Эта цивилизация им не нравилась, потому что она уравнивала все народы, — а людям хотелось рывка, полета, стремительного движения ввысь. Потому-то они с такой быстротой и присягали на верность Александру Македонскому и признавали его «богом» и «сыном бога».

При этом никаким богом Александр не был, конечно. Это был очень пассионарный человек, который во многом полагался на «авось». И это «авось» неожиданно сработало, и передало в его руки армии и флоты. Но ничего существенного на Ближнем Востоке Александр не изменил. Македонские диадохи заняли место персидских сатрапов, — вот и всё. Всё отличие империи Александра Македонского от империи Ахеменидов было только в том, что вместе с греками на Восток хлынули греческий язык и греческая культура, ныне известная нам под именем «эллинизма». Стало больше библиотек, переводных текстов (Септуагинта, например), — и еще больше веротерпимости и либерализма.

Для нашей темы важно еще то, что с этого времени термин «Сирия» становится политическим, потому что закрепляется за государством Селевкидов.

Ранее --> В начале был Армагеддон
Далее --> Закат Востока

*поддержать автора: 2202 2081 3700 3225