«Рубеж» | 15

Неофициальная сборка доступных глав проекта. Это вторая книга Александра. Первая книга уже доступна в продаже на Amazon, ЛитРес или в Bookmate по подписке.

VK | Telegram

_________________

ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА

СОДЕРЖАНИЕ

_________________

После получения новостей о Треворе, Эдвард аккуратно сложил в футляр свои инструменты для письма, закрыл дневник и отправил свое хобби обратно в полку стола. После этого мужчина поднялся со своего места, жестом над столом включил интерком и распорядился подать для него машину с высшим приоритетом в потоке. Так же Эдвард распорядился, чтобы к его возвращению был собран совет партии, в который входил он в качестве председателя и еще девять человек. Он точно знал, что вся верхушка «Достоинства» сейчас была в столице и проблем с совещанием у них возникнуть не должно.

Эдвард отчетливо понимал, чем для него обернется перестрелка, в которую угодил его давний знакомый. То, что они с Тревором еще недавно решали свои «дела», а сейчас полицейского уложили на больничную койку, сулило ему, Эдварду, некоторые проблемы. Наибольшая из них — полное восстановление маршрута полицейского. Эдвард перед выходом сделал несколько коротких звонков и отправил несколько писем своим друзьям и знакомым в органах. Эти действия не имели особого эффекта. Сейчас Эдвард скорее занимался сбором информации для того, чтобы получить полноценную картину того, что происходит вокруг.

Тревор активно копал под очень и очень серьезных людей. Конечно, Эдвард умолчал часть информации, в частности то, что он имеет непосредственный контакт с высшим правлением HyperColonic. Он надеялся, что старого копа «пронесет» или его спасет форма – даже попытка нанесения увечья или нападение на полицейского карались серьезным сроком заключения, а в некоторых случаях еще и каторжными работами. Уже на пути в больницу мужчина задумался, что ему делать с копом. Если Тревор умрет, то будет серьезное всестороннее расследование и их связь нет-нет да и всплывет, не важно где. Плюс он не знал, что произошло с напарницей Тревора из ОВР. При этом как-то вмешаться в работу медиков тоже было слишком рискованно: Эдвард мог незаметно для сопартийцев оплатить хоть год нахождения полицейского в регенерационной капсуле, но от внимания начальства самого Тревора это не спрятать. А если будет в курсе начальство, будут в курсе и их враги.

Уже на подъезде к больнице Эдвард отправил сообщение своему начальнику охраны. В нем говорилось о том, чтобы он немедленно взял трех самых проверенных бойцов и в полной амуниции приехал к Эдварду. Он еще не решил, чем именно займутся боевики, однако огневая поддержка лишней не будет, потому что если кто-то решит добить Тревора, остановить их будет некому.

Сам Эдвард ни дня не носил боевую броню на посту главы партии. Он слышал, что его предшественники в неспокойные времена даже спали в костюмах, а облегчаться ходили под конвоем (броню-то надо снять для этого по самые щиколотки), однако Эдвард придерживался несколько иных методов. Он годами выстраивал вокруг своей фигуры ореол властности, граничащей со всемогуществом. Эдвард оставлял за собой право вмешиваться в любые процессы внутри их партии, напрямую общался даже с рядовыми членами, когда ему было необходимо, собственноручно приводил в исполнение большинство вынесенных им же смертных приговоров. При этом он казался абсолютно беззащитным без огнестрельного оружия, брони, или каких-либо еще приспособлений. Единственный секрет нациста заключался в небольшой серебряной фляжке, в которую была встроена слабенькая ЭМИ-граната. Этим, а еще время от времени кастетом, ограничивалось вооружение Эдварда Лонга — главы партии «Достоинство».

Медсестра на приемном посту пыталась что-то возразить Эдварду, когда тот прямиком направился к лифтам, однако мужчина ее просто проигнорировал. Его секретарь заблаговременно разузнала, где лежит Тревор и сейчас нацист старался всячески сократить общение с медперсоналом до минимума. Возможно, он поговорит с дежурным врачом в самом отделении, но не более.

У дверей палаты никого не было. Эдвард ожидал увидеть наряд из пары копов или хотя бы из внутренней охраны, но на раненого следователя всем было откровенно плевать. Войдя внутрь мужчина нос в нос столкнулся с лечащим врачом Тревора, который уже сделал все необходимые назначения и направлялся к другим пациентам. За два часа, что прошли между перестрелкой и прибытием нациста в больницу, Тревора уже успели прооперировать и перевели в отделение интенсивной терапии. Мужчина бросил взгляд на датчики и убедился, что его старый знакомый находится хоть и в тяжелом, но стабильном состоянии.

— О, док! – Эдвард уверенно перехватил инициативу, пока врач находился в легком ступоре от внезапного визита гражданского лица к его подопечному. – Как этот старый пес? Выкарабкается?

— Ну… — Врач пытался подобрать слова, — а вы, собственно, кто такой? И что делаете в отделении?

— О! Я его, знаете, старый-старый знакомый, приехал, как только узнал! – Нацист решил сыграть простачка, чтобы ненароком не вызвать лишних вопросов и, активно протягивая руку, добавил:

— Меня зовут Эдди! Очень приятно, док!

— Доктор Симпсон, — врач вяло, нехотя пожал нацисту руку.

Симсон оценивающе посмотрел на Эдварда и не мог понять, что его смущает во внешности посетителя. Слишком официальный вид? Костюм? Может, начальство?

— Так кто вы такой? – Повторил свой вопрос Симпсон.

— Как мой товарищ? – проигнорировал вопрос Эдвард и изобразил максимум внимания.

Симпсон ему не понравился. Мешки под глазами, заплывшая фигура, немытые, сальные волосы. Судя по одутловатости, док был не дурак приложиться к бутылке с чем-нибудь покрепче после дежурства. Проблема многих медиков.

— Тяжел, но стабилен.

— Я слышал, в него стреляли, это правда, док?!

— Да, — Симпсон попался в ловушку Эдварда и сейчас в голове начинающего пьяницы запустился скрипт под названием «быстро рассказать в общих чертах и свалить подальше», — пуля прошла по касательной, сняла часть скальпа на макушке и зацепила только кости черепа. Есть пара трещин, тяжелое сотрясение и гематома, но при должном уходе ваш товарищ выкарабкается. Сейчас он стабилен, но когда придет в сознание неизвестно.

— Ох! Спасибо вам док, спасибо! – Эдвард схватил врача за руку и, чуть сгорбившись при этом, чтобы быть ниже Симпсона, активно затряс ее в рукопожатии. Одновременно с этим он, как бы ненароком, начал двигаться в сторону Тревора, не выпуская при этом руки врача и вынуждая последнего оказаться у двери. – Ну вы же не против, если я с ним посижу минутку? Не против же, док? Ну и отлично! Спасибо, до скорого! Вы лучший врач!

Вместе с этой тирадой Эдвард буквально вытолкнул ошарашенного Симпсона за дверь палаты. Оставшись в комнате один, нацист с удовольствием выпрямился, повел плечами и стер со своего лица глуповатую гримасу раболепия перед этим посредственным эскулапом. Коснувшись гарнитуры, закрепленной на затылке, Эдвард вызвал своего начальника охраны.

— Да, шеф, — прозвучало в голове Лонга спустя секунду.

— Где Вас носит? – Эдвард был раздражен. – Я уже успел лечащего врача выставить из палаты, а вас все нет.

— Две минуты, шеф. – Голос начальника охраны даже не дрогнул, хотя только что он получил свою самую серьезную выволочку за последние три года. – Входим в приемку.

— Шевелитесь.

В этот момент графики жизненных показателей Тревора качнулись, раз, второй, после чего вовсе пропали. Этого Эдвард никак не ожидал и, в два шага оказавшись возле койки, ударил по кнопке вызова врача, хотя понимал, что данные о том, что пациент умирают были уже на гарнитуре Симпсона.

«Твою мать, Тревор, не смей!», — подумал Эдвард. – «Сука, не смей умирать!»

Через минуту дверь палаты открылась и в нее вихрем влетела пара медсестер, реаниматолог и какой-то врач.

— Вы кто такой? – не отрывая взгляд от больного спросил мужчина в серой униформе со знаком старшего врача на груди, — посторонним сюда нельзя!

— Извиняюсь, а кто вы? – Спросил Эдвард, — и где Симпсон?

— Какой еще к черту Симпсон? Нет тут таких! – Мужчина говорил с Эдвардом, не прекращая подготовки к реанимации, что нацист про себя оценил очень и очень высоко. — Я лечащий врач мистера Уорда! Проваливайте из палаты!

Осознание пришло мгновенно. Симпсон, мразь.

— Эй, Джонни, — обратился Тревор к начальнику охраны, который все еще «висел» на связи. – Новая цель. Мужчина, европеоид, Метр семьдесят семь, метр восемьдесят, каштановые немытые волосы, широкий нос, одутловатость. Скорее всего прибухивает. Пытается незаметно выйти. Найдите и грузите всех похожих. Одного бойца ко мне.

— Принято.

В этот момент в голове Эдварда стал зреть план. Развернувшись на каблуках он толкнул дверь палаты и в несколько шагов оказался рядом с врачом Тревора, который прямо сейчас вводил копу какой-то препарат.

— Вырубайте оборудование, — скомандовал Эдвард.

— Что?! Вы кто такой?! Выйдите! – это была одна из медсестер.

— Даже если вы сейчас его откачаете, следующего покушения он не переживет, — говорил Эдвард это уже на ходу, срывая с груди Тревора датчики. Пара женщин пыталась ему помешать, но нацист только раздраженно отмахнулся от них локтем.

— Я сейчас вызову охрану! – Рявкнул врач.

— Так! – Эдвард тоже перешел на крик, — продолжайте реанимировать! Но без записи!

В этот момент в палату ворвался один из боевиков Эдварда с пистолетом в руках.

— Вы кто такие, вообще? – ошарашено спросил врач, прикрепляя контакты дефибриллятора на грудь полицейского.

— Мы друзья мистера Уорда, — коротко ответил Эдвард делая недвусмысленный жест своему бойцу. – Объявляйте и фиксируйте время смерти.

Лечащий врач Тревора быстро оценил ситуацию и принял единственно верное решение. Переглянувшись с коллегами, он продолжил реанимировать полицейского, при этом он включил рабочую гарнитуру нажатием плеча на ухо и, стараясь сохранять спокойствие, сказал:

— Запись. Пациент Тревор Уорд, огнестрельное ранение головы. Остановка сердца. Время смерти 17:32.

Эдвард молча кивнул.

— А теперь, док, сделайте так, чтобы этот сукин сын выжил.

**

Поймать убийцу не удалось. Бойцы Эдварда упаковали пять человек, но ни один из них не оказался «Симпсоном». Пришлось и похлопотать над тем, чтобы в морге больницы появился труп, схожий по первичному описанию с Тревором. После беседы с главным врачом в записи были внесены изменения. Теперь у полицейского была травма лица вместо касательной раны головы, так что тело было обезображено до неузнаваемости, а голым, как полагал Эдвард, опознать Тревора некому.

Уорда удалось откачать, но он впал в клиническую кому. В таком состоянии раненого погрузили на транспорт Эдварда и увезли в один из медицинских центров, принадлежащих «Достоинству».

Кроме того, у главы партии состоялся неприятный разговор с Лилиан Кларк. Напарница Тревора точно знала, что того ранили в районе макушки, а не в лицо, так что для того, чтобы вся авантюра Эдварда выгорела, ему требовалось заручиться поддержкой этой гончей из ОКР.

— Что вы сделали!? – Лилиан бушевала, меряя шагами кабинет Эдварда.

— Инсценировали смерть Тревора, я уже говорил.

— Инсценировали смерть! – Передразнила собеседника Лилиан. – Вы хоть представляете, сколько преступлений совершили!? Препятствие работе медперсонала! подкуп должностных лиц! введение в заблуждение! Сговор!

Эдвард спокойно наблюдал за тем, как эта женщина пытается устроить ему выволочку. Он знал, что она поможет, с того момента, как увидел неподдельное удивление и ужас на ее лице, после сообщения о покушении в больнице, а после – облегчение, когда он сказал, что Уорда удалось спасти. Она уже с ними, хоть и не знает об этом.

— Мисс Кларк…

— Следователь Кларк!

— Хорошо. Госпожа следователь, — поправился Эдвард, — учитывая дело, надо которым вы работали, полиция Тревора не защитит. А мы – можем.

— Кучка нацистов стала играть в благородство? – Язвительно заметила Лилиан.

— Ну, не кучка, а целая партия. И не в благородство, а в здравый смысл, — парировал Эдвард.

— Вы, нацистские мрази, только и умеете, что переобуваться в прыжке. И сейчас вы говорите мне, что спасете Тревора.

Эдвард промолчал.

— И что вы собираетесь делать? А? Вы его официально отправили в могилу! Тело уже сегодня утром кремировали! – Продолжала Лилиан. – Кстати, чье это было тело, а?!

— Вам лучше не знать деталей, — скупо ответил Эдвард.

Лилиан застонала, рухнула в гостевое кресло и начала потирать виски, будто у нее случился приступ мигрени.

— Мы на войне, следователь Кларк, — продолжил Эдвард. – А тут все средства хороши. Тревор поймал пулю за эту девицу, Мэри, но я не уверен, что он тоже не был целью. Вам придется продолжить работу как ни в чем не бывало. Кстати, где Мэри?

— Как сквозь землю провалилась, — ответила Кларк. – На площади началась паника и я не смогла ее задержать, а дальнейшие поиски не дали результата. Часть записей была повреждена, на других она появлялась только мельком, но восстановить маршрут не удалось. Но вы же и сами это знаете.

— Нет, не знаю, точнее, не все.

Эдвард лукавил. У него были контакты в полиции и они не ограничивались одним лишь Тревором, но разузнать деталей ему не удалось. Определенно, они отстают от их соперника, который одного за другим «щелкает» причастных к полету «Джеймса Харриса» и расследованию теракта.

Они еще немного поговорили с Лилиан и Эдвард убедился, что Кларк, сама того не желая, вступила в их «грязную» игру. Женщина пообещала молчать о том, что Тревор жив и сейчас лежит в регенерационной капсуле в одном из закрытых центров «Достоинства», а Эдвард пообещал подослать к ней скрытое наблюдение.

— Будете «пасти» меня и следить, чтобы не сболтнула лишнего? – В голосе Лилиан звучало презрение.

— Будем «пасти» возможных убийц.

Кларк ничего на это не ответила. Перед самым уходом она бросила что-то в духе «сраные нацисты», что Эдвард предпочел проигнорировать.

 Она смирится, через пару дней смирится.

Последующие дни прошли буднично. Тревор в себя не приходил – токсин, который ему вкололи, вызвал серьезные повреждения головного мозга и регенерационная капсула сейчас буквально по одной клетке собирала Тревора заново. Благо, как и любой госслужащий, мужчина проходил раз в полгода полное сканирование, которое позволяло, при необходимости, регенерировать объект с максимальной точностью. Но процесс это был не быстрый. Сейчас капсула больше поддерживала в нем жизнь, чем лечила.

Эдвард связался с Чарльзом и посвятил того в последние события. Не сказать, что старик был в восторге, но он оценил скорость реакции Лонга.

— Ты считаешь, что Тревор стал твоим «козырным тузом»?

— Когда очнется, — поправил собеседника Эдвард. – Пока он бесполезен.

— А ты не волнуешься, что они уже подняли маршрут полицейского и сейчас копают под тебя? – Подозрительность Смита, присущая всем старикам, была просто феноменальной.

— Если бы у них что-то было, я бы уже был в камере, — усмехнулся Эдвард.

При этих словах у мужчины возникло чувство, будто бы приближалась гроза, но Лонг отмахнулся от него. Со дня на день Тревор придет в себя и тогда они триумфально «воскресят» старого копа. А заодно выведут вопрос коррупции в полиции на новый уровень. Эдвард даже подумывал добавить это пунктом в предвыборную программу партии. Конечно, раскрывать всех деталей чудесного спасения полицейского будет нельзя, но СМИ хватит и той кости, которую им бросят. Придется немного рассказать о старом знакомстве Эдварда с Тревором, но в этом нет ничего криминального: разве не могут друзья молодости поддерживать контакт на протяжении десятилетий? В чем проблема?

Почти месяц ничего не происходило. Из серьезных новостей было только то, что Ренненкампф пошел на поправку и скоро вернется к работе. Об этом Эдварду сообщил Смит. Тревор все так же был в коме и это уже начало тревожить нациста: не просчитался ли он в этом? Каждый раз, когда Эдвард думал о том, как могут повернуться события, волосы на затылке начинали шевелиться, а по спине пробегал холодок.

Он поддерживал контакты с Лилиан, которая все силы бросила на поиск пропавшей девицы с площади, но все было безрезультатно. В своих коротких беседах они не озвучивали самого вероятного, но, скорее всего, тело Мэри уже активно гнило в какой-нибудь яме.

Приближался ежегодный съезд партии и Эдвард, отбросив в сторону проблемы буксующего «рубежа» погрузился в подготовку этого события. Десятки вариантов сценария, сотни различных смет, дегустаций, согласований с властями. Вопреки агрессивной риторике «зеленых», представляющих сейчас левый спектр политического лагеря страны и континента, «правые» готовились с размахом отгулять целую неделю. По всей Северной Америке, от Калифорнии и до Нового Вашингтона были запланированы различные митинги, ярмарки и собрания для сторонников «Достоинства». Венцом всего этого был субботний митинг в центре столицы, который перейдет в закрытый прием для приглашенных лиц, а после, в воскресенье – в тихую вечеринку для верхов партии и особо отличившихся ее членов, которую каждый год Эдвард устраивал в собственном доме. В числе приглашенных обычно фигурировали видные государственные деятели и бизнесмены, но общая нервозность вокруг «Достоинства» значительно проредила список тех, кто принял приглашение.

Митинг в столице прошел удачно, еще лучше – прием. Эдвард потерял счет людям, с которыми успел поздороваться и поговорить за это время. Где-то в толпе мелькнула сгорбленная фигура Смита, но лично поговорить в этот день им так и не удалось. На следующее утро Лонг чувствовал себя так, будто бы его били ногами. Он всерьез опасался, что закрытую вечеринку он вовсе не переживет, но по дому сновали сотни людей, которые двигали мебель, расставляли столы и готовили напитки и закуски для гостей.

После легкого завтрака Эдвард попытался связаться с Лилиан, чтобы узнать, как идут дела – в суматохе подготовки он почти не связывался со следователем, а доверять информацию об их контакте третьим лицам Эдвард не рисковал – но каждый раз женщина оказывалась вне сети. Возможно, была где-то на выезде или просто спала. Беспокоиться о молчании Кларк времени не было потому что уже через несколько часов его дом начнет наполняться гостями.

Эдвард нехотя вернулся в свою спальню и открыл дверь гардеробной. На сегодня мужчина выбрал легкий светлый костюм-тройку, хлопковую рубашку и шейный платок, который выгодно скрывал его дряхлеющую шею. Самое время полежать в регенерационной капсуле день-другой, чтобы освежить организм, но на это сейчас катастрофически не хватало времени. Спустился вниз Эдвард уже при полном параде, лично проверил закуски и работу поваров, после чего с чувством выполненного долга плеснул себе на два пальца виски и устроился на одном из диванчиков в углу холла.

Первые гости прибыли минута в минуту к началу приема. Сначала эти фигуры смотрелись странно в пустом холле дома, но уже через полчаса их число от нескольких человек возросло до двух десятков и дом наполнился легких гулом, а местами – и смехом. Из комнаты справа от входа, где стояло фортепьяно, полилась тихая мелодия, которую наигрывал специально нанятый музыкант. Через некоторое время она сменилась немного нестройным, но с усердием исполняемым гимном «Достоинства» — видимо старик Хилл, один из бывших членов совета, а ныне – ветеран партии, дорвался до инструмента и решил блеснуть своим навыком перед супругой и молодыми соратниками.

«Опять придется вызывать настройщика», — подумал Эдвард. – «Проклятый старик! Этот инструмент стоит целое состояние!»

Но в целом на мелкий сопутствующий ущерб хозяину дома было плевать. Его гости приятно проводили время в практически неформальной обстановке. Немногочисленные «чужаки», которые не являлись членами партии, могли в должной мере оценить, что современные националисты – это не животные, которые вешают нигеров и арабов на деревьях в своем дворе, а вполне цивилизованные люди с собственными убеждениями.

Через час после начала приема Эдвард решил, что пришло самое время для небольшой речи: гости пока не выпили слишком много, но уже достаточно для того, чтобы с восторгом принять любые слова хозяина вечеринки. Мужчина принял из рук помощника маленькую петличку микрофона, которую закрепил на лацкане пиджака, взял в руки свежий бокал скотча и заговорил:

— Дамы и господа! Попрошу минуту внимания!

— Речь! – Воскликнул кто-то и через несколько секунд смолкли остатки разговоров. Дом погрузился в тишину. Даже старый козел Хилл убрал руки от клавиш фортепьяно и выплыл в общий зал, держа супругу под руку.

— Дорогие гости! Я рад, что все вы сегодня порадовали меня своим визитом в этот дом! Этот вечер – славная ежегодная традиция, которая свидетельствует о том, что наша партия процветает, а наше дело – правое! – Заготовленная речь из общих фраз лилась их Эдварда, будто бы он был говорящей куклой. В первые годы он пытался импровизировать и поднимать серьезные темы, но быстро понял, что эти вопросы лучше решать в ходе приватных бесед, тут же, в зале. А бокал в руках лишь снимает с собеседников большую часть ограничений.

— Я несказанно рад всех вас видеть! – Продолжил Эдвард. – И я надеюсь, что наше правое дело и наши традиции, которые мы соблюдаем уже несколько десятилетий, сохранятся и в будущем. За будущее! – Эдвард поднял вверх свой стакан.

— За будущее! – Нестройным хором ответил ему зал.

Эдвард демонстративно пригубил из стакана и через несколько секунд продолжил:

— Общайтесь, развлекайтесь. Мой дом сегодня – ваш дом! Хорошего вам вечера!

На этом куцая официальная часть была окончена. Эдвард видел, как мужчины активно начали менять бокалы с шампанским на стаканы со скотчем, виски или даже с «лондонским сухим» с тоником. Небольшая группа гостей переместилась в сигарную комнату, где их ждали несколько заготовленных коробок с табачными изделиями и отдельный бар: если мужчина курит сигару, он способен сам себе налить выпить.

Эдвард немного пригубил из стакана, поглубже вдохнул и сделал шаг в толпу гостей. Его, будто завидную невесту закружили в череде ничего не значащих бесед, намеков, плоских шуток и вежливых улыбок. Со стороны могло бы показаться, что лидер партии перемещается по залу хаотично, одна это было не так: подчиняясь одному ему, Эдварду, понимаемому порядку, он оказывал знаки внимания своим гостям. Сначала – видные члены партии. Следом – спонсоры, меценаты и сочувствующие промышленники, которые активно присматривались к деятельности «Достоинства» и все же рискнули приехать к нему в гости в этом году. После уже – все остальные. Кто бывал на приемах Эдварда регулярно, точно знал, что рано или поздно хозяин вечеринки окажется в сигарной комнате, где не торопясь, обстоятельно, выберет себе сигару, срежет кончик маленькой антикварной гильотиной, нальет себе выпить и уже там, в узком кругу таких же как и он курильщиков, даст себе немного передохнуть.

Произошло так и в этот раз. Попрощавшись с владельцем группы сталелитейных комбинатов где-то в Сибири, предварительно обменявшись договоренностями назначить встречу где-нибудь ближе к осени, Эдвард ужом проскользнул мимо пары уже изрядно выпивших гостей и оказался в сигарной комнате.

На самом деле помещение это было личным читальным залом Эдварда, в котором он по утрам за чашкой кофе или чая любил насладиться свежей новостной сводкой или какой-нибудь ни к чему не обязывающей беллетристикой. Но во время приемов немногочисленные полки для книг пустели и выносились, а в помещении – по сути своей проходном, потому что широкая двойная дверь напротив входа в комнату вела в недра дома — возникал отдельный бар, пяток кресел и несколько столов для табачной продукции.

В небольшом помещении собралось около десятка человек. Вытяжка еще справлялась, отсекая клубы дыма от главного зала и выгоняя запах горящего табака на улицу, но на полную очистку воздуха в самом помещении мощности у нее уже недоставало. Однако это и не было нужно. Эдвард чуть постоял в дверном проеме, привыкая к мягкому освещению сигарной комнаты после ярких ламп холла, который служил главным залом, после чего решительно двинулся к коробкам с сигарами.

— Эй! Эдвард! Наконец-то ты добрался! – Это был старик Хилл, который вальяжно развалился в одном из кресел.

«Пусть лучше он будет тут, чем терзает музыкальные инструменты», — подумал Эдвард.

— Теряешь хватку, старик! – Не унимался Хилл, привлекая к себе всеобщее внимание. – В этом году специальных гостей раз-два и все, а шел ты сюда почти час!

Хилл хоть и был старым пижоном, но пижоном наблюдательным и опытным. Эдвард не единожды ловил себя на мысли, что сравнивает старика с полуслепой дряхлой лаской, у которой, однако, остались зубы и силы для того, чтобы время от времени больно кусать за палец.

— Эти сибирские промышленники страсть какие общительные, — ответил глава «Достоинства», параллельно выбирая себе сигару, — а акцент только усложнял наш процесс общения.

— Ты про Гиндермана? – В беседу включился один из «курильщиков», не дав Хиллу вставить свои пять копеек и на этот счет. – Я с ним уже пересекался. Он же повсюду таскается с переводчицей!

— Да? – Эдвард был удивлен. – Не знаю, может, не доверял девице. Я вообще подумал, что это его новоиспеченная жена или любовница.

— С чего ты взял?

Эдвард отрезал кончик сигары и ему тут же дали прикурить.

— Понимаешь, — сказал Эдвард выпуская клуб дыма, — я не совсем уверен, что сейчас принято постоянно держать руку на заднице переводчицы, даже если этого якобы не видно.

По комнате прокатился смешок.

— Хотя кто его знает, как устроены сибирские переводчицы, — добавил Эдвард.

— А что мешает девице совмещать? – Засмеялся кто-то в глубине комнаты.

— Сейчас нравы совсем не те… — Начал гундеть Хилл. – Я вот когда познакомился со своей женой…

— Эндрю, — Эдвард с трудом вспомнил имя человека, которого про себя он чаще всего величал «старый хрыч», — мы все прекрасно знаем историю твоего знакомства с женой.

— Господа, вы слышите шум? – спросил кто-то.

Мужчины примолкли. За равномерным гулом голосов из холла и едва различимой музыкой Эдвард и в самом деле услышал какую-то возню снаружи.

Не успел хозяин вечеренки протянуть руку к гарнитуре и вызвать Джонни, как входная дверь распахнулась и внутрь вломился пяток человек в боевой броне с синими вставками на плечах и груди – полицейский спецназ. Следом за ними вошел мужчина в форме, держа в руках планшет и лицевой сканер.

— Мы к хозяину дома, Эдварду Лонгу, — голос копа многократно усилился портативным мегафоном, закрепленным на его шее, и прокатился волной по и так притихшему залу.

— С какой стати вы врываетесь в мой дом? – Эдвард уже был рядом с полицейскими и думал, как бы их спровадить до завтра. Он уже чуть передохнул и был готов на второй круг по залу, еще нужно было пообщаться с несколькими людьми и назначить встречи.

— Эдвард Лонг? – Проигнорировал его вопрос полицейский. – Вы арестованы.

После чего мужчина протянул планшет, на котором был выведен ордер и протокол, и направил сканер на лицо мужчины. Аппарат тихо пискнул, подтвердив личность Эдварда, после чего бойцы спецназа как по команде развернулись к мужчине и схватили того под руки.

— Вы обвиняетесь в преступлении первой категории, — продолжил полицейский. – В случае оказания сопротивления при задержании мы уполномочены применить силу вплоть до использования летального оружия.

— Постойте-ка! – Это подал голос один из гостей, — первой категории? Убийство с особой жестокостью?

— Или убийство госслужащего, — подтвердил коп и впялился взглядом в лицо Эдварда.

— Ну давай, только дернись, падла, — прошипел на ухо нацисту один из бойцов, посильнее сжимая руку Эдварда, — чего тебе таскаться по судам. Мы быстро.

— Отсоси, — бросил сквозь зубы Эдвард.

Единственное, что оставалось мужчине в этой ситуации – подчиниться. Уже на выходе из особняка он увидел бойцов своей охраны – разоруженных и беспомощных — в плотном кольце из бойцов спецназа. Парни Джонни могли отразить нападение целой роты, но Эдвард даже не рассматривал возможность того, что за ним когда-нибудь явится полиция, так что с властями было приказано в конфликт не вступать. Поэтому они и подчинились, сложили оружие и пропустили копов, что было вполне разумно.

— И в чем же конкретно меня обвиняют? У нас много госслужащих, знаете. Как говна, я бы сказал. — Эдвард был в ярости от того, что бойцы спецназа чуть ли не волокли его в сторону ворот.

— Молчать, сука! – Прорычал один из спецназовцев и добавил к своим словам удар по затылку.

В глазах Эдварда чуть потемнело. Все это было очень и очень плохо. И теперь он догадывался, почему Лилиан не отвечала на его звонки.

_________________

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА