Когда мачеха лесбиянка то и домашний арест в радость
Когда мачеха лесбиянка то и домашний арест в радость
Низкий ферритин Добрый день! Подскажите пожалуйста относительно анализов. (сдавала анализы из за плохого
Что лучше Асик или майнинг Ферма? Плюсы и минусы В чём разница между фермой и Асиком? Прежде всего, следует
Ферритин Сначала, давайте разберемся в самом понятии «ферритин». Ферритин – сложный белковый комплекс
Ферритин: что это, как подготовиться к анализу Важность железа в организме человека сложно переоценить.
Что делать если лошадь козлит? Что делать если лошадь козлит? Ваша лошадь козлит. Ее спина поднимается под вами.
Ферлатум Инструкция Торговое название Международное непатентованное название Лекарственная форма Раствор
Анализ на ферритин Около 30% населения страдает скрытыми формами дефицита железа и железодефицитной анемией.
Феринжект ® (Ferinject ® ) инструкция по применению Владелец регистрационного удостоверения: Произведено
© 2022 Значение выражений: историческое и народное. Все права сохранены. Внимание! Информация, опубликованная на сайте, носит исключительно ознакомительный характер и не является рекомендацией к применению. Обязательно проконсультируйтесь с вашим лечащим врачом! Материалы могут содержать информацию, предназначенную для пользователей старше 18 лет. 18+ Техническое сопровождение проекта 3ty.ru
Толкование значений популярных слов и выражений онлайн.
Адвокаты 19-летней Крестины, 18-летней Ангелины и 17-летней Виктории ( имя младшей несовершеннолетней сестры изменено ) Хачатурян на днях направили обращение уполномоченному при президенте России по правам ребенка Анне Кузнецовой. Вот выдержка из документа, оказавшегося в распоряжении «Ленты.ру».
По данным защитников сестер Хачатурян, Ангелина и Виктория «пропускали занятия в школе, не были допущены к итоговым экзаменам; все сообщения со стороны классного руководителя Хачатуряном (отцом) игнорировались». В связи с этим адвокаты просят уполномоченного по правам ребенка «провести самостоятельную проверку по изложенным фактам, в том числе по вопросу должного реагирования органов опеки и попечительства, школьной администрации, участкового уполномоченного, инспектора по делам несовершеннолетних».
Адвокаты девушек отмечают: все факты нарушений закона и общественного порядка их отцом Михаилом Хачатуряном «замалчивались из-за неформальных связей с руководством местных правоохранительных органов».
«Это могло объяснить отсутствие следов жалоб и обращений со стороны членов семьи и соседей на аморальное и противоправное поведение Хачатуряна. Тем не менее есть документы и свидетели, подтверждающие обращения матери и ее родственников в кризисные центры за помощью», — говорится в письме.
«Им предстоит психолого-психиатрическая экспертиза, в том числе будет ставиться вопрос об аффекте, для полноценного исследования важно оградить девочек от постоянного стресса, с которым, безусловно, связано длительное пребывание в условиях следственного изолятора», — говорится в обращении.
Младшая из сестер Хачатурян готова лично рассказать уполномоченному по правам ребенка об условиях их жизни, «особенностях» воспитания, фактах растления и насилия со стороны отца и обстоятельствах преступления, в котором они обвиняются. В связи с этим адвокаты просят Кузнецову посетить их подзащитную в СИЗО.
О жизни в семье Хачатурян рассказала в интервью «Ленте.ру» Аурелия Дундук, мать сестер, обвиняемых в убийстве отца.
— После девятого класса мы приехали из Молдавии в Москву, — говорит наша собеседница. — Мне было 17 лет, когда я познакомилась с ним. У нас разница 18 лет была. О любви не может быть и речи — просто заманил, так получилось. Не было ухаживаний, ничего такого. Семьи у него до меня не было, не знаю, почему не женился. Мы обвенчались и стали жить у него на съемной квартире. В 18 лет я родила первенца, сына. Он [муж] назвал его в честь своего отца — Сергеем.
По словам Аурелии, она не может сказать, что Михаил Хачатурян как муж к ней хорошо относился. Зато отцом для детей он был нормальным: когда они были маленькие, всегда их защищал, старался сделать все так, как для них лучше. Вначале у Михаила и Аурелии родился сын, затем подряд три дочки. С ними стали жить родственники Хачатуряна — его мать, две сестры и племянник.
— С его [Михаила] мамой у нас не очень хорошие отношения были, потому что я не армянка, — рассказывает Аурелия. — Она хотела невестку только армянку. Она распоряжалась деньгами, сестра ходила в магазин, а я не выходила и целыми днями сидела дома. Он и сестер контролировал, всегда хотел быть главным, чтобы только его слушались. Его мать всегда говорила, что у нас так принято — подчиняться во всем мужу, во всем его слушаться, он — добытчик. Она не вмешивалась, когда он ругался, ничего ему не говорила.
Аурелия старалась быть хорошей женой: следила за тем, чтобы в доме было чисто, на столе была еда, муж был ухожен. Бывало, что женщина не покидала кухню целый день, готовила снова и снова на большую семью из десяти человек.
Михаил Хачатурян почти всегда называл Аурелию по фамилии; ласки от него она никогда не видела, да и дочек отец никогда не обнимал. Он всегда был строгим и никак не показывал, что любит свою семью.
— Я не знаю, кем он был, где работал, чем занимался: это не обсуждалось дома, — рассказывает Аурелия. — Он говорил: «Женщина, это не твое дело, главное, чтоб я деньги приносил в дом, остальное тебя не должно волновать». Он все время дома сидел, не было никакой работы. Он только уезжал в Израиль по праздникам дней на десять — и все, семь лет при мне он вообще никуда не выходил. Я даже не знала, что и думать, чем он мог заниматься. Кто-то помогал ему, отправлял деньги. Я их не видела, его мать ими распоряжалась.
Аурелия вспоминает, что Михаил часто ездил в Израиль: там, в Иерусалиме, есть армянский монастырь. Мужчина привязался к нему и считал, что грехи замаливать лучше там, в святом месте. Одно время в поездки Хачатурян брал Аурелию и детей, но в дороге и на людях вел себя с ними ужасно: кричал, унижал, разве что не бил. У него не было ни стеснения, ни уважения.
— Знаменитые друзья на фотографиях Михаила — это все напоказ, — говорит Аурелия. — Да и набожным он не был, верил как-то по-своему, он что внушил себе — то и правильно. Церковных правил не придерживался. С годами характер у него портился, становилось все хуже. Я думала, что люди, когда стареют, начинают больше о семье думать, успокаиваются, у всех бывают нервы по молодости. Но он наоборот — становился только хуже. Я все ждала, что он успокоится, все-таки годы немалые. Но он считал себя молодым. Употреблял ли Михаил наркотики — я не знаю, дома ничего не находила.
— У него не было такого повода для скандала, что кушать не готово или не стирано, не убрано, за это не наказывал, — рассказывает мать сестер Хачатурян. — Вот за слово какое-то неправильное — другое дело. Или, к примеру, он считал, что перед ним нельзя было проходить. А еще, когда он дома сидел, не разрешал мне убираться: попробуй пылесос возьми в руки или веник, начинал орать. В последнее время мог вообще ни за что избить, просто пришел — и начинал бить. Я никогда никуда не обращалась; даже когда мне плохо было — терпела.
Однажды Хачатурян так избил Аурелию, что она была без сознания и «ничего не соображала». Мать вызвала ей скорую. В больнице у женщины спросили, что стряслось, и та рассказала о рукоприкладстве мужа. Врачи что-то записали и ушли, а Михаил на следующее утро забрал Аурелию; заявление написать она не смогла.
— Был случай, в отделении полиции меня избил. Никакого заявления не было, сказали: это ваши семейные дела, — вспоминает мать сестер Хачатурян. — После ссор мы не мирились. Он мог меня обзывать, избить, потом повернуться и спокойно сказать: «Аурика, принеси мне чай» — как будто ничего не было. Вспышками у него была агрессия. Наверное, у него были психические отклонения, потому что так нормальный человек не будет себя вести.
В семье Хачатурян все знали: с Михаилом лучше не спорить, промолчать, иначе будет хуже. Порой, когда Аурелия все же вступала с мужем в конфликт, все оборачивалось большими скандалами. Дочери говорили: «Мама, мы тебя просим — помолчи! С ним невозможно спорить».
— Уважения у детей к отцу не было, страх был, — вспоминает собеседница «Ленты.ру». — Сначала, когда дети маленькие были, он относился к ним хорошо, а когда выросли — стал и их ругать, голос повышать, материться, разными словами обзывать. Но не бил их, или я не видела. Были стычки, как любой родитель — ударит, но чтоб зверски — не было такого при мне. Я много раз уходила, но все равно он находил, возвращал, обещал, что все нормально будет. Но ничего не менялось, опять все копилось, и я опять уходила.
— Девочки не ушли со мной — побоялись, что Михаил найдет нас и убьет, — говорит Аурелия. — После ухода из семьи я уехала в Молдавию, год там жила. В плохом состоянии была, лечилась: я всю жизнь привыкла быть с детьми, никуда от них не отходила, всегда были вместе. А здесь очень резко все произошло. Потом потихоньку пришла в себя. Там мне нашли работу, но я не хотела, вернулась в Москву, чтобы быть ближе к детям. Начала снимать квартиру.
— Сын Сергей подрос — начались конфликты с отцом, — рассказывает его мать. — Михаил хотел, чтобы сын тоже сидел все время дома и ни с кем не общался, а мальчик был уже большой, ему хотелось общаться, погулять в компании. Бывало, уходил без разрешения отца, а Михаил потом узнавал и начинал его бить. А потом взял и выгнал ребенка из дома, без денег.
Вначале Сергей ходил в школу, как все дети, но потом все реже и реже. Его мать добивалась, чтобы он окончил хотя бы девятый класс. Однажды, когда Михаил в очередной раз улетел в Израиль, Аурелия стала водить сына на экзамены. В то время мальчик буквально жил на улице как беспризорник.
— Судьба сына Михаила не волновала, он не думал о его будущем, — вспоминает Аурелия. — Он его избил, выгнал на улицу зимой и даже не переживал, как он там будет — на холоде и без куска хлеба. Сергей по подъездам спал, у друзей, у родственников, где мог — там и жил. Отец вообще сыном не занимался, он считал, что у него нет сына. Его мать постоянно говорила про сына, что «он не наш, не похож на нас, меня не тянет к нему, значит, он не твой сын».
Постепенно мать внушила Хачатуряну, что Сергей — не его сын, и тот отказался от него. Подросток, в свою очередь, отцу не перечил и его боялся; когда Сергей в очередной раз уходил из дома, Аурелия звонила ему и говорила: «Возвращайся, проси прощения у отца». Мальчик возвращался, но через считаные дни все повторялось: крики, оскорбления, унижения. И Сергей вновь уходил из дома.
Дочерям Хачатурян говорил: мол, образование вам не нужно — я вас выдам за богатых, дома будете сидеть. Он хотел, чтобы дочери содержали его на старости лет. Пока Аурелия жила с ними, сестры ходили в школу, но затем перестали, хотя и тянулись к знаниям, учеба была им в радость. Отец наказывал девочек и в школу не пускал.
— Я не думаю, что скандалы отразились на характере девочек, скорее на их отношении к отцу, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Девочки у меня добрейшие, хорошие, правильно воспитанные, я же с ними занималась. Никогда никому не перечили, ни с кем не ругались, со всеми соседями здоровались, никогда ничего плохого о них не слышала. Девочки любят читать, всегда у нас много книг было.
Старшая и средняя сестры Хачатурян любили математику, а младшая увлекалась биологией и всем, что связано с животными. Именно из-за нее в семье появились собаки: вначале один лабрадор, а потом, когда первый умер, взяли второго. Старшая Крестина хотела поступать в экономический вуз, но в конце концов пошла в медицинский. Не исключено, что на ее решение повлиял Михаил Хачатурян. Строгая и справедливая Ангелина всегда хотела стать судьей, а младшая Виктория — ветеринаром.
— Последние годы я не ходила в школу к девочкам, — объясняет Аурелия Дундук. — Они перешли в другую школу, с другим педагогом, и девочки говорили: «Не ходи». Сергей с ними общался тайком от отца, но они брату ничего не говорили о проблемах. Я спрашивала у сына, как они там. Он отвечал, что все хорошо. Но Сергей с сестрами все же не был близок — возможно, потому, что он мальчик, возможно, под влиянием отца, я не знаю. Зато девочки между собой очень дружны. У них даже спрашивают: «Кто твоя подруга?» — а они говорят: «Подруги — только мои сестры».
По словам матери, сестры Хачатурян, талантливые и позитивные, могли и петь, и танцевать, и садиться на шпагат. Они сами занимались дома акробатикой и художественной гимнастикой. В кружки не ходили — отец запрещал. Он говорил: «Это позор, это стыдно, надо сидеть дома». В последние годы Михаил Хачатурян все время проверял дочерей и отслеживал их телефоны.
— В поведении девочек после моего ухода я ничего такого не замечала, мы виделись одну-две минуты, быстро, чтобы Михаил не заподозрил, — рассказывает мать сестер Хачатурян. — Не было такого, чтобы сидели, общались. Они ничего мне не рассказывали, я думала, что он успокоился, мозги пришли на место. Думала, что все хорошо, спокойно в семье, меня не ищет. Раньше, когда я уходила, всегда искал, а сейчас ничего такого не было. Видимо, девочки выросли, и все, что он творил со мной, переключил на них.
К беседе подключается Наталья, подруга Аурелии.
— Мы знакомы по школе: моя дочь Ира училась с Крестиной Хачатурян в одном классе. Потом и мы с Аурелией подружились и уже лет пять дружим. Я никогда не общалась с Михаилом, один раз только встретилась. К нам Крестина не приходила, но моя дочка иногда ходила к сестрам играть. Ей нравилось, что там много детей: и Ангелина, и Виктория, все вместе играли. Ира проводила у сестер целые дни.
По словам Натальи, сестры Хачатурян никуда не могли выйти из дома: когда отец уезжал, он все равно постоянно контролировал девочек. Михаил следил, чтобы сестры все время были дома, говорил с ними по Skype. Им оставалось лишь звать к себе гостей — и дома у сестер побывало полкласса.
— Ира боялась Михаила, потому что девочки рассказывали, что папа у них строгий, — объясняет Наталья. — Ира видела, как они его боялись, и она тоже его боялась, сама не зная чего, но боялась вместе с ними. С ним Ира никогда не встречалась у них дома, девочки скрывали, что кто-то к ним приходит. Не дай бог он узнал бы. Она говорила, что он такой страшный — когда приходил в школу, его все боялись.
Аурелия вспоминает события рокового дня 27 июля, которые произошли в квартире Михаила Хачатуряна на Алтуфьевском шоссе:
— Мне сын позвонил: «Мама, там что-то с девочками случилось, папа ранен или убит». Я взяла такси, быстро приехала. Первое, что я увидела, — его в подъезде, вся голова в крови, но я думала только о девочках. Думала, что это он с кем-то сцепился, а девочки все это видели, в каком они состоянии, на них, может, напали. Меня не пустили в квартиру: следователь с ними разговаривал, потом их отпустил. Я не спрашивала у них, что случилось, мне в полиции объяснили.
Сестры, увидев маму, сказали, что самая большая радость для них сейчас — это видеть ее. Больше девушки не сказали ни слова, только обнимались и плакали. По словам Аурелии, вначале их хотели отпустить домой, но потом отвели в отделение, сказали, что надо все оформить. Сестры провели там всю ночь. На второй день их допросили следователи, после чего девушки провели ночь в Следственном комитете России, и потом «их увезли». Матери о случившемся сестры ничего не рассказывали.
— Я думаю, он их довел, моих девочек, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Только что-то очень сильное могло их довести, чтобы они на это пошли. Как теперь знаю, он на них и сексуально покушался. У нас был домашний кролик, самка. Она родила — и один крольчонок был мертвый. Девочки столько дней плакали из-за этого, заплатили деньги, чтобы его похоронить. Я их знаю, они не могли просто так на это [убийство] пойти.
— Никакие деньги [после преступления] не пропали, все имущество, которое у него есть, на его мать и сестер записано, — объясняет мать обвиняемых. — На карточке, девочки говорили, всего семь тысяч рублей оставалось. Он до этого отдыхал в Израиле, после этого в платной больнице лежал — в клинике неврозов, не знаю с чем. Все он потратил, денег никаких не было на карточке. Все это доказуемо. А то, что в банке на его счете, — все на его сестру и мать. Квартира и машина тоже на них оформлены.
Аурелия до сих пор прописана в квартире на Алтуфьевском шоссе, где погиб Михаил Хачатурян. Его родственники сменили в жилище замки — и мать обвиняемых сестер до сих пор не может туда попасть.
— Там замки, я не могу попасть туда, — говорит собеседница «Ленты.ру». — Сами что-то творят, выносят — заносят, стали хозяевами. Мы не общались после случившегося. Они [родственники] защищают Михаила. Его родные отказались от девочек, против них, хотя видели и знали какой он. Не знаю, как дальше буду жить, мне надо о детях думать.
Сын меня поддерживает. Он ни с той стороны, ни с этой, он пока говорит: «Я пока не стану разбираться». Сергей не говорит, что девочки поступили правильно или неправильно. Я не жалею его [покойного], не мне судить, заслужил он это или нет, но он всем нам испортил жизнь. Было такое, что девочки говорили: нам его жалко — видимо, они не понимали, что делают. Теперь ничего не вернешь обратно.
— Я усматриваю в действиях девочек необходимую оборону, — рассказывает защитник. — Они не должны нести ответственность за то, что совершили, потому что они защищали себя. Сбежать от отца они не могли, поскольку полностью от него зависели: на что им жить, где им жить — все эти вопросы были неразрешимы для них. К тому же они не видели помощи от государства. Они видели, что обращения в органы ни к чему не приводят. Это безысходность была.
— Результаты судебно-медицинской экспертизы нам пока не сообщали, поэтому находился ли он [покойный] в состоянии наркотического или алкогольного опьянения, неизвестно, — отмечает Алексей Паршин. — Со слов девочек я знаю, что в последнее время он не выпивал. Я думаю, следствие уже запросило данные о состоянии здоровья погибшего. Мы в любом случае будем просить провести ему посмертную психолого-психиатрическую экспертизу.
Квартира Михаила Хачатуряна, где его убили, находится в одной из панельных многоэтажек на севере Москвы. Самый обычный дом, тенистый двор с лавочками у подъездов. Кажется, местные жители до сих пор обсуждают случившуюся трагедию, хотя прошло уже больше двух недель. Не так давно у них появилась новая тема: будто бы квартира погибшего пустовала недолго — и в ней уже появились новые жильцы.
— Теперь там живет Арсен, племянник Михаила, хотя он его чуть ли не отцом зовет, — рассказывает сосед Хачатуряна Александр. — Я слышал, Арсен когда-то даже жил с ними, но потом хозяин его выгнал. Теперь, после смерти, вернулся. Сейчас его дома нет, они тут по вечерам собираются с другими родственниками, тусуются. Замки, говорят, сменили, бывшую жену Михаила не пускают. А ей бы хоть вещи девочек забрать, их детские фотографии — ничего ей не отдают.
По словам Александра, Михаила во дворе знали все, но мало кто мог сказать о нем доброе слово: со скандальным соседом предпочитали не связываться. Помимо домашней тирании, погибший слыл автохамом, каких до его переезда в дом во дворе не знали.
О сложных отношениях Хачатуряна с девочками тоже знал весь двор. Несмотря на то что семейные ссоры происходили исключительно в квартире, и никогда — за ее пределами, разборки слышали все.
— Отец кричал на дочек так, что слышал весь дом, — вспоминает консьержка из соседнего подъезда, не пожелавшая назвать своего имени. — Трудно сказать, в чем он обвинял девочек, — половину кричал на русском, половину на армянском, но это продолжалось постоянно, чуть ли не через день.
Люди непостоянны в своих привязанностях — женятся, разводятся и женятся снова, рождая часто в каждом новом браке детей. Мы хорошо знаем слово «материнство», но в русском языке нет аналогичного существительного для связи, рождающейся между новыми женами и детьми от старых браков. Зато есть существительное «мачеха» — слово, оплетенное негативными ассоциациями. Оно символизирует некое сказочное, окутанное мифами злое существо. Сама же мачеха рисуется нам грубой сварливой старухой из сказок про Мор
Разбудить минетом устроить праздничный настрой на весь день
Искусная голая блондинка
Правильные дополнения к массажу