Джонсоны

Часть 1. Силовые Игры. Глава 3. История историй

Джонсоны

Чтобы разобраться с этим вопросом, давайте пригласим Джонсонов.

У Джонсонов есть пара проблем. Первая — это Мучи.

Мучи никогда не подходит, когда Джоносны зовут его, и как только открывается входная дверь, Мучи норовит выскочить и убежать.

Кроме того, есть Лулу.

Каждую ночь после того, как Джонсоны укладывают Лулу спать, она ждёт, пока они выйдут из комнаты, а затем выбирается через окно, чтобы покататься с плохишом, который живёт в конце квартала.

Хреново. Итак, Джонсоны придумали план.

Они купили мешок собачьих вкусняшек и стали угощать Мучи каждый раз, когда он прибегал на зов. И ещё они установили электрическое ограждение вокруг дома.

И Мучи перестал безобразничать.

Но что насчёт Лулу?

Джонсоны могли бы воспользоваться той же стратегией, угощая Лулу конфетками, когда она не убегает из дома, и натянув оголённый провод на её окно.

Но вместо этого они рассказали ей про Санта-Клауса. Они сказали Лулу, что:

А) Санта-Клаус видит всё: он знает, когда она спит и когда не спит, когда ведёт себя хорошо, а когда — плохо.

B) Когда Санта заберётся к ним в дом на следующее Рождество, он оставит ей подарки, только если она вела себя хорошо.

Услышав это, Лулу порвала с плохишом.

Хорошо для Джонсонов.

Итак, давайте разберёмся с этим.

Поведение животного не является независимым. Это — зависимая переменная в данном уравнении:

Базовые желания собаки определяются её программным обеспечением, которое является настоящим дрессировщиком, использующим химические угощения и шокеры, чтобы направлять животное в соответствии с желаниями его генов.

Если жизнь животного — это игра в догонялки за хорошими ощущениями от плохих, то окружающая среда — это полоса препятствий, стоящая между ним и всеми этими восхитительными химическими наградами.

Так что поведение Мучи — это просто отражение его определённой мотивации и окружающей его среды. Если вы хотите изменить это поведение, вы должны изменить одну из независимых переменных уравнения — характер Мучи или его окружение. Если бы у нас был интерфейс «мозг-машина», мы могли бы изменить его природу, перенастроив программное обеспечение Мучи так, чтобы выбросы дофамина были вызваны, скажем, высоким искусством, а не обжираловом.

Но гораздо проще изменить его окружение. Давая Мучи вкусняшки каждый раз, когда он подчиняется их командам, или ненароком хренача его электричеством, когда он пытается убежать, Джонсоны могут связать определенный тип поведения, о котором его программное обеспечение не парится, с тем, который имеет для него значение. Хороший мальчик Мучи, всё ещё так же эгоистичен, как и плохой мальчик Мучи. Ему всё ещё не нравится тратить энергию, подчиняясь командам зануды, но с изменением условий окружающей среды негатив от усилий плюс вкусняшки дают чистый позитив, поэтому он слушается. Он по-прежнему хочет убежать так же сильно, как и раньше, но между [не убегать + не получить удар током] и [убегать + получить удар током] он выбирает первое.

Люди в некотором роде похожи на Мучи.

Примитивное программное обеспечение связывает их с определенными мотивами, и они живут в среде, которая стоит между ними и тем, что они хотят, с их поведением в качестве зависимой переменной.

Но с людьми всё становится сложнее.

Во-первых, их первичные мотивы очень разнообразны. Вдобавок ко всем стандартным желаниям животных люди подвержены влиянию всевозможных странных вкусняшек и электрических ограждений. Они стремятся повысить самооценку и избежать позора. Они жаждут похвалы и признания, ненавидя одиночество и стыд. Им нужны осмысленность и завершённость, они боятся сожаления. Они радуются, помогая другим, и чувствуют вину, причиняя боль. Они в ужасе от собственной смертности.

При таком большом количестве факторов человеческая мотивация часто сводится к личным приоритетам и тому, что важнее всего для них, то есть — их ценностям. У людей также всё не просто с моралью, и их представление о том, что хорошо и что плохо, тоже имеет отношение к уравнению.

Ценности и мораль способны преобладать над врождёнными побуждениями человека. Там, где ценятся такие качества, как честность, порядочность, щедрость, приличность, уважительное отношение, верность или доброта, люди будут вести себя не так, как там, где они не ценятся. Половое поведение людей с одинаковой сексуальностью будет значительно различаться в зависимости от того, что является их ценностями — моногамия, полиамория или безбрачие.

В случае с людьми переменная окружающей среды тоже намного сложнее.

Собаки склонны к принятию решений на основе фактических данных. Джонсоны могли бы попытаться сказать Мучи, что он получит вкусняшки за подчинение их командам, но ему было бы плевать. Они могли бы пообещать это 100 раз, ему было бы пофиг. У него будет 0% доверия вашим словам, пока он не увидит это своими глазами или не попробует собственными языком. Если вы хотите, чтобы собака изменила своё мнение о чём-то, покажите ей конкретные убедительные доказательства.

Люди также учатся через непосредственный опыт, но продвинутые способности их языка и воображения предлагают им второй путь обучения.

Давайте на минутку вернёмся к Лулу. Ещё кое-что, что я не сказал вам о ней, это то, что она чертовски любит ягоды. И однажды, занимаясь своими делами, она наткнулась на куст, который был просто усыпан ими.

Теперь давайте быстренько пробежимся по четырём сценариям.

В сценарии А Лулу одна, когда она находит ягодный куст. Наслаждение ягодами занимает очень высокое место в иерархии ценностей Лулу, поэтому она срывает одну и отправляет её в рот.

Ягода восхитительна, как и ожидалось, но через пять минут Лулу чувствует тошноту, которую она ненавидит.

На следующий день она видит тот же ягодный кустарник и берёт паузу, чтобы оценить ситуацию. Она решает, что «отсутствие тошноты»>«наслаждение ягодами», поэтому ничего не ест. Она научилась на своих ошибках и изменила поведение в соответствии с полученным уроком.

В сценарии Б Лулу со своей подругой Мими находит другой ягодный куст. Лулу протягивает руку, чтобы схватить ягоду, но Мими говорит:

Лулу делает паузу, чтобы оценить ситуацию. Восприятие реальности Лулу, основанное на её собственном жизненном опыте, привело бы к поеданию ягоды. Но согласно описанию реальности Мими оптимальным поведением является отказ от ягоды.

Пристально разглядывая ягоду, Лулу задумывается, можно ли верить Мими. По её опыту Мими в целом заслуживает доверия, поэтому Лулу решает на этот раз включить реальность Мими в свою. Она отказывается от ягоды.

Сценарий В похож на сценарий Б, но теперь Лулу с Кики.

Когда Кики предупреждает её о ягоде, Лулу думает о своём опыте общения с Кики и вспоминает день, когда Кики сказала ей, что однажды прокатилась по радуге — позже Лулу передала эту историю своей маме, которая сказала ей, что нельзя кататься по радуге. Сделав вывод, что Кики — лживая сука, которая, вероятно, просто хочет сама всё съесть, Лулу с усмешкой отправляет ягоду в рот. Если она заболеет, это будет причиной для обновления её мнения о репутации Кики. Но она не болеет, что только укрепляет её взгляд. Грёбаная Кики.

Сценарий Г такой же, как Б и В, только на этот раз Лулу катается поздно ночью с плохишом, который живёт в конце квартала, когда они находят ягодный куст.

Лулу раздумывает. Она вполне уверена, что её парень обычно говорит правду, но он такой доверчивый. Ей нужно уточнить.

О-па. Лулу знает, что быть искренним — это только одна из составляющих достоверности, и, как это принято у плохишей, его просто развели. Лулу ест ягоду.

В первом сценарии мы видели, как Лулу узнала новую информацию о реальности из личного опыта. Она получила знания напрямую и использовала их для принятия лучших будущих решений.

В последних трёх сценариях мы видели, как Лулу выполняет невероятный фокус.

В каждом случае другой человек предъявлял Лулу утверждение о реальности, вкладывая его в её воображение. Лулу, не будь дурочкой, относится к своим убеждениям, как к эксклюзивному клубу, а к мнению других, как к посетителям за дверью. Страж её убеждений — вышибала клуба — это разум Лулу. В этих трёх сценариях «вышибала разума» Лулу пустил мнение Мими в клуб, но отверг остальные два мнения.

В сценарии Б Лулу получила знания опосредованно — украв их у того, кто усвоил ягодный урок на собственном горьком опыте, что позволило Лулу усвоить тот же урок без необходимости получать горький опыт. Если бы не было опосредованных знаний, 100 людям для усвоения ягодного урока пришлось бы заболеть. С помощью же опосредованных знаний, чтобы 100 человек извлекли урок, достаточно одного заболевшего.

Но эта же супер-способность делает нас уязвимыми.

Опосредованное знание работает в вашу пользу, только когда оно подкреплено разумом. Воображение позволяет эмоционально погрузиться в фильм ужасов, а разум — не выбегать с криками из кинотеатра, когда на экране появляется призрак. Воображение позволяет вам рассматривать заковыристую теорию заговора, а разум позволяет не полагаться на неё как на истину.

Но что происходит, когда вышибала ошибается?

Вернёмся к Санта-Клаусу. Родители Лулу рассчитывали, что им удастся проскочить между её доверием к ним, наивностью неопытного вышибалы её разума и её неизбежным стремлением к тому, чтобы эта очаровательная история была правдой. И это сработало.

Если вы хотите изменить чьё-то поведение, приложив меньше усилий, чем на изменение их мотивации или фактической обстановки, меняйте их восприятие реальности. Этот третий способ манипулирования человеком — лёгкий метод, который стал возможным, благодаря одному из лучших приёмов эволюции человека — Заблуждению.

Заблуждение — это то, что случается, когда вышибала разума терпит неудачу как страж наших убеждений — когда наше воображение оказывается сильнее нашей рассудительности. Это может быть самым универсальным человеческим качеством. И это добавляет совершенно иную деталь окружающей среде в нашем уравнении поведения.

Джонсоны особо не парились, когда решили изменить поведение Мучи. Уравнение поведения Мучи подсказало очевидную стратегию победы — измени его окружение, и его поведение адаптируется к изменениям.

Но с Лулу у Джонсонов был много вариантов:

Во многих отношениях человеческая история — всего лишь бо́льшая версия этой истории. Тот же инструментарий, к которому Джонсоны имели доступ для изменения поведения Лулу, оказался захватывающим эволюционным изобретением.

Представьте десять различных волчьих стай одного и того же вида, обитающих в одной и той же природной среде. Они бы вели себя примерно одинаково.

На протяжении веков животные и окружающая среда кружатся в неком танце жизни и смерти: среда меняется, и гены животных либо идут в ногу с танцевальными движениями, приспосабливаясь к изменениям, либо вымирают. Но в масштабе всей жизни основные мотивы вида и его общая среда редко меняются. Они больше похожи на константы, чем на переменные, что делает поведение в значительной степени постоянным.

Теперь рассмотрим десять человеческих племён, живущих, как десять волчьих стай, в общей среде обитания. Способность человека к заблуждению означает, что эти десять племён могут сильно различаться в восприятии реальности и, таким образом, вести себя совершенно по-другому.

Сложите это со сложностью, гибкостью и переменчивостью человеческих ценностей и моральных принципов — и вы получите вид, поведенческий результат которого является результатом влияния множества дико изменчивых векторов.

Представьте, если бы волки были похожи на людей. В понедельник вы прогуливаетесь по лесу и встречаете волчью стаю. Поначалу вы испугаетесь, но потом поймёте, что эта стая считает, что быть жестоким — это плохо. Они подойдут, лизнут вас пару раз и пойдут дальше. Во вторник вы наталкиваетесь на другую стаю, члены которой убеждены, что человеческие дети произносят заклинания, являющиеся причиной, по которой волки голодают, и что единственный способ выживания для волков — убивать детей. Вы хватаете своего ребенка и несётесь со всех ног, едва спасаясь. В среду вам попадается пара волков, которые вообще не состоят в стае, потому что считают, что большинство проблем в мире волков от «господства стаи». В четверг вы вновь находите первую стаю — ту, что в понедельник отвергала всякое насилие — и они нападают и безжалостно убивают вас. Потому что волчий миссионер, который проповедовал святые законы насилия, посетил стаю в среду и изменил их убеждения.

Вот она — сила человеческих убеждений. Мало того, что они производят бесконечный набор разновидностей поведения — миллионы маленьких эволюционных экспериментов — они допускают полную поведенческую мутацию любого из них в пределах одного поколения. Иногда в течение одного дня.

Разнообразие является источником всех эволюционных инноваций, а гибкость наших убеждений сделала эволюцию человека творческим раем.

Давайте вернёмся в мир древних человеческих великанов. Как мы уже говорили, размер племени долгое время ограничивался силой клея первозданного трайбализма.

Это не исключительно человеческая проблема — массовое сотрудничество редко встречается в природе. Муравьиные и пчелиные колонии, на первый взгляд, справляются с этим, но на самом деле они лишь используют тот же приём «склеивание через семейные узы», который используют и человеческие племена: они все братья и сёстры в одной огромной семье. Ни одна человеческая женщина не может иметь тысячи детей, поэтому люди не могут осуществлять массовое сотрудничество.

Но склеивание — это поведение. А человеческое поведение находится в волшебной лаборатории разнообразия. Может ли эта дополнительная гибкость найти способ создать человеческий улей?

Ранее мы говорили о том, что у каждого из нас есть собственная сюжетная линия — история, в которую мы верим о себе, которая формирует наше поведение и становится самоисполняющимся пророчеством. Учёные и историки рассуждают о подобных историях, но в коллективном масштабе.

В своей книге «Сапиенс» Юваль Ноах Харари пишет о «воображаемых реальностях», в которые мы все верим — не только о загадках, подобных сверхъестественному или смыслу жизни, но и, казалось бы, конкретным вещам, таким как компания, нация или ценность денег. Эволюционный биолог Брет Вайнштейн рассказывает о том, что он называет «метафорической истиной» — верой, которая не верна, но которая увеличивает шансы своих сторонников на выживание. Одним из примеров, которые он приводит, является вера в то, что дикобразы могут стрелять своими иглами. На самом деле они не могут — но те, кто считает, что могут, с большей вероятностью будут держаться подальше от дикобраза и, следовательно, с меньшей вероятностью получат травму.

Человеческая история — это длительное развитие человеческого поведения, которое во многом определяется человеческими убеждениями. И, как указывают Харари, Вайнштейн и другие, в нашем прошлом гораздо важнее было не то, насколько верны оказывались наши убеждения, а то, насколько правильно мы вели себя из-за них.

В какой-то момент между древними племенами из 150 человек и Нью-Йорком человеческая эволюция спрыгнула с улитки «выживания сильнейшей биологии» и рванула на ракете «выживания сильнейших историй».

Содержание