ДРУГОЕ НАЧАЛО МЫСЛИ

Семена не обязательно должны быть огромными чтобы из них выросло что-то большое; важное не обязательно должно быть у всех на виду и светиться на всех экранах.

Эти изыскания являются спрашиванием на мыслительном пути индивида — пути, которым индивид впервые только еще прокладывает переход к Другому-Началу-своей-мысли — к Другому-Началу, в которое теперь «вдвигается» мысль индивида современной цивилизации (в том числе и вся традиционная западноевропейская мысль).

Далее, будет говорится об истории в контексте Другого-Начала: везде в дальнейшем Другое-Начало-МЫСЛИ и Другое-Начало-истории — будут здесь равнозначны, равносильны. 

Другое-Начало-МЫСЛИ названо так не потому что оно просто другого вида чем любые иные прежние философии, но потому что ему дОлжно быть уникально Другим из-за его отнесенности к уникально единственному и Первому-Началу.

Другое-Начало-Мысли другое именно потому, что «единственное начало» уникально. Никакое первоначало не могло поэтому относиться к началу в смысле принадлежности ему. 

Только Другое-Начало-Мысли встает вровень с уникальностью «безусловного начала» этим своим свойством другого.

Первое-Начало остается решающим как Первое и всё равно преодолевается как Начало, т.е. преодолевается в своем качестве Первого-Начала. 

В важном смысле можно сказать заостряя, что «настоящее» Начало может быть только «другим», беря настоящее и другое во ВСЕХ смыслах. 

Поэтому самое откровенно трепетное благоговение перед Первым-Началом, впервые раскрывая его уникальность, должно идти рядом с безусловностью отхода (от этого Первого-Начала), присущего «другому» спрашиванию и «другому» полаганию.

И наоборот: никакой поворот к «своему» невозможен без греков и без их Первого-Начала (Начало-греческой-мысли). Обе вещи должны идти вместе: не увидев, как близки по-настоящему греки к Началу, нет надежды понять Другое-Начало-Мысли.

И опять же: не поняв, что Начало — «другое», индивид не догадается, кто на самом деле были греки.

Насколько необходимо оказывается размежевание с Первым-Началом-истории-мысли, с такой же очевидностью спрашивание (вопрошание) индивида должно само осмысливать только свою собственную нужду, и всё вокруг себя «забывать».

Когда Аристотель спрашивает, «чтó Бытие?» (τί τό εἶναι), то дело идет не о понятии (термине).

Вопрос τί (что?) задается у него, как и у Платона, о заведомо весомых вещах (нечто, сущее).

Бытие явно нечто (сущее). Но КАКОЕ нечто (сущее)?

КАКОЕ нечто/сущее в Бытии? 

Или ЧТО в вещах/сущем в Бытии? Или вот сущее-в-Бытии, но ЧТО в нем?

Вопрос не наивен, и неверно, что среди сущего не найти Бытия.

Ничего нет без Бытия, скажем с Парменидом, и оно неуловимо. — Вещи/сущее всегда-оставлены Бытием. 

Вещи/сущее это то, что оставлено Бытием.

Индивид (человек) давно оставлен Бытием. — Всё его (индивида) дело — именно в этой оставленности.

Индивид давно не в природе, он в местах конкретности, в местах сцепки Бытия и сущего: в науках, в изобретениях, в художестве, в технологиях (в технике).

Например, Иисус Христос — место слияния/сплавления Бога и сущего. 

Индивид увидит Спасителя/Бога во всяком месте такой сварки, в сварочной дуге. Онтологическая разница — всего лишь схема, обозначающая горизонт, на котором должны быть яснее видны эти места сплавления. Сплавление с чем?

Вместо того чтобы измышлять первоматерию, в том числе и принявшую Бога, лучше понять: сомкнулось сущее с сущим. На Индивиде лежит это смыкание не как эстетико-художественное упражнение. Индивиду предстоит то, что УЖЕ есть. — Индивид УЖЕ очень отстал. 

Перемена от индивида не требует ничего, она располагается там, где каждый миг успевает выбросить перед индивидом новое-настоящее пространство и время.

Индивиду сохранить новое-настоящее трудно по причине, что однажды им (индивидом) достигнутое требует всегда очень много для своего сохранения. А впредь понадобится всегда начинать «рано».

Индивид обычно думает, что для перемены должно быть подготовлено «многое». — На самом деле — «ничего», но после, чтобы эту перемену сберечь, должно быть сделано «всё». После удавшегося сплавления, сущему предстоит сохраниться в своем Бытии, на примере того, как художники-живописцы извлекают его. Другого пути просто нет.

Кроме возвращения сущего в Бытие, индивиду (человеку) «нечего» делать на Земле.

Другое-Начало-Мысли не такое, чтобы надо было что-то менять в Первом-Начале. — Ничего и не изменишь в том, что осуществилось раз и навсегда. Сбывшееся никуда не уйдет. 

Другое-Начало-Мысли не такое, чтобы и рядом с тем Первым строить заново на другой строительной площадке. — Никакой другой строительной площадки уже не будет и не надо. 

Земля, устроенная современной цивилизацией, НЕ перестанет быть такой.

Другое-Начало-Мысли не в том чтобы как-то перенаправить современную-цивилизацию, или ее использовать, или строить на ней как на данности, или наоборот отвергнуть ее, или ее не замечать, или проклясть ее последним проклятием, или что-нибудь еще; и точно так же не в том чтобы дождаться очистительной грозы и тогда выйти из подвалов на простор, или зная, что всё кончится именно так, получать отсюда удовольствие прямо сейчас.

Для индивида все эти реалии должны прежде всего стать видимыми, сделаться в своей весомости и неотменимости обстановкой Другого-Начала-Мысли. Только тогда можно будет разглядеть, что оно во всяком случае расположится очень «рано», до того как индивид что-то предпринимает, что-то делает с Землей или с самим собой.

Зависимость от того, погибнет всё или не погибнет, того же рода как зависимость от того, напишу я этот текст или не напишу. — То и другое не имеет никакого отношения к делу.

Бытие «написано» сразу и так, что «распечатать» его уже нельзя. 

Не существенно то, слышат кого-то или не слышат, отвечают ему или нет. — Что есть, слышно и видно без сообщения. Разглашение/публикация не имеет значения.

Другое-Начало-Мысли не возвращение к Первому античному. — Это и невозможно, и не так уж верно что античность не знала тиражей. 

Первое-Начало осуществилось, и уже никуда не уйдет.

Нет большого смысла и воображать себе ноосферу, соединящую все умы так, что движение одного будет связано с движениями всех.

Сцепление умов в ноосферу и сплочение ноосферы до определяющей силы на Планете, например Общий-Искусственный-Интеллект, относится к устроительным и организаторским идеям/фантазиям, беда которых не в том что они не сбываются — как раз таким фантазиям ничто не мешает сбыться. 

Неисправимая беда таких фантазий в том, что в них УЖЕ упущено, не замечено, что Настоящее, Бытие времени, время Бытия — ЕСТЬ И ТАК, запечатано тем, что оно ТО самое, именно ТО. — Ни индивид, ни большой тираж, ни ноосфера, ни AGI, ни даже родство душ, ни диалог или взаимопонимание, ни братство добрых, ни нравственное усилие — сами по себе ЕЩЁ НЕ ТО.

Добро и зло не могут быть итогом проектов индивида (человека). — Индивид может только мечтать о них. Выбирать между ними индивиду не дано.

Познание добра и зла — не задача индивида.

Нет никакого свободного выбора вольного ума между добром и злом, бытием и небытием. — Не ясно, откуда идет наивное доверие к блефу сознания, которое обещает дозреть до решения в пользу добра. 

Индивиду дано в лучшем случае сделать темой добро и зло, и выбирать не между бытием и небытием, Богом и демоном, верой и атеизмом — а только между взятием или не взятием на себя нерешаемой проблемы добра и зла, бытия и небытия, Бога и сатаны, религии и атеизма. — Вот единственный выбор, который в воле индивида.

Разрешить проблему добра и зла, бытия и небытия, индивид, человек а не Бог, может только в одном смысле: разрешив ей быть, допустив, позволив ей быть его (индивида) Настоящим. 

Эту проблему обходят, когда называют ее этической, и ставят в зависимость от нравственности. 

Нравственность способ уйти от неразрешимости добра и зла в воображение, будто каким-то своим устроением индивид умеет или научится устраиваться так, чтобы всегда «угадывать» в добро. А кто не достиг такого устроения, якобы попадает в зло. Проблему добра и зла индивиду надо наконец разрешить, отважиться задеть ее глубиной «нравственных источников», не боясь их дружного протеста. — Попытки разрешить проблему добра и зла блокируются сознанием индивида, которое считает себя по определению сразу уже и моралью. Сознательный (здравомыслящий) и высоконравственный — для индивида зачастую синонимы. 

Сознание (здравомыслие) индивида не позволяет сомневаться в том, что если оно занято своими расчетами с собой и своими мнимыми сущностями, то тем самым уже и ответственно. 

Сознание (здравомыслие) индивида шантажирует его угрозой, что не приобщившийся к этой суете самоотчетности — нравственно еще не дозрел.

Сознание (здравомыслие) индивида еще не доказало индивиду даже свою необходимость. — Здоровый вовсе не обязательно должен сознавать что он здоров; красивый красив, а умный умен — без сознания этого. 

Вытеснение сознанием (здравомыслием) совести и его самоотождествление с нравственностью — зловещая новость современной цивилизации, — как одна из тех линий, которые, по гоголевскому Вию, на виду у всех завороженно следящих, прочерчивает неведомая нездешняя сила.

Другое-Начало-Мысли начнется

— не с мероприятий сознания индивида, которое, априорно уверившись в своих здравомыслии и нравственности, считает свои идеи безусловно добрыми (только их исполнение неудачным из-за неподготовленности масс),

— а с разрешения (допущения) добра и зла как настоящей проблемы, когда индивид спокойно перестанет бояться шантажа, что будто где-то когда-то уже стало известно, ЧТО надо делать или не делать с собой и с другими.

Другое-Начало-Мысли будет не таким, что из него развернется система, подобно тому как другой-Большой-Взрыв, положенный в основу Вселенной, дал бы другую Вселенную. 

Похоже на то, что связь всего со всем — завязанность всего как шнурком ботинка — когда сдвиг в одном месте, всё равно в каком, сдвигает всё везде — это слишком ограниченно понимают, представляя себе это только в пространстве. 

Никаких помех так думать, что стержень или нитка, сцепляющая целый мир, продевает-пронизывает и время тоже. Во всяком случае индивид не прав, когда забывает, что античное всё во всём включало и время. — Косвенно, рикошетом это современному индивиду приоткрыто в наблюдениях, что «в античности не было линейного времени». 

То, что сейчас по календарю происходит, связано не односторонней, а двусторонней связью с тем, что было давно — именно ТАК сам «центр мира» и его «сотворение» везде происходит-в-настоящем. 

Немножко странно это остолбенение времени в историческом представлении (историчность и историцизм — не будет большой беды применять в одном смысле, различие между ними мелочное), при том что ведь произнося «время» задевают как-то и «вечность», говорю это слово этимологически в смысле «юности», новизны, постоянной неизменной основы времени. 

Время прошито «юностью-новизной», в которой нет календаря и в которой всё во всём существует не меньше чем в пространстве. 

Или еще по-другому: Настоящее никогда никуда не уходит; куда ему уйти, если оно Настоящее.

Все эти вещи просто видны. Если наука современной цивилизации до этих вещей еще не дотянулась или только начинает доставать, то нет никакого смысла дожидаться, когда до нее дойдет. 

Другое-Начало-Мысли, возвращаясь к этому «всему» во «всём» времени, без остатка выметает так называемый глобальный подход,

— не потому что в глобализме видение всего во всём искажено в пользу обобщений,

— потому, что любую данность, включая данность самого же этого подхода, можно будет видеть и растягивающей и стягивающей (то, что индивиду кажется раскиданным во времени) в единую Вселенную, начиная от ее сотворения, т.е. глобальным станет всё. 

Умение астрономов видеть сейчас то, что было давно, существование во Вселенной мест, откуда сейчас теоретически можно видеть возникновение Солнечной Системы, — это косвенный, рикошетом, способ науки, у которой не хватает языка, распространить всё во всём на время, вырваться из плоскости историзма-историцизма, так называемого линейного времени. Другое-Начало-Мысли и здесь не ставит себе цели пойти дальше Первого-Начала античности, не принимавшей линейного времени.