1:3. Николай

1:3. Николай

Herr Faramant
К оглавлению
Предыдущий раздел


Не то, чтобы соскочивший на платформу парнишка ждал, что его кто-то встретит.

… «Сколько было всего, но только всё мимо, помимо стихов из мира сего

Все вроде выросли, но так и не смылось клеймо "Ты не от мира сего”» …

«Вокзал… — студент осмотрелся. Сверился с названием остановки и кивнул. — Да, по-своему ожидаемый. И приятный».

По обе стороны от дверей главного входа стояли статуи каких-то древнегреческих мудрецов. У одного из них на лысине шапка из голубиных какашек. У другого по глазу ползала муха.

Людей на перроне почти нет. Только какая-то девушка в чёрной блузе и с чёрными прямыми волосами до плеч прислонилась к стене вокзального холла, втыкала в мобильный — и в целом держалась так, что явно не желала компании.

Больше того, парень оглянулся — и поезд как раз в тот момент прогудел, с лязгом тронулся дальше.

Один.

Он единственный, кто вышел на этой станции, настолько другим не нравилось тут.

Проверил мобильный. Там новое сообщение Аннет. Ещё вечером написала:

«Ну ты и ба-а-ака :(((

А я скучать буду. Вот тебе и на зло! :*»

Парень потушил экран, спрятал мобильный в карман. Голубиная срань и СМСки от надоедливой сокурсницы — это и есть студенчество? Он-то всё представлял — ну, там, лектории, беседы о мудром, схватки разума — и, не сказать, что такого не было… Просто — да, лето — оно такое.

Дом матери совсем недалеко отсюда — в сторону отделения милиции — и дальше, за церковью, через шпалы.

Оставил он маму год назад неудачно. В августе. Ну, она оклематься должна была. Всё в порядке, всё хорошо. Потом звонила ему ещё, спрашивала, как он, доволен ли новой жизнью. Да что там спрашивала — раз в неделю стабильно отчёты. Ну, теперь не придётся отчитываться, зачем: можно просто общаться.

По привычке он снова достал мобильный — и нахмурился. Связь совсем не ловила. Авария, может, какая? Места же дикие, немудрено.

На скамейке у автобусной остановки сидел какой-то хмырь в кожанке и спортивках. Губы раздутые, фингал под глазом.

— Б.. братиш… — протянул к поморщившемуся студенту дрожащую руку — и парень одёрнулся, отряхнул рукав пиджака. Взгляд отвёл, сдержался, чтоб не сплюнуть презрительно.

Пьянь. Конечно же, как типично и ожидаемо. И как же мерзко. Ещё противнее, чем просто толпа. Пьяные одиночки — самое мерзкое, что может быть.

— Ну б...братиш… — мужик тяжело поднялся, схватился за стенку остановки. — Н...ну ты, это…

Парень сцепил кулаки. Руки в карманах, пальцы давят на кнопку громкости.

… «Если ночью все кошки серы, что же это за чёрный кот, что ведёт со мной каждую ночь беседы» …

Круговая порука алкашей и страдающих родственников. Просто идти, не оглядываясь. Да и по сторонам не смотреть можно: к чему. Если быстро шагать, люди благоразумно расступаются сами. А если не расступаются — ну, не Николая проблемы.

Дальше шёл переулком между старых высоток, сам покачивался под биты.

В уши ворвались новые звуки — и парень огляделся: людная улица, проезжая часть.

Снова какой-то дурень, выскочил прям перед носом. Ещё и шатался, докапывался до женщины. Её дочь напугал зачем-то.

— С дороги, пьянь, — студент отшвырнул мужика. Можно: никто осуждать не станет.

Снова руки в карманы, голову в плечи. Дальнейший путь обошёлся без приключений. Ну, если не считать какого-то жирдяя в подворотне. Прижал какую-то модницу: та перед ним на коленях стояла, посасывала мощный хер. Маленький мальчик рядом с машинкой игрался.

Вернувшийся… Не помнил, чтоб такое дерьмо творилось здесь раньше. Или просто не замечал. В любом случае, не наблюдал, просто прошёл дальше.

— Люблю пригороды! — донеслось хриплым басом, перекрывая музыку.


***


Вся «официальная часть» встречи-обнимашек-ниочёмной беседы с матерью — это можно и опустить. Ничего важного не было сказано, никаких многозначительных взглядов — брошено.

Это даже его удивило. Ведь он… Ну, скучал. А при живой встрече здесь, сейчас — сразу же попытался сбежать.

Николай просто закрылся в собственной спальной и рухнул на постель и только теперь — выдохнул.

Достал телефон: связи по-прежнему нет. Ну, в доме-то есть вай-фай, чай не деревня.

Расчехлил ноутбук, поставил его на закрытую швейную машинку.

… И Интернет-таки не ловил.

Мама сидела на кухне, телевизор смотрела. Ну, как телевизор: через тюнер, на флешке старые выпуски «95-го квартала». В одном халатике розовом, закинув ногу за ногу. Курила свои «Прилуки», о край блюдца на табуретке постукивала.

— Ма-а-ам, — осторожно, выглянув из-за двери коридора.

— А, что? — повела головой, не сразу найдя сына взглядом.

— А что с Сетью? Ох ты.

Парень хмыкнул, заметил на подоконнике шкатулку с прозрачной крышкой, внутри — золотая медаль.

«Всё-таки сохранила».

— Ой, — затянулась, снова стряхнула пепел, — там, это, — отмахнулась, — авария какая-то на линии. Чинят, чинят, сказали. Ты бы папу проведал. Он по тебе скучает.

— Издеваешься, — прыснул.

— Да нет, — пожала плечами, опять затянулась. — Сходи к нему, чего ты. Он тебе так рад будет!

— Ага, как же. А когда Сеть вернут — не сказали?

— Не-а, — головой покачала, вальяжно к спинке откинулась, так, что край халата открылся, обнажая обвисшую грудь.

Коля закрыл глаза. Потом — ещё и входную дверь. Просто вернулся в спальню — закрылся ещё и там.

Опять упал на постель.

Три месяца здесь — и всё уже идёт не по плану. Он-то как думал: приедет, к Сети подключится. Будет искать онлайн-курсы и засядет в свою учёбу, а теперь…

Парень просто лежал и смотрел в потолок.

Да и теперь, в сущности, ничего особенного. Просто временный сбой, с кем не бывает.

А мама даже похорошела со временем. Живая такая. Ноги начала брить, свежая. И шампунем каким-то пахла, не помнил такого раньше. Наверное, сейчас он с ней обошёлся жестоко: они ведь такой длинный год не виделись, а она, как бабушка умерла — сама тут жила.

Ну, с другой стороны, он честно признался: люди на улице его выбесили, и именно сейчас хотелось немного времени для себя. Его ведь и правда выбесили: пьянчуги какие-то, стрёмные мужики, бабы левые — вообще таких морд не припоминал, хотя, казалось, раньше и соседей всех знал, и всех — ну, более-менее кто тут в округе.

«Да, — выдохнул Николай, обнимая себя за плечи, — мне просто нужно немного времени. Но я дома, мам. Я с тобой. Всё, всё хорошо…».

Этой женщине необходима его поддержка. Кто ещё, если не он? Какой он сын, какой он мужчина, если не станет ей новой опорой? Не подставит своего плеча.

Так какое-то время лежал, отдавшись бессвязному потоку мыслеобразов. Перед мысленным взором протекало прошедшее время — и ни за один из кадров Коля никак не цеплялся, просто проматывал, как на стареньком видике.

Вот он получает свой аттестат, коллективное фото и его класса, и всей параллели.

Сдаёт ЗНО в какой-то харьковской школе. Сидит за компом, сёрфит подходящие ВУЗы. Выбирал долго между ХНУРЭ, ХПИ и КПИ. Думал, хотел в ХНУРЭ поступить. Но и в два других подался на всякий случай. Везде его на бюджет ожидали, везде предлагали общагу. На свою область и не смотрел: нет нормальных мест для выбранной специальности.

А потом был август, мама уехала в отпуск. Говорила, что постарается вернуться до отъезда.

А потом целый год в столице.

Изменился ли он за то время, пока жил в Киеве?

Сложно сказать.

На пьянь реагировать стал острее. Зато сдружился с парнями по интересам. Иногда даже его звали гулять. И девчонка, эта Аннет. Как и он, аниме любила. Вообще, в столице этот трейт не настолько редкий.

Но, всё ещё: дома милее. Дома уютнее. Дома его однозначно любят, и очень ждали.

И дома мать. Это не просто «ждали и любят». Она, она его любила, ждала.

Возможно, Киев его просто не принял. Или, быть может, Николай сам не хотел приживаться там.

За этими мыслями он как-то и не заметил, что провалился в сон.


***


Часам к пяти вечера Николай сидел во дворе за столиком, пил приготовленный мамой холодный зелёный чай с сахаром, лимоном и мёдом и покачивался на стуле, постигал смысл фразы «слушаю, что поставят». На подоконнике старое радио, бежевенькое такое, большое. Он помнил его ещё с детства, ещё дедушкино. Сам дедушка тот приёмник как-то и сделал, чтоб бабушка все важные новости могла слушать — и тут же с тем же приёмником их оспаривать.

Сейчас там играло — ну, что-то вполне ожидаемое. Про ушаночку, весточки, запах весны.

Интернет пока так и не подали, Сеть телефон тоже по-прежнему не ловит.

— Господин Здравствуйте был обижен на вокзальной площади, — донеслось механическим голосом из динамиков.

— А?.. — Николай покосился на приёмник.

… «Вы по закону

Мальца на зону» … — как ни в чём не бывало продолжилась песня.

Парень вздохнул и сделал ещё глоток. Показалось, бывает.

«Господин Здравствуйте, значит. И кто же его обидел?».

Нет, услышанного не развидеть. Он точно уверен, что именно это услышал. Некий господин со странным именем, кто бы он ни был, находился в городском центре, и с ним что-то произошло.

Ну, Николай как раз там проходил — и ничего странного не заметил.

— Сын, можно к тебе?

В свободном платье, мама прошла к столу. Не дожидаясь приглашения, села на стул рядом.

— Да, конечно, — пряча взгляд в свою чашку.

Женщина теребила серебряный крестик, оглядывалась. Достала свои «Прилуки» и зажигалку. Тряхнула головой, оправила волнистые тёмные локоны.

— Куришь? — пачку ему протянула.

— Давай, — плечами повёл.

Не то, чтобы он курил — так, пару раз бывало. С мамой за встречу можно.

— Рассказывай, — на спинку откинулась, опять закинула ногу за ногу. — Как учёба? Доволен жизнью? Нашёл подружку себе?

— Да как сказать, — тупил в поверхность стола. — Я ж тебе всё рассказывал. Каждую неделю общались.

— Та, — отмахнулась, — то всё телефоны твои. Вживую давай, — с хрипотцой, кашлянула. — Хоть посмотрю на тебя, полюбуюсь. — Чего тебе хочется?

— Чтобы меня не трогали, — брякнул, но вполне честно.

— Все, или только некоторые? — стряхнула пепел на землю. Глядела на него исподлобья. — Чё, мамке тебя и обнять нельзя?

Тяжёлый вздох. Всё-таки — тоже решил затянуться — и тут же тяжело выдохнул, кашлем зашёлся. Какие они, блин, тяжёлые.

— Ничо, — опять махнула рукой, — привыкнешь, попустит.

Новый глоток помог сбавить жжение. А сигарета тут же отброшена. Выкинул, затушил носком шлёпанца.

Женщина всё это время наблюдала за действиями сына. Смотрела на него расслабленно, ожидающе.

— Так, это, ответишь?

— Ну… Тебе — можно, — неуверенно.

— Та улыбнись ты, — легонько его толкнула, — чего ты как не родной?

«Она настолько переменилась?..»

— А кто такой Господин Здравствуйте? — решил сменить тему.

— А кто такой Господин Здравствуйте? — удивлённо, даже бровь поднялась.

— По радио же передавали. Не слышала?

— Вообще впервые! — головой замотала. — Не знаю такого. С приветом — да, тут много кого. Того же Митяева вспомни. Ну, у которого старая умерла, и он заулыбался, теперь гуляет. А вот чтоб так по новостям называли — вообще ни разу.

— Ла-а-адно, — протянул и смирился.

«Возможно, она не слышала. Но если в новостях говорили, да ещё так, будто не в первый раз — ну, ведь не могла же не слышать!»

— Ты б погулять сходил. Посидеть-то ещё успеешь. На стадион пройдись, к школе. Или к морю. Ты ведь любил море. Не разлюбил ещё? Мне оставить тебя, да? — поджав губы, видя, что сын как-то вяло на неё реагирует.

— Да, наверное, — почти-извиняясь. — Я… Я ещё хочу сам побыть.

— Ну, как знаешь, — затушила окурок о поверхность стола. Поднялась, оправила подолы платья, направилась к дому.

— Знаю, — осушил чашку последним глотком.

Всё хорошо, но: он ненавидел смесь лимона, мёда. воды и сахара. Не до тошноты, просто терпеть не мог этот вкус. Какао. Только растворимый «Несквик» или просто вода. И Митяева он тоже не помнил. И ни при каких обстоятельствах его родная мать не стала бы предлагать сыну проведать отца.

Вокруг творилась какая-то несусветная дичь. То пустующие, то людные улочки. Странные рандомные фразы, которые перекрывали музыку в плеере. Ещё и радио.

Всё слишком «как дома» — и в то же время всё по-другому. А ещё он позволил себе выделить время на сон, и сейчас по факту должен быть счастлив уже тому, что вообще всё ещё жив.


***


Будь в этом месте Интернет, следующим действием Николая было бы «вылезти на крипи-треды». Но Сети, походу, в этом месте нет и, по всем канонам, быть, как бы, не должно. Нет, он не обязан объяснять себе, каким образом сделал подобные выводы.

Но дичь началась ещё на вокзале, с вывески станции — и продолжалась вплоть до настоящего момента.

Статуи — ассоциации, навеянные треком, которые слушал. Дальше — переулок между двух длинных высоток — и внезапный выход на проезжую часть.

Потом, собственно, поведение матери.

И странные радионовости.

«Это — всё, что дано, — размышлял Коля в спальной, спешно собирая рюкзак». Сумка — там слишком много, взять только самое важное, и что не замедлит ход.

Что куда важнее — понимание необычности ситуации вообще не давало парню ни малейших инструкций к действию. Всё, что он точно знал на данный момент:

Лжемать пока что не агрессивна.

Его «дом» не пытался его убить. Опять же, только пока что.

Место — Околица — чем бы оно ни являлось, умеет мимикрировать и подстраиваться. И, скорее всего, есть как статичные персонажи, так и, возможно, другие живые люди.

Парень выдохнул, сел на постель, схватился за голову.

Что он несёт? Это может быть очередной приступ. Ведь уже пятый час дня, а он колёса не принял. Его вполне могло крыть: расслоение реальностей ведь и раньше накатывало.

Приставил ладони к губам и шумно выдохнул, откинулся на подушку.

Ладно. У него был железный способ проверить свои теории. Для этого достаточно спросить у «матери» ровно один вопрос.


***


Женщина в неподвязанном халате всё так же сидела на кухне, смотрела всю ту же программу.

Николай вышел в коридор, поправил рюкзак, откашлялся.

Сидевшая даже не поправляла одежду, повернулась к сыну, совсем открытая, обнажая впалый живот и обвислую грудь.

— Мам, — кусая губы, осторожно вёл Коля. — Ты сказала, что папа скучает. А где он сейчас? Хочу навестить его.

Мысленно на этих словах парень зажмурился, стиснул кулаки. Произойти могло решительно всё, что угодно. Но он точно знал единственный верный ответ.

Та аж к спинке кресла откинулась, окинула сына с нескрываемым удивлением.

— Ты ба! — всплеснула руками, — от дура старая! Ты меня слушай больше, я всякое ляпнуть могу.


Следующий раздел

Report Page