Глава 8. День больших костров

​Слуги нашли обоих нападавших мёртвыми — первого у корыта, второго под стеной, он так и лежал с арбалетом в руках. Чёрные отвислые языки у обоих мертвецов всполошили всех едва ли не больше самого нападения, как и полагается, когда замешано колдовство.​ Беспокоясь за Таниса, отец немедля послал людей к морю, и они вернулись с письмом от смотрителя садов, который видеть не видел брата. Свет ушел из маминых глаз. Я подслушала на кухне, как мадам Плисса говорила Урту: когда-то много лет назад отец взялся раздобыть перо птицы Куф для мамы, а она сама пришла к нему в ежевичные заросли накануне дня больших костров, и «убедительно отговорила его от этой затеи». Заметив меня, кухари осеклись и смутились, так что я как будто поняла, отчего родители улыбались моей истории в день Танисова исчезновения. Однако теперь от тех улыбок не осталось следа, и на наш дом спустился мрак.

У меня поводов для веселья тем более не было. На счастье, никто не ставил под сомнение мой рассказ. Но как же неудачно сложила я заклятие! Истинная речь — тонкий инструмент, я могла ведь сказать: «Смерть ждёт всякого, кто пусть бы и подумает вмешаться». Или: «Любой погибнет, прежде чем влезет». Вместо этого всякий встречный волен делать со мной что угодно, прежде чем умрёт. Хотя с чего бы всякому встречному желать умереть, и вообще от меня чего-то хотеть? Здесь явно замешан колдун: выходит, непонятный «сйефин» не лишил его силы? И он сохранил власть над людьми? Мои ночные кошмары взяли новую высоту. Теперь страшные птицы сидели на потолочных балках у нас в гостиной, из кресла поднимался папа с пустыми глазами, а за спиной оказывалась мама, и они оба улыбались, и делали успокаивающий жест, и шли на меня, а я не могла ни бежать, ни кричать, ни проснуться. Остатки ночи я заставляла игрушечных кроликов кувыркаться и бить лапками, и читала про любые приключения, пока за окном не становилось светло. А потом спала до обеда.

Днём я сидела за учебниками у себя на подоконнике, а чаще — за столом в кухне, последней части дома, где теплилась какая-то жизнь. Родителей почти не было видно, мама проводила дни в совете, отец разъезжал сам и отправлял других на поиски Таниса. Тут я поняла, что заклятие вовсе не было неудачным. Кто знает, сколько жизней сохранили мои неуклюжие слова в те дни? Ведь скажи я иначе, дедушка Фимуш не успел бы остановиться. А могло не повезти и тем, кто проследил наш с братом путь до самого фонтана с черепахами. Я очень беспокоилась, но на самочувствие никто не жаловался. Возможно, дело в том, что ни волшебной лавки, ни как мы туда зашли никто не видел. Я сказала, что связаться с птицей Куф брат решил как раз у фонтана, и что больше его не видела. Это была почти правда.

Шли дни, а я не выходила из дома. Приготовления к празднику шли механически, без обычной весёлой суеты. Мадам Плисса составила список блюд, Урт почти не ворчал. На кухню прибыла провизия, два телёнка и изрядное количество куриц лишились жизни, их мясо отправилось дозревать в подвальный чан с маринадом, их кровь смешалась с вином и медленно вращалась в закрытых котлах. Какая бы беда ни случилась в доме, а порядок есть порядок. Дикий хёч должен быть готов к ночи огней, когда один из древних богов сменит другого на Небесном Мосту.

И вот, заветным утром ворота распахнулись, и во двор въехали подводы с припасами для костров: сосновые и тисовые поленья, омела и шалфей. Дух праздника поднялся над ними, и я не могла не радоваться, хотя папа и четверо гвардейцев, приставленные Советом, лично досматривали каждую повозку и допрашивали каждого возницу, прежде чем пропустить во двор. Однако постепенно радость моя улетучилась, уступив место крепкому кому в горле и ещё одному внизу живота. Когда возницы, раскачав на руках, отправили в основу главного кострища первое бревно с полагающимся к случаю криком «Хо-и-ха!» я поняла, что уже давно хожу с крепко сжатыми зубами.

Вместо обычной пёстрой толпы, приглашены были только самые близкие, внешний круг кострищ остался пустым — и даже праздничное представление не удалось. Отец любил старинные традиции, так что каждый год мы обязательно наряжались и разыгрывали сценку: как стерегут наш мир древние боги, и как один из двенадцати в этот день сменяет другого на Небесном Мосту, и как пока они не смотрят, под мостом пытаются пролезть Силы Тьмы. Но их конечно же замечают, брызгают хёчем, гонят прочь и идут зажигать костры. Силами Тьмы обычно был Танис, у него это выходило уморительно; и он обязательно придумывал какой-нибудь эдакий костюм. В тот раз в заготовленный наряд из швабр пришлось влезть папе, но он забыл слова в самом главном месте — и ушёл со сцены сам, прежде чем его успели прогнать Урт и Мадам Плисса, одетые зайцем Укико и рыбой Хофью.

Когда факельная процессия двинулась с песнями зажигать огни, наши голоса как будто терялись в огромном дворе и теней было больше, чем гостей, не то что в прошлые годы. Я жалась сперва как могла к маме, но потом спохватилась, что наоборот нужно держаться от неё подальше. Когда явится колдун, она не должна успеть вмешаться, прежде чем я разорву заклятие. Я сжала под плащом пузырёк с кровью Пеструни и подвеску, и направилась было к саду, но у прохода в живой изгороди караулили шестеро гвардейцев, которые не пустили меня дальше:

— Не велено, маленькая госпожа. Никого не впускать, не выпускать, высочайший приказ, — пожал плечами щеголь-лейтенант с бородой, прожжённой в шести местах. Вот как вышло, белое пламя охраняло наш праздник огней — самый мирный день года, когда даже демоны и бесы пляшут и веселятся вместе с людьми.

Я подалась к бестиярне, но там дядюшка Фимуш пытался разговаривать с мамиными пилорогами. Дело шло к полуночи, и он был вполне безумен, как и обычно в это время суток. Пилороги спокойно жевали морковку и поглядывали на волшебника скорее добрыми, чем грустными глазами. Я поспешила прочь, чтобы снова не подвергать его опасности. Как раз в этот момент у главных ворот произошло какое-то оживление, и я поспешила туда, боясь опоздать. Навстречу из темноты костёр выхватил лица мамы и папы, тоже ринувшихся к воротам, — и я поняла, что они всё ещё ждут, что вот-вот явится с победой Танис и покажет-таки перо птицы, которое на самом деле надо было искать совсем не в Отвесных Садах.

— Дедушка Фимуш выпустил пилорогов! — крикнула я, но тщетно: они сбились с шага лишь на секунду, переглянулись, отец поспешил к бестиярне, а мама вместе со мной добежала таки до ворот. В них как раз вошел надменный ерарх Гуль, приезд которого и вызвал смятение и крики. Мама остановилась, и я успела увидеть как снова погасло её лицо, когда она отвечала на его ритуальное: «В тёмной ночи, пусть хранит твой дом от всех бед воздушная рыба…» — положенным:

— …И Укико-заяц, да не оставит твоего, уходя, ерарх. Прими наш хёч и спой с нами вместе, твой приход — большая честь, — слова её прозвучали пусто, но ерарх едва ли заметил. Я сбежала от них и снова стала искать уединённый уголок для встречи с колдуном.

Веселье, тем временем, разошлось, огромные тени плясали по стенам и деревьям, гости, хватив дикого хёча, пустились в отрыв, гремела музыка, вилась песня. Взорвались в небо трескучие языки пламени, потянулся за ними толстый и хмельной омельный дым, белый на тёмном, и рассеялся к звёздам. Я ждала, но колдун не появлялся. Постепенно огни притихли, пляшущие у костров рассыпались на горстки, разошлись парами, гвардейцы сменили стражу, освободив угол сада для тех, кто ищет уединения. Я слушала, не шумят ли крылья? И дрожала под плащом от утреннего уже холода. А колдуна всё не было. Наконец звонко ударил колокол дворца на утёсе, ему вторил колокольчик на нашей башне. Ветерок поднял пепел и золу к небу, которому, по осени, ещё не пора было светлеть. Ночь закончилась. Ветер принёс из предместий петушиный крик — начался новый год. Колдун не пришёл.

Мне повезло, что он тогда не явился. «Бэльт» это именно свежая кровь, ещё тёплая телом жертвы, и именно так я сказала в заклинании — о чём узнала только много лет спустя, когда вполне овладела Синим Словом Памяти. А вот чтобы понять, почему не появился колдун, сидеть годами за книгами было не нужно. Хватило бы поговорить с любым бесохватом да проглядеть папины рукописи о суеверных течениях в высокой магии. Но это я тоже сделала не сразу.