Глава 6. Идра

​ Тележка бесохватов стояла возле сортиров, на козлах сидела молодая довольно баба в обычных одеждах для своего ремесла и, да, с некоторой бесовинкой во взгляде, каковая там была очень даже скажу, к месту. Тёмные глаза, нос этакий гордый, вроде как с капелькой, а насчёт остального сказать затруднительно: хламиды у бесохватов — дело такое, поди разбери, как там всё обстоит внутри. Балахон кожаный, широкий, до земли, рукава тоже длинные, рук не видать, капюшон складками. Волосы под платок попрятаны — ни ушей, ни лба, ни подбородка. И цветов это всё земляных, невзрачных. У них, конечно, своя наука и заклинания, так чтоб без лишней грязи; а всё равно, небось, всякое бывает. Бесохваты, они собирают по деревням сухое дерьмо человечье, а остаток людям по бочкам разливают, для удобрения, значит, — ну и ещё доплатят чего. Верней, это те бесохваты, что по дорогам с ящиками катаются. Зачем дерьмо сдалось тем, кто посолиднее, и по дорогам уже не колесит, рассказывают разное. Одни говорят, на корм демонам, другие — что на кирпичи для стен особых, в которых только бесов и можно удержать. Ну и ещё много всякого треплют, но это я знаю, что чушь — это всё равно как мы, бородавочники, говорят, вымя у коровы можем украсть и человеку промеж ног или на рожу приделать. Россказни.

Тем временем, бабуля за мной на улицу вышла и расцвела:

— Идрочка! Вот кто давненько к нам не захаживал, не заезживал! Ну-ка слезай, да в дом. Кисельком угощу…

— Не серчай, бабушка, — остановила бесохватка. — Мне ещё на хутор к Посвисту сегодня успеть, да к Свитюху завтра, да ещё пол-округи потом объехать. Мокиль от нас сбежал не вовремя, а мне за него теперь сырьё по всем дворам собери, да до ночи Больших Костров управься. Попробуй-ка, провернись.

Во время этих объяснений она спрыгнула с козел, откинула боковую крышку первого сортира и принялась ворожить, не показывая рук из рукавов. Пара бабкиных работников с несчастными лицами подставляли бочки, а сухой остаток относили на лопате в кузов фургона. Идра кивнула и принялась за второй сортир, потом так же ловко разобралась и с третьим.

Я же, наблюдая за этим делом, тихонько благодарил богов. Светлого — за удачную попутку. Посвист это ж тот самый Свитюховый зять, на тележке мы к нему точно до ночи докатим. А тёмного — за попутчицу. Хоть и немного вышло углядеть, но один мастер другого всегда за работой распознает. Может она под балахонами конечно страхолюдина какая — а всё-таки вряд ли. Да если и так — собеседница-то точно палец в рот не клади, а это в дороге весьма как приятно.

— Почтенная пань Идра, — начал я не очень удачно, потому как она сразу головой мотнула:

— Почтенная пань Идра — это бабка моя, только так все и звали её. До того почтенная была, что к сортирам и близко не подходила, не то что внучка. Ты сам-то кто будешь, и чего тебе требуется?

А мне, как назло, всё какие-то слова лезут будто деревянные, аж удивительно: 

— Я зовусь, — говорю, — Хёфиль, сын Тёфиль, то есть Тёфиля сын, корзинщика, Хёфиль, мастер врачеватель, иммакулятор он, я то есть. Имею надобность, милейшая Идра, добраться до мест, в каковые вы сказались, что следуете, в связи с чем был бы рад, окажись возможно ехать с вами вместе, в силу того, что повозка, лошадью запряженная, скоростью значительно превосходит человека идущего, — да ещё добавил, будто спохватясь, — пешком, — что было уж совсем некстати.

Идра рассмеялась, но не зло, а даже приятно как-то что ли — и заявила, что будет не против, если мы поедем с ней вместе, все четверо: Хёфиль, сын-Тёфиль и врачеватель корзинщика с иммакулятором. Полезай! Сразу и отъехали.