Глава 2. Под крышкой

​По счастью, Идра ничего и впрямь не пропустила. В темноте под захлопнутой крышкой меня ждало мягкое сено, давеча заложенное чтоб не плюхало. Пахло, дело ясное, не розмарином — но в остальном едва ли кому свезёт оказаться в отхожей яме чище той.​ Спасаясь от погони, я ухнулся в самый первый сортир, а народ-то обычно сперва в дальние рвётся, и только если все заняты, тогда в ближний. Ну вот и спасибо.

Погоня, тем временем, протопала мимо: «Держи! Куда! Да где?!» Малость помешкала, потопталась вокруг, так что я забеспокоился, но вскоре опять оживилась: «Вон, вон, гляди, шапка евоная!» и унеслась в лес, треща ветками. Я остался один и призадумался: ждать, покуда сверху чей зад объявится, мне, знамо, не улыбалось. Но и выскакивать прежде времени к Свитюху в лапы — тоже не дело. Выходит, надо обождать, пока лесные охотники с пустыми руками не вернутся. А там уж вылезать тихонько и по тропинке дёру.

Глаза привыкли понемногу к темноте. Солнце пальцы промеж досок сует, былинки в лучиках кружатся, красиво. Я чутка подвинулся, переложить подзатёкшую ногу, и в сене будто что-то звякнуло. Шарить проверять не стал конечно, от греха подальше. Пока Свитюховы молодцы рыщут за мной по кустам, самое время позаботиться о внешности на будущее. Ясно, что ни Уфилю, ни его брату в округе Потиц теперь показываться не след. На беду, короб мой остался в корчме, а значит обходиться придётся тем, что есть. В кошеле нашёлся боб огневик с ожогом Свитюховой дочки, который я бы с радостью теперь заправил в ноздрю её папаше. На крайний случай сгодится, но ожог штука мощная: когда переложишь, то выходит больней чем самому прижечься — а с этим вот подарком и вовсе отключиться недолго, так что с ним спешить не стоит. Нашлись пара бородавок ещё сушеных, но от них толка мало. И — вот удача — рваный шрам от медвежьей лапы. Охотник один давеча присматривался, да всё-таки брать не стал, так у меня в кошеле и задержался.

Старый шрам на себя размотать — удовольствие тоже так себе, а всё же со свежим ожогом не сравнится. Тут конечно тоже и боль имеется, а всё-таки уже лежалая, подлеченная, не то. Хорошо его размочить, но при нужде и поплевать сойдёт. Потом разверни аккуратненько, внешней стороной в ладонь, скажи там слова всякие и прихлопни куда надо, да разгладь, всё одним движением. Тут сноровка нужна, иначе смех выйдет, а не шрам. Я, впрочем, до этого дела большой мастер, и в темноте и тесноте справился не хуже, чем вы ухо завсегда почесать сумеете. Ррраз! И вот у Уфиля новая рожа: ухо, губа — драные, глаз не открывается. Не сказать чтоб удобно, но чтоб так вырядиться, надо сперва с косолапым обняться, а потом лет десять зарастать — в одну ночь не управишься, а рыжих мало ли вокруг.

Покуда я со шрамом возился, как раз и погоня из лесу вернулась, переговариваются тревожно, но слов не разобрать. Что, съели, голубчики? Однако, только уж я собрался вылезать, обратно идут, и шуму подняли, и народу как будто больше. И снова мимо, все в лес обратно учохали. Слышал я из своего убежища Свитюховый бас, и Шустрого голос, и будто бы поминали Мокиля, только не разобрал, с какой стати. Это не тот ли бесохват, про которого Идра бабуле давеча говорила? Любопытно, с чего их опять в лес потянуло. Я метался: то ли рискнуть, да вылезти и двором уйти, то ли ещё обождать, не рыпаться. И по всему выходило, что обождать, только никого всё нет и нет, а сколько ж мне тут сидеть прикажете? Ждал, ждал, плюнул было, решил выбираться и крышку уж приподнял на щель, поглядеть, не идёт ли кто — и как есть, идёт, весь честной народ из лесу возвращается.

Впереди Шустрый, мрачнее тучи, за ним на полшага Свитюх, как будто белее обычного, а дальше двое молодцев прут на свежесрубленных ветках кожаный кокон, только это не кокон, а мой давешний заказчик в бесохватском плаще и в маске — он что ли Мокиль ихний и есть? А за ним по земле, жуть какая, язык волочется, на три локтя извивается, синий да страшный. Мыкушка, что носилки с заднего конца несет, ноги ставит как по досочке через пропасть, лишь бы на это страхолюдство не наступить. А взяться за язык, да смотать и мертвецу на пузо уложить не решились, видать. Да и я б не решился. Вот оно, значит, какое, Каино заклятие в действии. Я тихонько крышку опустил и взялся ворочать языком во рту — не то припух? Не стал ли длиннее?