Глава 8. Большой Круг

​Наш смотритель Кис был дяденька небольшого роста, крепкий и румяный. Брился он дважды в день, чтобы не зарастать, так что лицо выходило красно-синее от румянца и упорной щетины. У Киса был особенный распорядок, который он неукоснительно соблюдал каждый день.​ Утром первым делом в любую погоду выходил на улицу и качал тяжелые гирьки, после чего обливался водой. На это как раз занятие я сильно рассчитывала, потому что обливаться в валенках в день больших костров Кис никак бы не стал — Потютюн воды на дух не выносит. Так и вышло, что смотритель валенки перед собой на скамеечку положил, а сам взялся за ведро.

Тут ведро и тресни пополам, как было у нас с Буфадоном уговорено. Вода брызнула в стороны, а Кис разразился проклятиями и бросился обломками мутузить демона, который улепётывал в сторону сада, не слишком, впрочем, торопясь. Выходка была вполне в Буфадоновском духе и подозрений бы не вызвала. А пока смотритель отдубасил денщика и вернулся с новым ведром, мне аккурат хватило времени чтобы подменить валенки и припрятать добычу в чулан.

Утро, меж тем, задалось на славу. Черную тучу на небе как будто отрезало ножом и уносило теперь к горам, на запад. Сверху осталось умытое и вытертое небо крепкого осеннего дня. Листья на деревьях хоть и порядком порыжели, выдержали ливни и остались на ветках. Вдоль частокола рдела рябина, алели тугие яблоки поздних сортов. Я обошла башню, проведать в огороде Каю. Недовольная волшебница, подоткнув одежду, копалась в яцы-грядках. Рядом стояло пустое пока ведро, которое я велела набрать целиком. На самом деле, за полное ведро яцы-ягоды бесы тебя точно слопают — для нашего дела нужно штучки четыре, не больше. Но мне не хотелось, чтобы чародейка сидела сегодня без дела. Кая как раз вонзила лопатку в землю, и из грядки сдавлено охнуло.

— Э, что ты! Не так же. Проведи сначала пальцем бороздку, а потом уж втыкай лопатку. Не то все ягодки нам передавишь, вон гляди, хрупкие.

Кая зыркнула:

— Может сама и займёшься ягодами, раз такая мастерица?

— Если так будешь резать и давить, то пожалуй придётся заняться. Без яцы-ягод-то нам с твоим колдуном не справиться. Но сперва к жрецам за горем схожу, валенки-то, благо, уже в чулане припрятаны.

Эта новость явно обнадёжила чародейку, но она только фыркнула и с новым рвением принялась за грядку. Я же вышла за ворота и двинулась через поле, на котором уже вовсю шли приготовления к вечерним действам. Осенний воздух и предвкушение праздника захватили меня, почти как в детстве.

По бесохватской части-то у нас в Потицах конечно глухо, но Большие костры в Большом Круге — это вам не козу замуж выдать. Жрецы справляют знатное торжество, и народу на осеннюю ярмарку всякий год съезжается будь здоров. А уж под конец цикла, в двенадцатый год, год нашей крысы Чух местной, — так и подавно. Вот и в этот раз поле кишмя кишело народом — и не только из окрестных деревень. Иные проделали пятидневный путь с заречинской Талой Стремнины, другие, судя по нарядам, перевалили через горы, а то и вовсе от столичного побережья явились. Постоялых дворов в Потицах два, и в дни ярмарки их не хватает даже на местных. Так что по краям поля раскинулся целый город разноцветных шатров: дымились очаги, мычал скот, пахло жареным, в котлах булькал, поспевая, молодой хёч. А посреди поля народ с песнями и прибаутками укладывал брёвна в основу будущих костров. Возы хвороста, бочки масла ждали своего часа поблизости.

Толпы вокруг шатались задорные, но для наших планов, увы, бесполезные. Идолопоклонники и просители, кутилы и шабашники, крепкие крестьяне, хилые жрецы. Ни могучих магов, ни знатных бесохватов ждать в Потицах не приходилось, даже в год травяной крысы. Мои парадные одежды — черный балахон с багровыми языками, связка костяных амулетов — малость остужали веселье вокруг. Люди косились, разговоры осекались, поющие теряли ноту и не сразу находили обратно. Это для нас дело обычное, но мало-помалу и мои мысли сбились в мрачную сторону: какое место стоит выбрать для встречи с колдуном, и чем он нас попотчует, и кому здесь и как достанется, с Батюшкой или без — а может и от самого Батюшки, тоже бывает.

И тут, впереди, в толпе, я как будто увидала знакомое плечо, оттопыренное ухо, рыжий вихор. «Можно ли верить!» — встрепенулось сердце. Я мало не бросилась вперёд, но двое мужичков как раз вытащили мне поперёк дороги тяжеленное бревно, красные от натуги, пришёптывая «хо-хо-хо» на каждом меленьком шаге. К тому времени как под их облегченное «Хо-и-ххха!» я вывернулась из-под ног кобылы, впряженной в воз с бочками, и протиснулась между татуированными жонглёрами-огнеглотателями, между шатрами уже никого не было. Я поспешила в следующий проулок, никого. Свернула опять, бегом — и чуть не сбила рыжего парня с нелепыми веснушками, разве что ростом походившего на Уфиля. Уши у него были самые обыкновенные, плотно прилегающие, кончики ресниц белёсые и вообще неприятная рожа. «А теперь он так и так мёртв», — сказала где-то внутри беззаботная Кая, и праздник вокруг как будто погас.