Глава 11. Горний путь

​Мы своих отправляем всегда перед самым закатом. Это оттого, что в первой, осторожной темноте дня лучше всего видать дорогу в мир духов — горний путь. В день больших костров миры связаны крепко и дорога выходит прямая и ровная. А вот в Срединный день, летом, наоборот: неделю добираться будешь и свалишься пару раз, так вихляет.​ Но какой бы ни день, а горний путь всегда есть, и по белому дымку в мир демонов не сложно подняться, если ты конечно помер и земля тебя отпустила.

Когда мы поднялись, смотритель Кис и его денщик уже были наверху, а с ними наш мелкий бес-павулин Балда и, конечно, Ухват. Тот впервые за Каино пребывание не прятался, и стоял на ветру как есть: высоченный, двурогий, тощий. Кожа у него сухая как плавняк, пальцы узлистые. А глаза, обычно с задоринкой, глядели в небо с жадностью — как и у всякого пленного демона в этот час. И вот выморгнула на синем небесном боку звезда, первая ступенька. Тут же закудрявились огоньками мелкие веточки в Мокилевых носилках, — Буфадон это умеет — дрогнул воздух, потянулись вверх первые росточки тени, потом схватились сучки покрупней и выскочили язычки, заструился белый дымок, затрещало. Балда залопотал на своем наречии отходную, павулин для таких случаев очень хорош. И вот уже загудел, заревел под Мокилем хворост и обняли его дымные пальцы, а в глубокую синеву пролёг молочной ленточкой горний путь. Дым вился и вился, загорались ещё звёзды, запестрело светлыми точками небо. Балда тараторил неумолкая, перебегал то в шёпот, то в шелест, то зарокочет, то повоет — и наконец треснули опоры, и взметнулся пепел и искры, и взревел огонь, и павулин слился с ним в торжествующем «У-у-у-у!» А Мокиля с нами не стало.

Внизу в тот момент затянулась медленная сперва песня, и один за другим замерцали костры в тёмном поле. По спирали, к центру круга шёл факельный ход и постепенно ускорялся звон бубнов и мотив, едва долетавший до нас. Эта плясовая мелодия отвлекла меня и заставила оглядеться по сторонам. Вся церемония прошла как во сне, я глядела перед собой и не видела, слушала и не понимала. Как ему удалось дважды меня окрутить? Впрочем, нет, во второй раз я сама, своими силами справилась. А третьего не будет, от этого у меня горит под повязкой на ладони надежное лекарство. После истории с Тувлами я думала, что Уфиль — обычная бродяжья скотина, каких на дорогах между морем и горами не счесть. Но теперь, теперь у меня не осталось для него ругательств.

Этот мерзавец намеренно, последовательно, удивительно ловко уничтожил все наши надежды. Ладно ягоды, слёзы — но валенки! Как он мог знать? Откуда взялся и как выжил этот приспешник колдуна? И клетка. Уж конечно там была пёстрая курица, хоть и странно, — причём тут Вовырь? Всё это было теперь неважно. Думать было некогда, да и сделать ничего нельзя, кроме как выйти на треклятое поле и встретить судьбу, как есть, пусть бы и с голыми руками. И вот ещё: как ему удалось оставаться при этом таким милым, забери его бесы?!

Мы с Каей как раз подходили к дверям внизу, когда те вдруг затряслись нам навстречу от настоятельного стука. К моему удивлению, из-за двери голосом пузатого Свитюха требовали срочно видеть столичную чародейку. Но это уже не совсем моя история.