Знаки

https://mrakopedia.net/wiki/Знаки_(Sallivan)

Егор был из тех людей, которых не замечаешь в толпе. Скользнешь по такому взглядом и не заметишь. Невыразительная внешность, невыразительный взгляд - все в нем было как-то невыразительно. Он сам иногда рассказывал, что в очереди на кассу кто-то вечно вставал перед ним, и ему приходилось ругаться. Делали это не от наглости - просто не замечали. Он был неопределенного возраста, низкого роста, щуплый и немного сутулый, с плохим зрением и в ужасных круглых очках, которые совершенно портили его и без того не самую красивую внешность. Даже тембр голоса у него был неприятный, и говорил он чуть неразборчиво, будто сломанный радиоприемник. Не человек - невидимка. Тень на заборе.Когда я впервые увидел Егора, то твердо решил, что не стану сдавать ему квартиру. Честно сказать, с первого взгляда он мне не понравился. Эта тотальная серость его натуры, занудство, неряшливый вид - раздражали и даже вызывали легкую неприязнь. К тому же первый заданный им вопрос показался мне странным. Он спросил про входную дверь: новая ли она или старая, и сколько всего замков, а сколько комплектов ключей? Нет, сам по себе вопрос может и нормальный, просто когда подбирают квартиры, спрашивают другое: расположение, этажность, сумму задатка. А тут про дверь. С дверью у меня все было в порядке, но, на всякий случай, я поспешил отделаться от него.

Однако Егор оказался на редкость упрямым. Он уговорил меня на осмотр и в процессе сумел, если можно так выразиться, меня очаровать или попросту «присесть на уши». Помню, он похвалил мою коллекцию книг, отметив красный томик Бартона Рассела, скромно стоящий в углу, что дало мне представление о том, что Егор не так уж и прост. По крайней мере, прилично начитан и его круг интересов не ограничивался одним лишь «Ведьмаком» и фильмами «Марвел». Вообще, вопреки первому впечатлению он оказался приятным собеседником. Помню, меня тогда поразил этот контраст между блеклой внешностью и богатым внутренним миром, как бы уравновешивающим его личность. Он оказался довольно мягким, красноречивым и располагающим к себе человеком, хотя едва ли это было природное, скорее выработанный годами, вымученный способ жить в мире, который не желает его замечать. В отдельных аспектах он был настолько хорош, что мог бы достичь определенных высот, если бы не его персональное проклятие, о котором я узнал много позже. Однако тогда, когда мы ходили из комнаты в комнату, Егор беззаботно расспрашивал меня о моих музыкальных предпочтениях, занятиях, работе, рассказывал какие-то истории о себе, при этом ни на минуту не переставая нахваливать апартаменты.

О последнем он, конечно, бессовестно врал. Квартирка была так себе. Она прочно застряла в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году - когда здесь умерла моя бабушка, а двумя годами ранее - мой дед. Ковер на полу прикрывал выцветший прямоугольник линолеума, а монументальные советские шкафы съедали пространство, будто спрятавшийся в брежневке слон. Тут все нужно было менять кардинально, но на ремонт у нас с матушкой никогда не было ни времени, ни денег: поэтому она, а потом и я сдавали ее как есть.

Честно признаться, показывать такую квартиру в двадцать четвертом году двадцать первого века мне всегда было немножечко стыдно, однако Егор и бровью не вел. Очевидно, что он очень спешил с жильем, и мне стоило бы насторожиться. Однако этот неприметный с виду человечек так ловко смог расположить к себе, что я и сам не заметил, как обменял ключи на задаток и пообещал наклепать договор уже к вечеру. Утром следующего дня Егор уже заезжал вместе со своими вещами. Я сдал жилплощадь, получил свою плату и был вполне доволен. На тот момент.

∗ ∗ ∗

Сам я занимаюсь арендой совсем недолго. Раньше это была прерогатива моей матушки, но после ее безвременной смерти, она перешла мне. Должен сказать, это приносит неплохой доход и не слишком хлопотно, хотя есть нюансы. В основном, это люди, с которыми имеешь дело: все они разные, в них нужно уметь разбираться и к каждому требуется свой подход. Мигранты, деревенские, работяги, командированные, семьи с детьми, люди с зависимостями - часто съемное жилье ищут не от хорошей жизни. Однажды у меня снимал мужичок довольно приличного вида, на деле сидевший на веществах: он укумарился до такой степени, что бегал по подъезду, в чем мать родила. Никогда не знаешь, на кого нарвешься.

Егор же кардинально отличался от всех предыдущих моих квартирантов. Он не был дебоширом, напротив - вел очень тихий, почти отшельнический образ жизни. Никого к себе не водил, не буянил, ни на что не жаловался, не просил отсрочек и скидок - платил всегда исправно и вовремя. Однако и идеальным квартирантом его не назовешь. Вообще, проблемы с Егором возникли не сразу: они подбирались незаметно и медленно, как ядовитые змеи, которых слишком поздно замечаешь в траве.

Во-первых, Егор оказался очень неряшлив. Во-вторых, много пил. Когда я приходил к нему за деньгами, то непременно натыкался на ряды пустых бутылок, разбросанных по полу или стоявших рядком на кухонном столике, которые он даже не трудился прибирать перед моим приходом. Мне приходилось делать вид, что я ничего не замечаю. Справедливости ради должен сказать, что вусмерть пьяным я не видел Егора ни разу, чему не единожды удивлялся, поглядывая на его коллекцию стеклотары. Другое дело, которое откровенно меня раздражало, это то, что Егор курил прямо в квартире. Еще в свой первый визит я не мог не заметить удушливый запах, который бывает, когда курильщик не утруждает себя выходить на балкон. Тогда я сделал ему замечание, вполне по-дружески, и Егор тогда же заверил, что такого больше не повторится и рассыпался в извинениях. Однако месяц спустя меня снова встретило табачное облако под потолком. Вообще, касательно многих элементарных вещей, вроде гигиены, личных границ или вот, табакокурения в доме объяснять ему что-то было бессмысленно: он был просто не прошибаем. Он мог лыбиться, извиняться, сотню раз с тобой согласиться и все равно делать по своему, как он привык. Честно сказать, в этом он был просто ужасен. Примерно тогда-то моя первоначальная симпатия к нему испарилась. Я понял, что вся эта его любезность и лесть, заискивающий интерес к моей жизни, не более чем фальшь и манипуляция, которыми он привык добиваться своего, и на которые я, как дурак, клюнул.

В-третьих, Егор был человеком со странностями. Причем, «со странностями» - сказано очень мягко. Некоторые его странности откровенно пугали меня. Я подмечал их случайно, на протяжении тех шести месяцев, что он жил в квартире. На самом деле у меня нет привычки следить за жильцами: все дело в том, что сам я жил буквально в соседнем подъезде. Мои дедушка с бабушкой, в свое время, путем каких-то манипуляций, умудрились ухватить целых две квартиры, да еще и расположенных по соседству. Это было очень удобно, к тому же квартиранты вели себя намного приличней, каждый день видя мою физиономию во дворе.

Так вот, Егора я не видел почти никогда - он попросту не выходил из дома. Я точно помню, что ни разу не встречал его ни в наших маленьких магазинчиках в очереди на кассу, ни на автобусной остановке, ни даже просто с банкой пива во дворе на скамейке. Он был настоящим затворником. Зато по ночам в его окнах всегда горел свет. Я видел это, когда возвращался домой поздно ночью: два желтых квадратика света на втором этаже, единственные во всем доме. Вспоминается случай, когда однажды, во время такого моего возвращения, я заметил там человеческий силуэт за занавесками, темный и полностью неподвижный. Егор стоял, будто ростовой манекен, уставившись в темноту. Я немного понаблюдал за ним, но Егор даже не шелохнулся, и в какой-то момент я вообще засомневался, что это он. Я неуверенно помахал рукой. Егор не мог меня не заметить, потому что я стоял на хорошо освещенной части улицы, однако никакой реакции не последовало. Затем он совершенно неожиданно развернулся, направился вглубь квартиры и появился уже у другого окна, точно также застыв, будто восковая статуя. Помню, что от этой сцены, развернувшейся передо мной на безлюдной ночной улице, мне стало не по себе.

В другой раз я приходил к нему за деньгами: постучал в дверь, однако никто не открыл. В окнах, опять же, горел свет: я знал, что он дома и подумал, что что-то случилось. Сбегал к себе за запасным ключом, вернулся, отворил дверь. Сначала я подумал, что дома и правда никого, но затем Егор спустился с антресолей, буквально выполз оттуда, как бледный паук, что произвело на меня поистине шокирующее впечатление. Что он там делал и почему не открывал дверь - пояснить он не мог.

Конечно, были и еще случаи: и странные, и безобидные, и пугающие - всех разом не вспомнить, хотя они и не выходили за какую-то грань. Например, один раз Егор позвонил мне и голосом, полным непритворного ужаса, рассказал, что в мусоропроводе прячется человек с козлиной головой и смотрит на него. На деле это оказалась вешалка, которую кто-то выбросил, и она застряла внутри.

Может показаться странным, что я, как хозяин квартиры, все это попросту игнорировал. Но да - до определенного момента так и было. Все же он казался мне лучше моих обычных квартирантов, да и начинать разговор в этой плоскости всегда было как-то неловко. К тому же и сам Егор старался меня избегать. Он никогда не говорил со мной дольше, чем того требовали приличия, за исключением случаев, когда его неожиданно «прорывало». Егор был скрытен, равнодушен к обычной человеческой жизни, и, если честно, в нем чувствовалась какая-то внутренняя мерзотность. Глядя на его заплывшее от выпивки и бессоницы лицо, я сомневался, что он вообще работал или чем-то занимался. Как мне кажется, по настоящему Егора не интересовало ничто и никто: он не то, чтобы не хотел обычных человеческих отношений, он их просто не понимал. В жизни Егора был единственный интерес, который поглотил его полностью. Он был непоколебимо уверен, что его преследуют некие «Знаки».

∗ ∗ ∗

На самом деле «Знаки» - определение, которое давал он сам, и что именно Егор в него вкладывал, мне сложно судить. Обычно он выражался по этому поводу крайне туманно. Я составил свое представление о «Знаках» из обрывков наших сухих диалогов, наблюдений, догадок и того немногого... что видел своими глазами. Должен сразу отметить, что я не участник, а наблюдатель череды неких ненормальных событий, и мне самому понадобилось время, чтобы собрать из осколков подобие целого, и попытаться хоть как-то его объяснить. Однозначных выводов я так и не сделал. Единственное, что я знал наверняка: Егор был уверен, что он, своего рода, «проклят», и что все беды его безрадостной жизни вызваны этим... «проклятием».

Наш первый осмысленный разговор на данную тему состоялся спустя месяца три. Помню, я шел домой и неожиданно встретил Егора во дворе - впервые наверное, за все время. Он лениво раскачивался на обшарпанной детской качельке, уставившись себе под ноги и тормоша землю носком ботинка. Удивленный до крайности, я подошел поздороваться, но он поначалу меня не узнал. Лишь как-то странно уставился сквозь линзы своих ужасных очков, и в его взгляде читалось безразличие и даже легкое раздражение. Будто я был облаком, внезапно заслонившим для него солнце. Его и так не слишком красивое лицо исказилось, сделавшись похожим на морду глубоководной рыбины. Однако он почти сразу очнулся: расплылся в улыбке, поздоровался и снова стал тем вежливым и любезным парнем, которому я так легко вручил ключи от квартиры. Перемена была такой разительной и резкой, что желание общаться у меня как-то пропало. У нас состоялся неловкий разговор, в течение которого я все искал повод слинять, когда Егор вдруг откашлялся и спросил, верю ли я в «Знаки».

Вопрос застал меня врасплох. Я заикнулся было об истории про черную кошку, которая однажды со мной случилась, но Егор перебил меня и сказал, что «Знаки» это «не то». Он спросил, могу ли я допустить, чисто гипотетически конечно, что есть место, которое не то чтобы противоположно всему окружающему нас, но вовсе не имеет ничего общего с ним? Могу ли я допустить, что есть мир, состоящий из чисел и знаков? Он кивнул себе под ноги, и только тогда я увидел выцарапанный на влажной земле странный узор, состоящий из аккуратных микроскопических кружков, зигзагов и линий, соединявшихся в другие зигзаги и линии, а те, в свою очередь, в какие-то сложные элементы, образующие единое целое. Некую сложную фигуру, напоминавшую тибетскую мандалу, часть которой Егор уже затер носком обуви. Я плохо разглядел ее в подступающих сумерках, но, кажется, она состояла из десятков, а может и сотен штрихов, которые Егор вырисовывал здесь перед моим приходом. Выглядело эффектно. В определенных вещах у него действительно был талант, и он вполне мог прославиться, как те художники, что выкладывают из морского песка портрет Моны Лизы.

На его вопрос я ответил, что не вижу в этом ни смысла ни логики. Он не обиделся. Сказал, что это «место» ближе чем кажется и оказывает влияние на любые миры, где тоже есть числа и знаки. Егор начал рассказывать что-то о североамериканских индейцах, которые наносили на тело татуировки, потому что верили: они останутся после смерти и проведут их в следующий мир. На самом деле, Егор говорил еще много чего, что я либо не понял, либо пропустил мимо ушей, как бессмысленный бред. Наконец, он замолчал и с какой-то злобой затер символ подошвой ботинка.

На мой вопросительный взгляд он сказал, что это не он нарисовал эти «Знаки» у детской качели. Что это сделал некто, кто начертил символ и внутри его горла. Ведь если есть «Знаки», то есть и тот, кто их создает. Он попросил меня: могу ли я посмотреть, что написано там, внутри?

Еще до того, как я понял суть сказанного, Егор поднялся, двинулся ко мне и распахнул пасть. Пасть - ибо я затрудняюсь подобрать более мягкое слово. Мне показалось, что его рот раскрылся так широко, что подбородок едва не нырнул в яремную впадину, а кожа на щеках до бледности натянулась; все его лицо - в тот момент я был готов в этом поклясться, вытянулось, будто пластичная маска. Затем он поднял палец и указал им в глубину своей глотки. Я посмотрел... и у меня закружилась голова. Я не смог разглядеть ни красного нёба ни розоватого языка: сразу за рядами зубов пульсировала бездонная синеватая пропасть. Как будто в горло Егора залили полночное небо, лишенное звезд. Я схватился за что-то, чтобы не упасть, и попятился, а Егор мычал, тыкая в глотку пальцем. На самом деле все произошло так быстро, что я едва успевал осмыслить происходящее. На заплетающихся ногах я рванул прочь, к своему подъезду. Егор меня не преследовал. Когда я оглянулся, то он продолжать стоять на том же месте, лицо его было белым, как полотно, и мне показалось, что у него изо рта исходит едва заметное голубое свечение.

∗ ∗ ∗

Тогда я решил, что это наступившие сумерки сыграли со мной злую шутку, а также бредовый рассказ Егора, который хоть и немного, но произвел на меня впечатление. К тому же, события были настолько сумбурны, что уже на следующий день я не мог точно сказать, осталась ли в моей памяти наша реальная встреча или это был сон, на основе той встречи.

В любом случае, после того припадка - а у Егора был именно какой-то припадок: я знаю это, потому что ему вызвали скорую, и видел, как его увозили... в общем, после того припадка все стало становиться стремительно хуже. Будто эта встреча: моя ли с Егором или его со «Знаком», послужила неким поворотным рычагом, открывшим дорогу череде непонятных событий, которые последовали одно за другим.

Я пришел навестить Егора в первый же вечер, как его выписали. Зашел в подъезд и тут же выругался про себя: видимо, вследствие какой-то поломки света не было на всех этажах. С горем пополам одолев пару ступенек, я прислонился к перилам и полез в карман за телефоном, чтобы включить фонарь. И в этот момент на втором этаже послышался короткий, но громкий стук в дверь. Кто-то стучал в квартиру Егора. Точнее, в мою квартиру. Я замер и вслушался, однако больше с лестничной клетки не доносилось ни звука. Вот только мне не могло показаться - там кто-то был. Стоял в темноте, дожидаясь ответа. В принципе, ничего такого в этом не было: мало ли, кто это мог быть. К тому же, я не мог быть уверен, что он стучал именно к Егору, а не к соседям по лестничной клетке.

Тем не менее я почувствовал себя некомфортно и решил остаться лестнице, пока он не уйдет. Стук повторился - громкий и неприятный, в тишине подъезда показавшийся мне оглушительным. Егор не открывал дверь. Я стоял, прислонившись к перилам. Прошло наверное, минут десять, и ситуация начинала становиться нелепой. Мне нужно было просто включить фонарик, подняться и узнать, кто это и что он там делает, но какое-то мое внутреннее естество изо всей силы противилось этому. Меня смущал тот факт, что незнакомец не пользовался никаким источником света, типа простого фонарика в телефоне, и что он оставался пугающе неподвижен и молчалив. Я слышал только этот стук, а еще ощущал там чужое присутствие, подспудно, на уровне инстинктов. Бьюсь об заклад, я бы почувствовал его даже если бы этот некто не начал стучать. Оно было явным. Каким-то «тяжелым», почти осязаемым, и вместе с тем неприятным. Стук раздался в третий раз, а следом я неожиданно услышал хриплый вздох, похожий на гулкое эхо, и короткое переминание с ноги на ногу. Я вздрогнул. Вот это переминание: оно было медленным и каким-то очень тяжеловесным. В моем воображении сразу возникли две толстые слоноподобные ноги, похожие на колонны, и огромное тело, в три погибели втиснутое на лестничную площадку. Не знаю, откуда возникли у меня эти образы, возможно, это кромешная тьма вокруг надо мной издевалась, однако все происходившее мне совершенно не нравилось. Всхлип-вздох раздался снова: утробный, непохожий на человеческий, напоминавший скорее перепад давления в широкой водопроводной трубе. Я уже начал немного паниковать, и чтобы выбросить из головы эти дурацкие образы, я, наконец, перегнулся через перила и громко окликнул Егора. Никто не ответил. Ощущение чужого присутствия тотчас исчезло. Это, в свою очередь, напугало меня еще больше, и я пулей вылетел из подъезда.

∗ ∗ ∗

Возможно я выгляжу дурачком, который шарахается от каждой тени - тут даже спорить не буду. Сам Егор потом звонил мне несколько раз и долго извинялся за тот неприятный «инцидент» у качелей, но я, впрочем, пропустил его извинения мимо ушей. Меня волновало другое. Почему-то до меня только сейчас стало доходить осознание очевидного факта, который я долго игнорировал по непонятной причине. Мне вдруг как день стало ясно, что Егор - не просто парень со странностями, а человек откровенно безумный, психически нездоровый, наверняка с каким-то нехорошим диагнозом. И это было проблемой.

Я уже говорил, что у меня был опыт общения с людьми самыми разными, но с сумасшедшими - еще никогда. Ситуация усугублялась и тем, что на Егора начали жаловаться соседи. Клавдия Ивановна - одна очень вредная бабка с третьего этажа позвонила мне и наябедничала, что по ночам в квартире Егора кто-то вечно шумит. Конечно, старая клуша могла и наврать, но то же самое мне высказали и несколько других соседей по подъезду, встретивших меня во дворе. Ситуация стала принимать нехороший оборот. Может я и мог худо-бедно терпеть Егоровы странности, но если я настрою против себя соседей, то моему маленькому побочному заработку очень скоро придет конец. Полетят жалобы в ЖЭК, доносы в налоговую... этого я точно не хотел. Таким образом, выходило, что с Егором пришла пора расставаться, однако я не знал, как это правильно сделать. Примешивались и мои личные, довольно мелочные проблемы: ведь пришлось бы пересчитывать плату за месяц, а еще возвращать задаток, половину которого я уже умудрился потратить. В общем, я решил подождать конца месяца, чтобы его съезд не так больно бил по карману, заявиться к нему и распрощаться под каким-нибудь благовидным предлогом. О том, что у Егора на этот счет может быть другое мнение, мне в тот момент даже в голову не приходило. Он выслал мне показание водосчетчиков, скинул по почте оплаченные квитанции, и весь следующий месяц я к нему не наведывался, а когда очутился на пороге тридцать первого числа, меня ждал неожиданный и очень неприятный сюрприз.

На всей поверхности моей входной двери, от дверной ручки до косяка, плавно переползая на стену, будто разноцветный паук, красовался огромный нарисованный «Знак». Он был похож на тот, что я видел на детской площадке, только намного внушительнее, и здесь я мог как следует его рассмотреть. Такой же многослойный и сложный, состоящий из множества элементов, образующих единый узор, непохожий ни на что, но одновременно похожий на многое. В нем были какие-то числа и неизвестные символы, совсем крохотные, каждый размером не больше булавочной головки - слитые в сложные хитросплетения. Я не смог бы его воспроизвести, описать, да и просто запомнить. «Знак» передо мной будто плыл, как хитрая оптическая иллюзия, и взгляд не в силах был сосредоточиться на чем-то конкретном, а стоило скосить глаза в сторону - казалось, будто он движется. Я стоял перед «этим» совершенно пораженный, а «Знак» нависал надо мной, как расправившее крылья, многоцветное божество. Кто-то потратил немалое количество времени, чтобы цветными мелками нарисовать «это» на моей собственной двери. Ну как, кто-то? Егор - кто же еще мог это сделать?

Из кататонического ступора меня вывел звук захлопнувшейся двери и топот шагов наверху.

- Здравствуйте, Клавдия Ивановна... - Произнес я совершенно упавшим голосом, понимая, что за это художество я никак не смогу оправдаться.

Она не ответила, лишь молча затопала вниз по лестнице, грубо толкнув меня в плечо сумкой. Я сразу пришел в себя. Внутри закипело негодование. Инстинктивно я протянул руку, чтобы стереть с дверной ручки край «Знака», но тут же отдернул, испытав внезапное отвращение. Затем я яростно заколотил в дверь кулаком. Егор отворил не сразу, а открыв, долго пялился на меня тупым от похмелья взглядом. Честно признаться, на тот момент мне хотелось ему как следует врезать. Я схватил его за шиворот и грубо выволок наружу, ткнув в собственное творение. Егор не сопротивлялся, лишь молча уставился на «Знаки». В том же кататоническом ступоре, в котором секунду назад на них глядел я. В его глазах отчетливо читался страх, граничащий с ужасом, а еще полное непонимание: весь его вид говорил о том, что он ошарашен не меньше меня. Вот только я не собирался покупаться на такие дешевые трюки. Я как следует его выматерил и, наплевав на заготовленную заранее речь, объявил, что он может выметаться из квартиры сию же секунду.

Егор жалобно всхлипнул и скрылся в квартире, чтобы вернуться с половой тряпкой и грудой полотенец, которыми принялся лихорадочно полировать дверь. Однако меня уже достаточно распалило. В какой-то момент я даже рванул его за рукав. Затрещала ткань флисовой кофты, и я тут же замолк отшатнувшись. Сначала мне почудилось, что и там были «знаки» - настолько мне, можно сказать, сорвало башню. К счастью это было не так, однако предплечье Егора покрывала какая-то сыпь. Я машинально вытер руки о джинсы и как-то сразу притих, наблюдая, как под грязной тряпкой тает загадочный символ, превращаясь в замысловатые цветные разводы.

Когда дело было кончено, я втолкнул Егора в квартиру.

- Покажи руки, — скомандовал я.

Медленно и неохотно он закатал рукава, и меня передернуло, когда я взглянул на его предплечья. Дело было даже хуже, чем мне показалось в начале. От локтей до запястий обе его руки покрывала сплошная короста какой-то желто-коричневой сыпи, местами воспаленной, а в одном месте, у левого локтевого сустава, даже гноящейся. Ничего подобного мне раньше видеть не приходилось. В особенности то, что высыпания имели подобие симметрии, геометрической правильности, напоминая чем-то вырезанную на коже татуировку. Я сразу отогнал от себя дурацкие ассоциации.

- Это не то, о чем ты подумал, — тут же начал Егор, — оно не заразно.

Я смотрел на его руки, на нездорово бледного цвета лицо и думал, что это, скорее всего, еще как заразно. А еще прикидывал в уме: во сколько мне обойдется вызов «СЭСки» на дом. От такого количества неприятных событий у меня голова стала ходить кругом. Я вспомнил, что здоровался с ним за руку, что брал от него наличные... В приступе брезгливости, я схватил ближайшую скатерть и принялся остервенело вытирать руки.

- Это не заразно... - как-то обреченно повторил Егор.

- Слушай, я думаю так, — начал я, пытаясь собраться с мыслями, — тебе сроку до завтра. Собрать вещи и уезжать. Прямо с утра. Переплату я тебе верну.

- И куда же я пойду? - Упавшим голосом спросил он.

- Знаешь, если честно, мне ВСЕ РАВНО куда ты пойдешь! - Голос у меня начал дрожать. - Ты разве не понимаешь? Ты же просто... Ты просто больной... во всех смыслах!

- Это не я виноват! Это все он... Его метка. Это он! Он снова нашел меня... я пытался...

- Да кто - он?

- Он! Чертежник, загадыватель загадок, звездочет...

Я снова выругался и отвел взгляд, не в силах слушать весь этот бред.

- Ну хватит, — сказал я, — знаешь, что... Да какого черта?!

Меня прервал неожиданный стук в дверь. Я двинулся было, но Егор вскочил, как безумный, и перегородил мне дорогу. Конечно, я мог бы влепить ему оплеуху и отшвырнуть в сторону, но он, черт возьми, походил на пациента лепрозория, сбежавшего с карантина.

- Пожалуйста, не открывай, — прошептал он одними губами, сложив руки в умоляющем жесте. От ужаса его глаза едва не вылезали из орбит, на верхней губе блестели капельки пота.

Все вокруг как-то странно затихло, будто мир поставили на паузу. Я тоже замер.

Это должно быть соседи - я себя успокоил. Наверняка скандал, который мы учинили, слышал весь дом. Стук повторился. Три звонких удара: коротких, но вкрадчивых, достаточно громких, чтобы мы слышали: ТУК ТУК ТУК.

- Да какого черта... - сказал я, но уже менее уверенно.

Этот стук мне не понравился. Все же соседи так не стучат. Это была не торопливая тарабарщина рассерженной бабушки по соседству и не требовательный стук участкового и даже не осторожный, извиняющийся - человека, который ищет нужную дверь. Это был настойчивый и явный призыв впустить внутрь. Мне сразу же вспомнился тот вечер, подъезд и чье-то утробное дыхание в темноте. Переминание гигантских слоновьих ног и чувство зловещей нереальности. Мы с Егором застыли, боясь издать лишний шорох, будто застигнутые на месте домушники. Я прислушался, но не смог уловить за дверью ни звука. Не только там - весь дом погрузился в зловещую тишину, и даже береза на улице перестала стучать веткой по балконному козырьку. Это тишина пугала меня, и на секунду мне показалось, что я уловил за дверью тяжелый вздох, похожий на рокот водопроводной трубы. Егор ссутулился и весь сжался, борясь с противоположными чувствами: стремлением отгородить меня от двери и непреодолимым желанием забиться в самый дальний угол квартиры. Он казался еще меньше и ничтожнее, чем обычно: жилка на его виске отчаянно пульсировала, очки сползли с носа, пот струился по бледным вискам, сыпь на руках переливалась болезненными оттенками.

ТУК ТУК ТУК. Прозвучало в третий раз. Настойчивей и чуть громче, будто последнее предупреждение. Егор пытался мне что-то сказать, но мне было не до него. Нервы были почти на пределе. Подспудно я чувствовал, что все это какое-то дикое наваждение, и я не должен был поддаваться ему. Я должен был что-то сделать: сбросить псевдомистическую завесу и просто увидеть, что за ней ничего нет. Неизвестность рождает призраков, темнота вызывает кошмары, а человеческое безумие - может быть заразно. Я в этом не сомневался. Минуты текли в гнетущем ожидании, одна за другой, но так не могло продолжаться вечно. В какой-то момент мне я, наконец, решился. Не говоря ни слова, я рванулся вперед, проскользнув мимо дрожащего Егора, схватился за защелку замка, резким движением провернул ее и открыл дверь. Там никого не было.

Продолжение>