ЯНКЫЛМА: К НАМ ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ - часть 2

В тот момент я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Я не умру, я буду жить, и не придётся даже обращаться к врачу! Определённо, высшие силы дали мне второй шанс, и уж теперь-то я точно воспользуюсь им – навсегда брошу алкоголь и наркотики, с завтрашнего же дня начну… Не знаю, что начну, но после такого определённо всё станет по-другому – иначе и быть не может. И на Олега злиться не буду – ведь он же мой друг. Да и вообще все люди – мои друзья, а ещё животные, и растения, и вещи, и даже вот эти ободранные обои на стенах я просто обожаю – как только раньше этого не понимал? Нет, точно, завтра же… А собственно, зачем ждать следующего дня, когда уже сейчас можно сделать что-нибудь хорошее и полезное. Например, пойти прогуляться по лесу, ведь природа – это прекрасно! А то, что не вставило – ну и чёрт с ним, наркотики мне больше не нужны, у меня и так всё замечательно.

Недолго думая, я отыскал телефон и вызвал такси до берега озера Шарташ. В обычной ситуации перспектива в одиночку и даже без пива ночевать в лесу меня вряд ли вдохновила бы, но теперь это казалось удивительным приключением, а по совместительству идеальным началом новой жизни. Тогда я считал себя уже в трезвом рассудке и был уверен, что всё действие загадочного корешка прекратилось вместе с болезненными ощущениями, но, разумеется, это было не так.

Тем временем небо затянулось тучами, похолодало, и озеро встретило меня резво бегущими по поверхности барашками волн почему-то фиолетового оттенка, а также мелко накрапывающим дождём. Таксист умчался, резко газанув с места, а других машин, как, впрочем, и людей, поблизости не было видно. Странно – ведь здесь же любимое место отдыха горожан. Видимо, их всех распугала неожиданно испортившаяся погода, да и время уже позднее. Только два ворона неспешно прогуливались у воды, выискивая что-то в песке. Один из них был белым. 

 Я направился вдоль берега на восток, пиная валявшиеся повсюду крышки от бутылок. Прибрежные кафе, в которых летом обычно круглосуточно кипит жизнь, сейчас лишь слепо таращились на меня тёмными окнами. На открытой веранде одного из них бросалась в глаза неубранная посуда и стаканы с недопитым пивом, как будто все посетители внезапно встали и покинули заведение. Периодически попадались брошенные велосипеды, рюкзаки и удочки – казалось, их хозяева просто отошли в кусты и сейчас вернутся, но ни одного человек мне так и не довелось увидеть, лишь стрижи и чайки носились над водой, да ещё утки крякали где-то поблизости. Со стороны леса доносился какой-то низкий ритмичный гул, не столько слышимый, сколько ощущаемый всем телом от пяток до макушки. В сочетании с шумом ветра, плеском волн и криками птиц он создавал эффект своеобразной музыки, дикой, шаманской и безумно древней, будто сама Земля пульсировала гигантским барабаном, что звучал с начала времён и будет звучать ещё долго после исчезновения последних людей.

Обогнув лодочную станцию, такую же пустую и безжизненную, я свернул по узкой тропинке в лес. Давным-давно знакомый и сотни раз исхоженный, сейчас он выглядел совершенно иначе – деревья будто сгустились, превратившись в глухую чащу по обеим сторонам дорожки. Вместо привычных берёз и сосен меня окружали вековые неохватные ели и лиственницы, которых тут никогда не было ни на моей памяти, ни на памяти моих бабушек и дедушек – первозданную тайгу здесь вырубили ещё лет триста назад. Кудлатые еловые лапы, с которых свисала паутина мха, сомкнулись над головой, полностью закрыв тёмно-серое дождливое небо – на землю не упало ни капли воды, ковёр жёлтой хвои под ногами был абсолютно сухим. Торчавшие то тут, то там пеньки и выворотни в сумерках принимали причудливые формы, напоминавшие диковинных животных, а то и каких-то совсем уж невообразимых существ, наподобие тех, что можно увидеть на древних артефактах пермского звериного стиля. И я бы не поручился, что все они стояли неподвижно. 

Местами по краям тропы возвышались гигантские мухоморы, доходившие высотой почти до колена. Помнится, это удивило меня даже больше, чем изменившийся до неузнаваемости лес – ведь ещё не сезон, в наших широтах они должны появиться не раньше, чем через месяц. На одном из грибов, особенно высоченном с широкой плоской шляпкой, сидела большая, зеленовато-бурая с чёрными пятнами лягушка. Я наклонился, чтобы поближе рассмотреть её – вопреки ожиданиям, амфибия не испугалась, а напротив, повернулась в мою сторону, уставившись мне прямо в глаза. Размерами она не уступала южноамериканской жабе-аге. 

Через некоторое время деревья немного расступились, и тропинка вывела на более широкую дорогу, уходящую в перпендикулярном направлении. Что характерно, в обратную сторону дороги не было, она как будто выходила прямо из густой чащи и вела дальше в глушь, петляя среди лохматых елей. Место по-прежнему оставалось незнакомым. Эйфория начала понемногу отпускать, и я впервые задумался о том, что вокруг происходит что-то странное. Смутная тревога зашевелилась где-то на краю подсознания, однако разум всё ещё находился под действием наркотика и воспринимал это ощущение слишком отстранённо, чтобы действительно испугаться. Я двинулся вперёд, и обогнув очередное исполинское дерево, загораживающее обзор, резко встал как вкопанный, покрывшись холодным потом – прямо передо мной посреди дороги лежал мертвец.

С виду молодой парень, в грязных джинсах и рваной, заляпанной кровью футболке, он, будто выброшенный кем-то ворох старой одежды, валялся на земле лицом вниз. Сомневаться в его смерти не приходилось – несмотря на то, что за прошедшее время в лесу ещё больше стемнело, я тем не менее отлично разглядел, что на месте затылка несчастного была сплошная кровавая каша, а вокруг головы расплылось большое, уже засохшее тёмное пятно. Череп явно проломили чем-то тяжёлым. А в довершение картины на трупе сидел белый ворон и увлечённо дегустировал выступающий из страшной раны мозг. 

Вот теперь страх по-настоящему заключил меня в свои ледяные объятия, сковав руки и ноги пронзительным холодом, но вместе с тем пришло мощнейшее чувство дежавю. Я уже видел всё это – и мрачный ночной лес, и покойника с пробитой головой, и белого ворона, клюющего его плоть. Три с половиной года назад, после исчезновения Чернецова, когда сидел накуренный на своём диване и странствовал с закрытыми глазами по миру галлюцинаций. Я употребляю довольно редко, и поэтому хорошо запоминаю все свои трипы – вот и этот помню до мельчайших подробностей. Тогда, кажется, ворон поменял цвет после того, как проглотил кусок человеческого мяса. А сейчас? Я моргнул – и действительно, птица была уже обычного чёрного цвета и почти сливалась с окружающей темнотой. Всё как в тот раз. Вот бы и сейчас закрыть глаза, а открыть их уже дома, в уютной и безопасной комнате, прогоняя остатки психоделического морока под весёлый уличный шум и «Ой, мороз, мороз» соседских алкоголиков. Увы, что-то мне очень настойчиво подсказывает, что сегодня это не сработает.

Ворон недовольно покосился на меня, так неожиданно помешавшего его трапезе, захлопал крыльями и скрылся во мраке. Желание продолжать затянувшуюся прогулку совершенно пропало. Неподвижно лежащее тело притягивало взгляд, и я поймал себя на мысли, что абсолютно не удивлюсь, если оно сейчас пошевелится и встанет. Нет, нет, что за бред, ходячие мертвецы бывают только в фильмах ужасов… Так ведь? А вот тот, кто его убил, вполне может ещё бродить где-то поблизости – не исключено, что он прямо сейчас прячется в окрестных кустах и уже выслеживает меня. Надо убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Однако, повернув назад, я обнаружил, что не могу найти ту мухоморную тропинку, которая привела меня в это место. Она как будто растворилась в зарослях папоротника, дорога с одной стороны упиралась в кучу бурелома, по бокам была зажата сплошными стенами колючего непролазного ельника. Путь был свободен только в сторону покойника, но никакая сила не смогла бы заставить меня пойти туда. Нет уж, лучше буду напролом пробираться через лес, я ведь приблизительно помню, откуда пришёл. И вообще, у меня же есть телефон – сейчас включу геолокацию, посмотрю карту… Ну конечно – нет сети. Кто бы сомневался. Ладно, здесь оставаться всё равно нельзя, пойду куда глаза глядят. 

Идти через тайгу было непросто – ноги путались в корнях и проваливались в ямы, ветви деревьев хлестали по лицу, к щекам липла паутина, а на голову постоянно приземлялись её хозяева. Лесные пауки – совсем не то же самое, что обычные домашние, они порой бывают размером со спичечный коробок, и постоянно стряхивать их с себя – сомнительное удовольствие. Хоть не кусаются, и то хорошо. Ещё один положительный момент – небо очистилось от облаков и стало немного светлее, правда, из-за густого леса видно было всё равно не дальше нескольких метров. Вокруг постоянно раздавались какие-то скрипы и шорохи, шелест опавшей хвои и треск ломающихся веток, казавшиеся особенно громкими в ночной тишине. Время от времени возникало ощущение чужого недоброго взгляда в спину, вынуждающее постоянно думать о том, что – или кто – остался там, позади. 

Внезапно я обнаружил, что вернулся тот странный гул, который слышался на берегу озера, только теперь он стал более близким и отчётливым, в нём ясно различались отдельные резкие удары, а доносился он как раз с той стороны, куда я шёл. Может быть, наконец приближается город, и это отзвуки какого-нибудь концерта, или просто долбят басы у кого-то в машине? Окрылённый этой мыслью, я почти побежал, не обращая уже внимания на корни и пауков.

Вскоре деревья действительно начали редеть, но двигаться стало тяжелее – под ногами зачавкало, тут и там попадались кочки и лужицы чёрной воды. Провалившись по щиколотку в жидкую грязь, я окончательно убедился, что влез в болото. Просто потрясающе – впереди топь, позади мертвец и, возможно, блуждающий в тумане убийца, справа и слева – глухая тайга, за один день выросшая на месте пригородного лесопарка. Что ж мне так везёт-то, а? Гулкий пульсирующий ритм по-прежнему раздавался где-то впереди, и сейчас уже было понятно, что это скорее всего грохот барабана или бубна – вот только кто будет бить в бубен ночью среди зловонных, поросших осокой зыбунов? Кто бы это ни был, встречаться с ним мне не хотелось. Совсем не хотелось. Помявшись немного, я повернул налево – попытаюсь обойти топкое место. 

– Эй! – раздался вдруг с противоположной стороны глухой булькающий голос, – Эй, кто там, ау! Прохожий! Помоги мне, я в мочажину провалился! 

Я резко обернулся – неподалёку, среди чахлых и скрюченных болотных деревьев, действительно виднелся силуэт почти по пояс погрузившегося в жижу человека, отчаянно размахивающего руками. Откуда он здесь взялся? Готов поклясться, что минуту назад там никого не было, хотя, может быть, я просто поначалу не отличил его фигуру от очередного искорёженного пня. Чёрт, что же делать, как ему помочь? Трясина коварна, она может затянуть неудачливого путника с головой в считанные минуты, так что нужно действовать быстро. Я попытался осторожно приблизиться к незнакомцу, но зыбкая почва предательски зашаталась, лишив равновесия, и мне пришлось поспешно отступить на несколько шагов, едва не плюхнувшись между кочек. Не хватало только вместе с ним тут застрять. Эх, читал ведь когда-то книжки по выживанию в экстремальных ситуациях – как там было? Нарубить каких-нибудь палок, кинуть под ноги, по ним ползком подобраться к утопающему, бросить ему верёвку. Вот только рубить нечем, да и верёвки нет. Ну твою же мать…

Полуночный бродяга, видимо, понял, что толку от меня не будет:

– Стой, куда прёшь, как кабан! Сейчас сам ещё завязнешь, будем тут вдвоём куковать. Видишь, вон, гать – беги по ней, там моя хата, рядом. Скажи, мол, застрял я!

Действительно, по правую руку от меня куда-то в сторону уходил полусгнивший настил из тонких брёвен. В обычной ситуации я вряд ли решился бы идти по такой сомнительной дороге, но сейчас думать было некогда – настолько быстро, насколько это возможно, я поковылял вперёд, поминутно поскальзываясь на влажной древесине. Идти пришлось недолго – вскоре гать закончилась, перейдя в нормальную сухую тропу, а ещё через несколько сотен метров я выбрался на поляну, посреди которой стояла настоящая деревенская изба, как будто сошедшая с картин художников девятнадцатого века, только необычно широкая и какая-то приземистая. Не успел я постучать в дверь, как та уже сама отворилась, и из проёма показалась женщина лет пятидесяти, очень высокого роста и крупного, пожалуй, даже богатырского телосложения, в потрёпанной меховой одежде и остроконечной шапке. На руках она держала запелёнутого в какие-то тряпки ребёнка. 

– Помогите! – задыхаясь от быстрого бега, выкрикнул я, – Там человек в болоте застрял, сказал к вам идти!

– А́нквын нон! – проговорила хозяйка с такой интонацией, что и без перевода было понятно – ничего хорошего эти слова не означают, – Опять этот о́ссам хум куда-то влез. На вот, подержи, – сунула она мне ребёнка и огромными прыжками, сделавшими бы честь профессиональному легкоатлету, помчалась в темноту, а я остался стоять перед домом с дитём на руках, недоуменно глядя ей вслед. Да уж, есть женщины в уральских селениях… Такая, пожалуй, не только мужика из трясины вытащит, но ещё и весь окрестный лес выкорчует и само болото осушит в придачу.

Младенец тем временем проснулся, захныкал, и я начал качать его, пытаясь успокоить – благо, какой-никакой опыт имелся, приходилось когда-то возиться с новорождённым племянником. К слову, этот ребёнок был тоже каким-то слишком крупным и тяжёлым для того возраста, в котором детей принято пеленать, под стать матери, или кем там она ему приходится. Из вороха ткани виднелось только его лицо – вроде бы обычный годовасик-тугосеря, со слегка смуглой кожей и большими миндалевидными глазами. Вот уже и успокоился, передумал плакать, лежит себе и улыбается во весь рот… Какого хрена?! Да у него же зубы, полный набор, как у взрослого человека, и по размеру тоже не уступают моим собственным. У малыша таких зубов точно быть не может, если он не мутант, конечно. Или это вообще не ребенок, а какой-нибудь карлик с синдромом Дауна. Странные какие-то люди тут живут. Может, стоит отнести его в дом и оставить там, а самому убраться отсюда, пока не поздно? Да и труп в лесу, опять же – часом не имеет ли к нему отношения эта семейка?

Стоило мне только сформулировать эту мысль и сделать шаг в направлении порога, как из леса за домом раздался протяжный заунывный вой, похожий на волчий, но только более низкий и гортанный, с хрипящими и рычащими обертонами. Вместе с тем возобновились притихшие было удары бубна, однако теперь они звучали гораздо ближе. Я аж присел от неожиданности и ещё быстрее поспешил в избу – к чёрту, буду дожидаться возвращения хозяев за крепкими стенами. Та огромная женщина хотя бы живой человек… Скорее всего. А вот насчёт того, кто воет таким голосом и при этом бьёт в бубен, я совсем не уверен. 

Жилище лесных отшельников оказалось полуземлянкой – за дверью обнаружилась круто уходящая вниз лестница. Удивительно, что кто-то такие до сих пор строит, это же средневековье какое-то, да ещё и на краю болота – как его весной не затапливает? Внутри, однако, было сухо и просторно – всего одна комната, сверху бревенчатая, а снизу выложенная диким камнем, пол целиком укрыт звериными шкурами. У противоположной от входа стены потрескивал горящий очаг, дым от которого свободно поднимался к потолку, и видимо, сам должен был искать себе выход. Стол, лавки, кровати, детская люлька, всё деревянное, грубое и очень массивное, явно вручную смастерённое хозяевами с индивидуальным дизайнерским подходом а-ля неандерталец. Полное отсутствие окон и никаких признаков электричества, из источников освещения только огонь того самого очага да несколько воткнутых прямо в стены лучин. И тяжёлый звериный запах, как в зоопарке у клеток с хищниками, хотя вроде бы никаких животных в доме не наблюдалось. Вспомнилась старая сказка про заблудившуюся в лесу девочку Машу – кто ел из моей чашки? Живи антропоморфные медведи в реальности, их берлога, вероятно, выглядела бы примерно так. Можно ещё представить себе подобное где-нибудь в забытой богами сибирской глухомани, где на недели пути вокруг ни одной живой души, но здесь, в нескольких километрах от Екатеринбурга?

Ребёнок тем временем начал щёлкать зубами и бормотать что-то нечленораздельное, и от греха подальше я положил его в колыбель, где тот немедленно завозился, пытаясь размотать свои импровизированные пелёнки. Ну и ладно, люлька глубокая, авось не выберется. Устав за день стоять на ногах, осторожно присел на ближайшую лавку – она была высотой как барный стул, ступни не доставали до пола. Что ж, подождём, заодно и отдохнём немного. 

Ждать пришлось недолго – вскоре снаружи послышался топот и голоса, мужской и женский. Слов было не разобрать, однако судя по тому, что речь периодически прерывалась громогласным ухающим хохотом, спасательная операция прошла благополучно, не вызвав каких-либо затруднений ни у одной из сторон. Заскрипела дверь, и довольно ухмыляющиеся, перемазанные болотной тиной хозяева шумно ввалились в избу. 

– Ну, спасибо, ру́ма-о́йка, вовремя ты бабу мою привёл, а то я бы ещё долго в болотине прохлаждался, ха-ха-ха, – обратился ко мне несостоявшийся утопленник. Был он под стать своей супруге – огромный, с пудовыми кулаками, тоже одетый в какую-то грязную меховую рванину, перемазанную в тине, и с высокой шапкой на голове. Лицо его укрывала густая всклокоченная борода до самых глаз, в которой застряли еловые иголки и целые пучки мха, а зубы, торчащие из растянутого в широкой улыбке рта, больше напоминали лошадиные, нежели человеческие. 

– Так это, не за что, – растерянно промямлил я, невольно представив, что со мной будет, если этот мамонт вдруг из-за чего-нибудь разозлится, – Я просто в лесу заблудился, а тут вы закричали. 

– Значит, удачно заблудился, – оскалился великан, – Ну, теперь уже до утра тебя не отпустим. На болотах сегодня у́тщи охотятся, а им сам Торум не указ – сожрут и не поперхнутся. Слыхал, как воют? Повезло тебе, что на них не нарвался. 

– Кто охотится? – я вздрогнул, вспомнив мертвеца на дороге и жуткие завывания в чаще. 

– Утщи. Народ такой. Да не бойся, сюда не сунутся, мы с ними вроде как родня. Ну ладно, сейчас жена на стол соберёт, поужинаешь с нами, переночуешь, а завтра уже пойдёшь куда тебе надо. В общем, располагайся, а я пойду пока трубку выкурю, – кивнул он в сторону выхода.

Мне тоже внезапно вдруг резко захотелось курить. С самого утра не курил, но сигареты с собой были. Может быть, хоть это позволит немного привести в порядок хаотично скачущие мысли, когда вокруг творится что-то откровенно паранормальное. В одиночку я ни за что не решился бы выйти за порог, туда, где бродят по тайге какие-то неведомые твари, но в такой компании бояться особо нечего, кроме разве что самого спутника, похожего на медведя. Впрочем, если он решит меня убить, то с равным успехом может сделать это и снаружи, и внутри, так что терять нечего. 

Мы поднялись по широким ступеням и вышли в ночь. К счастью, никаких посторонних звуков больше не доносилось – свистела какая-то ночная птица, шелестела хвоя, а в остальном стояла практически полная тишина. На небе переливались тысячи звёзд, был отчётливо виден даже Млечный Путь, призрачное мерцание которого настраивало на умиротворяющий лад – в мегаполисе такого не увидишь, там слишком много света. Световое загрязнение – кажется, так это называют астрономы. Вспомнилось детство, проведённое на юге Украины, где ночи гораздо темнее и подобную картину можно наблюдать постоянно. Эх, было время… Я закурил сигарету, хозяин дома неспешно набивал табаком брутального вида трубку. Пожалуй, настало время немного с ним пообщаться.

– Скажите, – обратился я к мужчине, – А как отсюда к городу выйти? 

– К городу? К какому? – Удивлённо поднял он густые брови. 

– Ну… Как к какому? К Екатеринбургу.

– Хм… – задумался собеседник, – Не знаю такого. Да и нет тут никаких городов в окрестностях. Есть за рекой деревня одна, Янкылма – завтра покажу дорогу.

От такой новости я аж подскочил на месте, крупная дрожь пробрала меня до костей. Пропажа Чернецова, его жуткая история, деревня, населённая живыми мертвецами, мои попытки расследовать те непонятные события – всё это уже почти вылетело из головы за прошедшие месяцы, а тут мало того, что родной город исчез, так ещё и…

– Как? Как вы сказали? – во все глаза я уставился на невозмутимо пыхающего трубкой отшельника. 

– А что тебя так удивило, Игорь? – усмехнулся тот, – Ты же сам хотел её найти?

Своего имени я ему совершенно точно не говорил.

– Что… Откуда вы знаете? Кто вы такой? – почти что закричал я, сбившись к середине фразы на сдавленный шёпот – повышать голос в этом лесу совершенно не было желания.

– А сам-то как думаешь? – щёлкнул зубами лесовик и стянул с головы шапку. Признаться, я уже был готов к тому, что под ней обнаружатся козлиные рога, а их обладатель окажется самим Сатаной, явившимся утащить меня прямо в ад, но рогов не увидел. А вот форма черепа была совершенно не человеческой – вытянутой, заострённой, примерно как у гориллы, и даже, пожалуй, ещё длиннее. Она в точности повторяла контур его конусообразного головного убора. 

– Менквы мы. Слыхал? – существо уже откровенно веселилось, наблюдая за моей реакцией. 

Ну конечно, вот так всё просто, чему тут удивляться. Кто же ещё мог встретиться мне в потусторонней чащобе, которой по всем физическим законам просто не должно было существовать. Менквы. Как раз читал о них прошлой зимой. Лесные чудовища из мансийских легенд, первые творения небесного бога Нуми-Торума, жившие на Земле задолго до наступления эпохи людей. Огромного роста, остроголовые, воинственные и склонные к людоедству. На ужин он, значит, приглашает…

– Да не съедим тебя, успокойся, – будто прочитал мои мысли менкв, – Ты ведь мне помог как-никак, да к тому же тебя сам Куль-О́тыр бережёт. А про Янкылму я тебе так скажу – плохое там для вас, людей, место. Злое. Не надо было тебе во всё это лезть, да только теперь поздно – не отпустит она уже. Ты же знаешь, что значит это слово? – вопросительно взглянул он на меня.

– Болото, – кивнул я, пытаясь унять бегущие по спине мурашки.

– То-то и оно, что болото, – продолжал великан, – только нет там болот, они все здесь, по нашу сторону реки. Не поэтому её так назвали. Янкылма – она затягивает, как трясина. Вот как я сегодня завяз, так и все, кто в её сторону хоть краем глаза глянет, так там и остаются. Даже если уйдёшь – потом всё одно обратно вернёшься, иначе со́рум, смерть. И набирает она силу, крепнет, растёт, тянется всё дальше. Вот и до тебя дотянулась, хоть ты там даже и не был ни разу. Так что всё равно идти придётся, хочешь, не хочешь – а не то ещё хуже будет.

Менкв замолчал, выпустив большое облако горько пахнущего почему-то лиственницей дыма. Я не знал, что вообще можно ответить на такое, поэтому тоже стоял молча, пытаясь переварить то, что услышал, пока сигарета не обожгла пальцы. Тут же трясущимися руками закурил следующую. В голове образовалась странная пустота, никаких мыслей уже не приходило – видимо, их ресурс на сегодня был исчерпан. Так прошло, наверное, несколько минут. 

– Ну ладно, пойдём уже в дом, а то э́ква моя ворчать будет, – первым нарушил тишину лесной человек. Я лишь всё так же молча кивнул и направился вслед за хозяином. Что будет дальше – было уже почти всё равно. 

Внутри меня немедленно усадили за стол – он у менквов оказался неожиданно богатым. Ягоды, грибы разных сортов, жареная лесная дичь, копчёные щуки, какие-то окорока величиной с руку. В один из этих окороков я с наслаждением запустил зубы – есть хотелось неимоверно, только сейчас это понял, всё остальное сразу отошло на второй план. Хозяева не отставали – одну за другой глотали небольших, целиком запечённых птиц, даже не жуя, вместе с костями. Ребёнок прямо в колыбели обгладывал крупную рыбину, довольно чавкая. Он окончательно освободился от своих тряпок, и теперь я разглядел, что всё его тело покрыто густым коротким мехом, напоминающим беличий и делающим его похожим на что-то среднее между медвежонком и шимпанзе. Голова детёныша была такой же заострённой, как и у его родителей.

Наелся я быстро – мясо оказалось очень вкусным, хотя пахло довольно странно, чем-то сладковатым, и при этом было достаточно жёстким, аж дёсны заболели. После еды немедленно потянуло в сон. Как оказалось, постель для меня была уже готова – в углу на широкой лавке, укрытой сразу несколькими волчьими и медвежьими шкурами, очень хорошо выделанными и мягкими. Завернувшись в них, я практически сразу отключился, нимало не беспокоясь о том, что нахожусь в жилище мифических монстров, негромко переговаривающихся на своём непонятном языке буквально в шаге от меня. Последней мыслью перед тем, как провалиться в обволакивающую сонную темноту, было то, что эти менквы на самом деле вовсе не такие страшные, какими их рисуют в мифах, и что у них, пожалуй, можно много чему научиться современным людям, понапрасну мнящим себя уже давно открывшими и познавшими все тайны бесконечной Вселенной. 

Часть 3