Все мы здесь друзья

https://mrakopedia.net/wiki/Все_мы_здесь_друзья

Я стояла на хорошо знакомом вокзале всего лишь пять минут, а жизнь за последние несколько лет уже казалась ненастоящей. Только сошла, обливаясь потом, из тарахтящего душного автобуса, но будто бы никогда на самом деле и не покидала это место.Вот оно — сонное, липкое, залитое будто бы не солнцем, а разбавленным медом. Каждый раз мне казалось, что если не успеем выбраться вовремя, то так и останемся тут, застынем живьем, будто насекомые в янтаре. Влада не было, на вокзале вообще никого не было, и я, как и каждый раз, засомневалась, а приедет ли он. В конце концов, человек смертен внезапно и все такое, правда? Может, с ним что-то случилось. Может, он решил, что с него хватит. Может, у него теперь есть дети. Может, он решил рискнуть и проверить, что будет, если мы попытаемся сопротивляться.

Я внимательно осмотрела автовокзал, щурясь и пытаясь разглядеть что-то, прежде не находившееся тут, в солнечном мареве. Каждый раз я надеялась, что любая маленькая деталь изменится, это бы значило наличие ну хоть какой-то настоящей жизни вокруг. Переполненная урна, окурки на асфальте, забытая второпях сумка, что-нибудь. Но это ложная надежда. Это место пустое, и люди никогда здесь не жили. Ну, настоящие, во всяком случае.

Пыльный, почти бесцветный еще во времена моего детства ларек со всякими мелочами. Что там продается и сколько стоит — уже не разобрать, да лучше вообще близко не соваться. Окошко всегда было заложено картонкой, обещавшей возвращение продавца через пять минут, но ни через пять, ни через пять миллионов минут никто туда не вернется. Внутри ведь всегда кто-то был, нам просто хватало ума не проверять, насколько крепко он спит или заперт. В голове мгновенно нарисовалось тесное, заполненное душным воздухом и пылью темное пространство, где сидя на ящике или прямо на полу, дремлет нечто, призванное изображать продавца. Наспех слепленное, бормочущее подслушанные обрывки фраз и выдающее сдачу потрескавшейся шестипалой рукой. Влад как-то положил на раскаленное от жары блюдце для мелочи мелкую монетку, картонка с шуршанием отодвинулась, и рука выдала нам грязный обрывок фольги. Билеты она больше не выдавала. Но это было давно, еще когда мы надеялись найти хоть что-то, чтобы освободиться. И отпустить остальных. Ладно, ладно, последнее меня скорее пугало, но уж лучше так, чем каждый раз возвращаться в искаженную копию города своего детства...

Пустые лавки, будто специально установленные подальше от навеса перед зданием вокзала. Все здесь будто не для людей сделано, но, с другой стороны, ими ведь и правда никто не пользуется. В здании окна настолько грязные, что видно только медленные нечеткие тени, иногда слышны неразборчивые отголоски объявлений. Что они там объявляют — загадка, никакие автобусы не прибывают и не отъезжают, мой был тут единственным. Двери в здание с кассами и залом ожидания прочно закрыты, но стоит только подойти и волосы встают дыбом от беспричинного страха, и внутри все застывает. Звуки прекращаются, тени перестают мелькать, и появляется ощущение, что нечто голодное и жадное прижалось к двери с той стороны. Только поверни ручку посильнее, и оно с радостью откроет.

Солнце пекло немилосердно, но я не хотела покидать вокзал в одиночестве, и не верила, что Влад так и не появится. Сама я просто не смогу снова через это все пройти. Да и не хочу, если честно. Но его все не было, а тени постепенно росли, гораздо быстрее, чем должны были бы. Тени намекали, что мне пора «домой». Где меня уже наверняка ждут друзья… И всегда будут ждать, мы же их специально для этого и оставили.

Я поколебалась еще немного, все-таки не желая верить, что Влада не будет. Но дверь ларька приветливо заскрипела, тонко намекая, что решаю тут далеко не я. Пока что в проеме была только темнота, но липкое ощущение угрозы уже разлилось в воздухе. Я не хотела знать, кто там сидит, кто продал нам эти чертовы билеты, поэтому обреченно развернулась в сторону города.

— Эй! — я с облегчением обернулась, из-за угла вокзала показался Влад, запыхавшийся и раскрасневшийся.

Он неуклюже приближался, стук костыля по земле отдавался в ушах и заставлял вздрагивать. Я не собиралась идти навстречу. Во-первых, идти нам все равно в мою сторону, а во-вторых, мы уже давным-давно не были рады друг другу, даже притворяться уже не обязательно.

Влад приблизился, и я с удивлением отметила, насколько лучше он выглядит, чем когда мы были тут в прошлый раз. Седые с шестнадцати лет виски сейчас были того же рыжего цвета, что и вся шевелюра. Хорошая одежда, аккуратная прическа, даже пахло от него каким-то парфюмом, а не только табаком и больницей. Насколько я знаю, он был врачом. Знаю даже не от него. Мы старательно избегали друг друга, но все равно непостижимым образом натыкались на общих знакомых и упоминания о друг друге, хотя жили на разных концах страны. Я была уверена, что это наш общий секрет не дает окончательно отдалиться друг от друга, напоминает, что как бы далеко мы не уехали, мы снова встретимся здесь. Что рано или поздно со дня последней встречи нам начнут сниться жуткие сны, а через неделю на столе будто бы случайно окажется непонятно кем купленный билет на автобус. И где бы мы не находились, он довезет нас домой, в ненавистное прошлое, за пару часов.

— Привет, — сказал Влад, разочарованно и одновременно с каким-то облегчением. Наверное, он тоже испугался, что я не приду.

Нас всегда привозят в разные памятные места. В прошлый раз это был мост через почти высохшую реку, где мы собирались еще подростками. В первый раз вообще тот самый уютный закоулок перед школой, где мы курили сигареты с «фруктовыми» вкусами и делились своими невероятными проблемами. Кажется, именно там Влад впервые спросил меня, не хочу ли я оставить все как есть. Что именно значило его «как есть», я, слегка осоловевшая от смеси дешевой наливки с пивом, поняла далеко не сразу. Ну а на этом автовокзале мы приняли самое неверное решение в нашей жизни. Я даже не знаю, можно ли было бы совершить что-то хуже, чем сотворили мы.

Влад всегда любил поговорить, вспомнить, поковыряться пальцем в ране, он будто физически не мог выносить напряженное молчание пустого города вокруг нас. А может, пытался расшевелить меня, отлично зная, что где-то глубоко внутри я считаю его вину больше своей. Хотя прекрасно понимаю, что это самообман, и я равноправная участница всего этого кошмара.

Вот и сейчас он, кажется, хотел завести светский разговор, но я просто развернулась и пошла, потянув его за рукав толстовки, чтобы не выглядеть совсем уж грубой. Не знаю, откуда он берет силы вот так вот просто идти и болтать, зная, что там впереди. Я не собираюсь говорить, ни единого слова, пусть мы и не виделись несколько лет. Сейчас мы выйдем на широкую, высаженную тополями и сиренью улицу, и начнется...

Жара спадет, солнце перестанет нещадно палить, и от давно пересохшей реки внезапно повеет прохладой, будто бы там снова течет вода. Часть меня знает, как и часть Влада, что это все ненастоящее, и от веющего от реки ветра слегка несет падалью и гнилью застоявшейся воды, но мы не хотим этого замечать. В начале это место погружает в эйфорию, возвращает в прошлое и заставляет забыть все то, что случилось в нашей жизни после того случая, когда Влад лишился ноги. В этом году будет уже целых десять лет. Я не знаю, действительно ли мы переносимся в прошлое, или что-то создает вокруг нас настолько сильную иллюзию, но факт остается фактом. Все повторяется, как и тогда, все чувствуется, как и тогда. Мы оба все понимаем глубоко внутри, но как только события доходят до определенной точки, никакого контроля над ситуацией не остается.

Вот и сейчас никакого костыля уже и нет. Нет, я знаю, что если до боли потру глаза, то он там будет, нога не отросла заново, но не хочу. Мерзкий голосок внутри меня будто вскользь замечает, что до наступления ночи ничего действительно страшного не случится, и я могу немного забыться, провалиться в теплый ил воспоминаний и не думать о том, что нам предстоит сделать.

Город вроде бы оживает, я слышу вокруг машины и гомон людей, но сфокусироваться не получается, образы правдоподобны, но в какой-то легкой дымке. Я уже знаю, что концентрироваться на чем-то, вообще-то, и не стоит, разное можно увидеть. Особенно если вглядываться в лица. Город берет образы из нашей памяти, всех этих людей мы уже когда-то видели, но… Я не хочу увидеть свою мертвую соседку, счастливо шагающую по набережной, лучше не тревожить иллюзию. Иначе она на тебя и отреагировать может. В первый раз, когда мы оказались тут, Влад не удержался, увидев погибшего еще в его детстве деда, сидящего у гаража в прохладной виноградной тени. Он сосредоточил все свое внимание, но с ужасом понял, что это просто слепленное из каких-то мясных ошметков существо, а внешность человек создана странном облаком, клубящимся вокруг. Из существа торчали грязные перья, чья-то небольшая лапа, и, кажется, палец ноги, дальше он смотреть не стал. Все «люди» тут — фальшивка. Все, кроме наших друзей.

Я не пытаюсь рассмотреть еще больше жутких деталей, а без борьбы сдаюсь. В конце концов, пока что созданное вокруг пытается не навредить нам, а наоборот. Мы меняемся, я и Влад. Уходят мелкие морщины бытовых забот, моя ранняя седина и закрашенная Влада тоже еще не появилась, мы оба становимся такими, какими были десять лет назад. Меня начинает гораздо меньше заботить происходящее вокруг, ведь мне снова шестнадцать, а рядом идет мой лучший друг, без которого я уже и не представляю себя. И он предложит мне оставить все «как есть». И это не про наши отношения, нет, это гораздо важнее. Предложит мне, а не Илье или Даше.

Влад выглядит совсем по-другому, часть меня осознает, что он тоже видит меня еще девочкой, с нелепо выкрашенной розовой прядью у лица и колечком-обманкой в крыле носа; что-то внутри сжимается от того, насколько это все неправильно. В истерзанной временем и жизнью, но неубиваемой футболке Exploited, на ногах дешевые, пыльные черно-белые кеды, из порванных на грани приличия джинс торчат угловатые колени, — он даже смотрит совершенно по-другому. И мне хочется смеяться непонятно чему, когда он нарочито небрежно кивает головой вправо. Влад указывает на улицу, где внутри старинного дома с кариатидами притаился задрипанный магазинчик, где все местные алконавты закупаются зеленым змием. И продавщице совершенно плевать, сколько лет покупателям.

Я уютно устраиваюсь на перилах лестницы у входа в магазин, когда Влад шутливо пытается меня столкнуть, но все же удерживаю равновесие. Настоящая я, на десять лет старше, бросаю взгляд назад и успеваю заметить, как дрогнуло и лениво заворошилось что-то большое и склизкое в кустах за моей спиной. Но шестнадцатилетняя я на это попросту плюет, запустив руку в карман купленного в секонд-хенде застиранного почти до серого цвета плаща и вытащив горсть монет. Вытягиваю руку и раскрываю ладонь с обломанными ногтями, выкрашенными дешевым черным лаком, прямо перед недовольным лицом Влада.

— Прошу, все мои сбережения.

— Оскорбительно, но придется принять, — Влад ловко хлопает меня по ладони снизу, поймав монетки и увернувшись от карающей ноги. — Не идти же нам с пустыми руками… Пиво?

— Нет, — морщусь я. — Давай вина хотя бы. Или водку с колой, пиво твое вылакают за пару минут, а у меня больше нет.

— Слушай, ну мы явно бедствуем, какая водка, давай хотя бы наливки с пивом, — возмущается Влад.

Повзрослевшая часть меня вздрагивает, представив, что за красочное похмелье случится завтра от дешевой наливки, тем более все всегда повторялось по одному сценарию, но… Шестнадцатилетней мне нормально.

— Идем, идем, — торопит меня Влад. — Покупать будем вместе, не хочу там один стоять как дурак.

— Ну Влад, ну давай сам, — мне не хочется проходить через этот неловкий момент, но друг не собирается упрощать мне жизнь.

— Тогда куплю только пиво, — скалится он, и я с бурчанием тащусь внутрь.

Внутри темно и душно, с потолка свисают ленты для мух, полностью усеянные трупиками насекомых, но все равно целый рой кружит по магазину. Продавщица безэмоционально пялится на нас, мне приходится специально отводить глаза, чтобы не видеть, насколько она не похожа на человека. В углу тихонько стонет и бормочет некто, призванный изображать, видимо, другого посетителя. Он что-то визгливо повторяет и иногда бьется в стену мягкими, словно бескостными плечами… Видно, что его прямо-таки тянет к нам, но что-то сдерживает на расстоянии. Случайный взгляд — и вот я уже замечаю слишком длинные руки без локтей, скребущие по земле желтыми ногтями, висящую до пола нитку слюны. Влад понимающе обнимает меня за плечи, разворачивая к кассе. Я выдыхаю — иллюзия восстановилась, просто очередной алкаш в невменозе за нашими спинами.

— Доброго времени суток, — я мысленно рыдаю от стыда, почему-то Влад считает, что такое приветствие помогает ему выглядеть старше и солиднее. Она и пятилеткам что угодно продаст, весь этот цирк вообще не обязателен… — Нам, пожалуйста, две бутылки наливки, той, что на нижней полке, и пару бутылок пива подешевле.

Продавщица, повернувшись только верхней частью тела, достает пыльные бутылки. Влад просит еще сигареты, и что-то противно хлюпает внутри нее, когда она тянется вверх. Только верхней частью тела, изогнувшись как змея. Я снова отвожу взгляд, слышу звон монет и с облегчением тяну его за собой наверх, к воздуху, к свету.

— Пожалуй, нужно попробовать, — притворно вздыхает Влад, щурясь в лучах медленно садящегося солнца, отворачивает крышку и делает огромный глоток. — Чтобы никто не отравился, хе-хе…

Я следую его примеру, и по телу разливается тепло, а в голову приятно ударяет хмель. «Что ты пьешь, тут все ненастоящее, это же наверняка какая-нибудь старая тухлая вода», паникую я, но уже через пару секунд успокаиваюсь, поддавшись легкому опьянению.

Мы ускоряемся и идем к школе, стараясь не попадаться никому не глаза. Все уроки за последнюю неделю мы попросту прогуляли. Влад и без них не вылазил весь последний год от репетиторов, а я… Ну, у меня таких амбиций как у него или Даши нет. Мы с Ильей сильно попроще.

Буквально в ста метрах от школы уютный двор; гораздо позже вечером в нем соберутся опасные типы, которых лучше обходить стороной, но пока что он только наш. Мы плюхаемся на скамейку под увитой виноградной лозой аркой и Влад снова открывает наливку, на этот раз выудив из рюкзака слипшиеся стаканчики. Ильи и Даши еще нет, но скоро мы обязательно увидимся. Меня пробирает до костей, и судя по тому, как меняется цвет висков у Влада от рыжего до седого, у него тоже. В конце концов, нам скоро предстоит в очередной раз пережить лучшую и одновременно самую страшную ночь в своей жизни. Сейчас он отхлебнет, слегка помнется и спросит…

— Слушай, что ты думаешь делать дальше? — звучит его голос откуда-то будто бы издалека. — Хочешь уехать отсюда? Или оставить все как есть?

— Ну… — я уже не контролирую, что говорю. Это — наши воспоминания или реально прошлое, и его нельзя изменить. — Не знаю, че ты как родители прицепился? Может, куда-то поступлю, я же не такая умная, как некоторые.

Он игнорирует язвительный ответ, слегка наклоняется ко мне, обдает запахом дешевого алкоголя, глаза возбужденно блестят.

— Да ты не поняла, как есть — в смысле как сейчас. Всегда сможем вернуться к этой весне, понимаешь? Все мы четверо, как если сохраниться в игре или оставить закладку в книге.

— Ты дурной? — я безнадёжно шевелю губами, повторяя то, что говорила десять лет назад, не в силах уже что-то изменить. — У меня в рюкзаке водичка есть, если тебе уже наливки хватит.

Влад бьет по больному. Это маленький, глухой городок без шансов и перспектив. У него и Даши есть шанс вырваться куда-то и стать кем-то, а у меня нет. И эта весна — лучшее что со мной случалось. С ними, наверное, тоже, но только вот у них все впереди… Это свободная, веселая, полная хороших воспоминаний и смеха весна, когда мы все сдружились. Расстояние убьет нашу связь, я знаю это точно, и почти смирилась. А Влад почему-то не желает это отпускать. Хотя у него-то все точно будет хорошо. И вот пути назад уже нет.

— Ты слышала про… ну, типа, что тот старый ларек на вокзале исполняет желания? — смущенно спрашивает он, справедливо рассчитывая, что я рассмеюсь ему в лицо.

Ну да, конечно, это же самая известная городская легенда. Стоит на автовокзале закрытый во все времена ларек со всякой фигней, но если подойти туда и попросить два билета на ближайший рейс, а потом отвернуться на пару минут, то они будут там. Только повернись и возьми два старых пожелтевших автобусных билета. И где-то в конце вокзала появится старый жуткий автобус, с мутными от дорожной грязи окнами и чем-то очень нехорошим внутри. Чем-то, что исполняет желания. Не за бесплатно, конечно, но если уметь договариваться…

— Я там был, — уже смелее сказал Влад, протягивая что-то на ладони.

Там лежали два очень старых, почти коричневых от времени клочка бумаги. Он серьезно смотрел на меня, пытаясь понять, верю я или нет.

— Ты знаешь, там… темнота, — он сглотнул слюну и слегка побледнел. — И что-то есть между сидениями в том автобусе, что-то непонятное. Ничего толком не видно, но идешь по чему-то мягкому, будто этот автобус как бы живое существо. Там мерзко, ты не представляешь насколько, что-то хрустит вокруг, ворочается… Я хотел, чтобы все осталось как есть. И оно поняло. Я кое-что пообещал, но если эта хрень не соврала, то мы сможем навсегда сохранить эти моменты, понимаешь?.. Вот всегда сможем сюда вернуться. Где бы мы ни были, сколько бы лет нам ни исполнилось, веришь?

— Не-а, — я внимательно осматриваю билетики. — Где эти двое вообще…

— Идем, — Влад встает, увлекая меня за собой. — Они не найдут нас тут и завалятся ко мне, как всегда. Илья в Метро наверняка рубится, а Даша в школе еще со своими допами, ну?

Голова слегка закружилась, но я справляюсь и иду за ним, отлично зная, что, не найдя нас во дворе, Илья и Даша обязательно заглянут домой к Владу. Часть меня подсказывает, что это к лучшему, что я не хочу видеть их в солнечном свете.

У Влада самая уютная на свете комната. Мать в нем души не чает, поэтому не устраивает истерик насчет того, как должно выглядеть его личное пространство. Взгляд перехватывает иногда прорывающиеся через морок прошлого обшарпанные стены, выбитое окно и что-то, свернувшееся калачиком в дальнем углу на потолке, но я стараюсь это игнорировать. И тогда на свое место возвращаются обои в мелкий цветочек, нещадно залепленные постерами и как попало прибитыми полками с книгами. Он наверняка вдохновился идеей обставить свою комнату из какого-то фильма, поэтому в углу комнаты лежит матрас и рядом лампа с горой каких-то тетрадей и непрочитанных еще томов. Я беззлобно завидую и плюхаюсь во вполне обычное кресло, накрытое ярким пледом, чтобы скрыть его скучный офисный цвет.

Влад возвращается в кухни, протягивает мне уже разбавленную наливку в смешном граненом стакане, садится на пол напротив и снова достает билеты. Я наконец-то обращаю внимание, что их всего два.

— А почему не четыре? — я не хочу слышать ответ на вопрос, но и не задать его тоже не могу.

— Понимаешь, — Влад замялся. — Не все смогут возвращаться. На каждого, кто сможет, должен приходиться один, у кого не получится. Но платить должны все.

— Ты у меня последнюю мелочь выгреб, — фыркнула я.

— Ты не поняла, большую часть заплачу я, за тебя точно! — голос у Влада становится очень серьезным, и мне невольно приходится прислушаться.

Продолжение>