Волк, или Анатомия страха, часть 3
Алексей Кудряшов<Предыдущая часть
Как сейчас слышатся вкрадчивые тихие слова:«Под номером три в той зеленой тетрадке есть запись: «ТОЛИК».
Лина закрыла глаза.
«Вы не волнуйтесь, может, это и не ваш брат. Этот маньяк обычно днем не работал, все больше вечерами… Кроме того, почему-то отсутствует точная дата убийства. Предположительно, если судить по предыдущей и последующей записям, — вторая половина 1970 года. Заметьте, возраст тоже не указан. А за это время, мы навели справки, по Союзу пропало без вести еще два Толика — один пяти лет от роду, другой одиннадцати. Поэтому мы не в состоянии сказать точно, ваш ли брат имелся в виду. Будем копать, конечно, найдем. Собственно, для этого я и пригласил вас. Попытайтесь вспомнить в подробностях обстоятельства исчезновения Толика».
Она честно вспомнила, потом он показал ей фото убийцы и спросил, не встречала ли она его. Нет, не встречала, не видела, а может, забыла. Перед тем как уходить, Лина спросила:
«Скажите, а почему вы не нашли…» — Она не договорила, голос пропал.
«Не нашли трупы? Это же не так просто, уважаемая. У него была машина, он мог их отвезти куда-нибудь и закопать или, положим, сжечь. В лесу, например», — роясь в бумагах, равнодушно ответил майор.
Лина упала в обморок, она точно помнит, что упала тогда в обморок.
Больше ее в милицию не вызывали. Наверно, это оказался не ее Толик, другой. А где ее? Где ее брат?
ЕГО УТАЩИЛ ВОЛК, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, услужливо подсказал вредный голосок в мозгу. Лина помотала головой, и голосок исчез.
Будто муторный туман рассеялся вокруг, все мысли опять улеглись на свои места. Надо бежать в магазин, за колбасой без талонов. А Коля посидит, ничего с ним не случится. И Лина заторопилась вниз по лестнице. Она даже не заметила, как одна из перчаток выскользнула и плюхнулась на резиновый коврик возле двери.
Воз получился солидный, кубов двадцать пять, для «Урала» с длинным прицепом это даже много. Молодец Костя-погрузчик, не поскупился. Плохо только, что сверху обледеневшие хлысты положил, могут соскользнуть, съехать в пути. Да ничего, поосторожничаем, не будем гнать.
Когда «Урал», взвыв от натуги, взобрался с грунтовки на асфальт, Сергей глянул предусмотрительно в треснувшее зеркало заднего вида, чтобы проверить, как воз перенес подъем. Эх, черт, верхние два хлыста справа, возле самой стойки, отползли чуть назад. Если так и дальше пойдет — выскользнут с передней стойки, перекосит их, еще под встречную машину угодят. Сергей поехал совсем медленно, по-черепашьи. «Уралу» это пришлось не по вкусу, он недовольно урчал и плевался черным дымом из выхлопной трубы.
Захотелось курить.
У Сергея в пачке оставалось всего штуки три «беломорины», кончалось курево. А курева не достать нигде, и он вынужден был экономить — сегодня с утра курил только два раза. «Да ладно, в случае чего у мужиков попрошу, хоть махорки дадут».
Рука потянулась к бардачку, где лежала пачка, но замерла на полдороге. ТАМ ЖЕ ВОЛК. Сергей сглотнул слюну, вдруг заполнившую рот, и убрал руку. Страх холодной волной прокатился по всему телу. «А собственно, почему это я так испугался? Из-за какой-то фотографии?» — метнулась мысль. «Подумаешь — ВОЛК. Что я, волков не видал? Да и нет там никакого Волка, просто обман зрения, вот достану сейчас фотографию и проверю».
Он сжал баранку так, что побелели костяшки пальцев.
НЕТ. НЕ СЕЙЧАС. ПОСЛЕ.
Пользуясь его оцепенением, «Урал» залетел в выбоину и ухнул от удовольствия, качнувшись на могучих рессорах. Сергея слегка тряхнуло, он инстинктивно бросил взгляд в зеркало.
В зеркале, рассеченный трещиной надвое, стоял ВОЛК!
С этого мгновения Сергей стал плохо соображать. Может быть, он закричал, хотя и не уверен. Сознание отключилось на пару секунд, так вырубают электричество в сети во время интересного телефильма. Но этих секунд хватило, чтобы «Урал» почувствовал свободу и вильнул на полосу встречного движения. Шедший по ней на хорошей скорости синий «Москвич» испуганно полыхнул фарами («рехнулся, что ли?»), шарахнулся в сторону и по самой обочине чудом проскочил мимо.
Еще секунда — и «Урал» сорвался бы с асфальта в придорожную канаву, но тут Сергей опомнился. Он успел вывернуть руль и ударил по тормозам.
Когда в голове окончательно прояснилось, Сергей с некоторым даже удивлением обнаружил, что «Урал» с замолкшим мотором стоит на обочине со своей стороны, а у него дрожат руки, как у алкоголика. «Чуть-чуть…»
Он распахнул дверцу и встал на подножку, чтобы посмотреть, что приключилось с возом: резкие повороты не могли пройти бесследно. Так и есть, один хлыст соскользнул, и теперь толстым, ближним концом упирается в землю, а дальний взметнулся вверх. Придется расцепить стойки на прицепе и скинуть этот хлыст к чертовой матери.
Стараясь не думать, из-за чего весь этот кавардак, Сергей взял с пассажирского сидения рукавицы, натянул их, шагнул прямо с подножки на бензобак, потом перелез на площадку и забрался на воз. Сразу заметил, что второй хлыст, который начал отъезжать вместе с упавшим, еще держится, буквально каким-то сантиметром цепляется за стойку. Если проволокой не привязать этот ковель к другому, из «надежных», то и его придется сбрасывать, иначе тоже перекосит. Сначала скину тот, а потом займусь этим, решил Сергей и осторожно двинулся по возу к прицепу.
Благополучно достигнув задних стоек, Сергей разъединил скреплявшую их цепь. Перекосившийся хлыст сам полетел вниз. Сергей опять сцепил стойки и пошел назад.
Он был примерно на середине пути, когда почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд.
Коля остался один.
Оставаться одному ему было не впервой, и он ничуть не расстроился. Надо только придумать, чем бы таким заняться. Вот он и пошел в свою комнату и принялся думать.
Можно было бы продолжать рассматривать картинки в ярких книжках-малышках, разбросанных по полу, но они потому и были разбросаны, что надоели. Интересно разве разглядывать то, что видел уже тыщу раз?
Подумав так, Коля вспомнил о своем грузовике. Пока мамы нет, на нем можно отправиться в дальний рейс — по всей квартире. Но потом Коля решил, что директор гаража не дает бензина, а без бензина машина не поедет. Рейс пришлось отложить, но у Коли тут же появилась другая мысль: какой может быть директор без гаража? Ведь у него наверняка должна быть своя машина.
И Коля решил построить гараж.
Для этого в первую очередь нужны кубики. После вчерашней неудачной стройки, когда развалилась башня, мама собрала их в большой синий пластмассовый таз и сунула ему под кровать. Коля опустился на четвереньки и заглянул туда. Да, они были там, в тазу, задвинутом далеко в полумрак, почти у самой стены. Коля лег на живот и ползком отправился под кровать.
Рубашка вылезла из штанов и задралась, оголив поясницу, но Коля этого не заметил. Добравшись до таза, он хотел было вытащить его наружу, но едва дотронулся, как из-под плинтуса выскочило маленькое черное существо на усиках-ножках. Коля испугался, приготовился к отступлению, но тут разглядел, что это за существо.
Таракан. Это был таракан.
Или паук.
«Они не кусаются, — говорила мама, — не бойся. Паук ползет — письмо придет».
Коля взял и дунул на паука-или-таракана. Существо как на коньках отъехало к плинтусу, а потом, наверно, потеряв ориентацию, побежало прямо на Колю. Он взвизгнул, приподнялся и попятился назад.
И тут чья-то холодная рука — (лапа?) — уперлась ему в спину. НЕТ, ТЫ ПОСИДИШЬ ЗДЕСЬ, ПУСТЬ ПАУК ПОЛАКОМИТСЯ ТВОИМИ ПУХЛЫМИ ГУБКАМИ, ТЫ ДАЖЕ НЕ ЗНАЕШЬ, КАК ЭТО ВКУСНО — МЯГКИЕ ГУБЫ В ГОРЯЧЕЙ КРОВУШКЕ!
Жидконогая тварь неумолимо приближалась.
Внезапно она нырнула в глубокую тень, во тьму, и Коля на секунду потерял ее из виду. Но она приближается, сейчас она вопьется в губы, да-да, она близко, она очень близко!
Коля вскрикнул, прижался животом к холодному полу и быстро-быстро пополз назад. Странно, но ему никто не мешал. Выбравшись наружу, он вскочил на ноги и прижался к противоположной стене, напряженно высматривая, когда же тварь выбежит из-под кровати.
Не выбежала. Завернула, наверно.
Коля перевел дух.
Сказать по правде, он не очень-то испугался, когда это существо побежало на него. И попятился скорее не со страху, а от неожиданности. Но когда в спину надавило что-то холодное… Вот здесь он да, испугался. Потому что он знал этот холод, точно острым лезвием рассекающий тело. Он впервые ощутил его сегодня ночью, во сне (во сне?), когда его оцарапал страшный ВОЛК. А мама подумала, что это спинка кровати.
Значит, Волк пришел снова. Значит, ОН ЗДЕСЬ.
— Мама, мамочка! — робко позвал Коля.
МАМЫ НЕТ, ответила тишина. ЕСТЬ ТОЛЬКО ВОЛК, ОН ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ И СЕЙЧАС ПРЯЧЕТСЯ ГДЕ-ТО В КВАРТИРЕ.
Если Волк здесь, то его надо найти, подумал Коля. Он не должен бояться Волка, ведь он мальчик и значит — смелый. Как папа.
НАЙТИ И УБИТЬ.
Коля с удивительным хладнокровием снял со стены прекрасную двустволку, которую подарил папа, взвел курки, вытащил из горы игрушек зеленый железный пистолет с ленточными пистонами, сунул в карман. Теперь можно идти на охоту, он готов. Почти готов. Коля подумал и на всякий случай натянул на голову буденовку с красной звездой. Вот теперь готов.
Он взял игрушечную двустволку наперевес и пошел искать Волка.
Он не боялся, нет. Он представил себе, что это игра. Как играют в разбойников и пиратов, так и он играет в ОХОТУ. «Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…» Он — храбрый охотник, а Волк — трус, он испугается и убежит.
Ну, Волчище Серый Хвостище, где ты? Боишься?
В прихожей и на кухне никого не было. Коля сходил в большую комнату и, не найдя там Волка, вернулся в прихожую. И тут у него возникло ощущение, будто прихожая изменилась. Вроде бы все на месте… Э, нет. У шкафа, встроенного в стену, распахнута одна дверца. Когда Коля первый раз проходил здесь, шкаф был закрыт.
ТАМ ВОЛК.
Коля крадучись обошел дверцу, толкнул ее дулом двустволки, чтобы пошире открылась. Внутри он увидел рабочие папины фуфайки. Валенки. Старый плащ. Свою курточку. А ну-ка, что там такое черное и мохнатое? ВОЛК? Нет, это шуба.
Ничего, кроме одежды, в шкафу не оказалось. И никого. Но Волк там был, был только что, иначе почему же открылась дверца? Был, несомненно, а потом выбрался оттуда, и…
На кухне хлопнула форточка.
…и убежал на кухню! Теперь он попался, если только не вылезет в форточку.
Он вылез. Вылез в форточку. Коля понял это сразу, войдя на кухню. Обе форточки были распахнуты, по полу гулял ветер.
Волк сбежал.
Коля одновременно расстроился (охота сорвалась!) и обрадовался (прогнал!). Взбираясь на табуретку, а потом на подоконник, чтобы закрыть форточки, он думал о том, что это именно он прогнал Волка, сам. Видишь, Волка можно прогнать, он не такой уж и страшный, только зубы страшные, холодные острые зубы и холодные мохнатые лапы. Теперь Волк бродит по улице, а на улице мороз, он замерзнет и захочет погреться. Встанет у двери и нажмет звонок: ПУСТИ МЕНЯ, КОЛЯ, Я НЕ ЗЛОЙ ВОЛК, Я ДОБРЫЙ, Я ОЧЕНЬ ЗАМЕРЗ, ПУСТИ СОГРЕТЬСЯ. Коля добрый мальчик, он откроет дверь.
А ВОЛК СХВАТИТ ЕГО И СЪЕСТ.
Не надо отпирать дверь, когда услышишь звонок.
И в этот момент звонок пронзительно зазвенел.
Коля как раз слезал с подоконника, он от неожиданности разжал руки и шмякнулся мягким местом об пол. Было немножко больно, но Коля не стал плакать. Не потому что не хотелось — не мог просто! Он испугался, до ужаса испугался звонка в дверь.
Звонок звякнул еще раз и умолк, будто захлебнувшись электричеством. КОЛЯ, ПУСТИ ПОГРЕТЬСЯ, ЭТО Я, ДОБРЫЙ ВОЛК…
А может, это вернулась мама?
Коля поднялся и на цыпочках пошел в прихожую. Подойдя к самой двери, он приложил к ней ухо, прислушался. Ничего не слышно.
Тишину опять разорвал звонок.
— Кто там? — с замиранием сердца спросил Коля у двери.
— Это я, сынок, открывай скорей.
ЭТО Я, КОЗА, ВАША МАТЬ ПРИШЛА, МОЛОКА ПРИНЕСЛА.
Нет, это не мама, это ВОЛК, я знаю, он хитрый, он переделал себе голос, как в сказке про козлят.
— Уходи, Волк, все лавно не отклою! — твердо сказал Коля.
— Да что ты, Коленька, какой Волк, это я, мама! — отозвался Мамин Голос. — Я ведь быстро пришла, как обещала, даже быстрее, потому что колбаса уже кончается, и я не стала стоять.
Мамин голос, добрый, ласковый мамин голос!
— Ты Волк, я знаю, я тебя плогнал, а ты опять плишел, — сказал Коля уже без прежней уверенности.
ЭТО МАМА, А НЕ ВОЛК.
— Я устала, Колька, не дури, у меня ключ на работе, открывай сейчас же, кому говорю! — попробовал рассердиться Мамин Голос.
Злой голос. Не мамин голос. ЭТО ВОЛК.
— Ма-а-ма-а-а…
Коля заревел.
Мамин Голос помолчал, потом — обеспокоенно:
— Колюша, да что с тобой, мальчик мой, не плачь, ладно? Не надо плакать, я схожу на работу и возьму ключ, если ты боишься. Только без меня не открывай никому, слышишь? И все. Там, за дверью, зацокали каблуки.
Он уходит, ушел. Все-таки это была мама, а не Волк. Откуда Волк знает про ключ?
А МОЖЕТ, ОН УЖЕ СЪЕЛ МАМУ И ПОЭТОМУ ЗНАЕТ?
От этой мысли Коле стало вдруг так жутко, что он перестал плакать.
ТВОЯ МАМА БЫЛА ОЧЕНЬ ВКУСНАЯ, КОЛЯ, НО ТЫ, НАВЕРНО, ЕЩЕ ВКУСНЕЕ, СЛАДКИЙ МОЙ. ТЫ ВЕДЬ ХОЧЕШЬ ПОИГРАТЬ С СЕРЫМ БРОДЯГОЙ. А, КОЛЯ-КОЛЯ-НИКОЛАЙ?
На кухне опять хлопнула форточка.
…почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд.
Ощущение, будто за тобой подглядывают в туалете. И стыдно, и гадко.
Сергей остановился и внимательно посмотрел вокруг. На дороге машин не было, она грязной сужающейся полосой уходила вдаль по обе стороны от «Урала», рассекая припорошенный лес. Ветер затаился, и замерзшие деревья, казалось, со страхом ждали его неминуемого появления. Очень удобно устраивать засаду. К примеру, вон за теми кустами, оттуда вся дорога как на ладони. И Сергей тоже, глупо торчащий на вершине воза. Прескверное положение. Человека в таком положении очень удобно убивать. Из ружья. Но кому и зачем это нужно?
Появилось легкое беспокойство. Так, что-то вроде волнения перед невыученным уроком в школе, когда почти наверняка знаешь, что тебя не спросят, но все равно нервно покусываешь авторучку и вздрагиваешь при каждой произнесенной фамилии. Ощущение, что на тебя смотрят, не проходило. Наоборот, оно усилилось, Сергею казалось уже, что он физически чувствует этот тяжелый взгляд — будто лежит под стальной плитой. Плита все сильнее и сильнее давит на него, мешая дышать и расплющивая остатки мужества.
Левая щека у него начала подергиваться.
Ты не должен смотреть на эти кусты, уговаривал он себя. И — смотрел, не мог оторвать взгляда. Он был загипнотизированным кроликом, а удав (удав?) прятался за теми кустами. Да, за теми, теперь он был в этом почти уверен.
Легкое беспокойство раздувалось, словно воздушный шар, и переходило уже в сильное волнение.
А может, там и не человек, скользнула лихорадочная мысль, Может, там и вправду какой-то зверек. Заяц, например. Или лиса.
Или ВОЛК.
Его прошиб пот.
Кусты шевельнулись. Почти неуловимое колебание, всего с одной-двух веточек стряхнувшее снежные рукавички. Ничего особенного, просто кто-то за кустами сделал неосторожное движение.
ЭТО ВОЛК.
Сергей повернулся и побежал по шатким хлыстам, нелепо размахивая руками. Не стоило этого делать, ведь он знал, что хлысты обледенели. Уже на втором шагу его левая нога соскочила с бревна. Не удержавшись, Сергей кувыркнулся вперед, ударился о переднюю стойку и, закричав, полетел вниз.
Внизу лежал сброшенный им же самим хлыст.
Сергей упал на ковель спиной, с диким хрустом и адской болью переломившегося позвоночника. Крик захлебнулся в крови, хлынувшей горлом.
От сотрясения второй «ненадежный» хлыст выскользнул с передней стойки и крупный ковель, перекосившись — не выпускала цепь на задней стойке, — сорвался вниз.
А может быть, это весь воз падает на него, бревна топчут его обмерзшими каблуками, те самые бревна, которые он не успел довезти…
Евгений Попятный, гладкий, чисто выбритый мужчина лед тридцати пяти, вел свою «Ладу» очень аккуратно. Асфальт был грязный от снега, а он берег машину как женщину. Когда летом шальной камешек из-под колеса встречного «КамАЗа» угодил ему в лобовое стекло, тут же расползшееся паутиной трещин, у него случился первый инфаркт. Второй чуть не настиг пять месяцев спустя, когда на станции техобслуживания по большому блату ему поменяли стекло, умудрившись по неосторожности оставить на дверце грязный отпечаток руки. Грязи Евгений Попятный не выносил с пай-мальчикова детства.
Собственно, он не выносил, кроме грязи, еще двух вещей: когда его называли по фамилии (он стеснялся ее) и когда у него текла кровь. Или не у него, у кого-нибудь другого. Он боялся одного вида крови, а когда ее брали на анализ, предпочитал отворачиваться и закрывал глаза.
Он неспешно ехал на «Ладе» цвета кофе с молоком и насвистывал газмановский «Эскадрон». Слухом Евгений Попятный не был обижен и, в общем, получалось недурно.
Но мелодия мгновенно рассыпалась, когда он увидел на обочине, метрах в ста впереди, «Урал»-лесовоз. Рядом лежало упавшее с возу бревно, а второе бревно, перекосившись, тоже одним концом было на земле. Нет, не на земле, между бревнами что-то лежало, что-то зеленое. Приблизившись, Евгений Попятный разглядел.
«Господи!»
Он отчетливо увидел человека в зеленой зимней спецовке, лежавшего, неестественно выгнувшись, на первом бревне. Второе же раскололо череп, как грецкий орех. Кругом расплывалось красное дымящееся пятно. Раскроенная голова тоже дымилась.
«Кошмар какой!» — подумал Евгений Попятный, проезжая поскорее мимо и прибавляя газу. Пришпоренная «Лада» понеслась прочь от ужасного места. Евгению Попятному вовсе не улыбалась перспектива встречи с милицией и возни со «скорой». У Евгения Попятного есть другие дела, поважнее.
И к тому же он очень боится крови.
Первый приступ тревоги Лина почувствовала, когда стала подниматься по лестнице. Она не пошла наверх — она побежала, она чуть не задохлась, пока добежала до пятого этажа. С КОЛЕЙ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ.
Она трижды дура, что оставила его одного. Она сама виновата, что он принял ее за Волка. Она сама виновата, что он стал бояться Волка, ведь это она напугала его, недорассказав сказку.
ТОЛИКА ОНА ТОЖЕ ПУГАЛА.
В горле встал комок, он разрастался, увеличивался, охватил всю ее, громадный ком беспокойства, снежный ком, который катишь для снеговика, а он растет с каждым шагом… уже не сдвинуть с места, вот он какой. ЗДЕСЬ И БУДЕМ ДЕЛАТЬ СНЕГОВИКА.
Пятый этаж. Наш этаж. Наша лестничная площадка. Наша дверь
С КОЛЕЙ НЕСОМНЕННО ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ.
У двери на коврике лежала перчатка. «Почему я ее не заметила, когда вернулась из магазина?» Лина инстинктивно подняла ее, зажала в свободной руке. Она так сегодня и не надевала перчатки, хотя на улице очень холодно и мороз больно кусает пальцы.
КОЛЯ. ТАМ КОЛЯ. СКОРЕЕ.
Она нервничала, и поэтому кармашек у сумочки, куда она положила ключ, не хотел расстегиваться. Девчонки смотрели на нее как на сумасшедшую, когда она ворвалась в парикмахерскую и стала его искать. Нашла там, где и думала — в халате, что висел в углу.
Кармашек расстегнулся.
НЕ НАДО, ЛИНА, мягко посоветовал возникший из ниоткуда Голос. Она вздрогнула: Голос был реален, пугающе реален. Тот же самый Голос, из кошмара, но тогда он говорил про ЧЕТЫРЕ ГОДА И ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА.
Четыре — четное число. Знак смерти. Тогда, во сне, она случайно подумала об этом, а сейчас вспомнила. Про четные числа она недавно прочитала в какой-то газете, да и раньше слышала — что на могилу надо приносить четное количество цветков. Через год после смерти мамы она принесла на могилу четыре незабудки.
Знак смерти.
НЕ НАДО, ЛИНА, НЕ ДОСТАВАЙ КЛЮЧ. ИДИ ТАК, КОЛЯ ДОБРЫЙ МАЛЬЧИК, ОН ПУСТИТ ПОГРЕТЬСЯ.
Лина в нерешительности опустила сумочку и тронула дверную ручку. Та легко повернулась.
ДВЕРЬ БЫЛА НЕ ЗАПЕРТА.
Смычок тревоги, скользивший по струнам-нервам, взял самую высокую ноту и замер на ней.
«ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!»
Лина резко распахнула дверь и шагнула в прихожую. Ее встретила тишина и уютный, теплый запах дома. Лина закрыла дверь.
ПОЗДНО, ЛИНА.
— Коля! — тихо, дрожащим голосом позвала она.
Я ТУТ, МАМА! Она хотела услышать это, но нет, не услышала. ПРАВИЛЬНО, КАК ОН МОЖЕТ ОТВЕТИТЬ, ЕСЛИ ЕГО УТАЩИЛ ВОЛК?
Квартира угрюмо молчала.
Лина сделала шаг по направлению к Колиной комнате и вдруг споткнулась. Она посмотрела себе под ноги и увидела игрушечную двустволку, которую подарил Коле Сергей. Двустволка сиротливо валялась прямо в прихожей, у коврика-кружка.
Сумочка и сетка глухо шлепнулись на пол. Левая рука бессознательно скомкала поднятую на площадке перчатку.
— КОЛЕНЬКА!!!
Лина не закричала. Лина взвыла — так воют волчицы, потерявшие волчат. Она поняла, что произошло. Теперь совершенно бессмысленно…
«НЕТ!»
…бродить по комнатам и…
«НЕТ ЖЕ, НЕТ!»
…искать Колю.
Но она пошла — отупевшая от горя, с маленькой искоркой надежды в сердце, она пошла искать сына — мать-волчица, потерявшая волчонка.
Она не нашла его. Его не было ни в его комнате, ни в спальне, ни в кухне, ни в туалете, ни в ванной, ни в большой комнате. Она ходила по квартире как автомат, не чувствуя ничего, только какое-то гудение, будто в мозгу включился трансформатор. ВПЕРЕД — ПОВОРОТ — НАЗАД. ВПЕРЕД — ПОВОРОТ — НАЗАД. Одна и та же программа. Она заходила в комнату и тут же выходила, заходила и выходила, не замечая, что уже была здесь, уже смотрела.
Она очнулась лишь когда в третий раз вошла в большую комнату. Трансформатор продолжал гудеть, настойчиво и равнодушно. В висках, подчиняясь ему, опять застучали упругие молоточки, расплющивая мозг. Лина подняла руки, чтобы стиснуть ладонями виски и приостановить зарождающуюся головную боль, и с удивлением увидела, что до сих пор сжимает в левой руке перчатку.
Перчатка. Старая коричневая перчатка. Которую она не помнит, как обронила.
Но ведь обронила.
Лина мгновенно забыла о боли, ей показалось, что увидела краешек разгадки. Она стала сосредоточенно всматриваться в перчатку, как будто та могла что-то сказать.
ТЫ ВЕДЬ ОБРОНИЛА ЕЕ, ЛИНА.
Так, надо вспомнить. Когда пошла в магазин, положила их в сумочку, не глядя, машинально положила. Потом… а потом не вынимала, да, точно, не вынимала. И когда Коля ее не пускал, тоже не вынимала.
А РАЗВЕ ТЫ ПРИХОДИЛА ОДИН РАЗ, ЛИНА?
Один, а сколько же. А потом нашла эту перчатку.
ЗНАЧИТ, ЕЕ ПОТЕРЯЛ ТОТ, КТО ПРИХОДИЛ СЮДА ДО ТЕБЯ.
Волк. Сюда приходил Волк. Приходил за Колей. Но почему…
ДА-ДА, ПОЧЕМУ У ВОЛКА ОКАЗАЛИСЬ ТВОИ ПЕРЧАТКИ?
Разгадка вспыхнула так ярко, что у Лины перехватило дыхание. Все, все сразу выстроилось в дружную безупречную цепочку — странные царапины у Коли на ноге, разрезанная непонятно когда и кем фотография, жуткие сны. И то, почему Коля не пустил ее сегодня.
КОНЕЧНО, КОЛЯ УМНЫЙ МАЛЬЧИК, ОН НЕ ПУСТИТ В ДОМ ВОЛКА.
Будто в темной комнате включили свет, неясные контуры превратились в реальные и понятные вещи.
Разумеется, не всегда. У нее что-то сдвинулось в мозгу, когда пропал Толик, она не случайно ходила тогда ночью как лунатик. ЭТО дремало в ней двадцать лет, пока ее сыну не исполнилось ровно ЧЕТЫРЕ ГОДА И ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА — столько же, сколько Толику. Но вот пришел срок, и началось: сознание отключается, она делает что-то, потом включается — и она не помнит, что делала. При этом ей кажется, что все то время продолжала заниматься обычными вещами — шла, спала. Так было, когда она — она! — оцарапала спящего Колю. Так было, когда она — она! — исстригла фотографию, а подумала, что это ей только снится. Когда отключалось сознание, Лина становилась ВОЛКОМ.
Нет, не таким, как в сказках про оборотней, не жутким чудовищем с налитыми кровью глазами. Внешне она оставалась собой, а внутри превращалась в машину, у которой одна конечная цель — чтобы Колю постигла судьба Толика.
И вот — это случилось. Сегодня, когда она возвращалась с ключом, наступил тот самый провал сознания. Лина превратилась в ВОЛКА. Наверно, Коля предчувствовал это, он боялся ее уже тогда, когда она вернулась из магазина, и потому не открыл. Но теперь у ВОЛКА был ключ, и остановить его невозможно.
Так она вошла и убила Колю.
А трупик? Засунула в мусоропровод? Изжарила в духовке? Нет, наверно, она воспользовалась советом того ничего не подозревавшего майора милиции, с которым беседовала о Толике. Надо, чтобы все было так, как и двадцать лет назад. Она разрезала трупик на куски, сложила в сумку, отнесла КУДА-НИБУДЬ В ЛЕС (лес рядом с их домом, километр ходьбы — такой у них маленький город) И ЗАКОПАЛА. ИЛИ СОЖГЛА. Чтоб никто не нашел.
А сама думала, что спешит из парикмахерской домой. Время умерло для нее.
Все очень просто.
Но если бы не перчатка, которую она обронила, будучи ВОЛКОМ и разыскивая в сумочке ключи (ВОЛК же сначала не знал, где Лина хранит ключи), она так бы до сих пор ничего бы и не поняла.
Теперь она знает все. Теперь она поймала ВОЛКА. Теперь она отомстит… за Колю… за Толика… за себя. Она убьет ВОЛКА. Лина решительно подошла к окну и открыла дверь на лоджию.
Ей было невдомек, что оборотня, по легендам, можно убить только серебряной пулей.
ТАК ТО ОБОРОТНЯ.
А Коля тем временем сидел в шкафу в прихожей, среди папиных фуфаек. Он, как хитрый охотник, решил заманить Волка в ловушку, а потом напасть из засады. После того, как Мамин Голос за дверью пропал, Коля прислушался и тихонько отпер замок, а сам юркнул в шкаф. И только когда удобно устроился внутри, вспомнил, что оставил двустволку на полу в прихожей. Ничего, у него есть еще пистолет, да и вылезать уже страшновато: вдруг ворвется Волк?
Когда дверь открылась, Коля жутко испугался. В шкафу было хоть глаз выколи, он же сам так плотно притворил дверцы, даже щели не осталось, не посмотреть, кто пришел. Когда раздался Мамин Голос, Коля хотел выскочить к маме, но, вспомнив о Волке, который перековал голос, испугался еще сильнее и не шелохнулся.
Так он просидел довольно долго, пока не замерз и не проголодался. Волка больше не было слышно, страх понемногу улетучился, и Коля решил вылезть из шкафа.
В прихожей было холодно и дуло. Наверно, где-то открыто окно. Дуло из большой комнаты. Коля на цыпочках подкрался и заглянул туда.
Волк опять убежал, трусливый злюка Волк: дверь лоджии была распахнута, и морозный ветер пузырил занавеску. Коля засмеялся, облегченно и весело. Ему было уже не страшно, ему было СТРАШНО ИНТЕРЕСНО.
Он вышел на лоджию. Там было совсем холодно, и Коля в одной рубашке, шортах и колготках сразу попал в объятья мороза. Но уж очень хотелось посмотреть на гномиков внизу и на их игрушечные машинки, в которых гномики ездят, папа его сюда иногда выносил и показывал. Увы, ограждение было высоковато для Коли и к тому же наглухо закрыто изоплитой. Можно, правда, влезть на эту белую табуретку с большим красным цветком на сидении, но…
ХОЛ-ЛОД-Д-ДНО!
Совсем окоченев, Коля скользнул обратно в комнату и закрыл за собой дверь на лоджию. Ему стало скучно. И мамы что-то долго нет. Ладно, он успеет еще построить гараж и покатать грузовик, ожидая, когда она вернется.
А может, нарисует маме большой красный цветок, как на той табуретке.