Ведьма из прошлого

<Предыдущая часть

Всматриваясь в дверную щель я всё ждал когда бабка появится вновь, но её все не было, с этим ожиданием я вновь провалился в сон. Очнулся уже затемно, от бабкиного тормошения.

-Вот пей – проговорила она, и поднесла к моему лицу чашку.

Невероятная жажда одолела меня, не раздумывая я сделал глоток, после чего моментально всё выплюнул. Это была словно разведенная в воде земля, горькая и приторная.

-Пей тебе говорю! – сквозь зубы процедила бабка.

Она вновь поднесла чашку к моим губам и стала пытаться поить меня этим. Но я не поддавался, а стиснув губы стал отворачивать губы, из-за чего большая часть содержимого вылилась на кровать.

-Ладно не хочешь по-хорошему, будет по-плохому – сказала бабка и вышла.

Я думал, что сейчас она вернется и будет чем-то разжимать мой рот, заливая туда эту жидкую землю, но её не было. В этом ожидании я вновь провалился в сон, только теперь полный дурных сновидений. В одном из них ко мне зашел Игорек, и стал макать свои оладьи в сметану, которой меня обмазали. Он также как в летней кухне иступлено жрал, теряя изо рта целые непрожеванные куски, а они падали на меня, прилипая к моему телу. Затем его за руку, из комнаты вывела бабка, а сама усевшись у появившегося в углу комнаты зеркала, стала расчесывать длинные седые волосы. Сначала она долго вычесывала волосы, а потом стала доставать из расчески выпавшие сгустки волос, и бросать их в чашку с водой. Это было абсолютно мерзкое зрелище, но когда она сказала мне пить эту воду, я без тени сомнения выпил всю чашку, чувствуя как внутри горла просятся наружу комки волос. После того как она расчесалась и напоила меня этой водой, она сняла свою длинную белую ночнушку и спросила меня:

-Я красивая?

В свете заглянувшей с улицы луны, она выглядела мерзко. Её редкие волосы клочьями были разбросаны по голове, а лицо искривлено, словно у утопленника. Обвисшие груди с уродливыми сосками сочились каким-то гноем, а покрытое белым пухом влагалище было неестественно обвисшим, словно она удовлетворяла себя годами об могильные кресты.

-Я красивее чем «она»? – вновь спросила бабка.

Отвести взгляд не получалось, он словно булавкой был прикован к её ужасному существу, тело также не подчинялось мне. Она всё спрашивала, с напором красивая ли она, а я молчал, пока всё происходящее перед глазами не стерла вспышка рассвета.

-Пей! – бабка вновь сидела у кровати, и протягивала мне чашку к лицу.

У входа в комнату, стояла «она», и оперившись об дверной косяк смотрела на меня, пока бабка безрезультатно пыталась напоить меня мерзкой жидкостью. Мимолетного мгновенье хватило, чтоб понять перед мной что-то чужеродное. Это не та девушка в которую я влюбился без памяти на работе, это была её блеклая тень, лишь отдаленно похожая на «неё», и это пугало. Но что самое страшное, это по-прежнему была «она», хоть теперь я «её» и не узнавал. Бабка продолжала пихать мне в лицо чашку, я как мог пронзенный тысячей импульсов боли пытался отвернуться. Но совсем скоро ей это надоело, и поставив чашку бабку удалилась. Такое небольшое сопротивление полностью отняло у меня силы, и я вновь провалился в сон. Сейчас перед мной вновь была ночь, бабка сидела у зеркала, и расчесывала свои седые волосы. Через отражение она смотрела на меня и улыбалась, на пороге появился Игорь с тарелкой, на ней горой были навалены оладьи, он медленно шел, а они падали оставляя за собой тропу, словно из лепестков роз. Он опять собрался вымакивать ими сметану, в которой я был обмазан. Увидев его бабка, быстро шикнула:

-Игуш, а ну давай в комнату!

-Ну ба!

-В комнату я тебе говорю!

И он, здоровый парень осунулся, после чего истошно начал ныть. Разворачиваясь, он уронил тарелку, и нелепо выбежал из комнаты. Краем глаза я видел, как оладьи разлетелись по всему полу, от чего бабка вскочила, и начала их разъяренно топтать словно тараканов. Она делала это с такой ненавистью, что меня начало тошнить. Это тошнота пробудила меня, и я начал рыгать. Повернув голову набок, я ощущал как из меня выходят какие-то массы, они падали на кровать, и стекали на пол. Заливая собой растоптанные оладьи. Во рту я ощущал волосы, они неприятно щекотали язык, а мысль что это волосы десятикратно усиливала рвотные спазмы. Затем я снова проваливался в сон, а когда приходил в себя, всё вокруг было чисто. Не было следов или запаха рвоты, как и раздавленных оладий на полу. Я продолжал существовать в этой неуловимой череде сна и яви, и различить где что у меня не получалось, я буквально был связан, меня запеленали как ребенка в простыни, а внутрь набросали кучу сметаны, чтоб прошел ожог. Но в редкие моменты я видел что происходит, я видел эту ведьму, и знал, чем они меня поят на самом деле. Были моменты когда они вновь обе приходили, тогда я кричал на них. На бабку и на «неё», а затем снова проваливался в бесконечный сон.

Когда надежды оставили меня, я почувствовал как оковы из простыней ослабевают, а тело обдает свежий воздух. Кошмар казалось наконец подходит к концу, но открыв глаза меня ожидал очередной ужас. Тогда я увидел свои ноги, тонкие белые полоски, как на фотографиях у жертв холокоста. Мой взгляд скользил выше, к впавшему животу и трупно выпирающим ребрам, пока я вновь не проваливался в темноту.

Этот бесконечный ужас длился по моим ощущениям годами, и вместе с чувством прошедшего времени, ко мне стало приходить ощущение собственного тела. Боли было намного меньше, в редкие моменты бодрствования я мог шевелиться, и как мне казалось, приложив усилия даже разорвать оковы из простынь. Вместе с этим, я иногда чувствовал проблески сознания. В начале своей истории, я оговорился что занимался осознанными сновидениями, и возможно именно это тогда спасало меня. Всё больше у меня получалось поймать себя во сне, задуматься и оценить обстановку. Порой я видел другие комнаты этого дома, но всё списывал на бредовый сон, пока они не начали регулярно одинаково повторяться. Так мне уже было известно, что справа за стеной такая же комната, я видел что туда от моего тела идет подобие пуповины, такую часто видят те кто начинает практиковать осознанные сновидения, только от своего тела, и в виде тонко серебряной нити. Эта пуповина была красная и пульсировала темными сгустками, у меня не получалось долго смотреть на неё, я вроде как видел и не видел её одновременно. За дверью была куча горящих свечей и надписей на стенах. Они были написаны так небрежно, что в большинстве своем походили на хаотичные каракули, разобрать их возможности не было.

День за днем, перейдя в осознанные сновидения я пытался пробраться в ту комнату, и увидеть куда идет эта пуповина, и однажды мне это удалось, но от тогда что я там увидел мне мерзко и по сей день. Весь день я слушал как за окном шумит дождь, врезаясь в закрытые окна. К такому времени, я обычно уже исчезал в череде яви и небытия, но почему-то сейчас никто не приходил. Справа из-за стены доносилось мычание, казалось, там кто-то в ужасе воет. Тогда, может из-за небольшой, но выработанной привычки, а может из-за погоды я начал постепенно засыпать, пока не осознал себя во сне. Выйдя из тела я прошел в коридор, и увидел приоткрытую дверь, где была большая кровать, на которой в тусклом свете что-то двигалось. В этот момент я стал видеть куда идет пуповина от моего тела. Она шла в центр этой кровати, к этому двигающемуся «нечто». Осторожно приблизившись я ужаснулся, прямо в центре лежал деформированный гигантский ребенок, с непомерно большой головой. Голова была настолько раздутой, что казалось она взорвется едва её коснись. Постепенно я стал различать черты на этом уродце, это был тот самый парень «девушки» которая мне нравилась, «её» Игорек. Но что меня ужаснуло еще больше, вокруг него лежали бабка и «она», абсолютно голые. Они как-то неестественно терлись об него, облизывали его тело, и издавали странные звуки, словно они клубились там подобно змеям. В этих звуках я стал различать повторяющееся слово «Игуша», они произносили его с истомой и вожделением, с трепетом и мольбой. Он же продолжал скукожившись мычать, отсвечивая лоснящейся кожей в свете свечей. Во мне словно всё стало на свои места, я увидел как из этой пуповины, в него поступают спазмы чего-то непонятного мне, неужели это была моя жизнь? Оно пожирало меня, высасывало мою жизнь через пуповину, пока я в другой комнате медленно умирал. Сколько это длилось, недели или месяцы определить возможности не было. Моё астральное тело медленно отдалялось от них, обратно в комнату где я лежал. Когда я увидел свое тело, и эту присосавшуюся ко мне темную пуповину, я отчетливо знал что делать. Усилием воли, я оторвал её от себя и в миг словно прозрел, вокруг произошли перемены которые я пока не мог увидеть. За стеной послышалось усиливающееся мычание, оно стало заметно громче. Болтающаяся в воздухе пуповина, лениво извивалась, на вид она была живой, наблюдая резкие пульсации, я понимал, она чахнет, задыхается. Затем она также лениво стала тянуться обратно к моему телу, и я вновь схватил её. Нужно было куда-то прилепить её, чтоб она больше не стремилась присосаться ко мне. Теперь когда меня больше ничего не связывало с этим мерзким существом по ту стену, я мог свободно двигаться в астральном теле. Выглянув на улицу, я заметил как в собачей будке, возле которой лежала цепь с пустым ошейником, витала слабая красная дымка. Подобные сгустки можно наблюдать над телами спящих, в основном они более мягких цветов, едва уловимых. Здесь же был густой красный цвет, который по мере приближения, усиливался подобно рою мух. Он походил на помехи на экране старого телевизора. Я много раз практиковал осознанные сновидения, видел тела других людей спящих со мной в одной комнате, но никогда мне не доводилось в астрале видеть труп. Мертвая собака, одеревеневшая от времени лежала в будке, её тело было настолько тощим, что сомнений в том что она умерла от голода не было. Я поднес пуповину к телу мертвой собаки, и отпустил, дальнейшее произошло само собой. Отросток присосался к трупу собаки, и стал медленно сокращаться выкачивая оттуда сгустки энергии. Дом разразил дичайший вопль.

Из сна меня вывела бабка, она неестественно щупала мое тела, крутила и переворачивала его, без перерыва ругаясь матом. Все мои усилия были сосредоточенны на том, чтобы продолжать делать вид что ничего не произошло, и я также прибываю в дрёме. Следом за бабкой в комнату забежала «она», и стала в слезах кричать на бабку:

-Ну же ба, скорее, Игуше, сыночку совсем плохо, прошу..

-Ничего не понимаю – ругаясь проговаривала бабка.

Игуша, сыночек? Мои мысли пошли кругом, и я чуть было не крикнул от удивления. Бабка всё крутила моё телом, забрасывала внутрь простыни сметану, а из соседней комнаты доносился жалобный вой их Игуши. Они обе носились по дому, попутно ругаясь, я слышал как звенела посуда, и на пол что-то падало. Шаги были в коридоре, на чердаке и во дворе. У них была паника, и что самое обнадеживающее, они не знали что делать. Целый день проносившись вокруг, и всё пытаясь утихомирить продолжающего выть Игушу, они забыли отпоить меня своей мерзкой жижей. Я чувствовал свое тело, как крепнут мои руки и ноги, как они слушаются меня и рвут эти мерзкие мокрые простыни. Даже худым и полностью обезвоженным, я смог разорвать середину и протиснуться сквозь небольшое отверстие. Сметана стекала по моему телу и падала на ковер, который впитывал её словно песок. Меня покачивало, ноги протезами переваливались вперед, цепляясь за мебель.

Подойдя к углу с тряпкой на стене, я потянул её чтоб стереть с себя проклятую сметану, потянул и ужаснулся. За этой тряпкой было то зеркало из сна, перед которым любила расчесываться бабка, но ужаснуло меня не это. В отражении я увидел настоящего покойника, с впавшей грудной клеткой, обтянутым кожей черепом и тонкими как ветки руками. Мои двадцать лет превратились в сорок или пятьдесят. На пол головы была огромная залысина, а под глазами расходились глубокие морщины. Они успели высосать меня, почти доели меня, им оставалось чуть-чуть, и в этих простынях лежали бы одни кости.

Ужас сменился гневом. Пусть полностью уничтоженный, мертвый и еле передвигающийся, но я все же еще был, и не собирался умирать, особенно для них. За время моих астральных хождений по дому, я помнил как всё выглядит и вышел в коридор. Вокруг также было множество свечей расставленных в хаотичном порядке вокруг. Входную дверь закрывала одна доска, что служила ставней. Я тихо достал её и упер под углом в ручку двери, той комнаты из которой доносился вой. Там где они втроем лежали на кровати и клубились. Аккуратно взяв одну свечу я поднес её к кухонной шторе, затем взял другую и отнес в спальню, где неизвестно сколько времени пролежал в плену. Еще одну положи на кровать, другую поставил внутрь шкафа. Кухня уже начала гореть, по потолку расходилась волна пламени, вместе с этим вокруг стало светлее. Сияла комната и коридор, освещая мне путь. У порога я поднял кочергу, и выйдя на улицу просунул её между дверными ручками. Из окон уже вырывалось пламя, и стремилось к крыше. Я никогда не думал что огонь может так быстро делать свое дело. Он словно профессиональный убийца расправлялся с этим домом, и ведьмами что были в нем.

Медленно обходя двор, я видел как вместе с комнатой где был я, горит комната с Игушей. Они даже не пытались выбраться, наверное так и облизывали его, и словно в подтверждение моих слов, раздался жуткий вопль, за ним еще один и замкнул всё тонкий писк. Через окно я видел их в огне, как они очнулись от своего полоумного акта, и уже ничего не могли сделать. Меня поразило, насколько неестественным цветом горели их тела. Из красного он переходил в зеленый, затем в синий, и так пока их не скрыла под собой обрушившаяся крыша. Всё закончилось, их вопль затих, в ночи остался лишь один треск горящего дерева. Я направился в сторону калитки, и ударился об детскую машинку с педалями. Он была точной копией той, в которой мы когда-то приехали сюда. Выйдя на волю, я ощутил ночной холод, мои босые ноги обжигала холодная земля, а тело начинало подрагивать. Что был сейчас за месяц, сентябрь или октябрь? Я продолжал идти периодически оборачиваясь и смотря на уменьшающуюся сияющую точку вдали. Мои ноги медленно переваливались, цепляясь о землю, но я продолжал идти, пока не упал.

Очнулся я уже в свете дня в отделении полиции, слева от меня оперившись на руку мирно спал бородатый дед. Этот дед был первым и единственным кто услышал мою историю, я рассказал ему всё, включая астрал и пожар.

-Да, хлопец. Знавал я подобные истории, только конец в них был грустный. Коль ты живой остался, то могу тебе совет дать, как на ноги стать. Ты всё лишнее в природе огню придавай, и не только по весне. Жги всё, что лишнее найдешь, палки, ветки и листву, да в пламя смотри, и теплом эти согревайся. Наши предки всегда огонь почитали, он оберегал нас от нечисти и согревал. Он раскрывает нашу душу, и гонит всю нечистоту оттуда. А про историю свою лучше не говори никому, в лучшем случае дураком сделают. А вообще лучше люби не баб, а жизнь, и гонись за жизнью, бо она в нас одна.

В тот момент я видел в этом дедушке Бога, который пусть я его не ощущал в том плену, но всё время был со мной. Я послушал его и не стал никому говорить что случилось, сказал что меня похитили и где-то держали, но не помню где. Следователь будто знал правду, и подыгрывал мне беспрекословно записывая каждое мое слово. Родители конечно были в ужасе увидев меня таким, но слезы что текли по их щекам, были слезами счастья, они были рады что я жив. Три месяца плена, три долгих невыносимых месяца.

Когда я вернулся домой, коллеги с летней работы стали писать мне, они радовались, что меня нашли. Мы общались на отдаленные темы, затем набравшись смелость я спросил про «ту» что когда-то «любил». Как мне сказали, «она» на следующий день после моего последнего появления в чате уехала за границу, лечить сына, которого звали Игорем. Я смотрел в чат, а перед глазами стояли их огненные силуэты, полыхающие неестественными цветами. У меня нет сомнения что тогда я поступил правильно, и если бы всё повторилось, я бы поступил также.

Постепенно моя жизнь начала налаживаться, я восстановился в институт, нашел другую подработку и стал ежедневно гулять. Совет того дедушки работал. Я каждый день шел в посадки, и находил там палки, упавшие ветки, бревна и сжигал их. Вместе с этим я чистился, от нечисти которая прикоснулась ко мне. От тварей, что переливали меня словно жидкость в другой сосуд. От ведьм что затуманили мой рассудок, и почти убили меня. На выходные я уезжал в леса возле города, целый день собирал палки для костра, а затем всю ночь смотрел в огонь. Со временем ко мне вернулся прежний вес, и с лица ушло былое истощение. Голова вроде вновь пестрила волосами, хотя следы облысения местами проглядывались. Ушли и морщины, что успели образоваться за те три месяца. Но я продолжал палить костры, и смотреть в огонь. Смотреть на свою жизнь, анализировать её, чтобы двигаться дальше. Ведь из всего нужно делать выводы. И сейчас я могу сказать однозначно, если ты сейчас влюблен, и начинаешь терять голову, беги. А лучше даже не пытайся. В лучшем случае тебя просто будут медленно выпивать при общении, доить до тех пор пока ты станешь не нужен. В худшем случае ты можешь закончить как я, только более печально. Так что лучше люби жизнь, и если уж ты собрался влюбляться, то влюбляйся лучше в жизнь, ведь она одна.

Читать историю на нашем портале.