Ужасы в заброшенной деревне
EvaS
https://mrakopedia.net/wiki/Ужасы_в_заброшенной_деревне
— Давай, Ёрш, заводи!
Ёрш повернул ручку регулятора громкости почти до упора вправо, и пронзительный вой какой-то паверметал группы заставлял стёкла внедорожника дрожать от напряжения. Внедорожник нёсся по трассе со скоростью сто шестьдесят километров в час. На борту были четверо парней: Ёрш, который сидел за рулём, Вова — принципиальный молодой человек, врач, которого уговорами вытянули на «раскопки», Жека и Анатолий Пархомыч — Пархом, лысоватый мужик средних лет, торговец этим самым «раскопанным», которому Ёрш и Жека сплавляли антиквариат, а теперь решили организовать совместную экспедицию. Всё как обычно: лёгкая нажива — в гугле-картах нашёл деревеньки в глуши — и туда. Если там никто не живёт, то роешь, роешь, роешь… А если живёт — «Добрый день, мы из госшмхмфмнадзора, у вас тут радиация, надо бы проверить… Ай-я-яй! Как самовар-то фонит, коллега, смотрите на приборы!.. Увы, бабуська, надо забирать, ваше здоровье для государства дороже! В Москву, на экспертизу!»
— Вот сюда, да, да. Ну и дорожка… Да сделай ты потише эту хрень! Пилит, пилит… — крикнул Жека с заднего сиденья.
— Хорошо хоть дождя не было! Пришлось бы тут тачку бросать…
— На дорогу смотри лучше!
Машина уже полчаса как свернула с трассы и пробиралась по разбитой дороге…
— Так, тут вот развилка… Хрен поймёшь эти навигаторы… Так, стой!
Машина остановилась. Ёрш вывалился наружу.
— Красота-то какая!
— И воздух чистый, не то, что в городе!
— Ну так тебя ж, Вовка, не выманишь из города! Сидите там в своих норах — а тут такое!
— А тут такое…
Пасмурный день, осень, ещё не холодно, но уже не парит — вокруг степь с её разнотравьем, сухой, местами потрескавшейся землёй, желто-зелёными и брезентовыми на ощупь стеблями растений, ковылём, волнами качающимся под степным ветром — и каким-то особым воздухом, которым хочется дышать, который чувствуешь губами, и природа такая, как ребёнок, которого зовут домой от интересной игры, и она с влажными глазами бежит домой. В родной дом, в который он сейчас жутко не хочет, он хочет быть там, где игры, где лето, где запах солнца и фруктов… А тут степь, и пасмурно и ветер. На границе октября.
— Туда нам, вон вдалеке лес, он, точно он! А дорогу различить ещё можно — хоть и заросла. Да поехали, залазь…
Машина сворачивает на старую дорогу, очертания которой едва различимы, и в основном по колеям, оставленным телегами много лет назад. Минут через пятнадцать уже совсем близко виднеется лес, — тёмный, смешанный лес, иссиня-бурый. Чем ближе, тем всё более различимы детали — толстенные стволы дубов, ещё не пожелтевших, и оттого мрачноватых, но вселяющих чувство какой-то монументальности, чувства чего-то древнего, скорее, даже вечного. Машина остановилась у неприметного входа в лес. Стало слышно, как ветер гуляет в верхушках, хотя лес кажется неподвижным, воздух тяжёлым, как кисель, сосны скрипят, как мачты, понимаешь, что перед тобой лес — не просто ёлки да кусты, а нечто древнее, гораздо старше тебя, оно было до, оно будет после. Ты можешь создать дерево? А лес? Он растёт сам, он живёт, как отдельный организм, или орган, чего-то такого большого, то, что ты не можешь осознать, но прекрасно это чувствуешь…
— Едем, а то что-то тут жутко, — голос Ёрша звучал как-то неуверенно, совсем не похоже на него.
— А мне нравится, — тихо сказал Вова, — как-то… как-то… не знаю как описать, но такое чувство, что в голове становится ясно…
— Едем, ребята! — перебил жирный и уверенный голос Пархома.
Машина пробиралась по лесной дороге как-то нервно. Добравшись до большой лужи, которая преграждала дорогу, остановились. Ёрш выпрыгнул наружу, за ним вылезли Жека и Вовка.
— Вот чёрт! Как же… Надо померить, что там в луже! А то тут машину не хочется оставлять, а объехать не получится. Жека, тащи ветку!
Жека огляделся по сторонам, но подходящих веток не нашёл.
— Что за такой вот я тупой — радуйтесь люди — лес есть, веток нет!
— Говно, а не лес! Ну иди поищи! — Ёрш закурил и пошел к багажнику.
Вова облокотился о капот и рассматривал деревья, которые нависали сводом, из-за чего в этот пасмурный день в лесу казалось, что воздух состоит из какой-то тёмной материи, что её можно потрогать руками — не тьма, не мгла, а такая… такая…
— Ааа, бл…! — К машине с палкой в руках и ужасом на лице примчался Жека.
Вовка отпрыгнул от машины, из задней двери которой показалась физиономия Пархома, а Ёрш стоял с вертикалкой в руках около багажника.
— Ты чего? — растерянно спросил Ёрш…
— Да я… я не знаю… что-то просто… не знаю, как-то не по себе стало… Я хотел у куста ветку выломать — только пригнул, хрустнула — замечаю краем глаза, будто стоит кто невдалеке… Ну, я оттуда и ломанулся… — Жека махал рукой в сторону куста метрах в двадцати…
— Ага, ну да, стоит и ушами шевелит! — Пархом заржал из машины. — Да вы зелёные ещё, ребята. Тоже мне, копатели! Вам бы в стройбате копать…
— Да ладно тебе, Пархом! Мало ли чего не привидится — мы ж нечасто в таких лесах бываем. А если не привидится, то двенадцатый калибр — и враз перехочется там стоять, на краю глаза, ха-ха! — и с этими словами Ёрш вскинул ружьё и дал дуплетом в сторону куста.
— Ёлки, ну вы даёте! Ну что дети малые! Может, и вправду вас в стройбат нужно? — Вовка со странным выражением стоял рядом. — Вам абы палить! Идиоты! У нас тоже такой был в Чечне: чуть шорох — всё, там враги, один раз так и шмальнул — а там ребёнок был, за деревом. Слава богу, что за деревом. А тот идиот и стрелять не умел, только палить, слава богу. А он потом на гранате подорвался — ломанулся так же, за врагом своим мерещущимся, и всё — без ног, и ещё троих я оперировал — осколками… Так этот идиот жив остался — я думаю, это ещё худшее для него наказание, чем смерть была бы…
— Так, Вова… Давай-ка ты это как-то потом, а? Ты задолбал уже козырять — я там был, я там был, а у нас в Чечне, а у нас… Ну был и был! Да, я знаю, меня папа отмазал, да, много денег, да, новый русский, да, я знаю, но не надо мне этим тыкать!
— Да ты чё, Ёрш! Успокойся, я же совсем не об этом!
— Так, поехали, молодёжь! — Пархому перечить не стали.
Проверили глубину — оказалась небольшая, рискнули так проехать, без подкладки, — выбрались, чуть побуксовали и выбрались.
— Долго нам ещё?
— Ну, вроде бы ещё километров семь по карте, — Жека был кем-то вроде штурмана.
— Хорошо бы до темноты успеть — лагерь разбить, пожрать чего-то.
— А если в деревне всё же живёт кто-то? — Жека выглядел каким-то нервным…
— Ага, тот, с большими ушааами! — загробным голосом пробасил сзади Пархом.
— Да никто там не живёт, даже дорога нехоженая. Как там жить в такой глуши вообще можно? До ближайшего супермаркета сотня километров. Они что там — ёлки ели бы?
— Ну ведь ели же что-то раньше?
— Хм… хотя и вправду же, ели. Хотя хрен их знает, что они там ели — мне один в архиве говорил, что там поселение то ли старообрядцев каких-то было, то ли староверов — хрен поймёшь, может они там святым духом питались, — Ёрш заржал.
— Нам главное, чтобы там до нас никто не побывал. Всё остальное — ерунда. Там церковь должна быть. Если её товарищи комиссары не разграбили — хабар должен быть отличный!
— Вот то-то же! — пробасил Пархом.
— А как это всё в компьютере видно?
— Да как видно — вот так видно! — Жека порылся в бумажках и протянул Вове какую-то цветную распечатку.
— Большое строение — наверное церковь? Раз, два… пять… одиннадцать — дома наверное… сохранилось ведь.
— Да, наверное церковь, а дома — со спутника… может это и не дома — может там груда сгнивших брёвен уже — это надо на месте смотреть.
— Бл…!
Водитель резко ударил по тормозам, так что Жека, пересевший вперёд и не пристегнувшийся, больно ударился головой о лобовое стекло, но, к счастью, ничего не разбил.
— Вот говно! Выскочило что-то в фары — здоровое такое, с человека ростом — и в кусты… — Ёрш говорил резко, с придыхом, как автоматная очередь. — Как мелькнуло… Хоть волков-то тут нет?
— Олень может, олени должны водиться!
— Да хрен его знает! Чёрное какое-то вроде было — я не разобрал толком. Прошмыгнуло быстро… здоровое, чёрное! Да что ж за…
— Успокойся, успокойся, Ёрш, — голос Пархома звучал мягко, уверенно. — Вы уж меня извините, но вы и вправду поменьше впечатлялись бы, а? Темноты хоть не боитесь? Здоровые же лбы уже, не дети! Ну выскочило, ну заскочило обратно… На охоте, что ли, ни разу не были? А тут устали уже, лес незнакомый, тёмный, в фарах не рассмотрел, что оно за птица.
— Ну, может и так… Волков-то хоть нету?
— Да нету, нету, едем.
— Волки все в городе остались, — вставил не к месту Вовка, и машина продолжила двигаться дальше.
Через десять минут вдали начало развидняться — опушка. Выехали на широкую вырубку и сразу увидели метрах в трёхстах церковь. Деревянная мрачная церковь. Однобанная, зелёно-чёрная. И сразу стало как-то невыносимо тоскливо на фоне вечернего свинцового неба.
— А это что? — тихо спросил Ёрш. Машина остановилась.
У въезда в деревню стоял сломанный деревянный крест. Низ был вкопан в землю, а верхушка перевёрнутая стояла рядом.
— Что это?
— Крест, что-что!
— Я знаю, что это… — Вовин голос был каким-то холодным и мрачным, каким-то усталым и безнадёжным. — Мне дед рассказывал, что в деревнях при входе стоял крест — не знаю к чему — какие-то религиозные штуки, его украшали, может как оберег был, не знаю. Он говорил, что в войну к деревне приближались фашисты, и кто-то сказал, что крест — это оберег, или символ жизни, но если его сломать, то фашисты подумают, что в этой деревне никто не живёт, или она проклятая — что-то в этом духе, ну короче, что жизни тут нет… И не будут в неё заходить. Так можно не только свои жизни, но и имущество спасти. Хотя священник был категорически против, но жители всё же крест сломали и поставили так. И точно, фашисты даже не дошли до деревни. Правда, буквально через день там началась какая-то то ли холера, то ли ещё что — жители начали болеть и умирать, причём повально, а кое-кто начал вешаться, люди пропадали… Подумали сразу, что дело в кресте. Вроде новый вкопали — а всё продолжается. Ну, кто выжил, собрали пожитки и уехали — живы остались.
— А не зря ли мы тебя взяли, а, Вова? Что бы ты нам тут всякую жуть рассказывал! Ты же врач, ты же военный врач — как ты в такую ерунду верить можешь? Сама по себе болезнь взялась, да неизвестная! Ой-ой… — Ёрш изобразил мучительную гримасу.
— В том то и дело, что я врач. В том то и дело, что военный врач, — как-то в никуда сказал Вовка. Слушайте, а нафига оно нам надо? Может, всё же обратно? Есть же какие-то менее жуткие места, а? Давайте обратно, ребята!
— Ну, ну, без паники только, тоже мне военный… — все как-то неожиданно услышали Пархома. — У нас ведь оружие есть, а мало ли кто чего говорит — энело, йети… Сказки сказками — а хабара, чуется, наберём.
— Не в хабаре же дело, это же… да как вы не понимаете? Может, вы ещё могилы копать начнёте?! — Вова был на грани ярости и какого-то страха. Стало видно, что он и хочет туда, и боится…
— Ну, могилы… сказал тоже. Кому они нужны тут, могилы? Это они у тебя тут в голове — могилы! Вера, религия… А тут — это просто яма, а в ней кости, а в ней скарб какой — украшения, то да сё. Загробная жизнь, где она? Там где-то, неизвестно где. А денежки — вот они, лопату бери да греби! А кому не нравится — может выйти и обратно через лес со своими страхами пилить. Ну, кто выходит? Кто не с нами? — казалось, что именно так должна звучать интонация агитатора в тридцать седьмом году. Пархом вопросительно уставился на Вовку.
— Да ладно, с вами я. Может и вправду, на войне был — людей не боялся, а тут чёрти чего… от усталости может. Да и вправду, скарб…
— Ну вот и чудно. Трогай, Ёрш. И давайте больше без болтовни, мужчины!