Ты всегда можешь рассказать мне
История Пожарского -- DLCКвартира Пожарских, улица Героев, Западный Округ
вечер
23 года до Хлопка
Август стоял жаркий, сухой и почти безветренный. Сквозь открытое нараспашку окно в комнату Павлика проникал жар, будто бы отражавшийся от окрестного камня и асфальта. Он сидел за непропорционально большим письменным столом отца, по которому были разбросаны тетради, учебники и канцелярские принадлежности. Павлик не занимался уроками, а играл с двумя шариковыми ручками, так, будто два воина сражались друг с другом на мечах. Дерево, единственное на этой улице, стоявшее прямо возле их окна, сбросило первый листочек, и он, оторвавшись, упал на горячий подоконник. Павлик поднял глаза, встал, подошёл к листочку и начал его рассматривать.
В комнату едва слышно вошла мать Павлика — Роза Пожарская.
-- Что это ты делаешь, мой хороший? -- она мягко подошла к сыну, длинные рыжие волосы упали на его плечи.
-- День сокращается. Знаешь, как деревья понимают, что надо сбрасывать листья? День становится короче. Они это чувствуют — и понимают.
Павлик показал матери найденный лист. Роза улыбнулась.
-- Всё правильно. День становится короче, ночи длиннее. А в Пустыне, например, зимой вообще всегда ночь. Представляешь? Никогда не восходит солнце — целую зиму.
-- Как же тогда там папа увидит, куда лететь?
Улыбка ушла с лица Розы. Она погладила сына по голове.
-- У него самолёт специальный, с которого в темноте видно. А ты почему не занимаешься?
-- Я всё сделал. Проверишь?
Роза взяла со стола тетрадь, открыла и пробежалась глазами по почерку сына, необычно аккуратному для мальчика его возраста. Ни одной ошибки или даже помарки не было. Учителя хвалили его, на втором году обучения в школе при Академии он шёл круглым отличником. Несмотря на это, она всегда проверяла его уроки и смотрела дневник. Вот и сейчас она полезла за дневником в рюкзак — и вдруг заметила, что рюкзак весь грязный и в следах подошв.
-- Что случилось с твоей сумкой?
-- Это не сумка, мама, это рюкзак.
-- Ладно. И что же случилось с рюкзаком?
-- Там… ребята.
-- Ребята пинали твой рюкзак? Павел, посмотри на меня!
Она увидела, что Павлик опустил глаза, теребя в руке листочек с дерева. Он странно улыбнулся, будто виновато, и кивнул.
Роза обняла сына за плечи.
-- Мой дорогой. Ты всегда можешь рассказать мне, если что-то не так. Всегда можешь прийти ко мне, если тебя обижают. Я всегда буду тебя защищать, мы с папой всегда будем тебя защищать. Ты ведь знаешь это?
-- Но папа-то на войне, мама…
Роза на секунду крепко зажмурилась, так, чтобы Павлик не видел, потом вздохнула и посмотрела на сына.
-- Значит пока я буду защищать тебя за нас обоих. А когда папа вернётся — то им всем вообще мало не покажется. Да ведь?
Павлик кивнул.
-- Ну, так что? Расскажешь, кто там твою сумку пинает?
-- Рюкзак, мама! -- Павел добро улыбнулся. -- А мы скоро будем обедать?
Роза покачала головой, а потом кивнула. Её сын как две капли воды был похож на отца.
Школа при Академии Фридриха, Западный Округ
день
21 год до Хлопка
Декабрь был тёплым, ясным и снежным. Серые монументальные стены Школы были украшены красными лампами и теперь не выглядели такими строгими. Да и весь школьный двор навевал атмосферу предвкушения грядущих каникул: тут и там стояли ледяные скульптуры, созданные школьниками, на фонарях, стоявших по периметру двора, висели большие разноцветные мешки для случайных подарков: по традиции каждый мог подойти и взять оттуда наугад одну вещь, а взамен положить что-то своё. Часто эти мешки были местом свершения самых безбашенных школьных розыгрышей.
Но Павлику было не до шуток. Он стоял, прижавшись к стене и почти не дышал, прислушиваясь. Только убедившись, что крики преследовавших его старшеклассников стихли, он решился и осторожно выглянул из-за угла. Никого не было: дорожка, ведущая к выходу с территории школы, была пуста. Павлик быстро скинул рюкзак, потом стащил с себя куртку и вывернул её на левую сторону. Куртка превратилась из тёмно-синей в белую. Он натянул на голову капюшон, взял рюкзак и быстро зашагал к воротам школьного двора.
Улица Героев, Западный Округ
чуть позже
Павлик свернул на родную улицу, и почувствовал, как на душе отлегло. Он очень любил этот момент дня. Сворачивая на Улицу Героев, он всегда останавливался у огромного трёхгранного крутящегося билборда, что возвышался над домами и был виден даже из школьного окна. На двух его гранях всегда была обычная реклама, а на третьей — социальная. В последние годы это были агитационные плакаты Стратегического Департамента. Когда билборд совершал оборот, и военный плакат оказывался изображением в сторону его дома, внутренний механизм билборда издавал странный протяжный скрип, похожий на писк гигантского подземного котёнка. Павлик каждый раз, идя со школы, стоял возле билборда по несколько минут до тех пор, пока не насчитывал десять скрипов. Тогда у него на душе становилось ещё спокойней, и он в хорошем расположении духа шёл домой.
Раздался протяжный гулкий скрип, билборд повернулся нужным плакатом в сторону дома. На плакате изображался блестящий чёрный бомбардировщик «Фенрир», разрезающий небо над жёлтой песчаной пустошью, и красовалась надпись: «Сила и честь».
Павлик переодел нужной стороной куртку, вздохнул и зашагал прямо по улице в сторону дома.
Сворачивая в свой двор, он всегда сразу смотрел на окно отцовского кабинета. Там, на подоконнике лежал большой засохший лист. Если Павлик первым делом видел именно его — ему становилось спокойнее. Увидел он его и сейчас — и улыбнулся. Но, переведя взгляд на входную дверь, заметил вдруг, что та была открыта. У дверей стояли трое военных: два высоких солдата в экзоскелетах и один офицер — в торжественной чёрной форме. Сразу за ними Павлик увидел маму: она сидела прямо на пороге под дверью, украшенной к празднику красными огоньками — и громко рыдала.
обсуждать и влиять на мир -- ЗДЕСЬ
• к новелле
• к странице персонажа
• к навигатору