Триумф лицемерия и абсурда

Часть 1

В данной заметке выражен взгляд изнутри на систему следственно-судебной практики, о характере которой у великого большинства людей существует идеологически навязанный стандарт иллюзорного представления, совершенно не соответствующий реальной действительности. 

Опираясь на многочисленные подмеченные факты, я увидел необходимым в это время показать некоторые особо примечательные параллели, от которых прямо зависело появление специфической формулировки предъявленного мне и двум моим друзьям преступно сфальсифицированного обвинения. 

Выраженные в этой заметке умозаключения подкреплены знаниями многоопытного специалиста, проработавшего до пенсии на посту руководителя областной Прокуратуры и волею специфических обстоятельств оказавшегося в застенках СИЗО рядом со мной. 

Глубоко ошеломившая меня бредовость обвинения, которое было предъявлено мне и двум моим друзьям в день нашего ареста, ещё не могла позволить предполагать значительную масштабность глупости и мерзости, с которыми мы оказались вынуждены столкнуться. 

Но в тот момент, когда я смотрел на зачитывающего мне текст обвинения представителя следствия, который якобы призван представлять здравомыслящую организацию, у меня стало возникать стойкое ощущение, что мне как будто бы приходится выслушивать бредовое выступление пациента психиатрической лечебницы. 

Длительное время наблюдаемая реальность позволила сформироваться основаниям сделать уверенное заключение, что утвердившаяся следственно-судебная практика носит по сути своей явно нездоровый характер. 

На каждый процесс по продлению нам меры пресечения судья всегда приходила с готовым постановлением! 

Но такая ситуация неизбежно полностью обессмысливает предусмотренные законом выступления на судебном процессе адвокатов и обвиняемых, автоматически превращая в никого не интересующий пустой звук их попытки выразить любые доводы в защиту. 

Со слов бывшего высокопоставленного прокурора, можно было понять, что подразумевать во всей такой практике наличие здравомыслия, чести и совести – совсем неуместно, так как «всем всё... (нецензурное выражение)», то есть безразлично. 

Всех беспокоит лишь личная карьера, но только не судьба тех, жизнь кого стала зависеть от их профессиональной деятельности. 

Следственно-судебная система применяет уголовный и уголовно-процессуальный кодексы РФ таким образом, чтобы всегда была возможность вынести обвинительный приговор!

А если в какой-то момент неожиданно проявится нюанс, способный позволить трактовать какую-то деталь уголовного кодекса РФ в сторону оправдания, то будут подключены все ресурсы для создания соответствующих поправок к закону, которые смогли бы убрать такую проявившуюся неудобную для обвинения лазейку. 

Существующая судебная практика, что меня особо впечатлило, крайне негативно относится к вынесению оправдательных постановлений! 

В связи с чем в такой системе неофициально утверждается микроскопический процент допустимости вынесения оправданий в год, и если такой предел будет превышен, то однозначно будут подвержены строгому порицанию все, от кого зависело вынесение неудобных для системы оправданий. 

К примеру, со слов вышеупомянутого бывшего руководителя прокуратуры по Новосибирскому региону, в его бытность было разрешено вынести оправдательное постановление только трём человекам в год! 

Но такое курьёзное и далёкое от здравомыслия обстоятельство в принципе не может соотноситься с вероятным появлением непредсказуемого количества недоказанных обвинений и способно демонстрировать только потребность сухо удерживать удобные для системы показатели! 

Следователям, прокурорам и судьям в таких обстоятельствах приходится судорожно изворачиваться в стремлениях исхитряться подводить уголовные дела только под обвинительные приговоры независимо от того, совершал ли обвиняемый то, в чём его всячески постарались обвинить! 

Вы только вдумайтесь! 

Появление «излишних» оправданий не будет рассматриваться высшим руководством как похвальный результат вдумчивой работы следователей, прокуроров и судей, сумевших объективно разобраться и признать отсутствие состава преступления, а будет рассматриваться только как результат непрофессиональной деятельности, с неизбежным строгим порицанием и наказанием «виновных»! 

Ну и как вы думаете, какие в таком случае усилия будут ещё более рьяно прилагать все активные участники уголовного преследования, особенно когда такие активисты вообще не имеют нормального представления о духовно-нравственных ценностях и никогда не прилагали должных усилий в воспитании своих нравственных качеств? 

Из общения с многоопытным компетентным специалистом стало понятно, что многими годами оттачивающаяся следственно-судебная практика всецело увлечена развитием возможностей только обвинять, и при этом чтобы представителей следствия, прокуратуры и суда можно было обезопасить от вероятных встречных исков.

Вся судебно-прокурорская практика, на которой основана правоохранительная система, всегда работает как кому-то нужно и выгодно, при этом законность используется только в удобном для этого направлении!

Думаю, именно в связи с таким обстоятельством и появилось многим известное меткое выражение: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло».

Анализ многочисленных фактических деталей, которые явно проявились в течение длительного времени текущего уголовного процесса в отношении меня и двух моих друзей, позволяет уверенно сказать, что в системе правосудия успело сформироваться достаточно всевозможных негласных правил, которые успешно позволяют под видом законности безнаказанно обвинять кого угодно, независимо от того, совершал ли человек какое-либо правонарушение или же нет!

Уверен, что всю такую повсеместно проявляющуюся нездоровость многие адвокаты будут способны достаточно ясно показать на основе многочисленных фактов.

Насколько мне удалось услышать со слов некоторых из них, им уже становится стыдно за свою профессию, так как сложившиеся правила почти полностью обессмыслили профессиональные ценности, которыми они дорожат, и превратили участие адвокатов в уголовных процессах во что-то незначительное, скорее похожее на формальное присутствие, требующееся по закону.

Моё упоминание о независимости суда, что прописывается законом и декларируется для всех, вызвало ироничную реакцию у собеседника, многоопытного полковника юстиции, проработавшего на руководящей должности до пенсии.

С его слов, как только кто-то становится судьёй, он сразу же будет посажен под жёсткий контроль и должен будет выносить все свои постановления только в полном согласии с мнением заинтересованного в обвинении руководства Следственного Комитета и Прокуратуры.

В противном случае судье будет предложено… «идти торговать семечками».

Думаю, в качестве подкрепления такого курьёзного обстоятельства вполне могут послужить соответствующие примеры из практики уголовного процесса в связи с нами.

Ближе к завершению следственных действий мой адвокат, затронув со следователем тему смягчения меры пресечения, увидела проявленную им расположенность с этим согласиться, где сначала он выразил понимание того, что мы никуда не сбежим, но потом сказал о том, что уже успело прийти из Москвы распоряжение продолжать удерживать нас в СИЗО.

А когда дело было передано в суд и вопрос по поводу меры пресечения стал зависеть не от следователя, а от судьи и прокурора, то через некоторое время нам стало известно, что судья не видит причин удерживать нас под арестом в СИЗО, вот только, оказывается, в начале судебного процесса в суд пришло из Москвы распоряжение не смягчать нам меру пресечения.

Так независимы ли действия следователя и особенно судьи, о чём чётко прописывается законом и пафосно заявляется на официальном уровне?!

По всей видимости, когда это необходимо, тогда такие действия независимы, а когда очень нужно – зависимы...

Всё дело в значимости дела!

Чем более значимым будет должностное лицо, заинтересованное в обвинении кого-то, тем меньше независимости останется у всех участников ведения следственно-судебного процесса.

И такое с точки зрения здравомыслия совершенно неразумное обстоятельство особо ярко и показательно проявляется в процессах по уголовным делам, которые намеренно сделали резонансными, и они стали иметь политическую подоплёку. 

А это как раз и есть наш случай…

Относительно таких обстоятельств представители коллегии адвокатов выражают глубокую озабоченность, открыто заявляя, что в уголовных преследованиях, где успела отразиться политичность, а значит и заинтересованность в обвинении со стороны высшего московского руководства, добиваться законности, то есть того, чтобы представители следствия, прокуратуры и суда поступали в полном соответствии с чётко прописанными нормами УК РФ и УПК РФ, – всё равно что пытаться войти в дверь, закрытую на замок!

Но ведь тогда это может означать, что высшее руководство следственно-прокурорской системы под видом защиты законности способно позволять непосредственным участникам уголовного преследования поступать противозаконно!

Именно такую ярко выраженную красноречивую демонстрацию беззакония со стороны следствия и прокуратуры нам приходится воочию наблюдать в течение всего периода нашего длительного, абсолютно ничем не обоснованного содержания в СИЗО Новосибирска.

Всё это теперь уже можно аргументированно обосновать на основании множества появившихся задокументированных фактов.

Ещё в первые дни после нашего ареста следователь в общении с моим адвокатом успел кратко намекнуть о политичности нашего дела.

А это, согласно утвердившейся в системе порочной практике, может означать, что в действиях следствия и суда степень игнорирования законных норм УК РФ и УПК РФ, степень бесчестия, аморальности и клеветы будет значительно превышена, а следователь получает карт-бланш на смелое придумывание как можно более тяжкого обвинения, и никто не станет критически оценивать допускаемую им абсурдность и глупость в создании обвинительной формулировки.

С чем мы впрямую и столкнулись!

Все оказавшиеся моими знакомыми компетентные специалисты, некоторые из которых по опыту и заслуженному авторитету значительно превосходят нашего следователя, восприняли содержание предъявленного мне обвинения с глубоким недоумением, приправленным нецензурными выражениями по поводу профессиональных способностей автора этой обвинительной формулировки.

Они единогласно признали, что им ещё ни разу не приходилось встречать настолько непрофессиональную и бестолковую формулировку, и с пониманием кивали головой при упоминании политической подоплёки нашего дела.

Аналогично произошло и в случаях, когда наши адвокаты также пытались обсудить специфическую странность формулировки нашего обвинения со многими знакомыми компетентными специалистами.

Исходя из примера нашего обвинения и множества других красноречивых примеров, с которыми удалось ознакомиться в достаточной мере, стало возможным уверенно утверждать, что в текущий период времени для создания обвинительных формулировок и вынесения судебных постановлений, оказывается, вовсе не обязательно наличие подтверждающих обвинение фактов!

Достаточно лишь одного субъективного усмотрения самого следователя! 

То есть если на стадии следствия следователь скажет, что считает какое-то событие произошедшим, то, даже если абсолютно никаких фактов, подтверждающих реальность этого события не существует, прокурор и судья безоговорочно воспринимают такое предположение следователя, а по сути самую обыкновенную фантазию, как веский аргумент и факт!

Никто на стадии следствия не будет подвергать сомнению адекватность утверждений следователя по поводу достаточности у него доказательств для предъявления обвинения и ходатайства избрания меры пресечения обвиняемому. 

Нетрудно догадаться, что такое обстоятельство призвано гарантировать реализацию важной для карьерного роста следователя возможности довести заведённое им уголовное дело до суда.

Реальность наглядно показала, что следователи перестали руководствоваться здравой и прописанной для них законом потребностью разбираться в произошедшем событии с целью объективного установления факта случившегося, а соответственно, и наличия реальной виновности кого-либо в совершении точно установленных противозаконных действий.

Иными словами, теперь в практике следователя совершенно элементарно можно усматривать не стремление установить реальную виновность кого-либо, а стремление сделать кого-то виновным любыми доступными ему способами, куда входят обыкновенные подтасовки и фальсификации обвинительных формулировок.

При этом на основе примитивного домысла, слухов и вопреки очевидным фактам следователи стараются обвинить намеченную цель в совершении как можно более тяжкого преступления, так как это в первую очередь прямо влияет на показатели эффективности их работы и успешность карьерного роста.

И вот такая аморальная и безнравственная мерзость, по сути являющаяся самым настоящим преступлением против личности человека, вовсе не плод предположений.

В нашем случае ярким демонстративным примером всему такому явно выраженному неадекватному проявлению явился весь бессмысленно раздутый объём документально зафиксированных результатов проделанной работы множества следователей под руководством следователя по особо важным делам 5-го СУ ГСУ СК России подполковника юстиции Васильева И. А., получившего очередное звание вскоре после нашего ареста.

Пакостные плоды их деятельности и нелепая с юридической стороны формулировка предъявленного нам сфальсифицированного обвинительного заключения показательно отразились во всех судебных допросах так называемых пострадавших.

В суде можно было отчётливо увидеть, как некоторые из таких условно пострадавших прямо показали об оказанном на них давлении со стороны следователей, которые вопреки показаниям умышленно выставили их пострадавшими!

А среди тех, кому по версии «умелого» следователя умышленно причинялся тяжкий вред здоровью, что согласно тексту обвинения происходило в никому не известном месте и никому не известными действиями, есть даже такие пострадавшие, с кем обвиняемые вообще никогда не встречались, что можно легко узнать из показаний этих людей.

Видимо, следователя Васильева И. А. такие очевидные странности совсем не интересовали, и он просто тупо, то есть игнорируя факты, всячески стремился побольше сформировать список пострадавших.

Но такого рода утверждения следователя в его обвинительном заключении могут относиться только к категории подлой клеветы, соответственно характеризующей неприглядный вид нравственных и интеллектуальных качеств автора таких утверждений!

Сложилось впечатление, что наш следователь Васильев И. А., поправ чётко прописанные для таких, как он, специалистов законы УК РФ и УПК РФ, преступно старался исполнить чью-то безрассудную директиву обвинить нас любой ценой.

Но такие аморальные и безнравственные проявления могут только порочить ответственную организацию Следственный Комитет и всегда будут приводить к появлению ненависти и недоверия ко всей правоохранительной системе и к власти, а это уже всегда угроза целостности и стабильности общества.

Если руководствоваться законными нормами уголовного и уголовного-процессуального кодексов РФ, то можно уверенно сказать, что наше задержание и заключение под стражу в СИЗО произошло без всякого законного основания! 

На момент нашего задержания и ареста ни в одном из уже полученных тогда показаний тех, кто с подачи следователя согласились написать ложные доносы о том, что руководители (без упоминания конкретных лиц) ЦПЗ причиняли им физическое и психологическое насилие, не было ни одного даже намёка на то, что им причинялось хоть какое-то насилие вообще!

То есть нас заключили под стражу на основе предъявленного обвинения, которое по существу носило исключительно выдуманный характер, а в показаниях всех допрошенных в тот период времени свидетелей абсолютно отсутствовали упоминания о наличии каких-либо противозаконных действий с нашей стороны.

Та же самая картина проявилась и в показаниях всех остальных, кого следователь в течение всего периода следствия коварно и подло подтолкнул назваться пострадавшими от наших действий.

По факту получилось, что мы оказались и находимся под стражей в СИЗО длительное время на основании одной лишь голой фантазии следователя по особо важным делам Васильева И. А., который сам придумал обвинение и, не получив ни одного подтверждающего обвинение факта, успешно добился нашего ареста!

И что в таком случае можно сказать о существующей следственно-судебной практике, если нас настойчиво пробуют обвинять в совершении противозаконных действий, о которых сама сторона обвинения не имеет ни малейшего представления?!

По сути своей, предъявленное нам в суде обвинение нисколько не изменилось с того первого дня, когда нам впервые зачитали его в день ареста.

Все выражения, касающиеся причинения насилия, остались всё в той же форме предположений без требующейся по закону для обвинительного заключения точно выраженной конкретики, призванной отобразить состав преступления.

В связи с чем можно справедливо утверждать, что по нашему уголовному делу в суд зашла формулировка обвинения с недопустимым по закону отсутствием отображения состава преступления!

Обвинительное заключение подобного «недоделанного» характера не должно было зайти в суд, на что должно было повлиять решение прокурора, призванного контролировать законность обвинительных формулировок.

Подпись прокурора означает, что проделанная работа следователя завершена и с него снимается ответственность за правильность всего, что он написал в обвинительном заключении.

Эта ответственность переходит на прокурора!

Продолжение см. Часть 2: https://telegra.ph/Triumf-licemeriya-i-absurda-10-04-2