Трилемма управления
Почему Третий рейх оказался нежизнеспособным, почему террористические диктатуры Франко, Пиночета или Путина обречены и в любом сценарии их всегда ждет крах? И неважно, происходит ли этот крах со смертью диктатора или же он успевает увидеть, как дело его жизни распадается у него на глазах.
Ответ на этот вопрос лежит в основе противоречий, заложенных в самом процессе управления.
Для любого социума и любой модели управления (я уже писал, что Аристотель выделял три класса устойчивых и три класса промежуточных, неустойчивых, моделей) непреложным является противоречие между управляемым объектом и управляющим контуром. Объясняется оно их разностью развития. Вначале управляющий контур индуцирует в социум свои идеи, а иногда и еще более глубокие уровни управления, меняя этику общества, а значит — управляющая страта опережает в своем развитии управляемый объект. Однако если управление происходит успешно, индукция создает развивающуюся систему, она всегда выходит на траекторию опережающего развития и становится более сложной, структурной, а значит, развитой, чем управляющий ею контур.
Правящая элита при этом всегда отвечает формуле, обозначенной американским фантастом Гленом Куком в книге «Серебряный клин»: «...«Один мудрец объяснил некогда Псу, что любая империя переживает три стадии, три поколения. Сначала приходят завоеватели, непобедимые полководцы. После них – управленцы, которые соединяют захваченные куски в единое целое, на вид несокрушимое и бессмертное. И наконец, все достается мотам, прожигателям, безответственным никчёмам, и те пускают на ветер наследие своих предков. А потом на руины империи приходят новые завоеватели...»
Перефразируя, можно сказать, что «завоеватели» - это строители нового социального субъекта и его первые управляющие. Они внедряют в социум новые смыслы, зачастую «железом и кровью». В случае, если результатом их стараний становится устойчивый субъект, наступает время второго поколения, поддерживающего процессы развития и устойчивости системы. Они уже не создают, а поддерживают, накапливая противоречия, но не разрешая их, а пользуясь накопленным ресурсом для удержания стабильности системы и постепенно отставая от неё в своем собственном развитии. Наконец, когда управляемый ими социальный субъект становится слишком сложным, наступает время тех самых никчём и той самой серой моли, которая быстро проматывает полученное, приводя управляемый ими социальный субъект к окончательной катастрофе.
Есть еще одна фраза, ставшая популярной в годы ковидного террора: «...Тяжелые времена создают сильных людей, сильные люди создают хорошие времена, хорошие времена создают слабых людей, а слабые люди создают трудные времена...» Ее приписывают то Платону, то шейху Дубая Рашиду ибн Саид аль-Мактуму, но судя по всему, эта фраза впервые была написана в 2016 году в фантастическом романе «Те, кто остаются» авторства американского фантаста Джи. Майкла Хопфа. В данном случае это не так уж и важно.
Цикличность процесса управления связана с его специфической особенностью: оно всегда представляет собой триалектичную систему «управляющий контур — управляемый объект — проекция внешней среды на управленческий контур». Иначе говоря, насколько сбалансированную систему управления вы ни построите, она всегда будет зависима от факторов, которые находятся за пределами системы «управление-управляемый». Это могут быть природные явления, это могут быть внезапно и ниоткуда возникшие орды пришельцев-завоевателей, это может быть возникновение новой идеи или религии, меняющей этическую картину внутри как социума, так и самой управляющей страты. Фактор может быть любой, но он (а точнее, сумма факторов) возникает всегда.
Раз так, то в триаде «управление-управляемый объект-внешняя среда» всегда возникают свои собственные противоречия, которые не могут быть решены строгим образом. Уже поэтому концепция Фукуямы о «конце истории» выглядит крайне привлекательной и интересной, но абсолютно нежизненной.
Проблема диктаторских режимов заключается в том, что диктатура является реактивным ответом правящей страты на ее критическую неспособность управлять социумом в силу своей собственной внутренней деградации, которая перестает соответствовать сложности социального субъекта абсолютно. То есть — эта правящая страта встает перед выбором — уйти и передать управление кому-то другому или остаться, но максимально упростить сам процесс управления через упрощение социального субъекта.
Именно в этот момент устойчивая система управления переходит в неустойчивую фазу, которая может принять одну из трех форм — охлократию, олигополию или тиранию. По сути, все эти модели — это примерно один и тот же сюжет, поэтому вполне возможно перетекание одной формы в другую. Россия, к примеру, за период последних 30 лет прошла через все три формы — вначале охлократическую республику начала девяностых, затем — олигархический режим правления «семибанкирщины», а затем — через криминальную тиранию Путина, которая перешла к концу своего существования уже в откровенно террористическую диктатуру.
Каждая из этих форм управления решала одну и ту же задачу: стабилизировать ситуацию через ликвидацию внутренних противоречий. Попытка «заморозить» стабильность системы за счет ее развития вблизи точки равновесия.
Для диалектической системы «управление-управляемый объект» такое состояние возможно. В своём тексте «Террор и социальная термодинамика» от 15 октября 2022 года я писал, что если сумма прироста социальной напряженности и прироста социальной свободы компенсируют прирост социальной активности общества, то теоретически возможно достижение «нулевой точки» системы, вокруг которой она колеблется, и «замораживание» её возле этой точки. Диктатуры для этого используют два классических метода — внутренний террор либо внешнюю агрессию (либо сочетают их, что говорит об отчаянной ситуации или окончательном крахе управления, который перестает действовать хоть как-то осмысленно). Смысл этих методов — принудительное «охлаждение» системы через сброс социально активных ее членов за пределы системы — либо уничтожая их в тюрьмах, либо истребляя их в ходе боевых действий.
Будь модель управления диалектичной, это могло бы принести результат на неограниченно большое время. Но она всегда имеет и третий элемент, третий аттрактор — ту самую внешнюю среду, которая неподконтрольна контуру управления.
Возникает специфическая ситуация, которую можно назвать трилеммой управления: существует три базовых параметра системы, в которой строгое определение суммы каждых двух параметров делает третий параметр неопределимым.
Либо управляющий контур управляет социумом, но не способен учитывать и прогнозировать (а значит, и реагировать) на внешний фактор, либо управляющая страта способна на взаимодействие с окружающей средой, но тогда она полностью теряет управление социумом, либо социум и процессы в окружающей его среде начинают взаимодействовать, но это приводит к необратимому разрушению управляющего контура, который полностью утрачивает способность к управлению процессами в обществе (мы называем такое состояние революцией — то самое состояние, когда верхи не могут, а низы не хотят).
Создать идеальную «формулу управления», в которой все три параметра могут быть строгим образом определены, невозможно. Чем-то это напоминает известную задачу о движении трех тел вокруг общего центра масс. Имеющиеся сегодня методы не дают возможности определить координаты и вектор движения всех трех тел одновременно.
В «нормальной» обстановке триалектическая задача управления решается через создание «плавающего» динамического баланса, давая определенные степени свободы каждому из аттракторов такой динамической системы. Демократия, аристократия и монархия (по Аристотелю), будучи устойчивыми, а значит, нормальными системами управления, способны создавать такие степени свободы за счет того, что обладают свободным ресурсом. К примеру, классическая демократия сохраняет устойчивость по отношению к влиянию внешней среды тем, что в обмен на сохранение власти правящая страта минимально вмешивается в процессы, происходящие в социуме. И напротив, когда происходит обюрокрачивание управляющей системы (мы это видим по Евросоюзу), происходит зарегулирование внутренних процессов в обществе, возникают серьезные проблемы с внешними вызовами. И Европа, как можем видеть, ничего не способна сделать с массовым наплывом мигрантов. Она, конечно, пытается выдавать желаемое за действительное («не достигнув желаемого, они сделали вид, что желали достигнутого»), но в реальности это именно утрата управления вследствие попыток европейской бюрократии максимально контролировать внутренние процессы в ЕС. Та же ситуация и в США, где местная бюрократия уже избыточна по отношению к процессам, происходящим внутри американского социума. Попытки все взять под контроль приводят к неспособности реагировать (не говоря уже о прогнозировании и превентивных решениях) на вызовы извне системы.
Экстраполируя сказанное на глобальный уровень, можно сделать любопытный вывод: международная бюрократия, пытаясь создать некую «новую нормальность» в глобальном масштабе, ведет дело к разрушению устойчивой системы и переходу в одну из трех базовых неустойчивых моделей управления. Итогом «новой нормальности» может стать только ее крах, но уже в глобальном масштабе. Никакого иного развития событий для идеального будущего «по Швабу и Гейтсу» просто не существует.
И теперь, возвращаясь к самому первому вопросу «почему диктатуры конечны и их всегда ждет крах». Ответ, думаю, теперь понятен — согласно озвученной трилемме управления, диктатура, полностью погасив все противоречия в системе «управление-управляемый объект» путем насилия, внутреннего террора и внешней агрессии, так же полностью утрачивает возможность отвечать на любые вызовы извне этой системы. А они, вызовы, возникают постоянно, и вымывают остатки ресурсов из системы.
Ну, а далее происходит то, что происходит со ржавой якорной цепью. Мы не можем сказать, какое конкретно звено, изъеденное ржавчиной, лопнет первым. Это вопрос случайностей и вероятностей. Но судьбу корабля, стоящего на якоре и ржавой цепи во время шторма, предсказать несложно. Как только одно из звеньев лопнет, корабль утратит управление и либо перевернется в море, либо его выбросит на скалы. И это абсолютно неизбежно.
Поэтому любые попытки построить тысячелетний Рейх или столь же уходящую вдаль за горизонт прекрасную Россию будущего, основанных на сегодняшней животной ненависти ко всему окружающему, насилию, терроре и агрессии — все эти попытки обречены. Чем более агрессивным является подобный субъект, тем быстрее придет его крах.