Третья глава

Первая глава

https://telegra.ph/Glava-pervaya-03-02-2

Вторая глава

https://telegra.ph/Vtoraya-glava-05-20

Третья глава

Прилетевший мне в голову стакан промотивировал меня круче чем эти ваши тренинги личностного роста и я уже почти три месяца работал в Аукционном Доме «Катрин». Правда первое время не особо то и хватал звезды с неба. Всё это время я делал кофе Якобу Якобовичу, а в промежутках между этим, был на побегушках у одного из оценщиков антиквариата, Алёши, который и сам недавно стал оценщиком, а до этого работал токарем на еле-еле живом заводе, коих в середине 90-х было гораздо больше чем нормально работающих.

Поскольку завод больше стоял, чем работал, то у Алёши было время бегать по рынкам и скупкам в поисках трёхрублевой наживы, а затем перепродавать свой нехитрый скарб другим барыгам. Если за неделю что-то продать не получалось, то всё это барахло толкалось на местном клубе коллекционеров, который проводился по воскресеньям и где Алёша стоял со столиком.

В общем Алёша был одним из многих ускорителей круговорота старинного хлама в природе, занимая одно из низших мест в антикварном мире, который представлял собой те же джунгли, в которых все непрочь сожрать друг друга. Естественно, что в этих джунглях были и львы, такие как Якоб Якобович, были хищники и попроще, были стервятники, а были и такие мелкие барыги, как Алёша, которых называли конями из-за того, что не имея своей базы, им приходилось постоянно бегать, то в поисках предметов, то в поисках клиентов.

Но в отличие от реального мира, где коней на переправе не меняют, в антикварном мире, где многие и мать родную были готовы продать, коней разменивали на раз-два, и быть конём было очень непросто, ведь они не имели доступа к товару из первых рук, а покупали его у барыг, соответственно входная цена товара у них была выше. Так же кони редко имели много клиентов-коллекционеров, которые платили максимальную цену, поэтому зачастую купленный у барыг товар продавался другим барыгам не по максимальной, «клиентской цене», а по «диллерской», которая была на ниже на 10-30%. В общем не стоит быть мудрёным бизнесменом, чтобы понять, что при минимальных заработках коням приходилось больше всех гарцевать.

Так же через коней барыги часто пытались впарить фуфло друг другу. Делалось это так. К барыге мог заскочить какой-нибудь конь в надежде поживиться, и ему либо под залог, либо под частичную оплату «грузили фуфло», рассказывая сказку, что это предмет из старой интеллигентной семьи, что принёс его барыге на реализацию почтенный отец семейства, а тому просто некогда этим заниматься и он готов отдать предмет на комиссию за 60-70% его реальной стоимости. Поэтому, если у коня было время, а оно у него было всегда, то он брал «левый предмет» и бегал с ним по скупкам или клиентам до тех пор, пока кто-то его не схавает.

Получив деньги довольный конь прибегал к барыге, рассчитывался с ним и бегал радостно дальше, пока ему не кидали предъяву о том, что он впаривает фуфло. Конь бежал к барыге, который только разводил руками, мол, ты же сам видел, что брал? Я, мол, предмет особо то не рассматривал, да и деньги уже отцу семейства отдал. Получалось как в поговорке «Я- не я. Корова не моя». В итоге конь оказывался крайним и в зависимости от тяжести фуфла, страдал материально, а иногда ещё и физически.

Благо Алёшу чаша сия миновала, ибо мамка, когда отправляла его в город на учебу, со слезами на глазах говорила, чтобы он никому не верил, ибо городские всегда хотят обмануть «ихнего брата», поэтому надо быть с ними поаккуратнее. Поэтому Алёша всегда был очень бдителен и подозрителен, никогда не рискуя даже одним купоном. Но не рискнув выиграть, ты никогда не выиграешь, особенно в антиквариате, где всего знать нельзя и порой приходится надеяться на опыт и на чуйку. Естественно с открытым забралом лететь ва-банк не стоит, но здоровый риск он и нервишки приятно щекочет, и довольно часто окупается, иногда даже сторицей.

Ну, а так как Алёша был не из рисковых парней, то и денег у него почти никогда не было. Соответственно и звезд он с неба не хватал. А ещё его жадный кугутский мозжечёк очень не любил делиться, поэтому Алёша, хоть и не имел большого оборотного капитала, но с огромными анальными муками продавал перекурам предмет за 10$, зная, что они его перепродадут коллекционеру за 11$. Он лучше целый день как вдаренный будет бегать в поисках клиента на 11$, чем сразу обналичится и за оставшиеся полдня ещё раз или два провернёт подобную операцию, и заработав в конечном итоге больше, и не задрочив половину города своей краевой ценой и тупорылым фейсом.

Но Алёша говорил, что он не лох, чтобы барыги на нём зарабатывали и считал себя чуть ли не всратым Айвенго, потому-что всегда держит «правильные цены». В итоге эти выдрачивания лишнего доллара сделали ему репутацию упоротого уебня, к которому барыги обращались за товаром лишь тогда, когда был большой заказ и его надо было закрыть «на вчера».

Ещё не добавляло Алёше денег то, что он очень долго возился с новыми предметами, которые ранее не покупал. Боясь, что его обманут, он очень часто, как дурень с мылом, бегал по барыгам, выясняя цену за рядовой предмет, ну а поскольку из-за его жадности с ним мало кто работал, то и консультировали его через раз, а иногда ради прикола могли оценить вещь настолько дорого, что Алёша потом мог полгода «держать правильную цену», заморозив в товаре совсем не лишние для себя деньги.

Но против фарта лоховского рука мастера бессильна, и Алёше раз свезло. Один алкаш с его работы знал, что Алёша связан с антиквариатом и пригласил его на квартиру к своему собутыльнику, у которого родная тётушка отдала Богу душу, оставив ему квартиру в которой жила со своим мужем. Муж её был какой-то шишкой в Восточной Германии, и по возвращении навёз в квартиру всевозможного антиквариата. Потом муж вышел на пенсию и плотно забухал, отчего сгорел, а тётушка, чтобы как-то свести концы с концами, начала продавать привезённые мужем безделушки.

В общем особых надежд на большой куш у Алёши не было, но на остатки барской роскоши всё-таки взглянуть хотелось. И не зря. Среди барахла он таки накружил неказистую статуэтку, которая оказалась ебать-копать какая дорогая, хоть Алёша об этом и не ведал. Однако прошвырнувшись по центровым скупкам и показав её в клубе коллекционеров парочке диллеров, он по блеску их глаз понял, что статуэтка стоит больших денег.

Тупым людям неведом страх и стеснение, поэтому прямо в шапке ушанке и грязных штеблетах Алёша заявился в Аукционный Дом «Катрин» и оставив на недавно вымытом мраморном полу свой говнослед, не снимая шапку-ушанку, попёрся вверх по лестнице на второй этаж, куда пускали далеко не всех, а люди из разряда Алёши имели шанс туда попасть только в качестве обслуживающего персонала.

Тем не менее, пока охранник Семён одуплился, что происходит, Алёша со словами:

— Где у Вас тут главный? - уже во всю следил говном на втором этаже.

Тут выбежала Ира и с криками:

— Молодой человек, Вам сюда нельзя, спуститесь, пожалуйста, вниз! - пыталась спровадить этого хрена с бугра на первый этаж.

Вскоре подоспел Семён, начался лютый кипиш, грозивший вот-вот перерасти в старый добрый мордобой с элементами скидывания лохов с лестницы. На шум спустился сам Якоб Якобович, который уже неделю не находил себе места с кофейной голодухи. Насмешливо оценив взглядом Алёшу, Якоб Якобович кивнул Семёну, сказав:

— Отпусти этого Филипка, - явно имея ввиду схожесть Алёши со знаменитой статуэткой, изображавшей мальчика в шапке ушанке и драных лаптях, который идёт в школу.

— Я не Филипп - явно не поняв юмора, и в душе не чая о существовании подобной статуэтки, ответил Алёша — Я, Алексей Петрович Савченко, и у меня есть кое-что для Вас!

— Извольте продемонстрировать - с ноткой иронии сказал Якоб Якобович.

Когда Алёша извлёк из недр своей кугутской сумки статуэтку и пердал её в руки Якобу Якобовичу, то получил мастер-класс по выдержке и самообладанию, в которой Якоб Якобович съел не одну сотню собак, не говоря уже про такого щенка как Алёша.

Якоб Якобович и виду не подал, что держит в руках предмет стоимостью с трёхкомнатную квартиру в спальном районе, а с кислым лицом принялся разглядывать статуэтку, рассказывая, что это самый частый окрас для неё, что таких статуэток был целый ансамбль, что ценятся они только все вместе, что полно дефектов.

Извергая этот словесный понос, Якоб Якобович планировал, как же ему отработать эту статуэтку у хамоватого пролетария. Явно было видно, что на «рывок», то-есть обхаять предмет и купить его задарма — не вариант, ведь Алёша пёр к нему как танк, а соответственно знал, что обладает чем-то ценным.

Поэтому Якоб Якобович решил зайти с другой стороны и хорошо поставленным жестом махнул Алёше, приказывая следовать за ним, увлекая его в святая-святых Аукционного Дома «Катрин» — в свой собственный кабинет, про который среди барыг ходили легенды, ведь только единицы сюда допускались, а те кто допускался, не особо то и делился тем, как он выглядит, и что вообще там происходит.

Попав в заставленный антиквариатом кабинет, и идя к своему столу, Якоб Якобович небрежно рассказывал о некоторых «вещицах», обильно разбавляя словесное описание антикварным жаргоном, типа кабинетная патина, деколь и кракелюр. Попутно Якоб Якобович обрастал атрибутами роскоши и богатства, по крайней мере так казалось Алёше, ведь то, как Якоб Якобович сначала извлёк из деревянной коробки большую сигару, а затем небрежно сорвал с этажерки увесистую зажигалку для сигар, заставило Алёшу невольно сглотнуть слюну.

Затем Якоб Якобович плюхнулся в своё огромное кожаное кресло, ловко гильотиной обрезав конец сигары и неспешно, медленно вращая её в разные стороны, принялся раскуривать сигару дорогой бронзовой зажигалкой, с наслаждением выпуская кольца ароматного дыма.

Раскурив сигару, Якоб Якобович небрежным жестом указал Алёше на стул, приглашая его усаживаться поудобнее, а сам нажал на кнопку в столе, вызвав тем самым Ирину.

— Милочка, два кофе пожалуйста, - сказал на автомате Якоб Якобович, но затем вовремя спохватился и произнёс:

— Брррр, хотя какой кофе?!? Алексей, не желаете ли выпить?

Бухануть нашарка элитного пойла не отказалась бы даже королева Англии, не то, что Алёша, который если был бы девушкой, то от этих слов уже давно на всё согласный стоял бы раком в непосредственной близости к кожаному креслу босса, поэтому на предложение выпить он только одобрительно кивнул, ведь его рот давно пересох, и не смог бы вымолвить не звука.

— Два «Хеннесси», пожалуйста,- сказал Якоб Якобович, и незаметно подмигнул Ирине. Когда дверь захлопнулась Якоб Якобович опять вызвал Ирину, повторно нажав на кнопку, и когда та явилась, он небрежно произнёс:

— Милочка, после того, как принесёте нам с коллегой выпить- сказал Якоб Якобович, смотря на Алёшу как на родного, — Принисите нам ещё ДЕВЯТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ!

Цифра была произнесена с таким пафосом, будто-бы украинские купонокарбованцы были мировой валютой, и стоили бы 4500$ за один купонокарбованец, а не наоборот.

Однако огорошить Алёшу получилось. Своим громогласным тоном Якоб Якобович превратил приличную сумму денег в неприличную или даже космическую. От всего происходящего Алёша почувствовал себя космонавтом, которого невероятные перегрузки впечатали в стул. А мигом принесённый Ириной большой коньячный бокал, наполовину наполненный «Хеннесси», расслабил его и убедил в том, что здесь его не обманут.

Пока Алексей изображал из себя сомелье в пятом поколении и сёрбал коньяк, как горячий бульон, Якоб Якобович с невозмутимым лицом ржал про себя как конь. Вскоре в дверь громко постучали и на пороге появилась Ирина с подносом на котором аккуратно были разложены купюры номиналом в 10000 купонокарбованцев, от кислотного цвета которых у Алёши слегка закружилась голова и пересохло во рту. Плеснув в своё хлебало добротный глоток коньяка, у него приятно потеплело внутри и он уже чувствовал себя хозяином жизни, развалившись поудобнее на стуле.

— Извольте пересчитать - деловито, но с некоторыми нотками панибратства, сказал Якоб Якобович.

— Я Вам верю - сказал Алексей, попытавшись нарисовать на своей заточке надменное выражение лица, которое он видел только в американских боевиках в тот момент, когда мафиози меняли чемодан денег на чемодан кокса.

Алёша ещё хотел понаслаждаться шикарной обстановкой кабинета, обществом Якоба Якобовича и дорогим коньяком, но Якоб Якобович одним махом осушил бокал, встал с кресла, и расплывшись добродушной улыбкой, протянул руку Алёше, какбэ намекая последнему на то, что их встреча окончена.

Алёша не сразу понял чего от него хотят и почему этот забавный толстячок тянет ему руку, ведь статуэтку он ему отдал ещё в коридоре. Так он тупил несколько неловких секунд, которые для Якоба Якобовича были весьма непростыми, ведь пока Алёша не забрал деньги, то сделка не может считаться состоявшейся, а соответственно весьма и весьма крупная сумма американских денег всё ещё витала в воздухе, а не жгла ляжку Якобу Якобовичу.

— Сука, стар я стал для этого дерьма, - подумал про себя Якоб Якобович, понимая, что ещё минута такого ожидания, и его от волнения жахнет инсульт, но благо Алёша вовремя раздуплился, сообразив, что он выглядит глупо и хотел было сразу же пожать пухленькую руку Якоба Якобовича, но врождённая жадность сыграла с ним злую шутку, ведь в его руке был коньячный бокал с добрыми двумя глотками Хеннесси. Понимая, что такой алкогольный деликатес он ещё не скоро попробует, а времени смаковать коньячёк у него нет, Алексей принял чисто жлобское решение и попытался впихнуть невпихуемое и влить в свою глотку всё содержимое стакана.

Естественно, что весь коньяк в быдловатое рыло не влез, а потек по холёным щекам и широкому подбородку, вдобавок ко всему Алёша подавился и смачно кашлянул коньяком. А поскольку благородного напитка у него было полный рот, то естественно, что коньяк решил эвакуироваться из тупорылой заточки через большой курносый Алёшин нос.

— Ну хоть не обрыгался, - сказал Ирине Якоб Якобович после того, как Алёша с позором быстро распихал деньги по карманам и извиняясь, пулей вылетел из его кабинета.

— Я надеюсь, это не Хеннесси?- сказал Якоб Якобович, кивая на оставленные мощным носом Алёши коньячно-сопливые брызги на паркете.

— Нет, что Вы, - сказала Ирина, - я увидела, как Вы мне подмигнули и потчевала нашего гостя коньяком, который Вам подарил Ашот Баграмович. Вы сказали мне вылить эту палёнку, а я знала, что он пригодится.

— Вы прелесть, - сказал Якоб Якобович и погрузился в кресло, обдумывая кому бы продать только что купленный раритет.