«Тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы»

РЕХАВИТ

Часть 8. Страшная весть

На следующий день вечером Мария, улучив момент, вновь побежала в конюшню к Диане. Но её там не оказалось.

«Неужели выпустили и мы разминулись?»

Всё же девушка примостилась на куче сена, где недавно находила приют её подруга.

Как ни странно, конюшня была у Марии любимым местечком. Благо, старый конюх, добродушный раб-египтянин, разрешал почтительной и миролюбивой евреянке наведываться сюда. Почему бы и нет? Поможет и корм подбросить лошадям, а то и стойла почистит. Не брезгливая, работящая. И чем-то дочку его напоминала. Только та была темнокожей, а эта... Смахнёт раб слезу солёную с лица и за работу снова.

Евреянка же уединится рядом с молодой белой лошадью Помпеи и изливает свою душу Богу, а Звёздочка как будто всё понимает – сочувственно смотрит большими умными глазами, хлопает густыми длинными ресницами, старается тёплыми влажными губами прикусить хозяйке руку или белоснежный фартук, словно говоря: «Да ладно тебе, не грусти, давай лучше поиграем».

— Звёздочка, стой спокойно!

Девушка гладила гриву или тёмное пятно на голове, похожее на звезду, приговаривая:

— Я понимаю, тебе не хочется стоять. Ты любишь бегать, играть. Хорошая моя! Красавица! В тебе тоже течёт вольная кровь!

Подневольная доставала из кармана кусочек сахара или что-нибудь вкусненькое, угощала свою любимицу, а та била копытом в знак благодарности, а может, выпрашивая ещё чего-нибудь, и тыкалась мордой в лицо.

— И тебе хочется на свободу, как и мне! – Мария вздохнула. – На моей родине сейчас весна, цветёт верба, все пригорки зеленеют... Но меня там никто уже не ждёт. Мама умерла, и отца убили, и брат... Дядя Софар, скорее всего, сейчас в горах. Мама перед смертью говорила, что он должен был бежать в Пеллу...

Потрепав гриву Звёздочки, девушка быстро пошла к дому. Солнце уже спряталось за крыши домов, сгущались сумерки.

— Хоть бы не заметил кто, что меня так долго нет, – забеспокоилась рабыня, быстро направляясь к дому. Вдруг из беседки в саду до её слуха донеслись слова, заставившие её остановиться.

Хозяин разговаривал с каким-то военным.

— Иерусалима, избранного Богом, не существует уже, говоришь?

— Да, город уничтожен. Сожжён дотла.

Сердце Марии сжалось. Тихо подойдя ближе и спрятавшись за густой зеленью куста, она прислушалась.

— Столько богатства! Неужели нельзя было этот беспредел остановить? – Публий был явно раздражён.

— Это оказалось невозможным. Мы пытались устрашить иудеев, заставить их сдаться. Тит обратился к их начальникам, чтобы они вышли за стены храма и сразились с ним в другом месте. Страшно было осквернять храм кровью убитых. Было обещано, что ни один римлянин не нарушит святости его. Небезызвестный тебе еврей Иосиф Флавий, их соплеменник...

— Этот перебежчик из еврейских главарей?

— Тот самый. Он в самых трогательных и красноречивых словах умолял сдаться, убеждал, что им будет дарована жизнь, сохранён город и место их поклонения. Но в ответ на этот призыв раздались только громкие проклятия. Стрелы градом полетели в их заступника.

Марию обдало жаром, волнение охватило всё существо:

— О Боже, храм!.. Место нашего поклонения Тебе! Неужели?.. Она готова была бежать, бежать, чтобы не слышать страшных, роковых слов, но... Может быть, всё-таки...

Девушка вновь прислушалась.

Незнакомец продолжал:

— Тит отдал приказ штурмом взять храм.

— Одно дело – взять, другое – разрушить.

— Не в силах Тита было сдержать ярость солдат. Один из них бросил в приоткрытую дверь горящую головню, и в тот же миг всё здание охватило пламенем. Едкий дым и огонь заставили офицеров отступить.

— О боги! Трудно было потушить пожар? – Публий не мог успокоиться. Перед его глазами вставали несметные сокровища величественной постройки: золото, серебро, драгоценные камни. Сколько богатства!

— Тит пытался убедить солдат потушить огонь. На помощь пришёл даже центурион Либералий, но увы, солдаты вышли полностью из повиновения. Храм был сожжён. Место, где молились иудеи, распахано, как поле. Город разрушен до основания.

— Да... Видно, велик гнев Бога евреев на них. – Публий был потрясён.

— Знаешь, что сказал Тит после всего?

— Ну?.. – только и смог выдавить из себя патриций.

— «Только один Бог предал всё это в мои руки, ибо никакие стенобитные машины не сокрушили бы эти громадные зубчатые стены». Погибло более миллиона человек. Оставшихся в живых мы увели в плен и распродали в рабство по всей стране. Кстати, часть из них приведена в столицу для потехи зрителям в амфитеатре и на обед диким зверям, – незнакомец презрительно рассмеялся. – Слышал, что и у тебя есть наш трофей.

— Раба-евреянка? Да, я купил её как приложение к лошади для дочери.

— Это верх твоего остроумия! – гость вновь рассмеялся.