Стив Джобс: Смерть – лучшее изобретение Жизни

Первая часть истории

Истинная семья

24 февраля 1955 года студентка Висконсинского университета по имени Джоан Шибле родила нежеланного младенца – меня. Она залетела от ассистента преподавателя по имени Абдулфаттах Джандали. Он был выходцем из Сирии, перебравшимся в США. Думаю, Абдулфаттах был не прочь жениться, ведь так он мог получить гражданство, но родители Джоан были ортодоксальными католиками, поэтому были категорически против межнационального брака. Юная Джоан была вынуждена прервать занятия и поехать в Сан-Франциско к частному врачу, который принял роды, а заодно, и заявление об отказе от ребенка.

Я не познал прелестей детского дома. Через несколько недель меня усыновила бесплодная пара – Пол и Клара Джобс. Биологическая мать не бросила меня в прямом смысле слова: хотела, чтобы я попал в приличную семью. Когда она узнала, что родители Клары – армяне, а она сама даже не закончила колледж, Джоан отказалась отдавать меня им. Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы Пол Джобс не пошел на крайние меры: написал расписку, что они с Кларой оплатят мое обучение в том колледже, который я выберу сам. Даже если это будет очень дорого. Это устроило всех.

Пол и Клара – мои настоящие родители. Абдулфаттах и Джоан – доноры спермы и яйцеклетки, не более. Их я не осуждаю, но и родителями не считаю.  

Когда мне исполнилось 2 года, родители удочерили Пэтти. Несмотря на разницу в возрасте, мы росли дружно. Отчетливо не помню, как было там, в Сан-Франциско, ведь в 5 лет меня перевезли в Маунтин-Вью – небольшой городок, что в Кремниевой долине. Отец устроился в финансовую компанию CIT, а чтобы выполнить обещание, данное Джоан, в семейном гараже ремонтировал машины на продажу. Мама работала бухгалтером в Varian Associates – одной из первых хай-тек компаний.

Счастливое детство предопределило мое будущее: папа стремился проводить со мной как можно больше времени, пытаясь обучить автомеханике. Это было мне не интересно, поэтому он переключился на электронику. Мы собирали в гараже радиоприемники, телевизоры. Микросхемы буквально завораживали! Мама учила азам школьной программы. Оказавшись в первом классе, я стал единственным ребенком, который умел читать.

Школьные перипетии

Учиться мне не нравилось. Такое ощущение, словно взрослые и дети играют в заведомо глупую игру: делают вид, что то, что происходит в стенах школы – важно, хотя знают, что это лишь формальность.  

Мне в эти игры играть не хотелось, поэтому развлекался как мог: шкодил на переменах, ссорился с одноклассниками, подшучивал над преподавателями.

В четвертом классе к нам пришла миссис Хилл – учительница. В отличие от других, она не запугивала меня двойками, не грозилась вызвать родителей, а предложила сделку: за каждую хорошую оценку я получаю сладости или наборы «сделай сам». Мне это пришлось по душе, так как и того и другого хотелось, но клянчить у родителей было стыдно. Я ведь взрослый, все понимаю.

Тактика миссис Хилл дала свои плоды: сначала я хорошо учился только чтобы получить награду, а потом втянулся, и сам отказался от поощрений. Экзамены в конце года сдал настолько блестяще, что директор предложил перевести меня из четвертого класса сразу в седьмой. Родители подумали, что это слишком, но согласились отдать меня в шестой класс. Я возмутился, но потом понял, чего они опасались…

Меня перевели в среднюю школу Криттендена. Она была в нескольких кварталах от младшей, но отличалась не в лучшую сторону: располагалась в криминальном районе, а все ученики были намного старше. Мне доставалось и в классе, и на улице. Я выдержал всего год, а потом поставил ультиматум: или меня переводят в другую школу, или я вообще не буду туда ходить.

Родителям пришлось на последние сбережения купить дом в более престижном  Лос-Альтосе. Там я пошел в среднюю школу Хоумстед, а позже – в старшую. Проблем больше не было.     

Дети на парапете

Еще в старом доме я познакомился с соседом – инженером Ларри Лэнгом. После первого года в Хоумстеде я позвонил ему чтобы поболтать, а он позвал меня в научно-исследовательский клуб компании Hewlett-Packard. Туда часто приглашали инженеров, которые рассказывали, над чем сейчас работают. Слушать могли все желающие. В клубе я впервые увидел персональный компьютер, он же – программируемый калькулятор.

Мне безумно понравилась эта новаторская атмосфера. Я почувствовал, что эти люди меняют мир, и захотел стать одним из них.

Решил собрать цифровой частотомер. Поняв, что деталей не хватает, я нашел в «желтых страницах» домашний телефон директора Hewlett-Packard и, недолго думая, позвонил ему с просьбой предоставить необходимые детали. Наверное, он очень удивился наглости 13-летнего парня, но детали все же дал. Выслушав мою претенциозную речь, он даже пригласил меня на встречу, где предложил поработать на конвейере НР.

Сверстники мне очень завидовали! НР считалась одной из крупнейших компаний,  попасть туда было сложно даже выпускнику колледжа. Мне понравилось зарабатывать деньги. На каникулах я начал разносить газеты, а потом еще устроился на склад в магазин электроники Haltek. На школу времени почти не оставалось, зато к 15-ти годам я заработал на первый автомобиль – двухцветный Nash Metropolitan. Отец лишь немного добавил денег и лично привел его в божеский вид, поставив мотор от MG.   

Примерно тогда же я сдружился с одноклассником Биллом Фернандесом. Он тоже увлекался электроникой. Потом он познакомил меня с «Возом» – Стивеном Возняком – легендой школы, повернутой на компьютерах. Воз был старше меня на 5 лет и только что окончил школу. Они с Биллом тогда собрали компьютер, который назвали «крем-содовым». На этой презентации мы познакомились и стали лучшими друзьями.          

К тому времени меня засосало в субкультуры: мне близки были хиппи, но слушал Битлов и Боба Дилана. Мы с Возом часто зависали на непонятных квартирах, включали музыку, закидывались кислотой и рассуждали о новых технологиях. Мы были фанатиками, только я – теоретик, а он – практик. Мне нравилась сама идея изменения мира, Воз же предпочитал отталкиваться от существующих основ.

Отцу не нравилось, что я дружу со Стивом. Он считал, что это Воз подтолкнул меня к наркотикам. На самом деле я сам к ним пришел. Воз был ведомым гением. Скандалы не прекращались долгое время. Чем больше отец кричал, тем отчетливее я понимал, что он не верит в грядущие перемены. ЛСД, марихуана – это лишь средство самопознания, а не цель.   

Синяя коробочка и желтая подводная лодка

В выпускном классе мы с Возом присоединились к «телефонным фрикам». Эти люди научились взламывать телефонные коды и захватывать линии, чтобы бесплатно звонить по всему миру. Почему бы не подарить такую возможность всем?

Мы выяснили, что хакер по прозвищу Капитан Кранч случайно обнаружил, что свистулька, которая шла в подарок к овсяным хлопьям «Cap’n Crunch», может издавать звуки в тональности, подходящей для захвата линии. Из подручных материалов он создал так называемую «синюю коробочку». Он не догадался это монетизировать, и мы с Возом решили это исправить, изготовив свою «синюю коробочку». Сначала ничего не получилось – мы не смогли поймать нужную тональность. Потом Воз что-то подшаманил и дело пошло! «Обкатывали» коробочку телефонными розыгрышами и междугородными звонками, затем стали продавать. Цена была внушительной – 150 долларов за штуку, но и себестоимость немаленькой – 80 долларов. Воз скоро догадался, как удешевить производство и сделал печатную плату. Так за раз мы смогли делать по 10-20 коробочек, а их себестоимость снизилась в 2 раза. Прибыль делили поровну.

Лафа длилась пару-тройку месяцев: кто-то из покупателей заложил нас копам, и бизнес пришлось прикрыть. Но я не расстроился, так как вынес два важных урока: Воз – отличный исполнитель; на электронике можно легко заработать. Их я запомнил надолго.           

Отгуляв выпускной, крепко задумался о дальнейшей учебе. Мне хотелось окружить себя единомышленниками, но в ближайших колледжах были одни заучки, которым на роду написано всю жизнь работать на другого. Я искал фанатиков.

Пока терзался раздумьями, закрутил роман с хипповатой девчонкой Крис. Она разделяла мои взгляды, отлично рисовала и не гнушалась легкими наркотиками. Вскоре мы с ней сбежали в хижину, стоящую в горах над Лос-Альтесом. Мы были как Курт Кобейн и Кортни Лав: часто ссорились, но друг без друга не могли. Я тогда играл на гитаре, сочинял стихи, а она рисовала. Родители пытались противиться переезду, но это было бесполезно.

Я выдержал несколько месяцев и удрал в Рид. Этот колледж в Портленде считался самым дорогим. Там был легкий флер «детей цветов», но высокий стандарт обучения.

Сейчас я понимаю, что это было настоящим свинством с моей стороны: со дня моего усыновления родители копили на мое образование. Я мог бы выбрать колледж подешевле, но я уже отравился свободной жизнью и вколол себе дозу амбиций, поэтому не собирался учиться среди плебеев.  

В Риде я всерьез увлекся дзен-буддизмом, стал вегетарианцем, начал практиковать голодание. Это чертовски прочищает мозги! Там же познакомился с Робертом Фридландом – президентом студенческого совета и управляющим яблоневой фермы. Он был похож на проповедника, который может убедить в чем угодно: яркая мимика, живые глубокие глаза и легкая ухмылка, выражающая «полный дзен». Я, привыкший быть в главных ролях, совершенно потерялся на его фоне. Внимал каждому слову, постепенно перенимая повадки. Если потом услышите, что я завораживал публику, знайте: этому меня научил Роберт.     

Он тогда интересовался индуизмом и тусовался с местными кришнаитами. Даже поехал в Индию к гуру Ним Кароли Бабе, известному как Махарадж-джи, чтобы достичь просветления. Вернувшись в колледж, Роберт взял себе духовное имя, облачился в индийские одежды, отказался от обуви. Я захотел повторить его путь.

Мне стало стыдно, что я заставил родителей платить за крутой колледж, который по сути, ничем не отличался от других. Разве что ремонт лучше и студенты разностороннее. Все остальное – бессмысленная болтовня. Поэтому я договорился с деканатом, что буду слушать только интересные мне лекции, а формально у йду из колледжа. Мне пошли на встречу. Еще год я ходил на творческие лекции, в том числе по каллиграфии. Жил у друзей в общежитии, кочуя из одной комнаты в другую. Чтобы прокормиться, собирал бутылки из-под колы, а по воскресеньям ходил на бесплатные обеды к кришнаитам.  

Летом мы с Крис жили на яблоневой ферме Роберта. Обожаю яблоки!

К 19-ти годам мне надоело блуждать по кампусу и тусоваться с такими же раздолбаями, поэтому уехал в Калифорнию. Там меня взяли техником в небольшую фирму Atari. Они занимались разработкой видеоигр и уже достигли небольших высот – выпустили игру Pong на два пользователя. В мои обязанности входило улучшение дизайна и интерфейса, но работать было сложно: тамошние офисные крысы невзлюбили меня за засаленные футболки и потертые джинсы, а мои босые ноги повергали их в ужас. Я не собирался прогибаться и частенько посылал их к черту.

Директору фирмы нравилась моя дерзость, поэтому он перевел меня в ночную смену. Не проработав там и полугода, я убедил его оплатить мне дорогу до Мюнхена, где нужно было сделать кое-какие дела, а дальше полетел в Индию осуществлять давнюю мечту.

Я хотел встретиться с Нима Кароли Бабу, к которому ездил Роберт, но оказалось, что гуру умер год назад. Эта новость выбила меня из колеи. Я уже хотел повернуть назад, как заболел дизентерией. Пришлось осесть в деревеньке, где меня выхаживали местные. Я похудел на 15 килограмм, но выкарабкался. Узнав о моей болезни, мой приятель-кришнаит Даниэль Коттке вылетел ко мне. Вдвоем мы промышляли автостопом в Индии, доехали до ашрама Хариахан Бабы, Уттар-Прадеш и Химачал-Прадеш.

Я мечтал достигнуть внутренней тишины, но духовные практики только усугубили положение. В перерывах между голоданием и медитацией, осознал, что мое рождение было ошибкой. Это очень больно.  

Вернувшись в Америку, я отправился в путешествие на воображаемой желтой подводной лодке, которую сконструировали ливерпульские парни. Я все глубже погружался в себя. ЛСД очень забавно действует на истощенный организм: кажется, что ответ на все вопросы вот он, только руку протяни, а когда до него дотрагиваешься, истины множатся как в калейдоскопе. Тот, кто никогда не пробовал кислоту, никогда меня не поймет.  

Примечание: данный текст – результат интеллектуального труда команды канала "Золотые яйца". Непосредственный герой статьи не принимал участия в создании текста и не давал интервью. Все факты взяты из открытых источников.

Текст уникален и защищен Законом об авторском праве. В соответствии с частью 1 и 2 статьи 146 УК РФ, присвоение материалов (плагиат) наказывается штрафом до 200 тысяч рублей или лишением свободы на срок до 6 месяцев.

Копирование/распространение данного текста или его фрагментов разрешено только при сохранении активных ссылок на статью и канал "Золотые яйца" в Telegram.