Сказка о том, как Тоби взлетел над городом, и что из этого вышло 

Аудиоверсию этой и предыдущих сказок слушайте по ссылке

Все сказки написаны, нарисованы и говорят голосом автора

Вообще-то Доброград красив в любое время года. Летом дома отдыхают в тени раскидистых деревьев, днём в ветвях поёт невидимый соловей, а ольха на берегу озера отражается в прозрачной воде. Осенью деревья, дорожки, крыши домов становятся золотыми, и можно услышать, как шуршит осенними листями ёжик, который спешит в лес за грибами. Весной, когда воздух особенно прозрачен и чист, город за одну ночь одевается в нарядную свежую зелень, а на поляне у озера вырастают нежные подснежники. Но особенно прекрасен Доброград зимой. 

Втягивая розовым носом ледяной воздух, Тоби шёл по Рябиновой улице в сторону улицы Верной в гости к Белке. У неё на кухне всегда водилось что-нибудь вкусное, — лесные орехи, запечённые в розмарине картофельные дольки и пироги с вишнёвым вареньем. Каждое утро Белка заваривала чай с ромашкой и ждала Тоби на завтрак. 

Утро было морозным и солнечным, свежий снег вкусно хрустел под лапами, и настроение у собаки было превосходным. Откровенно говоря, Тоби не очень любил зиму — зелёное лето с купанием в озере, шумными играми и вечерним стрёкотом сверчка в поле Тоби любил гораздо больше холодной зимы. Но одно дело хмурая и серая зима, когда мороз больно кусает за уши и лапы, а ветер горстями швыряет в глаза острые льдинки, и совсем другое дело — вот такая, ясная, чистая и праздничная зима. Особенно хороша она была именно в Доброграде с его красивыми домами и гостеприимными жителями.

Тоби шёл и откровенно любовался своим Добрым Городом. Почти неуловимо в воздухе пахло берёзовым дымом — значит, Бобёр уже растопил печь и собирается варить кашу. Покрытые инеем ветки берёз были похожи на искусно сделанные игрушки. Ослепительно белые сугробы возле дома Медведя сияли на утреннем солнце словно горы бриллиантов, а дом его подруги Белки на улице Верной довольно выглядывал из-под снежной шапки на крыше, и в этой шапке дом казался особенно тёплым и уютным. Глядя на всё это искрящееся великолепие, невозможно было даже представить себе, чтобы кому-то такое могло быть не по душе. И стоило Тоби подумать об этом, как он тот час же, проходя мимо дома Черепахи, услышал в утренней тишине чьё-то недовольное старческое брюзжание.

Это оказалось так неожиданно, что Тоби застыл как вкопанный. Посмотрел налево, посмотрел направо — никого нет. Никого не было ни спереди, ни сзади. Во дворе дома черепахи тоже никого не было — черепаха заснула больше месяца назад и просила не будить раньше апреля. Время от времени Тоби заглядывал к ней домой, заходил на цыпочках в гостиную и поливал её роскошный, стоявший у окна фикус.

— Простите, вы что-то сказали?.. — спросил Тоби неизвестно кого.

— Простите, вы что-то сказали!.. — передразнил кто-то собаку хриплым каркающим голосом.

Тоби, наконец, сообразил, что голос доносится откуда-то сверху. Он поднял голову и увидел на ветке берёзы огромного чёрного Ворона. Таких больших птиц Тоби ещё ни разу не видел. Даже утки на озере — и те были меньше. Пожалуй, Ворон был даже больше Тоби. Он был настолько чёрным, что его перья отливали синевой, а чёрный клюв словно был выточен из цельного куска почерневшего от времени дуба. Раскрыв рот от удивления, Тоби смотрел на Ворона с огромным почтением.

— Извините!.. — наконец, зачем-то произнёс он.

— Извините.. — буркнул Ворон, вздохнул и одним мощным взмахом своих чёрных крыльев взлетел и тут же грузно приземлился рядом с Тоби. С веток березы густо осыпался снег. Тоби с восторгом смотрел на птицу, которая вблизи казалась ещё больше. 

— Какой Вы огромный! — Тоби уселся рядом с Вороном. — Везёт Вам!

Ворон посмотрел на Тоби сначала левым удивлённым глазом, потом, потоптавшись, повернул голову и внимательно посмотрел на него правым глазом. 

— Давай уточним, почему же это мне везёт?.. — наконец спросил он. 

— Это так здорово быть птицей! — облизнулся Тоби, — Вы умеете летать патамушта!

Тоби постоянно говорил «патамушта», и всем в городе полюбилось это смешное словечко.  

— Да ладно! — недоверчиво буркнул Ворон. — И что в этом хорошего?

— Ну как же! Можно целый день летать над городом, смотреть на всю эту красоту и вообще ничего не делать патамушта!..  

Ворон повернул голову и опять пристально посмотрел на Тоби левым глазом. Невольно Тоби начал вслед за птицей поворачивать свою голову, чтобы смотреть на собеседника поочерёдно разными глазами, но у него ничего не вышло. Как бы он ни старался поворачивать голову, он прекрасно видел Ворона обоими глазами. 

— Раз это так здорово, может, ты тоже хотел бы целыми днями летать над городом... «патамушта»? — мрачно уточнил Ворон. 

— Ах, если бы это только было возможно! — вскочил на лапы Тоби. — Я был бы самой счастливой собакой в мире. То есть... птицей!

— Хм... Если тебе так хочется... — медленно, выговаривая каждое слово по слогам, проговорил Ворон.

В голосе Ворона Тоби услышал угрожающие нотки, но совершенно не придал этому значения; когда Тоби чего-то ужасно хотелось, он становился довольно легкомысленным.

— Ну, если тебе так хочется, — продолжил Ворон, — я могу превратить тебя в птицу! 

— Ах, это было бы чудесно! — завилял хвостом Тоби, а потом задумался, и с подозрением уточнил: — а я останусь птицей навсегда? 

— Нет, что ты! — мрачно усмехнулся Ворон. — Как насчёт того, чтобы остаться птицей... до обеда? Полетаешь над городом, полюбуешься красотой, а после обеда превратишься обратно в рыжую собаку. Как тебе идея?

— Да это же просто чудесно патамушта! — воскликнул Тоби. 

Не успел он договорить, как Ворон подпрыгнул, взмахнул тяжёлыми чёрными крыльями над его ушами, — «в-в-вух!» — и волна ледяного воздуха мягко накрыла Тоби. От неожиданности он зажмурился и присел на лапы, а когда открыл глаза, вместо передних лап он увидел аккуратные рыжие крылья. 

Если бы кто-то в это мгновение шёл по Рябиновой улице, он бы, наверное, даже не обратил внимания на происходящее: зимнее солнце, как обычно, сияло сквозь покрытые инеем ветви берёз, шапки снега, как обычно, лежали на крышах домов, а на дороге скакал самый обыкновенный рыжий воробей. Единственное, что было удивительным — так это то, что воробей был самый счастливый в мире. Он с восторгом подпрыгивал, рассматривал свои крылья, вертел хвостом, истошно чирикал, а потом, взмахнув крыльями, ловко взлетел и сделал большой победный круг над берёзой.

Я даже не буду пытаться пересказать, что переживал Тоби в эти минуты — мне кажется, даже слов таких не придумали, чтобы передать, как от восторга захватывало дух у маленького рыжего воробья. Он взлетал высоко-высоко в безоблачное небо — так, что весь Доброград казался ему с высоты не больше кофейной чашки на белой скатерти. Он пролетал над печной трубой дома доброго Бобра, садился на ветку ольхи на берегу озера, беспечно планировал вдоль всего Кедрового переулка аж до самого дома Медведя и, пролетая мимо дома Жирафа, — самого высокого дома в Доброграде! — мог заглянуть в самое высокое его окошко. Одним словом, Тоби был абсолютно, совершенно, безгранично счастлив. 

Однако шло время, Тоби вдруг осознал, что крылья с непривычки начали понемногу уставать, лапки понемногу начали подмерзать на ледяном ветру, да и вообще пришло время обеда. Пора было превращаться обратно в собаку и возвращаться к обычной собачьей жизни. Тоби приземлился на крышу дома Черепахи и призадумался: где бы ему поесть? Сразу же в его маленькую воробьиную голову пришла мысль, что каша у Бобра, должно быть, давно готова, и такой обед его вполне устроит. Тоби взмахнул маленькими рыжими крыльями, и уже через минуту сидел на подоконнике кухонного окна дома Бобра. Было видно, как Бобёр деловито накладывает кашу в тарелку. Рядом с тарелкой, на внушительных размеров берёзовой доске лежал аккуратно нарезанный хлеб. Тоби невольно попытался облизнуться, как это делают собаки, но воробьи на это совершенно не способны, и Тоби только жалобно чирикнул. 

Бобёр даже не взглянул в сторону Тоби. Мало ли воробьёв чирикает у нас за окном каждый день! Царапнув жестяной подоконник лапкой, Тоби наклонил голову и трижды стукнул клювом в стекло. Бобёр поднял голову, увидел за окном воробья, улыбнулся, даже помахал ему лапой, затем повернулся к Тоби спиной и сел за стол. Это было уже слишком! 

«Чирик!» — сердито воскликнул Тоби. Но, представьте себе, Бобёр больше не обращал на птицу никакого внимания. И его можно понять — мы ведь тоже едва ли заподозрим неладное, если воробей скажет «Чирик!» Все воробьи так делают, и это вполне ожидаемо. Лапы на подоконнике замёрзли ещё сильнее, Тоби бросил последний взгляд на спину Бобра, доедающего вкусную кашу, взмахнул продрогшими крыльями и что было сил полетел на улицу Верную сторону дома Белки. 

По дороге Тоби представлял себе огромные лесные орехи, запечёные в розмарине картофельные дольки и внушительный кусок пирога с вишнёвым вареньем. А ещё ромашковый чай. Представлял, как сядет с Белкой за стол, расскажет ей о своих приключениях, а Белка будет сидеть рядом, удивляться и смотреть, как он ест. 

Белка обнаружилась на веранде. Она развешивала постиранное бельё и не обратила на воробья никакого внимания. Тоби уселся на перила веранды и что было его воробьиных сил произнёс: «Чи-рик!» 

— Привет, Воробей! — обернулась Белка, посмотрела на воробья и... продолжила развешивать бельё. 

— Чирик! — настойчиво повторил Тоби. 

— Да-да, я тоже рада тебя видеть! — ответила Белка, цепляя прищепками простыню. 

— Чирик... — голос воробья звучал жалобно и тихо, но Белка даже не обратила на него внимания. И её можно понять — мы ведь тоже едва ли отличим жалобное чириканье от весёлого. Если ты не воробей — для тебя всякое чириканье звучит одинаково. 

Белка закончила развешивать бельё, взяла плетёную корзину и, помахав воробью лапкой, зашла в дом. Из открывшейся на мгновение двери тепло пахнуло розмарином и вишнёвым вареньем. Дверь закрылась. Тоби был готов заплакать. Мало кто знает, что воробьи тоже плачут, когда им грустно. Правда, на людях они стараются этого не делать.

Бывают ситуации непростые — из них всегда можно найти выход. Бывают ситуации откровенно трудные — из них выход найти сложно, но тоже можно, если постараться. А бывают ситуации безвыходные — и это была именно безвыходная ситуация. Если бы Тоби был собакой — он бы мог пообедать где угодно, все были бы ему рады. Но превратиться в собаку Тоби мог только после обеда, а вот обеда не предвиделось. Во всём Доброграде, — в большом, добром, красивом Доброграде! — где живут добрый Бобёр и милая Белка, замёрзшей птице совершенно негде было поесть. «Ах, если бы кто-нибудь!.. Если бы хоть кто-нибудь во всём городе позаботился о несчастном воробье!..» — в полном отчаянии думал Тоби. Ведь так просто взять и поделиться кашей с птицей. Или положить куда-нибудь пару лесных орехов. Или... 

О картофельных дольках Тоби старался даже не думать. В полной растерянности он сделал круг над домом Медведя, — как и Черепаха, Медведь, скорее всего, спал до самого апреля. Затем нахохлившийся, замёрзший, голодный и жалкий, уселся на печную трубу дома Бобра. Уже вечерело, небо на западе окрасилось алым и существенно похолодало. От усталости Тоби закрыл глаза, подобрал под себя заиндевевшие лапы и представил, как по всему городу, возле каждого дома на деревьях висят маленькие домики для воробьёв и прочих птиц, а в этих домиках под маленькими крышами разложены каша, орехи, семечки и маленький кусок вишнёвого пирога. Незаметно уставшая птица-Тоби задремал, в какой-то момент ему показалось что он падает, летит вниз и вот-вот упадёт. И в самое последнее мгновение, когда земля уже была возле самого клюва... 

Тоби проснулся у себя в спальне. В комнату сквозь лёгкие занавески заглядывало ослепительное зимнее солнце. Осторожно, будто сомневаясь в реальности происходящего, Тоби пошевелил под одеялом изумительным рыжим собачьим хвостом, затем спрыгнул на тёплый пол и подскочил на всех четырёх лапах одновременно: «Я собака! Я собака! Мне всё это приснилось!» Его радости не было предела. 

Морозный воздух приятно пощипывал влажный розовый нос собаки. Тоби шёл по Рябиновой улице в гости к Белке. Едва пёс подумал о том, что обязательно надо будет рассказать подруге о таком странном сне, как услышал над головой хриплое насмешливое старческое «Кар-р-р!..» Тоби остановился как вкопанный, обернулся и увидел на ветке огромного, иссиня-чёрного Ворона. Наклонив голову, птица внимательно посмотрела на Тоби сначала левым глазом, затем повернула голову и уставилась немигающим чёрным правым глазом. «Кар?..» — вопросительно каркнул Ворон. 

Тоби кивнул, подошёл поближе к берёзе, на которой сидел Ворон, и произнёс самым серьёзным голосом, на который он был способен:

— Я понял. Сейчас всё будет. Я обещаю патамушта. 

И, бросив взгляд на удивительную птицу, Тоби задрал рыжий хвост и что было сил припустил в сторону ближайшей улицы — Берёзовой, на которой стоял дом доброго Бобра. 

— Привет, Тоби! — на внушительной берёзовой доске Бобёр нарезал хлеб, из печки пахло кашей. — Садись, сейчас будем завтракать!

— Подожди, Бобёр! — деловито ответил Тоби. — Дело к тебе срочное есть патамушта!.. 

Выслушав Тоби, Бобёр задумался, покачал головой, а затем они вместе отправились в мастерскую. Весь день Бобёр сосредоточенно пилил, строгал, забивал и вытачивал. Весь день Белка и Тоби как угорелые носились по городу. Но ближе к вечеру на деревьях возле каждого дома Доброграда висели деревянные кормушки для птиц. А в каждой кормушке были каша, орехи, семечки и маленький кусок вишнёвого пирога.  

Между прочим, эти кормушки висят в Доброграде по сей день. И каждую зиму Тоби следит, чтобы в них всегда было вдоволь всего, чтобы было чем пообедать воробьям и воронам. А ещё синицам и всем остальным. Если когда-нибудь приедете в Доброград, вы обязательно увидите эти кормушки своими глазами.

Прочитать предыдущие сказки можно по ссылкам:

первая, вторая, третья и четвертая, пятая и шестая.