"Санкции как колониальная практика" — дополнение из 2024 года

Перечитывая сейчас, спустя два года после написания, эту статью, я даже немного умиляюсь собственной тогдашней наивности. Даже вера в западную демократию, которую я вроде как разоблачаю (и веру, и демократию), будто бы сквозит в тексте. А также вера в украинское самосознание и однозначный статус Крыма, отсутствие понимания происходящего в Донецке — всем этим я грешила на момент первой половины 2022 года, и со всеми иллюзиями попрощалась куда быстрее, чем того хотела. Даже не знаю, хорошо ли расставаться с такой наивностью или все же нет. Потому что, с одной стороны, умение распознавать еще большее количество нюансов в происходящем в мире и непосредственно вокруг имеет много плюсов (от возможности замечать положительное в том, где все видят только мрак и беспредельный ужас, до эгоцентрической преисполненности собственными умом и проницательностью), с другой — тяжело наблюдать беспредельный цинизм и стремление нажиться на войне на всех уровнях, начиная с больших политиков, заканчивая разнообразными активистами, получающими социальный и денежный капитал через эксплуатацию повестки (в реальности являющейся чьими-то жизнями) и даже прямое мошенничество. 

Будучи социологиней культуры, неудивительно, что, рассуждая о колониализме, я отмечала, в основном, культурные, дискурсивные стратегии захвата, а старые, «классические», в виде отъема ресурсов и биополитики, использования непосредственно тел (например, когда украинские политики напрямую говорят, что хотят сделать Украину полигоном для испытания западного оружия, а редакторка The Economist Занни Минтон Беддоуз хором с теперь уже бывшей заместительницей госсекретаря США Викторией Нуланд озвучивают, очевидно, ставшее общим местом положение: погибающие на войне украинцы — наиболее выгодный для США способ воевать с Россией, что, впрочем, выглядит логично после публикации расследования NYT о том, что спецслужбы США десятилетиями использовали Украину как свою разведбазу) — проходили мимо моего внимания. Равно как и действия Украинского государства по отношению к Крыму (отключение воды, электричества) и высказывания украинских политиков относительно собственных намерений «перевоспитывать» население полуострова с помощью мер разной степени репрессивности — «кнутом и пряником», как в обозначил одном из интервью глава ГУР Кирилл Буданов. Ну и обстрелы Донецка, о которых я, как, правильная оппозиционерка, вообще запрещала себе думать и знать. 

Но последнее время я лихорадочно собирала и анализировала сведения о мире, о большой политике, о путях перемещения денег и других ресурсов, о пропаганде и ее способах влияния — и теперь куда более отчетливо вижу, что вопрос демократии и необходимости борьбы за нее на условном Западе ставится только на уровне самых базовых, примитивных лозунгов, а дальше никто даже не пытается притворяться, что их не интересуют прежде всего власть и нажива, а также возможность подавлять инакомыслящих и управлять народными массами, вплоть до применения насилия (не столько показное равнодушие, сколько стремление замести под ковер осуществляемый Израилем геноцид в секторе Газа продемонстрировали это как нельзя лучше).

Потому что жители западных стран точно так же не могут воздействовать на своих политиков и свою политику, как и россияне. Поэтому их политикам можно переставать ломать комедию сразу после выборов, которые отличаются от российских только формально, ведь, отдав свой голос за того или другого политика или политикессу, западные избиратель/ницы могут повлиять только на то, чья фамилия и чье лицо будут украшать собой трибуны на заседаниях, но этим их возможности ограничиваются. Решения, как будут распределяться ресурсы государства и кто будет бенефициаром этого распределения, в западных странах принимают совершенно точно не граждане, а политики и капиталисты (зачастую рука об руку, так как члены семей значимых политиков удивительно часто оказываются владельцами самых разных предприятий, связанных с различными областями деятельности государства, в том числе военными, в том числе, тех государств, против которых эти политики выступают с трибун и против которых настраивают своих граждан/ок). И смешно, и грустно становится, когда я вспоминаю, как завидовала соседним странам, от Финляндии до Украины, когда в их странах проходили «настоящие» выборы. 

Новый навык замечать разного рода тонкости помог и в переоценке влияния санкций на экономику и общество. В 2014 году я вместе со всем своим окружением смеялась над тезисом «без присутствия западного бизнеса у российской промышленности больше возможностей для развития», так как тогда мое понимание проблемы находилось на уровне «если бы хотели и могли, давно бы развивались». В 2022 году, встречая все новые санкции, я была в ужасе: казалось, что без всех, кто ушли из России, наш уровень жизни упадет до того, который был в первые годы после развала союза, и у нас опять будут рваные простыни вместо прокладок, сухой какао-порошок из банки вместо шоколада, нам придется научиться штопать носки и так далее. 

Однако сейчас я могу отметить, что каким-то областям промышленности (не всем, конечно) стало даже лучше без монополистского присутствия корпораций, а другие, получив прививку в 2014 году (часть санкций была со стороны запада, другая, «контрсанкции» — по инициативе правительства РФ), еще до новых санкций успели развиться и приспособиться: например, вкусной и разнообразной еды, как то молочных продуктов, кондитерских товаров, хлебобулочных изделий, всевозможных вин и сидров отечественного производства и проч, за последние годы в магазинах стало более чем достаточно (по крайней мере, в обеих столицах и других больших городах), хотя в середине десятых годов наблюдалось ощутимое запустение. 

Опять же, скажем, для отечественных брендов одежды уход с рынка концернов вроде Inditex (Zara) и H&M оказался большой удачей, судя по, во-первых, количеству оных, которое я в последнее время вижу, во-вторых, по тому, как даже уже имевшиеся стали развиваться в плане дизайнов и фасонов. Есть дорогие люксовые бренды, есть нишевые, есть премиум, есть доступные — на любой кошелек, вкус и потребности. На Московской неделе моды было представлено множество качественных и уникальных брендов, причем значительная их часть были из регионов.

И все это забурлило только в последнее время — потому что присутствие на рынке корпораций не только универсализирует рынок и перенаправляет внимание покупатель/ниц исключительно в свою сторону (я после ухода гигантов была невероятно растеряна и не понимала, где искать, скажем, базовые майки, носки и трусы), но также корпорации влегкую выигрывают конкуренцию на рынке логистики, производства, аренды помещений и прочих аспектов функционирования любого бизнеса (и это, опять же, не упоминая, какой невероятный вред наносят окружающей среде концерны inditex и h&m, как они эксплуатируют работниц в странах третьего мира, а также через бренды вроде monki, который тоже принадлежит H&M, коммодифицируют, деполитизируют и обесценивают все важнейшие правозащитные повестки вроде феминизма и лгбт). 

Я уверена, что наладится и кинопроизводство, и другие культурные и материальные аспекты функционирования общества.

Я не пытаюсь сейчас сказать, что санкции и международные конфликты это замечательно — дайте больше (или что я одобряю вообще, что происходит в России, включая закон о признании экстремистским ЛГБТ-движение и преследования в связи с ним), однако, как я уже писала выше: умение распознавать еще большее количество нюансов в происходящем в мире и способность замечать положительное в том, где все видят только мрак и беспредельный ужас — навыки крайне душеспасительные. 

И я рада, что мой панический страх перед лишением нас прокладок и лекарств сменился твердой уверенностью, что мы со всем справляемся и будем справляться — ресурсы есть. Прежде всего — человеческие. Потому что, в отличие от западных ценностей, международных институтов, честной журналистики, правозащитных организаций и прочих вещей, в которых я продолжаю разочаровываться, хотя, казалось бы, больше некуда, в одном, когда в 2022 году я писала ту статью про санкции, я была права и продолжаю убеждаться в этой правоте — в вере в российское общество, в людей из России.

К Новому году 2022-23 одно издание хотело взять у меня комментарий на тему, что же все-таки хорошего, по моему мнению случилось в прошедшем году. В итоге его не взяли, тк он для их формата оказался слишком личный; им нужно было про поступки каких-то известных людей или какие-то события из публичной политики, даже если это случилось в другой стране. В общем, как всегда, разошлись в представлениях о том, что по-настоящему важно и что по-настоящему имеет отношение к жизни, и чем можно поддержать себя и других. Поэтому использую этот текст для завершения этой статьи.

«В этот год, когда вихрь политических событий смел с лица земли все привычное, разлучил друзей, разорвал связи, отнял планы на будущее и смысл, я сосредоточилась на небольших вещах, которые могут меня поддержать прямо сейчас. Я, к сожалению, не могу контролировать бОльшую часть происходящих вокруг меня процессов, поэтому фокус на том, что я контролировать все-таки могу, стал для меня приоритетом. И в том числе я начала радоваться мелочам, которые я наблюдаю вокруг, и значительная часть которых связана с людьми. Все, что раньше было не то чтобы даже мелким и недостаточно ценным, а попросту вообще не было заметным, сейчас приобрело краски, запах, объем, вес, силу. Женщина, которая кормит бездомных котов на улице, раскрашенные под трогательных смешных животных в небольшом палисаднике в чьем-то дворе камни и канистры из-под воды, развешанное на ветках деревьев сало для птиц, улыбки встречных, прохожие, со всех сторон сбегающиеся к упавшей женщине, способность и готовность сочувствовать, консолидироваться и помогать тем, кому больно и кто лишились всего — все это переполняет мое сердце большой любовью к людям, потому что что бы ни происходило, мы ими остаемся. Что бы про нас ни говорили. что бы про нас ни писали.

Люди. Из хорошего в этом году со мной случились люди». 

И аминь.