Самый важный ученый, о котором вы никогда не слышали. Часть 1

В течение 60 лет американские водители неосознанно травили себя, закачивая этилированный бензин в баки своих автомобилей. Перед вами история жизни Клэра Паттерсона — ученого, приложившего руку к созданию атомной бомбы и установившего точный возраст Земли — и того, как он противостоял предприятиям с оборотом в миллиарды долларов, чтобы спасти человечество от самого себя. 

Уолтер Даймок не собирался прыгать со второго этажа, из окна своей спальни. Его слегка тошнило, однако он был в своем уме. Но в один тихий вечер октября 1923 года, вскоре после того, как Даймок улегся в постель, внутри него что-то щелкнуло. Словно по наваждению, он встал, на ощупь открыл окно и прыгнул в темноту сада. 

Несколько часов спустя прохожий обнаружил его лежащим в грязи; Уолтер был жив. Вскоре Даймока доставили в больницу. 

Даймок был не единственным. Поведение многих его коллег также было неустойчивым. Например, Уильям Максуини. Однажды вечером, на той же неделе, когда Даймок выпрыгнул из окна, он вернулся домой, чувствуя себя неважно, а на рассвете уже сражался с призраками. Его семья обратилась за помощью в полицию: понадобилось четыре человека, чтобы надеть на него смирительную рубашку. Так он присоединился к своему коллеге Уильяму Кресге, который таинственным образом потерял 10 килограмм за четыре недели пребывания в больнице. 

А в нескольких километрах оттуда Герберт Фузон тоже был вынужден примерить смирительную рубашку, потеряв связь с реальностью. Однако наиболее тревожный случай произошел с Эрнестом Ольгертом. Он жаловался коллегам на приступы бреда и был охвачен дрожью и пугающими галлюцинациями. «Сразу трое идут на меня!» — в ужасе кричал он. Но вокруг никого не было. 

На следующий день Ольгерт был уже мертв. Врачи, осмотревшие его тело, заметили странные пузыри с газом, выделяющимся из тканей. Пузыри «продолжали появляться в течение нескольких часов после его смерти». 

«НЕИЗВЕСТНЫЙ ГАЗ УБИЛ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА И СВЕЛ С УМА ЧЕТВЕРЫХ», — вопил The New York Times. Подобные заголовки продолжали появляться, когда один за другим скончались еще четверо мужчин. В течение недели в местные больницы доставили уже 36 пациентов с похожими симптомами. 

У всех пострадавших было кое-что общее: они работали на экспериментальном нефтеперерабатывающем заводе в Бейуэй, Нью-Джерси, где производился тетраэтилсвинец — добавка к бензину, повышающая мощность автомобильных двигателей. Это предприятие под управлением компании Standard Oil, штат Нью-Джерси, имело дурную славу: люди там слетали с катушек. Работники завода шутили, что их смены проходят в здании, «полном сумасшедшего газа». Когда людей отправляли работать на этаж с тетраэтилсвинцом, они дразнили друг друга, провожая в цех, будто в последний путь, и отпуская «гробовые шуточки». 

Они не знали, что рабочие с другой фабрики тетраэтилсвинца в Дейтоне, штат Огайо, тоже сошли с ума. Местные жители рассказывали, что множество насекомых якобы ползают по их коже. Кто-то говорил, что видел как «обои на стене превратились в целую тучу мух». В Огайо погибли, по меньшей мере, два человека, и более 60 были явно нездоровы, но газетам так и не удалось выяснить причину болезни. 

А в то же время пресса бушевала. Журналисты размышляли о том, почему «сумасшедший газ» так опасен. Один врач предположил, что человеческое тело превращает тетраэтилсвинец в спирт, приводя к передозировке. Официальный представитель Standard Oil настаивал — газ безопасен для человека: «Эти люди, вероятно, сошли с ума, потому что слишком много работали», — так он прокомментировал эту ситуацию. 

Однако был один эксперт, который не строил предположений. Бригадный генерал Амос Фрис, командующий химическими войсками, знал все о тетраэтилсвинце. Военные ввели его в список веществ для ведения газовой атаки, о чем он рассказал в интервью для The Times. Было очевидно: убийца — свинец. 

А тем временем на западе, на степных фермах центральной Айовы, играл двухлетний мальчик по имени Клэр Паттерсон. Его детство было чем-то похоже на рассказ о Томе Сойере. В городке, где он жил, не было автомобилей. Местную школу посещала всего сотня детей. В конце каждой недели он отправлялся в лес со своими друзьями, без взрослых, чтобы ловить рыбу, охотиться на белок и ночевать в палатках у реки Сканк. Эти походы разбудили в нем интерес к миру природы, который поддержала его мать, купив мальчику набор химика. В подвале своего дома Паттерсон начал смешивать различные реактивы. Сначала он прочитал учебник по химии, который взял у своего дяди, а к восьмому классу знал больше, чем его школьные учителя. 

Все эти годы Паттерсон питал страсть к науке, которая, в конце концов, свяжет его судьбу с гибелью пяти человек в Нью-Джерси. К счастью для всего мира, ребенок, который свободно бродил по лесам Айовы, не терял любознательности, прокладывая свой путь во взрослой жизни. Паттерсон спасет наши океаны, наш воздух и наши умы от, возможно, самого массового отравления в истории человечества. 

Клэр Паттерсон потратит всю свою жизнь, чтобы остановить трагедию, начавшуюся на фабриках в Бейуэй. 

В 1944 году американские ученые спешили завершить разработку атомной бомбы. Паттерсон, в 20 лет получивший магистерскую степень по химии, вместе со многими молодыми учеными был отправлен на секретный ядерный объект в Ок-Ридже, штат Теннесси. 

Высокий, худощавый, с короткой стрижкой, Паттерсон был химиком-вундеркиндом, который получил степень магистра всего за девять месяцев. Его талант к химии убедил армейский совет не призывать его в армию: полем битвы Паттерсона, по их мнению, была лаборатория; его оружием был масс-спектрометр. 

Масс-спектрометр — это что-то вроде атомной сортировочной машины. Он разделяет изотопы и атомы с уникальным числом нейтронов. У изотопа урана, например, всегда 92 протона, 92 электрона и меняющееся количество нейтронов. Уран-235 содержит 143 нейтрона, а его родственник, уран-238 — на три больше. Масс-спектрометр достаточно восприимчив, чтобы увидеть разницу между изотопами. Задача Паттерсона состояла в том, чтобы выделять их. 

«Вы видите изотоп урана, из которого [военные] хотели сделать уран-235 — топливо для ядерной бомбы, — сказал Паттерсон в интервью историку Ширли Коэн в 1995 году, — но 99,9 процентов имеющегося урана было ураном-238, и они не смогли бы сделать из него бомбу ... Но могли бы отделить лишнее с помощью масс-спектрометра». 

Эти устройства в Ок-Ридже занимали очень много места. Магниты были «размером с футбольное поле», вспоминал Паттерсон. «Там были небольшие коробки для вещества... Так что вы могли взять горсть материала, положить его туда, а на выходе получить обогащенный 235-й, собранный в один ящик». 

В августе 1945 года Соединенные Штаты сбросили часть обогащенного урана на Хиросиму и Нагасаки, убив свыше 105 000 человек. Через шесть дней после того, как радиоактивное облако накрыло Нагасаки, Япония капитулировала. Паттерсон был в ужасе. 

После войны он вернулся к гражданской жизни в качестве аспиранта Чикагского университета и кандидата химических наук. Паттерсон продолжил работать с масс-спектрометрами, но больше не использовал технологии, приближающие планету к Концу Света. Вместо этого он использовал их, чтобы найти Начало Времен. 

Веками человечество пыталось установить возраст Земли В 3-м веке Юлий Африканский, язычник из Ливии, обращенный в христианство, собрал тексты, написанные на иврите, древнегреческом, египетском и персидском, чтобы создать одну из первых хронологий мировой истории. Он ссылался на продолжительность жизни библейских праотцов, таких как Адам (живший целых 930 лет) и Авраам (проживший относительно немного — 175 лет), сопоставляя ее с историческими событиями. Так он заключил, что Земле было около 5720 лет; на Западе эта оценка оставалась неизменной в течение 15 столетий. 

В эпоху Просвещения столь малое число было отброшено и, в конечном счете, разрослось от тысяч до миллионов, а затем и миллиардов лет. К тому времени, когда Паттерсон оказался в университетском городке в Чикаго, ученые установили возраст Земли в 3,3 миллиарда лет. Тем не менее, аура тайны и неопределенности все еще окружала эту величину. 

После нескольких лет работы над военными проектами исследователи из Чикагского университета вновь стали заниматься наукой ради науки. Университет собрал под своей крышей самые прославленные научные умы: Уиллард Либби, первооткрыватель углеродного датирования; Гарольд Юри, который позже встряхнет наше понимание происхождения жизни; а также Харрисон Браун, советник Паттерсона. Паттерсон вспоминал, что Браун был химиком-ядерщиком с жаждой до ответов на Большие Вопросы. Он наслаждался «изгнанием в одинокие пустоты протознаний». Ему нравилось повсюду таскать с собой своих студентов. 

Прежде всего Браун размышлял о новых применениях изотопов урана. Со временем эти изотопы разлагаются на атомы свинца. Процесс — радиоактивный распад — занимает миллионы лет, но всегда происходит с неизменной скоростью (703 миллиона лет для половины изотопа урана-235, 4,5 миллиарда лет для половины урана-238). Изотопы урана, по сути, являются атомными часами. Браун понимал, что если кто-то узнает соотношение урана к свинцу внутри старой скалы, он сможет узнать ее возраст. 

А значит и возраст самой Земли. 

Браун разработал математическое уравнение, чтобы узнать возраст Земли, но для его решения ему нужно было проанализировать образцы пород в 1000 раз меньших, чем когда-либо раньше. Брауну нужен был кто-то, у кого был бы опыт работы с масс-спектрометром и ураном. И однажды он вызвал Паттерсона в свой кабинет. 

«Нам нужно научиться находить геологическую эпоху любого минерала, размер которого примерно равен размеру булавочной головки, — объяснил Браун. — Вы измеряете его изотопный состав и вставляете цифры в уравнение ... А после вы станете известным, потому что узнали возраст Земли». 

Паттерсон подумал и ответил: «Хорошо, будет сделано». 

Браун улыбнулся: «Работа пустяковая, Паттерсон». 

Харрисон Браун, надо сказать, любил немного приукрашивать истину: решение одного из древнейших вопросов человечества и отдаленно нельзя назвать «пустяковой работой». Паттерсон присоединился к другому аспиранту, Джорджу Тилтону, и вместе они анализировали породы с известным возрастом в качестве тренировки. Желая убедиться, что формула Брауна и их методы верны, они начинали каждый эксперимент в одном и том же порядке. Сначала они раздробили гранит, затем Тилтон измерил уран, а Паттерсон работал со свинцом. 

Но цифры всегда были неправдоподобными. «Мы знали, сколько свинца должно быть, потому что мы знали возраст камня, из которого его добыли», — говорил Паттерсон. Но его количество было заоблачным. 

Эпизод с лампочкой помог им, когда Тилтон осознал, что сама лаборатория может загрязнять их образцы. Ранее там был проверен уран, и, вероятно, что микроскопические следы элемента висели в воздухе, искажая данные. Тилтон отправился в стерильную лабораторию, и, когда он попытался сделать все заново, числа, которые он получил, были безупречными. 

Паттерсон понял, что у него такая же проблема. Он попытался удалить свинцовые загрязнения из своих образцов. Протер посуду — слишком много свинца. Использовал дистиллированную воду — слишком много свинца. Даже опробовал чистые образцы, которые, насколько ему известно, не содержали свинца вообще. 

Свинец все еще проявлялся. 

«Там был лишний свинец, — вспоминал Паттерсон. — Его было больше, чем я ожидал. Откуда он взялся?» 

Все начиналось, как попытка спасти жизни людей. В 1908 году автомобиль с женщиной за рулем остановился на мосту в Детройте, штат Мичиган. В то время машины заводились не с помощью ключа. Водителям нужно было выходить и проворачивать кривошип двигателя вручную. Поэтому, когда добрый самаритянин увидел женщину, оказавшуюся в столь затруднительном положении, он любезно предложил ей свою помощь. Когда он повернул рычаг, двигатель заработал, но ручка рычага отскочила ему в челюсть, сломав ее. Несколько дней спустя он умер. 

Этого мужчину звали Байрон Картер. Он возглавлял известное автомобильное производство и был близким другом основателя Cadillac, Генри Лоуэлла. 

Глубоко потрясенный случившимся, Лоуэлл объявил своей компании о желании создать более безопасную, бескривошипную машину. Он попросил изобретателя Чарльза Кеттеринга создать концепт кадиллака 1912 года с четырьмя гладкими цилиндрами, развивающего максимальную скорость в 72 км/ч, а также использовать недавно изобретенный автоматический стартер… и установить негромкий двигатель. Новый автомобиль скрипел, свистел и грохотал. К тому же, у бескривошипной машины возникла новая проблема: стук в двигателе. 

Когда воздух и топливо преждевременно взрываются внутри двигателя внутреннего сгорания, вы слышите оглушающий шум, который не только уничтожает ваши барабанные перепонки, но и препятствует работе двигателя при наклонах. Это стук в двигателе. Когда Ford Model-T абсолютно разгромил Cadillac в продажах, Кеттеринг был преисполнен решимости превзойти его. 

В 1916 году Кеттеринг объединился с молодым ученым по имени Томас Миджли-младший. Вместе они собрали команду для поиска и исследования такой добавки в бензин, которая могла бы устранить этот шум. Они перепробовали сотни (а может и тысячи) веществ, но удача им не улыбнулась. Даже Генри Форд вмешался, предлагая смесь, которую он окрестил «H. Ford Knock-knocker» (ее тестирование также провалилось). 

В 1921 году был открыт теллур, элемент, уменьшающий стук двигателя, но, как описывает его историк Джозеф Роберт, в своей книге Ethyl «пахнущий как шкафчик Сатаны в тренажерном зале». «От него невозможно было избавиться, — сказал Миджли. — Запах был настолько мощный, что, даже переодевшись и приняв ванну в конце дня, вы все равно были чем-то вроде теллурной радиостанции». Жена Миджли даже отправила его спать в подвал на семь месяцев, настолько был едкий запах. Когда Chevrolet создали тестовый автомобиль, работающий на теллурном топливе, инженеры прозвали его «Козерог» не только потому, что он взбирался на холмы и подъемы как настоящий горный козел, но и отчасти потому, что его выхлопная труба источала аромат, напоминающий запах задницы жвачного животного. 

Поиски продолжались до 9 декабря 1921 года, когда команда Миджли залила в двигатель тетраэтилсвинец вперемешку с керосином. 

Стук прекратился. Двигатель урчал как котенок, ученые были в восторге. 

Этилированный бензин совмещал в себе все, чего так хотели Кеттеринг и Миджли. Производить его можно было в огромных количествах, он был дешевым и не имел запаха. Они стали продавать этот продукт как «этилированный» бензин, намеренно опустив любое упоминание слова «свинец», а General Motors и Standard Oil, штат Нью-Джерси, создали новую компанию Ethyl Corporation для производства этого продукта. 

В феврале 1923 года рабочий бензоколонки в Дейтоне, Огайо, залил чайную ложку тетраэтилсвинца в бак автомобиля, впервые продав этилированный бензин. Несколько месяцев спустя команда гонщиков, принимавшая участие в заездах в Индианаполисе, использовала этилированный бензин и заняла все призовые места. Распространился слух, что эта чудо-жидкость делает автомобильные двигатели мощными, быстрыми и тихими. 

Как только топливо попало на рынок, и продажи наладились, Миджли уехал во Флориду. 

Он был болен. Температура его тела падала. «Я должен понять, что со мной, иначе скоро я превращусь в хладнокровную ящерку», — пошутил однажды Миджли. Он надеялся, что пара недель отдыха в теплых краях и игра в гольф решат проблему, но по возвращении домой его тело по-прежнему не поддерживало нормальную температуру. Это было отравление свинцом. 

В организме свинец смешивается с кальцием — самым распространенным минералом в теле человека. Кальций помогает контролировать кровяное давление, работу кровеносных сосудов, сокращения мышц и рост клеток. Он делает кости крепкими, о чем часто говорят в рекламе молока. В мозге ионы кальция перемещаются между нейронами, поддерживая работу синапсов. Но когда в организм попадает свинец, он замещает кальций и не выполняет его работу. 

Последствия могут быть ужасающими. Свинец смешивается с антиоксидантами, повреждая ДНК и уничтожая нейроны. Нейротрансмиттеры, химические почтальоны мозга, перестают доставлять сообщения и начинают убивать нервные клетки. Свинец тормозит работу мозга, препятствуя сокращению синапсов и нарушая способность мозга к обучению. Это также ослабляет гематоэнцефалический барьер, защитную прокладку в вашем черепе, которая защищает мозг от проникновения вредных бактерий и вирусов, что может вызвать снижение IQ и даже привести к смерти. Отравление свинцом редко диагностируется вовремя. Этот тяжелый металл ослабляет ум настолько медленно, что любое нарушение обычно остается незамеченным вплоть до того момента, когда становится слишком поздно. 

Отравление чистым тетраэтилсвинцом, однако, работает по-другому. Оно происходит быстро. Всего лишь чайная ложка, попавшая непосредственно на кожу, может убить. После впитывания в дерму, вещество проникает в мозг и через несколько недель вызывает симптомы, подобные бешенству: галлюцинации, тремор, дезориентацию и, наконец, смерть. Это не чудодейственное лекарство для двигателя. Это концентрированный яд. 

Миджли выздоровел, но то же самое нельзя сказать о его коллегах. Весной 1924 года двое рабочих в Дейтоне, штат Огайо, погибли, находясь под его наблюдением. Больше десятка людей сошли с ума. Миджли знал всех этих людей и, испытывая глубокое чувство вины и погрузившись в депрессию, задумался о том, как вывести этилированный бензин с рынка. Он попытался уговорить Кеттеринга. Но тот нанял молодого человека по имени Роберт Кехо, чтобы сделать токсин более безопасным при производстве. 

Очень сдержанный и обладающий пытливым умом Кехо был молодым ассистентом профессора патологий в Университете Цинциннати. Это предложение изменило его жизнь. Он стал единственным медицинским авторитетом и научным представителем по безопасности этилированного бензина. Он руководил исследовательской лабораторией, которая получала огромное количество средств от таких корпораций, как GM, DuPont и Ethyl. 

Первым заданием Кехо было расследовать смертельные случаи в Дейтоне. Он встретился с двадцатью пострадавшими работниками и пришел к выводу, что тяжелые свинцовые пары спустились к полу и отравили этих мужчин. Он посоветовал не отказываться от тетраэтилсвинца, а просто установить вентиляторы на заводе. 

После этого бизнес возобновился. А затем произошла трагедия в Бейуэй, Нью-Джерси. 

Пять погибших и еще десятки цепляющихся за жизнь. Так желтая пресса Нью-Йорка обрисовала ситуацию. Янделл Хендерсон, профессор физиологии из Йельского Университета, воспользовался СМИ для того, чтобы раскритиковать производителей тетраэтилсвинца, заявляя в The New York Times, что вещество является «одной из величайших угроз жизни, здоровью и рассудку». Во время Первой мировой войны Хендерсон изучал риски этого соединения. «Это — одна из самых опасных вещей в стране сегодня», — также сказал он газете. Хендерсон дошел даже до заявления, что если бы он был вынужден выбрать между отравлением свинцом и туберкулезом, он бы выбрал туберкулез. 

Ученого беспокоили выхлопные газы. Выхлопные трубы выпускали свинцовую пыль в воздух, которым дышали пешеходы и остальные жители. С каждыми 7,6 м3 газа выделяются 4,5 килограмма токсинов. В своем интервью Хендерсон предсказывал: «Наиболее вероятным мне представляется такое развитие событий: условия будут ухудшаться настолько постепенно и развитие отравления свинцом будет подкрадываться настолько незаметно (ведь в том и природа патологии), что этилированный бензин будет использоваться практически повсеместно и будет продано большое количество автомобилей, способных функционировать только на этом топливе — все это случится до того, как общество и правительство осознают тревожность всей ситуации». 

Ответ нефтяной компании Standard Oil: «Мы не воспринимаем всерьез заявления доктора Хендерсона». Представитель компании утверждал, что вся эта паника была просто «ахинеей» и заявлял, что они уже полностью разобралась с проблемой. по поручению Standard Oil было проведено исследование, в котором ежедневно 100 свиней, морских свинок, собак (в том числе 5 щенков) и обезьян были подвержены дыму освинцованного бензина. Не было обнаружено никаких признаков отравления свинцом. 

Исследование было искажено. Как журналист Шэрон Бертш МакГрейн пишет в своей книге «Прометеи в Лаборатории»: «Ethyl к тому же потребовала права накладывать вето на раскрытие и публикацию содержания исследования». Если существовали хоть какие-то тревожные результаты, их могли замалчивать. 

В мае 1925 года главный военный хирург собрал конференцию в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы обсудить противоречивость ситуации. В качестве предусмотрительной пиар-меры Ethyl приостановила продажу освинцованного бензина и сидела как на иголках. Команда компании во главе с Кехо подготовила защиту против запрета: компании, работающие со свинцом, попросту должны были сделать свои фабрики безопаснее для рабочих. 

Через несколько месяцев комитет вроде бы пришел к соглашению. Он объявил, что «не обнаружено достаточных оснований для запрета использования этилированного бензина». Ethyl возобновила продажу. Вывески над пунктами дорожного сервиса в 1926 гремели в новостях: «ЭТИЛ ВЕРНУЛСЯ». 

Федеральные службы на словах поддерживали критиков вроде Хендерсона, выступая за то, чтобы независимые исследователи продолжили исследовать освинцованный бензин. Но этого никогда не происходило. Более того, независимым ученым не удавалось изучать этилированное топливо следующие сорок лет. 

Более 40 лет исследования безвредности освинцованного бензина проводились практически только Кехо и его командой. Все то время исследования Кехо по тетраэтиловому свинцу спонсировались, проверялись и одобрялись компаниями, его производящими. 

Кехо и Ethyl удерживали эту монополию, пока Клэр Паттерсон не стал почесывать затылок в Чикагской лаборатории, задаваясь вопросом, почему столько свинца загрязняет его любимые стены. 

Чтобы точно определить происхождение свинца, Паттерсон проанализировал каждый шаг своей процедуры от начала до конца. Позднее он вспоминал: «Я выяснил, что свинец шел оттуда, отсюда, он был во всем, чем я пользовался. Это было заражение любого вероятного источника, о котором люди ранее бы даже не подумали». 

Свинец был в его лабораторной посуде, воде из-под крана, краске на стенах лаборатории, столах, пыли в воздухе, его коже, одежде, волосах, даже в частицах его непослушной перхоти. Если Паттерсон хотел получить точные данные, ему ничего не оставалось кроме как стать самым одержимым чистюлей в мире. 

Как журналист Лидия Денуорт пишет в своей книге «Токсическая правда», Паттерсон приложил гигантские усилия для очистки лаборатории от загрязнителя. Он приобрел лабораторную посуду от Pyrex (Pyrex — известный бренд, производящий посуду из боросиликатного стекла, которое обладает большей химической стойкостью и не трескается при резких изменениях температуры — прим. Newoчём), промывал ее, окунал в горячие ванны гидроксида калия, и прополаскивал еще раз дважды дистиллированной водой. Он мыл полы и пылесосил, ползая на четвереньках, чтобы вычистить любые следы свинца с пола. Он покрывал рабочие поверхности парафильмом (растягивающаяся пленка для закупорки лабораторной посуды — прим. Newoчём) и установил дополнительные пневмонасосы в вытяжном шкафу лаборатории — он даже обтянул его пластиковой сеткой, чтобы свинец в воздухе не переносился вместе с пылью. Паттерсон носил маску и халат, а позднее еще и оборачивался в полиэтилен. 

Такой размах мер безопасности для того времени выглядел необычно. Только десять лет спустя были запатентованы ламинарные «Сверхстерильные лаборатории» (лаборатории с ламинарным потоком воздуха — течение, при котором он перемещается слоями без перемешивания и пульсаций — прим. Newoчём) — прототипы антисептических, высокобезопасных, герметичных лабораторий, которые вы видите в фильмах жанра научной фантастики. Просто современники Паттерсона не знали, что в среднестатистической лаборатории летает около 3 миллионов микрочастиц, и каждая из них — барьер на пути к Истине. 

Прошло еще пять лет, прежде чем Паттерсон наконец довел до совершенства собственные ультрачистые методы. В 1951 году он смог подготовить абсолютно стерильный образец свинца, а также лабораторно подтвердить возраст куска гранита (1 000 000 000 лет). Последнее достижение позволило ему получить степень доктора. Следующим шагом было определение возраста Земли. Ученому не хватало только финансирования. 

Паттерсон подал заявку на грант Комиссии по атомной энергии США (далее — КАЭ), но КАЭ отклонила заявку, что заставило Паттерсона оформить новую, масштабированный язык которой давал ложные — но плодотворные — обещания: по утверждениям ученого, его работа могла помочь КАЭ разработать урановое топливо. 

Как вспоминал Паттерсон: «На самом деле я привирал». Но ложь сработала. Ученый получил финансирование и в конечном итоге перебрался вслед за Брауном на Запад, чтобы начать работать в Калифорнийском технологическом институте. 

В этом учебном заведении Паттерсон создал самую стерильную лабораторию в мире. Он демонтировал свинцовые трубы в корпусе геологического факультета и поменял проводку в стенах (свинцовый припой покрывал старые провода). Он установил аэродинамическое оборудование, чтобы закачивался очищенный герметизированный воздух. Паттерсон построил раздельные помещения для измельчения каменистых пород, промывания образцов, очистки воды и проведения анализов. Факультет геологии профинансировал капитальный ремонт продажей своей коллекции окаменелостей. 

Паттерсон окрестил себя лидером мира чистоты. «Знаете Пиг-Пена, персонажа из Peanuts, вокруг которого всегда летала пыль и нечистоты? Вот с людьми и свинцом примерно так же. Без исключений. Когда вы заходите в супер-стерильную лабораторию вроде моей, свинец в ваших волосах засоряет все чертовы помещения. Просто волосы», — объяснил ученый. 

Ультрачистая лаборатория была завершена в 1953 году. Во время подготовки образца, который должен был помочь определить возраст Земли, Паттерсон становился все более и более вспыльчив. Он требовал, чтобы все его ассистенты ежедневно чистили пол небольшими тряпками. Позже он запретил обычную одежду и требовал, чтобы ассистенты носили костюмы Tyvek (защитные костюмы из тайвэка, материала из полиэтилена высокой плотности, сочетающего в себе характеристики бумаги, пленки и ткани — одежда ограниченного срока использования, обеспечивает надежный барьер против опасных твердых частиц, в частности, свинцовой пыли — прим. Newoчём) 

Когда образец был готов, Паттерсон отправился в Аргоннскую национальную лабораторию, чтобы использовать свой масс-спектрометр. Однажды ночью машина выдала цифры. Паттерсон, находясь в тот момент один в лаборатории, добавил их в уравнение Брауна и выяснил — Земле 4,5 миллиардов лет. 

Пребывая в необычайном возбуждении, Паттерсон сразу же поспешил в дом своих родителей в штате Айова. Но вместо того, чтобы отпраздновать такое знаменательное открытие, его родители были вынуждены отправиться в отделение неотложной помощи, потому что у их перевозбужденного сына случился сердечный приступ. 

В 1956 году Паттерсон обнародовал эту цифру в «Geochimica et Cosmochimica Acta». Критики рассвирепели. «Одни из самых лучших, самых способных критиков в мире пытались уничтожить мои рассчеты», — поделился он. Но каждый раз, когда они пытались доказать, что Паттерсон не прав, они терпели неудачу. В какой-то момент евангелист постучал в дверь дома, где жил Паттерсон, чтобы любезно сообщить о том, что он отправится в Ад. 

Открытие возраста Земли было одним из величайших научных достижений 20 века, но Паттерсон не мог насладиться этим. По его словам, свинцовое загрязнение было повсюду, но никто этого не знал. Он не имел понятия, откуда взялся свинец. Все, что он знал, так это то, что каждый ученый в мире, изучающий этот металл — от свинца в космических породах до свинца в человеческом теле — обязан публиковать неправильные числа. 

В том числе и Роберт Кехо. 

После того, как два человека погибли в Дейтоне в 1923 году, Кехо стал одним из первых в химической промышленности, кто предложил ввести стандартные меры безопасности на рабочем месте. Он настаивал, что сотрудникам необходимо пройти обучение, прежде чем вступать в контакт с опасными химическими веществами. Он поручил улучшить вентиляцию на заводах. Стал отслеживать здоровье рабочих. Он спас много жизней, и, в конечном счете, сохранил прибыль от продаж этилированного бензина. 

Когда случилась катастрофа в Нью-Джерси и критики поставили под сомнение безопасность автомобильных выхлопов, Кехо усмехнулся. «Когда вещество имеет такое большое значение для сохранения топлива и повышения производительности автомобиля, от него нельзя отказаться лишь на основании чужих мнений, — так сказал он на конференции с Главным военным хирургом. — Это дело, о котором следует судить исключительно на основании фактов». Правительство согласилось с его мнением и перевело финансирование будущих исследований на «наиболее важные отрасли». 

Другими словами, «Исследование, которое могло выявить реальную опасность тетраэтилсвинца, было в руках Кехо», — пишут Бенджамин Росс и Стивен Амтер в The Polluters. Фактически, у лаборатории Кехо была монополия на исследования свинцового отравления. Корпорации Ethyl, General Motors, DuPont и другие газовые гиганты вложили в исследования сумму в размере ста тысяч долларов (что сегодня равно примерно 1,4 миллиона долларов). 

В договоре с Кехо было условие, что перед публикацией каждая рукопись должна была быть «передана благотворителю для критики и внесения поправок». Другими словами, как пишет Девра Дэвис в The Secret History of the War on Cancer, «те же компании, которые выпускали средства, протестированные Кехо, решали, какие данные могут или не могут быть преданы гласности». Это был колоссальный конфликт интересов. 

Кехо рулил по-полной. Когда данные угрожали его клиенту, исследование запутывали так, что было сложно разобраться. Во время Второй мировой войны Кехо посетил Германию с военнослужащими США и обнаружил доклад о том, что химический бензидин вызывает рак мочевого пузыря. Это было большой проблемой, так как его клиент, DuPont, производил бензидин. Но вместо того, чтобы предупредить американских рабочих о риске, Кехо отправил отчет, спрятав его на дне коробки. Утерянные записи были обнаружены десятилетиями позже, когда сотрудники DuPont, пострадавшие от рака, подали в суд. 

Кехо также понимал опасность свинцовой краски. К началу 1940-х многие европейские страны уже запретили ее, и даже Кехо беспокоился об этом в своей личной переписке, однако, когда в American Journal of Disease in Children появились тревожные сведения о том, что содержащая свинец краска наносит вред детям, Кехо не воспользовался своим влиянием, чтобы пресечь заявление Ассоциации свинцовой индустрии о том, что пораженные дети изначально были ненормальными. 

Кехо также допускал ошибки, которые могли быть обнаружены, если бы его работа подверглась независимой проверке. Во время одного из исследований, Кехо брал кровь рабочих с фабрики, которые регулярно подвергались воздействию тетраэтилсвинца, а также тех, кто сталкивался с ним нерегулярно. Уровень свинца в крови был высоким в обеих группах. Вместо того, чтобы заключить, что обе группы были отравлены свинцом, висящим в воздухе на заводе, Кехо пришел к выводу, что свинец является естественной составляющей кровотока, как железо. Эта ошибка могла бы превратиться в непоколебимую точку зрения для этой индустрии. 

Продолжить чтение.