Родительстан
https://mrakopedia.net/wiki/Родительстан
— Какое здание у них хорошее! — Батя похлопал рукой по кирпичной стене рядом со входом в колледж. — Века простоит!
— Какая разница-то? — спросил Ванька, с грустью думая об оставшейся дома приставке. — Я все равно здесь только на три года.
— А такая! Будешь еще внукам показывать, где учился! — Батя сегодня был преувеличенно бодр, и на собеседовании отвечал на заданные вопросы даже чаще, чем сам Ванька. — Отличное учреждение!
— И ребята хорошие учатся! — подала голос мама. Она, в отличие от папы, не скрывала своего недовольства. При этом нельзя было сказать, что именно ее раздражало — кирпичный региональный колледж, унылая ноябрьская погода или вся ситуация в целом, — но недовольство ее было почти физически ощутимым, постоянно клубясь над Ванькой как главной причиной всего происходящего. — Пашка Лобачев сюда поступил в прошлом году.
— Он алкаш ведь, — сказал негромко Ванька, будто сам себе, но мама, конечно, услышала.
— А ты на других не смотри, — сказала она громко, будто бы не сама только что и приводила этих «других» в пример. — Пашка, может, и выпивает, но зато у него оба старших брата — в Москве работают. И деньги неплохие.
— А он тут при чем? — спросил Ванька, тоже чувствуя подступающее раздражение. — Братья работают, а он — алкаш.
— А я тебе говорю, что он студент. В отличие от кое-кого.
— Я все над тем вопросом думаю, — опять подал голос батя. — Который тебе задали, а ты ответить не смог...
— Я не «не смог». — Ваньке почему-то стало стыдно. — Просто не вышло с ходу.
— И в десятом классе проучиться — с ходу не вышло, да? — поддела мама. — Теперь бегай с ним посреди учебного года, засовывай куда можно...
— Я бы мог еще годик побакланить, все равно в армию только в двадцать первом...
— Побакла-а-анить! — воскликнула мама. — Нет, ну ты слышал его? Девять лет в школе бакланил, с тройки на двойку, в десятый его — с таким трудом устроили! И — в какой десятый! К Любовь Степановне люди за два года записываются! Она столько ребят к экзаменам натаскала — от нее даже в МГУ уходили люди! А он побакланил там, побакланил здесь, и теперь, видите ли, устал. Надо еще год ему побакланить!
— Ну тебе ж колледж понравился? — спросил батя. Он уже успел сделать несколько фотографий сына на фоне колледжа, совершенно не обращая внимания на то, что подростка прямо сейчас отчитывают. — В Интернете когда смотрели — ты прямо доволен был!
— Ну да, ну да... — Ванька отвернулся от него и вздохнул.
Духовщинский Бензопиломоторный техникум, он же ДБТ, или «дэбэтэшка», или еще проще — «дебилка», был построен в конце семидесятых, как необходимый придаток стоящего неподалеку завода, выпускающего детали для бензопил, пилорам, мотоблоков, промышленных насосов и прочих штуковин, канувших в Лету вместе со страной. В девяностых на его территории проводились ярмарки белорусского трикотажа и сборища с глупыми названиями вроде «Трезвый пчеловод Смоленщины — 94». Табличку с названием техникума стыдливо сняли (хотя несколько студентов в год у них все равно набиралось). После прихода Путина в здании открыли клуб единоборств, но то ли народ был здесь недрачливый, то ли подростков в округе было не так много, но единоборства в Духовщине не прижились, уступив проверенным временем массовым потасовкам у ночного бара «Родничок». А в конце нулевых, после смены руководства и поверхностного ремонта, «дэбэтэшка» превратилась в «Духовщинский бензопиломоторный колледж права и туризма», который с ходу начал клепать по 20–30 менеджеров туризма и права ежегодно. Это была последняя альтернатива для тех, кого выперли после девятого и у кого не было возможности уехать из города. Поэтому Ванька, хотя и делал вид, что ничего не понимает, все понимал — то, что он будет учиться в «дебилке» это определенно зашквар.
Вчера в Интернете и сам колледж, и здание, и аудитории выглядели прилично, однако фотографии, как выяснилось, были старые, времен «торжественного открытия» в 2012 году, а на дворе был уже ноябрь 2019-го. Мягкие стулья с фотографий куда-то пропали, и в реальности студенты сидели на обычных школьных «деревяшках»; блестящие маркерные доски со временем выцвели и выглядели как детский рисунок, размокший под дождем, — все в полупрозрачных разноцветных точках, штрихах и подтеках, а линолеум в узких коридорах выцвел и завернулся по краям, как бывает после потопа. В приемной комиссии, однако, было чисто и по-московски органично, а на столах стояли вполне себе современные компьютеры.
Вопрос, который смутил Ваньку, звучал так: «Когда в последний раз ты был счастливым?» Задан он был спокойным быстрым голосом, а зачитавшая его толстая тетка даже не оторвала взгляда от бумажки с анкетой. Но Ванька растерялся не поэтому. В тот миг он вспомнил июньский день, жаркий и светлый, и Москву, и вкус малинового «гаража» на губах. Тогда он уже неделю жил у странных, неопрятных столичных родственников, и вроде как должен был готовиться к поступлению, но вместо этого просто шатался где попало и умудрился зазнакомиться с клевой девчонкой. Уже после вступительного экзамена (который он завалил, но тогда еще об этом не знал), Ванька гулял с ней недалеко от Зарядья, как вдруг какие-то молодые ребята, тащившие своего потерявшего сознание друга к такси, сунули им в ладони два билета на концерт «MUSE», начинавшийся через 20 минут. Ванька с той девчонкой, впервые узнавшие о существовании такой группы, умудрились добежать до арены и продать билеты на входе по три штуки рублей каждый, а потом еще несколько часов бродили по начавшему темнеть городу, пили малиновый «гараж», ели фастфуд и курили тонкие сигареты с кнопкой. Уже совсем поздно вечером покачивающаяся девчонка стянула с Ваньки штаны до колен и прямо на тихой, пахнущей батареями лестнице подарила подростку первый в его жизни минет.
Поэтому, когда женщине надоело ждать и она оторвала взгляд от своей анкеты, с неудовольствием смотря на Ваньку, тот уже был красный как рак и пытался положить ногу на ногу, чувствуя, как надвигается внезапная, наглая и дурная эрекция. Батя попытался было подшутить про «для него банка газировки — уже праздник!», мама начала что-то невнятно вещать про выигранную в седьмом классе олимпиаду по истории, а Ванька изо всех сил пытался, — но не мог выкинуть из головы образ покачивающегося внизу живота затылка с собранными в хвост каштановыми волосами, мягкую волнующую влажность губ, бесстыдное причмокивание, разлетающееся по пустым этажам, и тот момент, когда он вдруг расставил руки в стороны и попытался раздвинуть стены подъезда, чтобы они не мешали ему быть настолько счастливым.
Ванька вздохнул. Такого родителям не расскажешь. Они не поймут. Да и как им объяснить, что счастье для их сына — это сладко-малиновое бухло и бесконечные минеты с привкусом мятного табака?
Не поймут. Да он и сам пока еще до конца не понял. Женщина продолжила спрашивать по списку, родители в своих мыслях перенеслись на пять лет вперед, мечтая о какой-то неведомой, но обязательно офисной карьере для сына, а Ванька застрял в летнем подъезде и на последующие вопросы отвечал односложно. И даже стылая ноябрьская улица с ее грязью и ветром не выбила из него эту теплоту.
— Я пройдусь пешком, хорошо? — сказал Ванька, перебив продолжающую ворчать маму. — Не хочу в машине. Душно.
— Куда собрался? — Мама подозрительно оглядела его. Ванька выглядел очень уныло и подавленно в своем клетчатом костюме с выпускного в 9-м классе. Видимо поняв, что ни на какую нормальную молодежную тусовку его в таком виде не пустят, она осторожно кивнула: — Ну ладно, иди. Только если испачкаешь чего — сам стирать будешь!
Ванька закатил глаза. Выросшая в Союзе мама то ли по привычке, то ли по наивности пыталась пугать сына стиркой, хотя он уже давно разобрался, как запускать стиральную машину, а сам не стирал только потому, что никогда такого не было, чтобы у него закончилась одежда или носки. Мама, которая стирала свои и отцовские шмотки каждый день, постоянно закидывала в стирку и Ванькины вещи «чтоб пустую не гонять».
— Хорошо, — сказал Ванька, пятясь спиной от машины. — Но я не особо надолго.
— Давай, сынок! — Батя, перед тем как залезть в автомобиль, повернулся и бросил взгляд на колледж, показавшись вдруг значительно моложе, чем он есть на самом деле. — Эх, будь в мое время этот колледж здесь... Точно бы сейчас в Москве юристом был! Или менеджером туризма каким!
«Ментом бы ты был, — подумал про себя Ванька. — Или обезьяной на телефоне».
Глобальное непонимание родителями современного мира и реального положения вещей очень удручало. Неужели они забыли, что Павел Юрьевич, преподававший в этом колледже «семейное право», «гостиничное дело» и еще четыре дисциплины, двадцать лет до того был обычным трудовиком-слесарем? А теперь станки увезли, на их место поставили дешевые компьютеры, а на стены повесили разноцветные плакаты с туристами и выдержки из конституции — однако там не было профильного образования для Павла Юрьевича. Лишь педагогический стаж и легендарное умение бросаться деревянными заготовками в студентов кое-как поддерживали дисциплину на занятиях. Это — и еще бесплатный вайфай, позволяющий посмотреть за один учебный день все видосики у какого-нибудь блогера средней руки на «Ютубе».
Машина с родителями обогнала бредущего в гору Ваньку, окатив его газами из выхлопной трубы и придирчивыми взглядами из салона. Ванька слабо махнул рукой им вслед и направился к Димке, которого не видел с прошлого месяца.
Димка жил в «неблагополучной семье» на окраине города, поэтому, когда после девятого он ушел из школы, виделись они с Ванькой нечасто. Однако так совпало, что «Дебилка» стояла на том же отшибе, глядя стеклопакетами второго этажа прямо в сторону Димкиного огорода. Поэтому, добредя до вершины горки, Ванька сразу повернул направо, открыл ржавую калитку и, подойдя к обшарпанной двери, несколько раз бухнул в нее кулаком. Пока ждал, осмотрелся вокруг. Двор был неухоженным, прямо посреди гравийной дорожки из сарая валялось перевернутое ведро со вмятой бочиной, а огород, расположенный на склоне горки, казался скорее заросшим полем. Отсюда даже не было заметно, есть ли на нем гряды.
Дверь скрипнула, и Ванька, повернувшись, встретился с подозрительным взглядом темных глаз.
— Димка, ты? — спросил Ванька. — Ты чего там щеришься, черт такой? Давай открывай!
— А-а, Ванес. — Димка распахнул дверь и, щурясь от света, вышел на крыльцо. — Ты чего это вдруг?
Ванька немного ошарашенно осматривал старого товарища. Тот за несколько месяцев умудрился скинуть килограмм пятнадцать, превратившись из упитанного, но подтянутого парня в типичного «дрища-задрота».
— Ты чего это? — спросил Ванька, стараясь, чтобы шутка не прозвучала обидно. — Никак глистов завел?
— Ага, типа того. — Димка покосился вглубь дома. — Ты по делу или мимо проходил?
— По делу. — Ванька достал из кармана пачку сигарет и потряс ею в воздухе. — Отойдем, закурим?
— Давай прям здесь. — Димка вышел на крыльцо, принял из рук Ваньки сигарету. — Давно с кнопкой не курил. Я сейчас на «Золотую Яву» перешел. Ей накуриваешься сильнее.
— Понятно, — сказал Ванька, хотя на самом деле не понимал, зачем накуриваться сильнее, если можно просто курить чаще. — А где родители?
— Где-где, — ухмыльнулся Димка. — Наказаны. В отъезде, короче.
— Ясно. — Ванька опять ничего не понял, но Димка после этих слов замолчал и, видимо, говорить больше ничего не хотел. — А меня из десятого погнали.
— Да ты че? — удивился Димка, выпуская дым из разъезжающегося в улыбке рта. — И тебя тоже? А твоя маман, помнится, моей мамке затирала, что это потому, что наследственность у меня хуже, чем у тебя...
— Она могет, — вздохнул Ванька. — Мучаюсь с ней каждый день.
— А тебя за что?
— Непосещаемость в основном. Плюс — в сортире попался...
— С сигой? — понимающе спросил Димка.
— Если б только. С девкой. И с сигами. Во время урока. Мы в женском, на втором этаже, заперлись изнутри. Я думал, потрахаюсь или хоть за сиськи подержусь, а она только все уши мне про Костика своего провоняла. А потом Петровна дверь такая — бац! А у нас там хоть топор вешай, и Корявкина у меня на коленях сидит. А она ж с восьмого, типа малая еще. Короче, взялись за меня, подняли журнал — а у меня пропусков... на физре с начала года вообще ж не появлялся.
— Красота-а. — Димка, зажмурившись, затянулся, затрещал табачком. — И что теперь, куда?
— Да вот в «дебилку» отдать пытаются...
— Ну — куда ж еще. — Димка на глазах становился все веселее. — Только оно тебе надо?
— Да вот не знаю. Я ж и пришел спросить — как оно, что? Ты же туда тоже поступил?
— Я? — Димка рассмеялся и выкинул бычок во двор. — Это тебе мамка такое наплела? Еще бы я стал в ту дыру лезть, да еще и бабки свои тратить.
— Так что же ты? — удивился Ванька. — Нигде не учишься вообще?
Димка, улыбаясь, развел руками, мол — а чего тут поделаешь?
— А как мамка твоя? — Ванька огляделся по сторонам и понизил голос. — И этот... отчим твой буйный? Не ругали?
— Не-а, — Димка посмотрел на Ваньку другим, внимательным взглядом. — А знаешь что? Пошли за мной. — И он, схватив друга за рукав, затащил в прихожую. — Да не надо, не снимай. Мы теперь обувь не снимаем. Давай сюда, за мной, только потише...
Внутри у Димки было темно и пыльно. В раковине горой лежала немытая посуда, на ковре валялась смятая одежда, по виду которой даже не определишь, штаны это или наволочка, ковер был истоптан донельзя, особенно у родительской спальни, на двери которой висел огромный замок. Пройдя через этот хаос, они зашли в Димкину комнату, и Ванек охнул. Такого беспорядка он не видел никогда. Спальное место трудно было различить под раскиданной повсюду одеждой — некоторая сушилась, другая была сложена в разномастные высокие груды, но бо`льшая часть валялась просто так. Однако сильнее всего в глаза бросалось огромное количество грязной посуды — как обычной, так и одноразовой, пластмассовой. А еще — пустые бутылки из-под газировки, упаковки чипсов, подложки от чевапчичей, засыпанные окурками и шелухой от семечек, фантики от конфет и использованные чайные пакетики. Посреди этого всего возвышался огромный икеевский стол, на котором стоял очень мощный по виду компьютер с двумя дорогими и явно новенькими широкими мониторами.
— Два моника, — с восторгом выдохнул Ванька. — Ни фига ж себе! Откуда?
— Да неважно, — отмахнулся Димка так, будто это и вправду было чем-то несущественным. Руки его летали над клавиатурой. — Вот скажи мне, ты когда-нибудь хотел один пожить?
— В смысле? — спросил Ванька. — Без родителей?
— Ну да, типа того...
— Ну так — я в итоге когда-нибудь и буду...
— Не когда-нибудь, — перебил его Димка. — А вот сейчас. Не ждать, пока они с тобой наиграются, туда-сюда по шарагам позасовывают, чтобы, не дай бог, никто не сказал, что они говно, а не родители. Чтобы прямо сейчас вот, буквально завтра — взять и зажить совершенно самостоятельно?
— Да ну, — махнул рукой Ванька. — Бред. Откуда я бабки возьму, чтобы съехать?
— А съезжать и не надо. — Димка откинулся на кресло. — Вот, цени сайт. Это я в мае на него наткнулся. Как тебе?
На экране прокручивались фотографии улыбающихся людей. Судя по всему, люди эти жили где-то в лесу, играли в игры и часто обнимались. Сверху алела огромная надпись:
РОДИТЕЛЬСТАН:
место, где ваших родителей никто не потревожит!
Их ожидают:
— неподвижные игры
— учеба воспитанию
— мыльные пузыри
— лужайка
— просмотры передач кино
— лежать смеяться
— общение со сверстниками
— употребление кормежки
— походы в разные места
— бытовая работа
— куриная пища
— новые и старые лица друзей
— долгая другая жизнь
— отдельная от всего комната
— тишина и послушание
— Это что? — спросил Ванька усталым голосом. Он вдруг понял, что Димка, скорее всего, подсел на какую-то бизнес-секту вроде «Синергии» или «Бизнес-молодости» и теперь пытается подключить друзей за какие-то там бонусы. — Типа выездной семинар для родителей?
— Типа того, — улыбнулся Димка. — Только он бесплатный и бесконечный. И не требует их согласия.
Ванька посмотрел на Димку, который, в свою очередь, смотрел на него с серьезным, выжидающим выражением лица.
— В смысле — не требует согласия?
— В смысле, если хочешь — можешь туда своих родителей сдать, чтобы их там разучили быть мудаками.
— Как сдать? Куда?
— Да вот сюда ж. В «Родительстан».
— Как ты их сдашь на сайт?
— Да не на сайт... — Димка закатил глаза. — На сайте ты просто заполняешь всю необходимую информацию. Где живут, где работают, паспортные данные, номера телефонов и все такое. Очень подробно. И пишешь даты, на какое время их надо забрать. И чему научить. Вот, смотри, это мой личный кабинет. — Димка раскрыл окно с какими-то табличками. — Видишь? Вот здесь — то, что я отметил. Чему им надо научиться. Спокойствие, умение слушать, интернет-грамотность двести часов им поставил... А вот здесь — даты.
— Четыре года? — ахнул Ванька. — Это как?
— Это так, что, когда они вернутся — мне двадцать один будет, и я хату уже на себя перепишу. Ну, то есть мамка вернется. Николаю я восемь лет поставил, на фиг он мне здесь не нужен...
— Но погоди. — Ванька облизнул губы. — Как это так выходит? Где вообще этот семинар?
— Это такая община. Замкнутая, кажется. Но без религии всякой. Там они сами выращивают и готовят себе еду, носят воду, рубят дрова... Им никто не помогает, некого послать до магазина или заставить топить печь. Всё сами.
— А как же... а как работа?
— Там всё решают, — махнул рукой Димка. — На их место ставят замещающего, часть денег как раз идет на их содержание. А часть — мне. И выплаты все за ребенка, которые раньше Николай, алкаш сраный, пропивал в «Родничке» — тоже теперь напрямую мне идут. И хата моя полностью. Разве что только спальня родителей — не моя. Туда иногда... приходят, короче. И курятник они тоже себе забрали. Очень уж кур любят. Сожрали всех.
— Кто приходит? — спросил Ванька и покосился на дверь. — Они сейчас там?
— Не знаю, — честно признался Димка. — Они такие скрытные — фиг проссышь. Иногда приходят ночью так тихо, что я не просыпаюсь. Потом днем вдруг хлоп — и выходят. Только «здрасте» успеваешь сказать.
— А как выглядят хоть?
— Да обычные мужики какие-то... На меня даже не смотрят. Как будто нет меня. Да я и не настаиваю.
— Погоди же. — Ванька потряс головой. — А как вообще родителей забирают? Отсюда? Прямо из дома?
— Не-е, — Димка ткнул на другое окошко. — Вот смотри. «Выемка необходимых родителей производится в срок от семи до четырнадцати дней после обращения, в зависимости от густоты человеческого населения в вашем регионе».
— Как будто не русский придумывал. — Ванька наклонился к экрану. — Так что же это, они их просто воруют?
— Ну... типа того, ага.
— Так это же незаконно?
— А детей в армейское училище сраное на четыре года отдавать — это законно? — вскинулся Димка. — Тебя еще в шарагу эту пристроить удосужились, а у меня... все бабки отбирали, гречкой одной кормили, да еще из дома выгнать хотели... Ничего, когда вернутся — другая жизнь начнется! И я уже взрослым буду! И они воспитаннее!
— Ну не знаю, — Ванька покачал головой. — Как-то стремно все это.
— Стремно не стремно, а только они за одного взрослого шестьдесят тысяч платят.
— Чего? — не понял Ванька.
— Рублей, — захохотал Димка. — Мне сразу, одним боком, сто двадцать штук прилетело. И каждый месяц еще по десятке за каждого прилипает. И выплаты все детские — тоже мои. А там за год почти сотка выходит!
— Какие выплаты?
— Ну — как мать одиночка, или че там... не знаю, не разбирался. Они там сами за тебя все считают.
— Но у меня полная семья...
— Да-а, косяк, — сочувственно вздохнул Димка. — Но все равно что-то там должно капать. Они как-то переоформляют. Но у тебя вроде батя на норм работе зависает, так что — у тебя и ежемесячные будут порядка сорока, а то и пятидесяти за двоих...
— Но как это работает? — Ванька махнул рукой. — Не-е, развод какой-то...
— Да какой развод-то! — почти закричал Димка. — Все честно. Россия — большая. Местные здесь сидят, места рабочие занимают, все на всем готовом. А работать — не хотят. И детей кошмарят. А так — их на время увозят на природу, чтобы они там друг с другом пожили и поняли, какие они конченые все. А в это время люди из соседних республик могут поработать на их местах. Причем — они даже за небольшие деньги готовы, и тебе платить будут, и на работе кому надо подмажут. Подбирают такого же специалиста, как родители твои, — и аккуратно договариваются. И в ЖЭКе, и в налоговой тоже. А как везде договорятся — аккуратно изымают твоих предков, пока они спят или на работу едут, — так, чтобы они даже испугаться не успели. И все, теперь ты главный и сам решаешь, когда они вернутся.