Путевые рассказы и обоснование русского самодержавия
ДуэлистВстретил на аллее, когда гулял с собакой, двух вагнеров.
Продолжают воевать за Новые территории. Сейчас в отпуске, отдыхали. Пили водку.
Предложили мне выпить с ними. Я, господа, не отказался. Закуски не было, и рюмок не было, но меня научили чокаться без рюмок.
Собака стала попрошайничать, а ведь даже закуски нет. Вагнера спросили, что она ест, - я ответил, мол, в принципе, всё, но решили, в общем, что ест мясо. Один из вагнеров зашёл в ближайший магазин и купил целую упаковку сырых куриных ножек... Ну деваться некуда, съел мой Филька сырую ножку (что раньше никогда не делал).
Двое вагнеров этих бывали раньше в Африке, в Пальмире и везде.
Рассказали мне, что в таких местах, кроме слогана "Груз 200 мы вместе" бывало еще "Я не виноват, мне заплатили".
Тут уместно вспомнить выражение Н.А. Бердяева:
"Для русского народа одинаково характерен и природный дионисизм и христианский аскетизм." [1]
Предшественник Вагнеров из бунташного 17 века, казак Стенька Разин, как известно, провёл долгое время паломником в Соловецком монастыре. А затем прославился своим путешествием по Дону и Волге, воспетым во множестве народных песен.
Некоторые из которых - редкий ныне случай - среди прочих русских народных песен мать мне пела в колыбели. Например, "Сон Степана Разина". Процитирую отрывок (вообще-то умею и спеть, тем более, когда выпью водки):
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать,
Ох, пропадёт, он говорил,
Твоя буйна голова.
Ох, пропадёт, он говорил,
Твоя буйна голова.
Как налетели ветры злые
Со восточной стороны,
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы. ...
В этой песне мы слышим и чувствуем русский христианский фатализм, конечно. "Груз 200 мы вместе".
Но вот есть и другая народная песня о Стеньке Разине: "Из-за Острова на стрежень".
Процитирую отрывок и из неё (Тоже, случалось, и петь):
Позади их слышен ропот:
«Нас на бабу променял!
Только ночь с ней провозжался,
Сам наутро бабой стал».
Этот ропот и насмешки
Слышит грозный атаман
И могучею рукою
Обнял персиянки стан.
Брови черные сошлися —
Надвигается гроза.
Алой кровью налилися
Атамановы глаза.
«Ничего не пожалею,
Буйну голову отдам», —
Раздается голос властный
По окрестным берегам.
«Волга, Волга, мать родная,
Волга — русская река,
Не видала ты подарка
От донского казака.
Чтобы не было раздора
Между вольными людьми,
Волга, Волга, мать родная,
На, красавицу возьми!»
Мощным взмахом подымает
Он красавицу княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну…
«Что вы, черти, приуныли?
Эй ты, Филька, чорт, пляши!
Грянем, братцы, удалую
На помин ее души…»
Эта песня - частью дионисийская. "Я не виноват, мне заплатили". В 17 веке донские казаки называли это "походом за зипунами" - т.е. за добычей (но сказано, очевидно, тоже с иронией).
К сожалению, по Дону и Волге нельзя добраться до Пальмиры. Можно до Персии, но у нас с ними союз.
Вагнера рассказали мне о своём участии в путешествии от Ростова до Москвы. Речь их была очень эмоциональна, они отстаивали свою правду, делились впечатлениями. Я не спорил, конечно. Но, если обобщить, то так:
1) Москву брать никто не собирался. Политической целью было, скажем так, то, что и делается в отношении Министерства обороны сейчас. Только вот пораньше и как-то "покрепче".
Однако в той ситуации это был для вагнеров вопрос очень личный. Это был мужской вопрос к господину Шойгу. Дело достоинства и чести.
2) Про трассу и вертолёты - здесь я, как и тогда, промолчу. Упокой Господи души погибших.
3) Пригожин жив (тут я всё-таки позволил себе выразить сомнение).
Двое вагнеровцев были одеты в одежду с символикой "Оркестра". Они были горды, ничего не скрывали и ничего не боялись.
Не понимают на Западе Россию и русскую душу, когда говорят о нашем "тоталитаризме". Ни черта не понимают. Наша Русская вольница, интуитивный анархизм всегда противостоят тоталитарным тенденциям. Уже на бытовом уровне, начиная с дорожного движения (и пресловутых светофоров).
Ещё раз процитирую Бердяева.
"Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души. Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта. На Западе тесно, все ограничено, все оформлено и распределено по категориям...
Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности. Ему нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей не велик. Русские историки объясняют деспотический характер русского государства этой необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины." [1]
Нет могут светофоры хорошо работать в нашем устремлённом в бесконечность пространстве. В нашей безграничности.
Но эта же русская вольница создаёт своеобразное этическое измерение. На Западе замечают только упавший самолёт. Но не выпивали они посреди белого дня с государственными преступниками, с ворами¹. Прощёнными и даже понятыми Государевой волей.
Всё более безобразный ныне Запад, безусловно, велик в своей истории. И в ней можно отыскать этический аналог такого же благородного великодушия по отношению к "добрым" врагам государства.
Джефферсон Дэвис, президент Конфедеративных Штатов Америки, проигравший войну США (Союзу) в 1868 году был амнистирован американским президентом Эндрю Джонсоном.
Вообще, Черчиллю присваивают цитату о том, что Гражданская война в США была последней войной, которую воевали джентльмены.
Некоторые мои читатели, наверное, помнят, что в эссе "Вавилонские башни Платона на Русской земле" [2] я в рамках некоторого предложенного онтологического подхода разделяю Россию на физическую "страну как природно-культурное явление" и платоническое "формальное государство".
Здесь тоже уместно вспомнить Бердяева:
"У русских «природа», стихийная сила, сильнее чем у западных людей, особенно людей самой оформленной латинской культуры."[1]
Соответствие между двумя сущностями есть вопрос априори сложный. Сложный даже не концептуально, а буквально алгоритмически: это очень трудно посчитать. Книжки по праву толсты, и постоянно требуют поправок.
Места, где нарушение соответствия легко описать концептуально, в "Вавилонских башнях Платона" я называю патологиями. И называю так некоторые крупные элементы советского наследия, включая украинскую государственность, которые мы ныне преодолеваем. Но здесь не о том речь, не о том.
Как формализовать эту русскую вольницу, безграничное русское сознание и противостоящую, упорядочивающую просторы государеву волю?
В самом общем виде я стою на той точке зрения, что принципиально мы должны старательно заимствовать то самое европейское интеллектуальное наследие в этой области, восходящее к Римскому праву. Боюсь, здесь нам предстоит большая и долгая работа, потребующая более основательного, государственнически осознанного, верующего подхода, чем экспромт 1993 года. И много образования, классического гуманитарного образования.
О действующей конституции я вполне высказался в эссе "Русский добровольческий авангард на советских осколках. Антиюнгер."[3]:
"Конституция РФ - советско-либеральная. Первое в ней - по инерции, второе - в силу специфических исторических обстоятельств её появления. Этот документ не зиждется ни на героической мифологии отцов-основателей, ни на многовековой традиции, ни на религиозной или идеологической вере. Он вообще как будто не сильнее нас. И он не почитается. Поправки в конституцию РФ можно вносить волюнтаристски и безответственно."[3]
К смысловым вопросам правовых основ мы далее вернёмся, но перед этим ещё раз обратимся к их предмету: к вот этой самой безграничной русской душе и, напротив, оформляющему деспотизму, как с ними быть?
Думается, вполне привести Россию к западному порядку, где всё, следуя Бердяеву, распределено по категориям не получится.
Надо здесь сделать одно отступление. Западная свобода, о которой мечтают наши либералы, - тоже "категоризирована": она существует в строгом порядке правовых отношений. Русская свобода есть вольница Стеньки Разина, она существует во фронтире. Если бы какой-то русский интеллектуал весь устремился к свободе, не к простейшей кальке Запада, он бы стал Бакуниным. Неслучайно анархическая идеология была изобретена именно в России.
Русский фронтир, стихия свободы и стремления вдалече сохранятся и будут образовывать ту Россию, где уже есть страна, но ещё нет государства.
Таковыми во многом были лихие девяностые с братвой, которая тоже ходила за зипунами, а потом щедро взрывала прекрасные автомобили в центре Москвы.
Таковым был рунет вплоть до десятых годов, благодаря которому у нас теперь есть цифровые сервисы, одни из лучших в мире.
А наследие советского самиздата теперь стоит в авангарде мирового "пиратства": без "Library Genesis" и "Sci-Hub" всемирная кладезь научного знания была бы менее доступна для страждущих студентов и аспирантов по всему свету, особенно в более бедных странах.
Наконец, фронтиром неожиданно стала Африка и вполне привычно - причерноморские степи Дикого поля. Туда устремились герои, искатели приключений, богатыри, казаки и разбойники, - последние в том числе из той предыдущей когорты искателей, что пережили взрывы "мерседесов", но после угодили в узилища.
В других случаях русское неприкаянное, сомневающееся, ищущее начало найдёт компенсацию в творчестве: в философии и науке, литературе, искусствах (и там, возможно, вновь столкнётся с "деспотическими" упорядочивающими попытками: всякой цензурой).
Государева воля же должна стать священной, сакральной. Воля, хотя имеющая трансцендентный характер легитимности, но олицетворённая, человеческая, из плоти и крови, физическая. Именем которой, как должно следовать из приведённого выше мнения Бердяева о русской "природности", и могут только быть русским народом глубоко восприняты писанные, формальные (- т.е. уже как бы платонической природы) законы.
В смысле онтологического подхода, развитого в "Вавилонских башнях Платона", материальное в России оказывается сильнее идеального. Россия как природно-культурное явление - важнее формального государства.
Я теперь приведу цитату И.А. Ильина.
"Монархия не самый легкий и общедоступный вид государственности, а самый трудный, ибо душевно самый глубокий строй, духовно требующий от народа монархического правосознания. Республика есть правовой механизм, а монархия есть правовой организм.
И не знаем мы еще, не видим мы еще, будет ли русский народ после революции готов опять сложиться в этот организм." [4]
А у нас сейчас пока сложился лишь неправовой механизм.
В ту самую "ненастоящую" или, как сказал бы в своём профессиональном узусе математик, "слабую" конституцию 1993 года волюнтаристски вносятся поправки, чтобы продлить полномочия суверена. Оркестр играет правильно, но не по нотам.
Мы и сейчас уже начали чуть-чуть ощущать, что за властью нашего "суверена" стоит нечто большее тех поправок. А сам он всё чаще обращается к истории государства Российского. Так, как будто в переданных им Такеру Карлсону "Мартовских статьях" Богдана Хмельницкого 1654 года больше источника его легитимности, чем в конституции. И я полагаю, что так-то оно и есть.
Следовательно, во-первых, России физической предстоит эволюция, дабы сложился организм, о котором писал Ильин. Организм, разваленный двадцатым веком, должен выздороветь, пересобраться, чтобы быть в состоянии всерьёз воспринять духовные основы Страны, быть их естественным носителем.
И тогда такой организм сможет с истинной заботой о себе, с волей к жизни создать адекватные правовые основания, действительные формальные основы Российской государственности.
¹"Вор" в старой России - человек, совершавший преступление против Государя, против государства. Как, например, "Тушинский вор" - Лжедмитрий II.
6 июня 2024 г.
1. Н.А. Бердяев. "Истоки и смысл русского коммунизма".
2. "Вавилонские башни Платона на русской земле".
3. "Русский добровольческий авангард на советских осколках. Антиюнгер."
4. И.А. Ильин. "За национальную Россию. Манифест русского движения".