Путешествие Лютика.

Глава 5.

Ночь выдалась тише, чем обычно.

Лютик почти уже привык к тому, что с наступлением сумерек университет затихал, а школяры отправлялись веселиться в ближайшие трактиры. И все же тишина его угнетала.

Он старался не отставать от Ирианы, идя за ней по улочке, засаженной грабами. Миновав фонтан, где обычно собирались молодые трубадуры, они свернули в переулок, ведущий к библиотеке.

— Так почему вы решили вдруг меня искать, профессор де Леттенхоф?

— Прослышал о фисштехе и примчался на выручку.

— А теперь, надо думать, велите не впутываться больше в неприятности?

— Да должен бы... Но тут я скорее на твоей стороне. Доведи это дело до конца, а потом забудь все, как страшный сон. Снова будешь корпеть над учебниками, зубрить, исправно ходить на лекции, как образцовая студентка. Слышишь меня?

Дверь библиотеки скрипнула. Кто-то присвистнул. Ириана осмотрелась, взяла Лютика за руку и завела внутрь.

Внутри уже ждали двое студентов, которых Лютик видел и раньше. Дверь им открыл Ханге с первого курса Кафедры Истории. Патрек, медик-третьекурсник и один из любимчиков Шани, стоял на страже в коридоре — Лютик сразу узнал его взлохмаченные черные кудри.

Ириана сбросила сандалии и закинула их в рюкзачок. Лютик обратил внимание, что и остальные были босиком. Закатив глаза, он расшнуровал башмаки.

Они прошли между столов. Стеллажи вокруг были доверху заставлены книгами.

— Где держат книги, которые забрали? — шепот Ирианы эхом разнесся по библиотечному залу.

— Вон там, — ответил Лютик, ведя их в скрипторий.

С тех пор как Лютик беседовал здесь с цензором, груда конфискованных трудов заметно выросла.

— Времени зря не тратят, — Ириана провела пальцем по списку на столе. Лютик тоже заглянул.

— «Размышления»?! — охнул он.

— Как видите. Современная история тоже в опасности. Взгляните вот, профессор. Они хотят сжечь всю серию «О геополитических последствиях Танеддского бунта». Все пять книг.

— Ой, эту ерундистику я и сам бы рад сжечь, так что пускай. Но «Размышления»-то чем не угодили?

Патрек подошел к окну и выглянул на улицу.

— Не в окно же вы их собрались вышвыривать? — поинтересовался Лютик.

В скрипторий вошел Ханге, толкая перед собой библиотечную тележку.

— Погрузим вот сюда, — сказал он. — А потом вывезем через черный ход.

Ириана кивнула и подняла с пола стопку книг.

— В стене за зданием есть проход, — объяснила она. — Ведет прямо к берегу, где ждут с лодкой Саннэ и Изенгрим. Они отвезут книги в порт и погрузят на «Радушного висельника».

Лютик со вздохом снял шапочку.

— А может, мне еще не поздно передумать и велеть тебе не впутываться в неприятности?

Ириана передала стопку книг Лютику.

— Тащите уже, профессор.

*

Когда последняя стопка была погружена, Ханге вытолкал тележку из скриптория.

— Не будем злоупотреблять гостеприимностью господина цензора, — поторопил Лютик. — Больно уж он ранимый.

— Погодите, — отозвалась Ириана. — Оставлю ему подарочек на память.

Облизнув губы, девушка подняла со стола лист пергамента, прошептала что-то невнятное и сложила пальцы в нехитрый жест. Бумага замерцала, и Лютик увидел, как буквы трансформируются и сливаются в один символ. Вскоре на листке возникло весьма недвусмысленное изображение.

— Так ты владеешь магией?

— Самую малость. Я была ассистенткой Радклиффа.

— И тратишь ее на то, чтобы изображать в записной книжке цензора мужские причиндалы?

— Никак вы сердитесь, профессор де Леттенхоф?

— Издеваешься? Это лучшее применение магии, что я видел! Это при том, что моя подруга-чародейка как-то бросала заклинания ногой!

Патрик шикнул на них и замахал рукой.

— Кто-то идет.

Лютик с Ирианой забрались на подоконник и прижались носами к стеклу. От ворот Философов к библиотеке шагал мужчина.

— Это профессор Алонсий, — сказал Лютик.

Ириана шепотом ругнулась.

— Старому хрычу что, заняться больше ночью нечем? Если он нас здесь увидит — считайте, все зря.

— К профессорам следует относиться с уважением... — прошептал Лютик.

— А?

— Ничего.

Ириана задумчиво поскребла по лбу, а потом потерла руки.

— Это некстати, но я разберусь. Пойду отвлеку его на беседу, пока не вернется Ханге, а потом уйду.

— Ты и так уже достаточно сделала, — Лютик поправил шапочку. — Беседы предоставь мне. У меня, говорят, хорошо получается.

*

Лютик выскочил из библиотеки и изобразил на лице широкую улыбку — ту самую, с какой обычно собирал деньги после выступлений.

— Профессор Алонсий! Что за приятный сюрприз!

— Профессор де Леттенхоф? — библиотекарь изумленно помотал головой. — Как же вас сюда занесло в такой час? Да еще и без башмаков?

— Э-э... — Лютик глянул на свои ноги. — Да вот, представляете, башмаки потерял! Где-то... тут. Ищу вот теперь.

Библиотекарь покачал головой.

— Ай-яй, профессор... А ведь вы должны подавать пример студентам.

— Ну...

— После выпуска вы год читали лекции по поэзии, верно? Вряд ли вы помните, но наши пути уже тогда пересеклись. Я служил помощником библиотекаря. А когда вы уехали из академии, до меня доходили рассказы о ваших успехах.

Лютик молча слушал. Алонсий с улыбкой перевел взгляд на ворота Философов.

— А я почти не покидал этих стен. Всегда вам завидовал, профессор де Леттенхоф. Тому, сколько вы пережили приключений, сколько всего повидали. Побывали на самом краю света. Необыкновенная все-таки у вас жизнь... А вы проматываете ее почем зря.

Лютик услышал тихий свист, служивший условным сигналом. Лодка Саннэ, как и было задумано, отбыла в порт.

— Мир огромен и беспощаден, профессор, — ответил он. — Я и правда много путешествовал, так что знаю, о чем говорю. В пути я обрел друзей, а потом почти всех потерял. Думается мне, нечему тут завидовать.

Алонсий снова улыбнулся и погрозил ему пальцем.

— Это еще не конец пути. Не спета еще ваша песня. Скоро убедитесь, что я прав.

— Ну, чтобы снова отправиться в путь, надо сперва найти башмаки. Будьте здоровы, профессор Алонсий.

— Бывайте... Лютик.

Глава 6.

Над столом снова и снова стукались кружки, разбрызгивая пену.

— До дна!

— За Лютика! За братьев-студентов!

Тосты звучали один за другим, пол дрожал, будто корабельная палуба в шторм. Ребята хвалились, предавались воспоминаниям, выкрикивали пошлые стишки. Хлопали друг друга по спине, да так, что никто не остался в накладе.

— Ежели с нами профессор...

— Не страшен никакой агрессор!

Лютик поигрывал на лютне и снисходительно выслушивал похвалы от школяров. Сидя с ними, он словно помолодел на двадцать лет.

Хлопнула дверь. В «Альманах» ворвался Ранульф, устроив сквозняк. Чуть не упал, запнувшись о Ханге, мирно спавшего прямо на пороге.

— Все смотрите!

Молодой бард развернул скомканный лист бумаги и положил на стол, прижав один угол кружкой, а противоположный — подсвечником. Студенты склонились над измятым объявлением.

«Библиотека закрыта до особого распоряжения. Лекции на завтра отменяются. Всем студентам прийти на утренний сбор. Неявившиеся будут отстранены от занятий».

— Ты глянь, какие грозные!

— Сильные слова, да хилая елда!

— Цензор привел своих послушников. Весь университет вверх дном перевернут.

— Ха! Пускай себе ищут ветра в поле!

Лютик отложил лютню и откинулся на спинку стула, пока тот не заскрипел.

— Ну что, ребята, хвалю. Рано или поздно ветер подует с другой стороны. Церковники уйдут из академии, вернутся к своим молитвам, и тогда мы тихонько вернем книги на их законное место. Вам осталось только остыть и выждать время.

Ранульф помотал головой, еще пуще взлохматив волосы.

— Остыть? Профессор, они ведь уже в штаны накласть готовы! Осталось нанести последний удар! Добить!

Ему вторил стук кружек по столешнице и дружные выкрики.

— Добить! Добить! Добить!

Лютик вытер с губ пивную пену.

— Какого дьявола...

Студентов захлестнула волна воодушевления, и под ней они вели себя все разнузданней.

— В жопу монастырь! В жопу церковь! Здесь наша академия!

— Снова в бой, друзья! Рано почивать на лаврах!

Поднялся гвалт. Чуткий музыкальный слух Лютика быстро уловил грохот приближающейся лавины. Мгновенно протрезвев, бард встревоженно посмотрел на Ириану. Та очаровательно улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Ранульф трижды ударил кулаком по столу и поднял руки в знак того, что хочет говорить. Собравшиеся быстро утихли.

— Мы поняли, чего можем добиться общими силами, — начал он, пронизывая товарищей взглядом. — И мы будем защищать Оксенфурт до самого конца. Церковникам не место в академии. Пришло время наглядно показать, что им здесь не рады.

Все смотрели на Ранульфа. Опьяненные успехом и жаждущие размять кулаки студенты только и ждали указаний.

— Приближается Беллетэйн. Майская ночь. Ночь огня! Давайте сделаем ее незабываемой!

Ранульф уперся ладонями в столешницу и наклонился к слушателям. На лице его отчетливо читалось мстительное удовлетворение.

— Скоро весь город начнет праздновать. Церковники уйдут нести дозор в своем храме. И тогда...

Он замолчал для пущего эффекта, и студенты затаили дыхание. Они готовы были ловить каждое слово юного барда.

— ...мы устроим пожар на кафедре теологии.

*

Церковники приступили к поискам с самым что ни на есть фанатичным рвением. Пока школяров на общем сборе заставляли нараспев читать псалмы под руководством дьякона, послушники искали тайники — отдирали в общежитиях половицы, выбрасывали из окон одежду и разоряли чердак. Нельзя сказать, что этот кавардак не принес совсем никаких результатов: из университетского здания удалось выселить не одну старинную династию пауков и несколько голубиных семейств от мала до велика.

Но книг, ясное дело, нигде не было.

Остаток дня студенты провели за поиском своих вещей и уборкой комнат, в которых пошуровали церковники. Лютик, тайком удалившись со срочного собрания университетского совета, направился в парк Мыслителей. Там, на лавочке у статуи Высоготы из Корво, сидела и листала тетрадь Ириана.

— Как себя чувствуешь после сбора?

— Чудесно.

Бард сел рядом, и девушка оперлась на его плечо. Он кашлянул в кулак.

— Совет в ярости. Цензор мечется, как шмель в банке. Ты уверена, что вас никто не сдаст?

— Не сдаст, если пытать не будут.

— А как вы придумали, где спрятать книги?

— Это была идея Ранульфа. У его дядюшки в Лан Эксетере свой корабль.

— Так Ранульф родом из Ковира?

— Да. Приехал сюда учиться. В Лан Эксетере тоже есть университет, но плохонький. Никакой репутации, не то что у Оксенфурта. Ну, до недавних пор.

Из ректората доносился голос служителя, громко зачитывавшего имена студентов, которым предстояло явиться на допрос к цензору. Изгнанные с чердака голуби расселись по веткам граба и возмущенно перекликались.

— Ириана.

— Да?

— Вы слишком далеко зашли. Книги — ладно, но пожар? Совсем твои дружки сбрендили. Вы только разозлите цензора, и тогда жди беды. До сих пор вы действовали оправданно, даже благородно. Многие профессора тоже не в восторге от того, что творит церковь. Но поджог — верный способ потерять всех союзников.

— Я понимаю, что это рискованно. Но кто-то ведь должен.

— Что должен? Пожар устроить?

— Донести нашу мысль. Отстоять Оксенфурт. Профессора что-то не торопятся.

— Ириана, у нас же был с тобой уговор. Ты обещала больше не ввязываться в неприятности.

— Ничего я не обещала, Лютик. Я друзей не брошу. Да, опасное мы дело затеяли, ну и что с того? Я же сказала, что доведу все до конца.

Лютик вздохнул.

— За тебя отец беспокоится.

Приятное тепло у плеча исчезло — девушка отстранилась от Лютика и заметно напряглась.

— А он здесь при чем?

— Велел мне за тобой присмотреть.

Ириана собрала свои записи и скатала их в трубочку с таким нажимом, что едва не смяла бумагу.

— Значит, вспомнил-таки обо мне папочка? Как всегда, поздно спохватился. А от вас, профессор, я такого не ожидала. Думала, вы правда на нашей стороне и сердце у вас благородное... Сколько этот старый боров обещал вам заплатить?

— Ты все не так поняла, Ириана.

— Ну да, конечно. Отстаньте от меня. И папаше передайте, чтоб отстал.

Глава 7.

На первый взгляд дом был самый обыкновенный.

Покатая крыша с красной черепицей, на фасаде — отметины от зубила. Дийкстра рассказывал Лютику, что прежде дом принадлежал одному придворному, а когда перешел во власть реданской разведки, шпион велел кирпичнику убрать со стен все украшения. После смерти короля Визимира в стране начались гонения, и так уж вышло, что владелец дома пропал без вести. С тех пор Дийкстра оставался здесь каждый раз, когда находился в Оксенфурте инкогнито.

Лютик открыл ржавую калитку, вошел в сад. Раздвигая руками заросли сорняков, он заметил крапиву, когда было уже поздно.

Бард вытер слезы покрасневшими пальцами. Руки нежно пахли полевыми цветами.

— Ну, заходи.

Дийкстра встретил его в дверях с ножом в руке. Повязанный на необъятном пузе фартук казался жалкой тряпочкой.

Полутемную комнату кое-как освещал очаг, над которым побулькивал котелок. Поэт учуял аромат овощного бульона. Толстяк молча сел за стол и продолжил нарезать луковицу.

— Надо поговорить, — объявил Лютик.

В этот раз он обошелся без прикрас: слишком уж крутой оборот приняло дело. Четко и по делу он рассказал Дийкстре обо всем произошедшем. О том, как Ириана помогла организовать кражу книг. О заговоре школяров, который возглавил Ранульф. О замысле устроить в университете пожар. Старый шпион сидел, склонившись над разделочной доской, и слушал внимательно, не перебивая.

Новости он воспринял на удивление спокойно.

— Ясно, а теперь выметайся, пока я тебя в суп не покрошил.

— Дийкстра...

— Я думал, такое простое задание даже ты не просрешь! — рявкнул шпик, шинкуя луковицу так, что на доске оставались зарубки. — В старые добрые времена я бы тебя за такое отправил прямиком в Дракенборг. В мешке.

— Твои вздорные порицания ранят мое сердце. Я ведь заботился о твоей дочурке как о родной. Пусть я едва ее знал, но все ее беды почитал за собственные. Все сделал, чтобы защитить девчушку и избавить от неприятностей.

— Это каких же? — прошипел Дийкстра. — Уж прости, не соображу: с тех пор как за дело взялся ты, неприятности только множатся.

— Вот, скажем, у нее нашли фисштех — и ходатайство об ее исключении где-то затерялось. Ими, видишь ли, заправляет ректорская секретарша, а я ей обещал... Впрочем, неважно. Она сделает, что я попрошу, вот что главное.

Дийкстра бросил на трубадура подозрительный взгляд.

— В прошлый раз беседа у нас складывалась лучше.

— Потому как ты меня запугать пытался?

— Нет, просто ты был спокойнее, а не тараторил без умолку, как сейчас. Тот Лютик, сдержанный и невозмутимый, мне даже нравился. А сейчас ты себя ведешь как прежний, молодой Лютик. От него я не в восторге.

Поэт прокашлялся.

— Дийкстра, слушай...

— Беллетэйн?

— Угу.

— Знаю. Заваривается каша.

— Я думал, у тебя суп. Они просто молодые совсем. Отчаянные сопляки, которым первый успех ударил в голову. Я и сам таким когда-то был.

Шпик искоса глянул на него.

— «Когда-то»? Да, насмешил.

— Вот давай только без этих твоих шуточек. Серьезные дела творятся. Они, похоже, взаправду собираются устроить поджог, а Ранульф...

— Он зачинщик. Провокатор на поводке у церкви.

— Кто, этот пацан? Ежели он кого и провоцирует, так только своих слушателей.

— Включи соображалку, Лютик. В первую майскую ночь самое красивое здание академии разгорится ярким пламенем. Подумай, кто от этого выиграет?

Лютик сел.

— Цензор... — тихо произнес он. — Академию просто так не подчинить, тут нужно нечто особенное.

— Бардак, с которым никто не справится. Такое вопиющее беззаконие, что Радовид решит поручить кому-то со стороны наводить порядок. Понимаешь?

Лютик понимал.

— И что посоветуешь?

— Тебе надо найти доказательства.

Поэт с минуту помолчал, подумал, затем кивнул. Встал, почесывая зудящие ладони, покрывшиеся красными пятнами и бугорками.

— Пожалуй, я знаю, с чего начать.

Дийкстра что-то буркнул в ответ.

— Постой, Лютик. Она не...

— Нет. Мне жаль. Она не хочет тебя видеть.

Шпик кивнул. Утерев слезу, он стряхнул ножом нарезанную луковицу с доски в котелок.

— Я о ней позабочусь, — добавил Лютик. — Ты уж мне верь.

— Лучше о себе позаботься, сопля. И в крапиву не лезь.

*

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе. Приложившись головой о второе дно сундука, Лютик пришел к выводу, что план можно было продумать и получше.

— Нельзя ли поаккуратнее? — прошипел он через дыру в стенке. — Не дрова везешь!

Саннэ только усмехнулась.

— За это войне скажи спасибо. Раньше дорога была ровная, а потом армии понадобился камень. А коли армии чего нужно — она возьмет.

— Так веди свою тощую клячу где поровней. Я себе чуть нос не расквасил.

— Заткнись, — велел Изенгрим, сидящий рядом с гавенкаршей. — Приехали.

Лютик умолк, вдохнул тяжелый смрадный воздух. Выглянув в дырочку, бард увидел, как с палубы «Радушного висельника» спрыгивают двое моряков.

— Что тут у вас? — спросил один из них.

— Книги, — ответила Саннэ. — Последний сундук почему-то не довезли.

— А Ранульф в курсе?

— Да.

Лютик услышал, как крышка сундука открывается и кто-то роется в содержимом.

— Ну хорошо. Эй, Торин, Свен, подсобите-ка, надо оттащить на корабль.

Сундук закачался из стороны в сторону. Лютик слышал, как кто-то кряхтит и сопит.

— Что у тебя в этом ящике такое, черт его дери? Труп, что ли?

— Обыкновенные книги. Тяжелый груз знаний.

*

Лютик быстро смекнул, что мужчины были не простыми моряками, и ему даже не требовалось на них глядеть. Они принялись болтать, едва занесли сундук в трюм, а Лютик столько лет слушал солдатские разговоры, что мог бы считаться знатоком военного жаргона.

Мужчины с немалым трудом подтолкнули сундук к грот-мачте.

— Вроде последний, — выдохнул один из них.

— Тогда чего мы до сих пор не отплываем? — спросил другой. Лютик уловил в его речи северный акцент. Скорее всего, крейденский.

— Никак по Мирке своей соскучился?

— Ты будто сам не хочешь вернуться! Торчим тут, как креветки в сачке, а не далее чем через три корабля стоит реданский фрегат. То, что нужно князю, уже у нас. В толк не возьму, чего мы здесь застряли.

— Велено до Беллетэйна ждать — вот и ждем. Как все, что положено, полыхнет, пацан нам просигналит — и можно будет отплывать.

Лютик нервно сглотнул и беззвучно выругался. Ковирская разведка. Этого только не хватало.

Прежде трубадур намеревался поискать на корабле доказательства того, что в деле замешана церковь, но сейчас ощутил необходимость целиком пересмотреть свои планы.

Еще он пожалел, что отказался, когда Изенгрим предложил залезть в сундук вместо него. К счастью, эльф обещал прийти за Лютиком, если тот не сойдет с «Радушного висельника» к полуночи. Поэт решил подождать.

Чьи-то шаги выдернули его из размышлений. В трюм спустился кто-то еще.

— Что это за сундук?

— Это гавенкарша привезла, капитан. Тут еще книги.

— Еще книги, значит? Вы проверили?

— А то как же.

Лютик услышал скрип досок под чьими-то ногами. Шаги приближались.

— Видел я такие сундуки. У меня даже был один, еще до того, как я пошел к «Адью» Пангратту в Вольную компанию. Очень полезная, знаете ли, штука. Со вторым дном и с дырой в стенке, чтобы не вынимать все содержимое, когда надо достать контрабанду. Надо только нажать вот здесь.

Потайное отделение открылось. Сперва Лютик увидел несколько пар башмаков, а затем и несколько пар глаз.

Один из моряков, тот, с кем недавно разговаривала Саннэ, довольно заулыбался.

— Вы только гляньте! Я старухе на пристани сказал, что у нее в сундуке труп. И, считай, не ошибся ведь.

Глава 8.

Путы больно врезались в запястья. Мысль о смелой вылазке на ковирский корабль начала вдруг казаться Лютику совершенно бредовой. Холщовый мешок на голове быстро меняет взгляды на жизнь, подумал он, прислушиваясь. Приглушенная беседа, скрип лестницы, шаги под палубой. Знакомый голос.

— Ну и что же мне с вами делать, профессор?

В словах Ранульфа слышалось такое искреннее беспокойство, что Лютик невольно восхитился. Способный все-таки парень.

— Для начала можешь меня развязать.

— Нет уж, виконт. Вы ведь едва не обвели меня вокруг пальца: никому не нужный трубадур приглядел себе теплое местечко среди профессоров академии. Но вы быстро себя раскрыли, когда присоединились к нам. Представьте мое удивление, когда я узнал подробности вашей биографии. Тайный агент реданской разведки. Доверенное лицо Сигизмунда Дийкстры.

— Да я простой осведомитель! И потом, давно это было.

— Еще и скромничаете. Я не смогу позаботиться о вас как подобает, нет времени. Зато мои друзья в Лан Эксетере жаждут с вами познакомиться и кое о чем расспросить. О жизни, о работе — все такое прочее.

Спорить с ковирцем Лютик не решился. Сейчас его считали ценным пленником, а потому не трогали. Вместо этого он попытался выведать у предателя что-нибудь.

— Какая же ты сволочь, Ранульф. Я всего от тебя ожидал, но чтобы снюхаться с цензором!

— Ничего вы не поняли. Когда церковь захватит Оксенфуртский университет, он лишится своего престижа. Способная молодежь со всего континента направится в Ковир. В университет Лан Эксетера, который процветает волею нашего милостивого короля Танкреда Тиссена, да правит он вечно.

— Танкред, небось, доволен. Такому прихвостню любой король порадуется.

— Не будем переходить на личности. Мы занимаемся делами государства.

— Ой, смотри не обделайся от избытка благородства. Зачем ты пришел? Позлорадствовать?

Ранульф хихикнул, будто школьник, которого поймали за дурацкой шалостью.

— Может, самую малость. Вы проиграли, профессор. Но знайте: рукописям Радклиффа ничего не грозит. Их не сожгут, как хотел цензор. Мы, ковирцы, чтим знания.

— Какие еще рукописи?

Ранульф вздохнул.

— Опять вы за свое. Нельзя всю жизнь разыгрывать идиота! Пробуйте хоть иногда менять роль для разнообразия.

Шаги отдалились, а потом заскрипела лестница.

— Желаю хорошего плаванья, профессор. И будьте паинькой, очень вас прошу. Капитан «Висельника» — именитый охотник на пиратов, буйных пленников ой как не любит.

*

— Право руля! Идем в северный проток.

Капитан отдавал команды, с палубы слышались шаги, плескались волны. В мешке пахло лежалой свеклой.

— Малец, давай следи за глубиной. И не спать на постах! Дельта под конец особенно коварная!

Лютик потерял счет времени, руки онемели от крепких пут. Они отплывали все дальше от Оксенфурта, а ночь Беллетэйна неумолимо приближалась. В беспомощной ярости он сжал кулаки.

— Мель по курсу! Держись правого берега!

В борт врезалась волна. Корабль резко сменил направление, и Лютика чуть не вывернуло от внезапного толчка.

— Держать курс! Держать!

Удар и треск дерева. Лютика сбросило с бочки, на которой он сидел. Он заскулил, перекатился по полу и затрепыхался, как рыба на суше, пытаясь сбросить с головы мешок.

— Капитан, мы на скалу налетели!

— Да какие скалы в этом курвином болоте!

«Радушный висельник» замедлил ход, его несло только течение Понтара. Лютик почувствовал под щекой мокрую мешковину. Перевернувшись на спину, услышал всплеск. На полу уже образовалась лужа. С носа корабля доносился звук текущей воды, который не предвещал ничего хорошего.

— Эй, там! — завопил бард. — Вытащите меня отсюда! Тут течь!

Но экипажу и без того было чем заняться. На палубе был переполох.

— Сейчас на баржу напоремся! Берегись!

Снова заскрипела лестница. Раздались уверенные шаги в воде, доходившей уже до щиколоток.

— Прости, Лютик, — прошептал кто-то.

Что-то очень твердое ударило трубадура по голове и отправило в сонное царство.

*

Очнулся Лютик у костра. Рядом, обхватив колени, сидел покрытый водорослями скальный тролль и выглядел весьма угрюмо. В тростнике стрекотали цикады. Где-то далеко орали моряки.

— Доброе утро, — сказал Лютик. Ничего выразительнее в голову не шло.

— Доброе, — пробурчал тролль.

— У меня страшно болит голова.

— Барт тоже болит, — пожаловался тролль. — Барту говорят, лезь в воду. Барт до-олго ждет. А потом бух!

— Бух?

— Корабль Барта по голове бабах.

— Мне очень жаль.

— Барт тоже жаль.

Лютик раздвинул стебли тростника, надеясь увидеть кого-то, у кого можно стребовать объяснений.

Закатное солнце заливало реку золотой краской. «Радушный висельник» сидел на мели, набрав воды и покосившись набок. С мачт уныло свисали паруса. Пытаясь спасти груз, ковирские моряки на лодках перевозили ящики на берег. Им помогали плотогоны с баржи, стоявшей на якоре посреди Понтара. Лютик сразу ее узнал.

— «Веселая вдовушка»?

Совершенно сбитый с толку, он отпустил тростник. Стебли выпрямились, снова загородив вид на реку. Тут Лютик услышал фырканье лошадей и обернулся. К костру приближался Изенгрим, ведя под уздцы двух скакунов.

— Так это ты меня по голове огрел, шишколюб несчастный?

— Ты бы иначе меня на дно потянул.

— Я, вообще-то, плавать умею!

— У нас не было времени — и сейчас тоже нет. Полезай в седло.

— Но как ты...

— Мы устроили крушение.

— А тролль откуда взялся?

— Его зовут Барт. Сиги выиграл его в карты у одного торговца верблюдами.

— Сиги добрый, — отозвался Барт.

Изенгрим помог Лютику оседлать лошадь.

— Едем, пока на корабле о тебе не вспомнили.

— А как же Барт? Его не тронут?

— Все с ним будет нормально. Пойдет вдоль берега и вернется к Сиги. Да шевелись же ты! Саннэ ждет в укрытии.

— Нет. Едем в Оксенфурт.

— Совсем из ума выжил? Ты и так едва не погиб.

— В Оксенфурт, я сказал! — повторил Лютик, в голосе его слышалась не свойственная ему несгибаемая уверенность.

Они скакали галопом по топям вдоль реки, и вскоре копыта застучали по мощеной дороге в Оксенфурт. Люди шарахались от них, грозили вслед кулаком. Солнце клонилось к закату, а они все скакали, пока не добрались до города как раз к празднованию.

У ворот их встретил перезвон колоколов. Радовались весне или били тревогу?

Внутри они увязли в процессии подвыпивших студентов с красочными фонариками. От грохота фейерверков лошади нервно запрокидывали головы. Трубадур увидел, как вдалеке над университетскими зданиями поднимается зарево. Пожар? Праздничные костры?

— Бери поводья, я пешком! — прокричал Лютик, спрыгивая с седла. Он пролез под телегой с пивом, срезал путь через корчму, прижимаясь к стенам, и выбежал на улицу через дверь на кухне. Оттуда было рукой подать до каменной ограды академии. Лютик отодвинул плющ, закрывающий дыру в стене, пролез внутрь и оказался прямо за зданием морга. Оттуда он со всех ног помчался по посыпанной гравием дорожке к Кафедре Теологии.

Здание было охвачено пожаром, из окон валил черный дым. Школяры, позабыв о празднике, метались туда-сюда, пытаясь тушить огонь.

Лютик рухнул на колени у главного входа.

Все тело ломило, он выбился из сил — и все зря. Он опоздал. Ранульф добился своего.

Лютик сидел и смотрел на бушующее пламя, как вдруг на плечо ему опустилась рука в латной перчатке. На груди солдата красовался реданский орел.

— С нами пойдешь.

-Продолжение истории-