Путешествие Лютика.
Дата выхода: 08.02.2022Глава 1.
Лютик объездил полмира, но по-прежнему восхищался тем, как восходит солнце над крышами Оксенфурта.
Аккуратно переступив через лужу, он бережно поправил пожелтевшие страницы и засунул книгу под мышку. В следующий раз, пообещал он себе, надо будет взять из университетской библиотеки что-нибудь полегче, чем «Размышления о жизни, счастье и благополучии» Никодемуса де Боота.
Узенькая улочка вела к рынку. Невзирая на ранний час, приготовления к Беллетэйну шли полным ходом. Торговцы шумели, расставляли шатры и украшали их цветами. На сковородах аппетитно шкворчала рыба, а от аромата свежего хлеба подводило живот.
Проходя через ворота Философов, Лютик миновал двух проповедников Вечного Огня. К тому, что на территории университета обосновались церковники, он привык не сразу. В остальном почти ничего с давних пор не изменилось.
На ветру качались ветки с едва наметившимися листочками, из парка Мыслителей веяло весной. Лютик вспомнил годы учебы и долгие странствия, которые и привели его вновь в Оксенфурт. Профессор де Леттенхоф, преподаватель классической поэзии. Удивительные порою фортели выкидывает судьба.
На площади с фонтаном он услышал пение и печальные аккорды лютни. Подойдя ближе и протиснувшись сквозь толпу студентов, увидел и музыканта.
— В лазоревых очах пылает пламя,
Огонь давным-давно ушедших лет.
В лазури той я страстно утопаю,
Прощаюсь и прощанья жду в ответ.
Молодой бард помедлил, пока не начали умолкать звенящие струны, и провел пальцами по грифу. Лютик дождался, когда стихнут овации, и прокашлялся. Заметив его, трубадур широко заулыбался.
— Профессор! Давно вы тут?
— Достаточно, чтобы уловить фальшивую ноту, Ранульф. Едва заметную, однако же, без сомнений, вызывающую диссонанс. Но это ничего, когда б ты не нарушил фундаментальнейшего закона поэзии.
Гвалт утих. Школяры молча уставились на Лютика.
— Это какого?
— Встречал я бардов с ангельскими голосами. Мастеров лютни, истинных волшебников. И знаешь что? Ни у одного из них я не вспомню имени. Ни у единого! Все потому, что совершали они один и тот же вопиющий промах. По-разному можно прийти к славе на трубадурском поприще, однако один принцип соблюдать следует неукоснительно. Ты учишься у меня уже полгода, а потому наверняка помнишь какой. Никогда, ни при каких обстоятельствах...
Ранульф тяжело оперся на лютню.
— ...нельзя исполнять баллады Вальдо Маркса, трубадура из Цидариса, — докончил он.
— Браво! — Лютик похлопал его по плечу. — Только не вешай нос. Со временем непременно усвоишь урок.
*
— Ох, профессор Никодемус, — вздохнул Лютик, глядя на небо, — насколько лучше стал бы этот мир, умей вы хоть изредка отложить перо.
Увесистая книга оттягивала руку, но расставаться с ней Лютик не спешил, ибо понимал: стоит ему переступить порог библиотеки, как Алонсий начнет браниться, да еще и штраф потребует за поздний возврат. Дабы отсрочить неминуемое, он решил заглянуть по пути в свой кабинет на Кафедре Труверства и Поэзии.
Насвистывая веселую мелодию, он вошел в хорошо освещенный зал, миновал группку студентов, корпевших над новой балладой, и вбежал по лестнице наверх. Только у двери кабинета он осознал наконец, что все это время напевал песенку Вальдо Маркса. Мотнув головой, он достал ключ, вставил в замочную скважину. Повернуть не успел — от прикосновения к ручке дверь отворилась сама.
Лютик прищурился, пытаясь вспомнить последний раз, когда он здесь бывал. Осторожно шагнул во мрак — и обнаружил, что за его столом кто-то сидит.
— Закройте дверь, профессор, — произнес мужчина. Лютик узнал его сразу.
— Ох, холера.
— Давно мы не виделись.
— Ты что здесь делаешь, Дийкстра?
Бывший шеф реданской разведки с трудом поднялся со стула и выглянул в окно.
— Для начала советую тебе выбросить из головы мою фамилию. Из соображений безопасности — и моей, и твоей. Для тебя я Сиги Ройвен, давний выпускник академии. Оксенфурт посещаю исключительно из ностальгии.
— А ведь поговаривали, что тебя пытались убить, Сиги. Кое-кто даже утверждал, что получилось. Что отправили тебя прямиком в самое адское пекло.
— Занятно. Я был в Зеррикании.
— А что теперь?
— А теперь я здесь.
Лютик сглотнул и покрепче прижал к груди «Размышления».
— Вон оно как. Что ж, любезный друг, рад был побеседовать о былом, но я спешу в библиотеку. Если не сдам эту книгу сегодня же, профессор Алонсий будет очень недоволен. Увы, мне пора! С днем рождения, счастливого Беллетэйна и все такое прочее!
Лютик развернулся и дернул за ручку, но дверь открыть не успел. Его резко схватили за курточку, протащили через весь кабинет и усадили на стул. Наконец он увидел обезображенное шрамом лицо, нечеловеческие холодные глаза. Эльф сделал шаг назад и заговорил. Вроде бы ласково, но голос казался скрежетом железа по камню.
— Сперва докончим беседу.
Годы оттачивания театрального мастерства помогли Лютику изобразить на лице оскорбленное выражение. Оставалось надеяться, что он не прокусит язык стучащими от страха зубами.
— Это возмутительно! Вели своему помощничку извиниться за такую наглость! Я — профессор академии!..
Шпик подошел к Лютику поближе, сдвинул с угла письменного стола груду свитков и со вздохом туда присел.
— Это мой товарищ Вольф Изенгрим. Он не со зла. Нам нужно, чтобы ты ненадолго задержался. Есть к тебе одно дельце. Деликатное и совершенно конфиденциальное.
Дийкстра переступил с ноги на ногу. Видно было, что ему не по себе.
— Мне нужна твоя помощь.
— Помощь? Ой, нет. Нет уж, Дийкстра, Сиги и все вы, вместе взятые. Никогда и ни за что! Хватит с меня шпионских игр и государственных переворотов, хватит погонь по слякотным улочкам. Я с этим завязал. Не соглашусь, сколько ни предлагай!
— Денег у меня нет, Лютик, — мягко произнес Дийкстра. — Вообще ничего нет. Я прошу тебя о дружеской услуге. Речь идет...
Старый шпик провел ладонью по лысине.
— О моей дочери.
Глава 2.
Вы задержали книгу.
Лютик обезоруживающе улыбнулся и развел руками. На библиотекаря этот жест не произвел ровно никакого впечатления. Несколькими отточенными движениями он передвинул костяшки на счетах и объявил вердикт.
— Две кроны и пять геллеров.
Трубадур решил попробовать другой подход. Небрежно махнув рукой, он сделал вид, что нимало не смутился и тревожиться из-за такой мелочи не намерен.
— Позже пришлю посыльного с деньгами, не ношу с собой кошель.
Библиотекарь не удостоил его ответом. Он поправил на носу очки, разложил аккуратно свернутый пергамент, прошелся пожелтевшим ногтем по длинному списку и вычеркнул одну строку.
— Никодемус де Боот, «Размышления». Эту книгу ждет господин цензор.
Лютик гордо задрал подбородок.
— Уж так вышло, что я как раз спешу к нему. А он не обрадуется, узнав, что вы вынудили меня задержаться из-за сущих грошей.
— Тогда вам повезло. Цензор сейчас в библиотеке. Вы найдете его в скриптории, профессор де Леттенхоф. Можете отправиться туда прямо сейчас, заодно сами отдадите книгу. Но сперва будьте любезны уплатить штраф.
Прежде чем Лютик успел в очередной раз проявить чудеса изобретательности, на стойке зазвенели монеты. На помощь пришел студент, как раз направлявшийся к выходу. Трубадур ответил ему снисходительным кивком.
— Благодарствую, Ранульф.
— Не извольте беспокоиться, профессор.
Лютик забрал «Размышления» со стойки, прислонил к груди, словно рыцарский щит.
Придал голосу холодность и помпезность:
— Даже юнцам ведомо, что к профессорам должно относиться с почтением.
Библиотекарь бросил на него сердитый взгляд.
— Не мешало бы кое-кому перенять у них эту науку.
*
Работать в библиотеке, в обществе книг, Лютик любил всегда. Слова, будто охочие до внимания девы, так и вились вокруг него, сами складывались в готовые фразы. А если муза все-таки отворачивалась, никто не мешал обратиться к трудам любимых писателей, чтобы подсмотреть подходящую рифму или урвать какую-нибудь удачную метафору.
Но с тех пор как библиотеку взялись подвергать цензуре Церкви Вечного Огня, она стала для трубадура местом чуждым и враждебным. Бритые послушники искали что-то на полках, а отдельные крылья библиотеки закрыли под предлогом не то каталогизации, не то охраны книг. Над Оксенфуртским университетом нависла мрачная тень.
Отбрасывал ее невзрачный мужчина, который сейчас как ни в чем не бывало сидел за лекторием, заваленным книгами, и безукоризненным почерком заполнял свиток пергамента.
— Профессор де Леттенхоф. Рад видеть. Вы не явились на собрание факультетского совета, и я было заволновался о вашем здравии.
— Да, что-то мне... нездоровилось, — Лютик нервно кашлянул, прикрыв рот ладонью. От одной мысли о вчерашнем пробуждении после ночного симпозиума на Кафедре Алхимии его до сих пор мутило.
— Полагаю, к вам уже вернулись силы.
— Совершенно. Чувствую себя как молодой бог!
Лютик ощутил на языке неприятный привкус — будто воздух в скриптории вдруг прогорк. Сказать наверняка, что стало причиной, воспоминание о школярском самогоне или обмен любезностями с цензором, он не мог. Подойдя к лекторию, он положил фолиант перед священником.
— Мне сообщили, что вы ждете возвращения этой книги. Покорнейше прошу простить. Я знаком с Никодемусом еще со студенческих дней, он мне как старый добрый друг. Тяжело с ним расставаться.
Цензор понимающе кивнул, открыл фолиант на титульной странице и поставил на ней печать с символом Вечного Огня.
— Вдумчивый философ. Дельные писал вещи. Церковь очень ценит некоторые его работы.
— А другие? — не удержался Лютик.
— Другие ценит меньше.
Трубадур подтянул к себе стул, чтобы сесть. Цензор сморщился от резкого скрипа ножек по половицам.
— Никак обновляете классику?
— В некоем смысле. Я изучаю определенные труды на предмет нежелательного, порочного содержания. А отобрав те, где таковое содержание имеется, переношу их в отдельную коллекцию.
— Это вы в «Размышлениях» порочное содержание искать удумали? Да ведь де Боот был первым ректором академии. Отцом, можно сказать, основателем!
Цензор, внимательно изучавший каталог, поднял глаза.
— Со времен основания в академии многое поменялось.
— И верно. А жаль.
Лютик с удовольствием добавил бы от чистого сердца еще пару слов, но сдержался. Встреча с цензором уже не задалась, а пришел он все-таки по делу.
— Я к вам насчет Ирианы ван Троффке.
— Вот как.
На какое-то мгновение трубадуру показалось, что разговор окончен. Цензор продолжал медленно водить пером по пергаменту, щедро украшая завитушками каждую букву. Наконец он скатал свиток, вытер атласным лоскутом кончик пера, закрыл чернильницу и воззрился на Лютика проницательными серыми глазами.
— Во время уборки в спальне ван Троффке нашли фисштех. Девушке грозит отчисление.
— Скорее уж во время обыска, — невольно подумал Лютик.
— Понимаете... У студентов порою просто сил нет зубрить ночи напролет без всякого подспорья. Сами знаете, как оно бывает перед важными экзаменами. Разве ж девочка виновата, что хотела сдать сессию на отлично?
— Не поспоришь, ван Троффке всегда блестяще справлялась с учебой. Она, можно сказать, гордость кафедры, вот только этот злополучный инцидент все портит. Боюсь, возникли подозрения, что она приторговывает фисштехом в академии.
Лютик фыркнул.
— Вздор!
— Может быть. Не исключаю, что деканат проявит к Ириане снисхождение, если она покается, объяснится и укажет на того, кто поставляет ей товар.
— Если девочке вернут доброе имя, я с готовностью поручусь за ее поведение. Лично гарантирую, что...
Цензор жестом прервал Лютика.
— Уверен, что так и будет, профессор де Леттенхоф. Вам подадут на подпись соответствующие документы. Однако же проблема серьезней, чем представляется. Ириана не появлялась в академии уже два дня. Быть может, она связалась с дурной компанией и сейчас в беде. Если вы догадываетесь, куда она могла отправиться, приступайте к поискам немедленно.
Глава 3.
Дийкстра обещал, что Лютика будет сопровождать «надежный помощник». Им оказался тот самый эльф Изенгрим. Для начала они обошли все злачные места, куда обычно захаживают студенты. Побывали в корчмах «Трезвый школяр» и «Под чернильницей», заглянули в трактир «Альманах». Ириану там, само собой, знали. Везде она была частой гостьей, но ни вчера, ни сегодня не заходила.
Настала очередь пивнушек в доках, вонявших потом грузчиков и понтарской ряской. Оказалось, что да, девушка была здесь совсем недавно, но уже ушла.
— С кем и куда? — спросил Лютик, барабаня пальцами по стойке.
— Я уж не припомню.
Трубадур вздохнул. Только не успел он достать кошель, как Изенгрим схватил корчмаря за шиворот и с размаху приложил об стойку.
— С ней были плотогоны с «Веселой вдовушки». На посудину свою вернулись, — корчмарь схватился за разбитый нос. — Оставьте уже меня в покое, а?
Они вышли под дождь. Эльф закрыл шею воротником, а Лютик, дрожа от холода, обхватил себя руками.
— Бр-р.
— Она пошла пить и кутить.
— Да пускай, лишь бы осталась жива-здорова. Не пойму, на что ей понадобилась такая компания.
— Вот и узнаем, — эльф достал фонарь, зажег его и зашагал к пристани, освещая себе путь.
*
— «Веселая вдовушка», значит...
Воздух смердел траченным червями деревом, илом и дегтем. Из-под парусины доносились пьяный хохот и стук игральных костей. Среди гомона голосов можно было уловить один звонкий и стройный — несомненно, девичий.
Лютик в гневе ринулся вперед и с напускной смелостью перескочил с пирса на палубу, будто он тут хозяин.
— Гулянка кончилась, Ириана. Пора домой!
Ему преградил путь широкоплечий плотогон.
— А ты еще кто такой? Вали-ка с нашей лодки, пока я тебя под зад не выпнул!
— Я... — трубадур поправил отвороты лиловой курточки, пригладил на шапочке сникшее от дождя перо. — Я профессор академии Юлиан де Леттенхоф. А это моя студентка, и должен заметить, что ей многое предстоит объяснить!
Плотогон в ответ зажал одну ноздрю большим пальцем, нагнулся и высморкался прямо Лютику под ноги.
Поэт побагровел, как помидор.
— Сюда слушай, дубина! Мой левый кулак — это смерть. А правого я и сам боюсь!
Изенгрим стиснул в ладони рукоять ножа, но оказалось, что драки не будет. Выпутавшись из объятий одного из моряков, Ириана сама поднялась на ноги.
— Господа! Пора мне и... — она громко икнула. — Профессор Лютик проводит меня в академию. Благодарю за самогон и за игру. Еще свидимся!
Под разочарованные выкрики девушка поплелась к пирсу, спотыкаясь о весла и канаты. Изенгрим едва успел ее подхватить, когда она запнулась, сходя с палубы. В гнетущей тишине все трое двинулись в путь по размытым дорогам. Лютик чувствовал, как медленно закипает от злости, и наконец не выдержал.
— Фисштех, значит? Да как тебе в голову взбрело!
Ириана вдруг застыла.
— Как вы узнали?
— В твоей комнате под диваном нашли пакет! Совсем умом повредилась?
Она пошевелила губами, но заговорила не сразу — видно, самогон еще туманил голову.
— Вы не так поняли, профессор.
— Да что ты! — взорвался Лютик. Где-то дальше по улице закричал разбуженный младенец. В соседнем районе залаяли собаки. Из распахнутого окна сверху высунулась женщина.
— Чего разорались? Люди спать хотят!
— Так наешься стрихнина! — Лютика трясло от ярости.
Изенгрим положил руку ему на плечо.
— Пошли найдем место поспокойней. Барышне протрезветь надо.
*
Ириана сидела на кровати Лютика, в руках у нее была кружка, из которой поднимался пар. Глаза смотрели ясно, и щеки перестали гореть.
— С тех пор как ректор впустил в академию церковников, дела у нас плохи. Здесь хотят устроить самый что ни на есть монастырь. Они все перекраивают по-своему, а профессора и пальцем не шевельнут. Кто до смерти боится, а кто впал в маразм — и все только наблюдают.
— Ты мне зубы заговорить пытаешься?
— Нам надо было как-то защищаться! Вот мы и взяли дело в свои руки.
— И пошли фисштехом торговать?
— Да! То есть... нет.
Лютик встал, сложил руки за спиной и зашагал взад-вперед под мерный скрип половиц. Изенгрим сидел за столом и поигрывал ножом, откинувшись на спинку стула.
— Тебя же исключат! Где вы хоть наркотик-то раздобыли?
— Сами приготовили.
— Что-о?
— У меня ведь друзья с Кафедры Алхимии.
— Ах, значит, спирту нашей золотой молодежи уже мало? Не забирает?
— Мы не для себя. Просто нужна была плата.
Поэт затряс в воздухе руками со скрюченными пальцами, как будто собирался придушить Ириану.
— Вы хоть понимаете, что сами даете церковникам повод? Они теперь снова заявят, что академия не столько учит, сколько портит и развращает!
Эльф хмыкнул.
— Дай девчонке договорить, Лютик. Не перебивай.
Громко фыркнув, поэт рухнул на табуретку и скрестил руки на груди.
— Ну хорошо. Слушаю.
— Цензор в библиотеке — будто лиса в курятнике. Все, что ему не нравится, утаскивает в какую-то закрытую коллекцию. Инкунабулы, рукописи, да хоть листки бумаги. А как думаете, зачем оно ему? Вряд ли хочет нам помочь с описью.
Лютик было набрал в грудь воздуха, но Ириана не дала себя прервать.
— Этот шут изуродует наше книжное собрание. Видели у него под мышкой длинный свиток? Там названия запретных трудов. Все, что попало в этот список, собираются сжечь.
Изенгрим тихо усмехнулся.
— До чего же людям нравится играть с огнем.
Лютик искоса глянул на него, облокотился на колени и перевел взгляд на Ириану. Он уже не так злился.
— И ты решила самолично ему помешать?
— Многие студенты со мной согласны. Мы договорились защитить Оксенфурт и даже придумали способ. Заберем из библиотеки книги, которым грозит костер, и на время перенесем туда, где безопасно.
— Это куда же?
— На корабль. Он ждет в порту. Только книг много, а перевозить их не совсем законно. Надо было заручиться помощью профессионалов.
— И вы обратились к контрабандистам.
— Да.
— А расплачиваться собрались фисштехом.
— Верно.
Воцарилась тишина. Наконец заговорил Изенгрим.
— Нам полагается беречь ее от неприятностей.
Ириана гордо задрала подбородок.
— Я не отступлю, даже не надейтесь.
— Платить контрабандистам больше нечем. Все добро конфисковали церковники, — напомнил ей эльф.
Девушка только плечами пожала.
— Что-нибудь придумаю.
— Ты хоть понимаешь, как они опасны? — снова вскипел Лютик. — Один неверный шаг — и тебе мигом перережут глотку! Ты ведь даже не в курсе, с кем такие вещи обсуждать!
— Плотогоны мне подсказали, к кому обратиться, — Ириана постучала пальцем по виску. — Я же не с кем попало выпиваю.
Изенгрим с Лютиком переглянулись.
— Может, свяжем ее? — предложил эльф. — Я ее нянчить не намерен.
— Лучше помогите, — девушка нимало не смутилась. — Разве будет порядочная душа, а уж тем более профессор академии, спокойно смотреть, как обезумевшие фанатики разводят для книг костры?
Лютик нервно запустил пятерню в волосы, а после с ужасом обнаружил на ладони несколько седых волосков.
Глава 4.
Лютик, конечно, любил Оксенфурт, но ночная прогулка по докам напомнила ему, что у этой любви есть предел. Он был рад, что Изенгрим составил ему компанию.
Ириана шла впереди, ловко огибая выбоины в брусчатке.
— Ты погляди, — прошептал эльф. — Разве догадаешься тут, чья она дочь?
— Да ни в жизнь.
Девушка обернулась и прижала палец к губам.
— Тише. Мы пришли.
Лютик осмотрелся. Улочка как улочка, в Оксенфурте таких не счесть. Кругом высились дома, витрины и ряды пестрых вывесок зазывали покупателей. Бард прищурился, чтобы прочесть поблекшие руны над дверью, у которой остановилась Ириана.
— «Заморские товары сестер ван Ольтерейн». Кажется, давно уже закрыты. Тебе точно сюда?
— Я знаю, кто здесь работает, — проговорил Изенгрим. — Hav'caaren.
Девушка кивнула. Лютик заглянул в окно и неодобрительно поцокал языком.
— Судя по тому, что я вижу, эти самые сестрицы торговали офирскими коврами, причем с неслыханной маржой. Вы только поглядите на цены! У Неспея в Новиграде такой же узор можно купить за половину того, что здесь хотят.
— Давно ты в коврах разбираться начал? — поинтересовался эльф.
— Я, чтоб ты знал, много в чем разбираюсь, но не суть. Объясни-ка лучше, зачем мы здесь.
— Ты слишком много болтаешь, dh'oine.
Ириана положила ладонь Лютику на плечо.
— Есть у меня один знакомый бард. Тоже как рот раскроет, так не заткнешь, — усмехнулась она. — Профдеформация, не иначе.
Изенгрим трижды постучал, выждал пару секунд и постучал снова. Ответа не последовало.
— Ну, вот и убедились, — Лютик поправил пояс. — Никого нет дома.
Ириана вытащила откуда-то отмычку и принялась шерудить в замочной скважине. Вскоре раздался щелчок.
— Я тоже кое в чем разбираюсь, профессор.
*
От затхлого запаха тканей у Лютика засвербило в носу. Прежде чем чихнуть, он заметил, как в темноте что-то движется. Раздался скрип. Тусклый свет, лившийся в открытую дверь, отбросил блик на арбалетном болте, нацеленном прямо на них.
— Кто там? — спросила женщина, скрывавшаяся за грудой ковров.
Ириана подняла руки вверх.
— Я из академии. На «Веселой вдовушке» сказали, вы можете помочь.
— В чем?
— Дело не вполне законное.
— Это ты не по адресу, девонька.
Изенгрим шагнул вперед, держа руки на виду.
— Помнишь меня, гавенкар? Я из скоя'таэлей.
— Нету больше скоя'таэлей, эльф. И гавенкаров нету. Радовид вздернул всех до одного при первой же возможности. За помощь нелюдям полагается смерть, и неважно, когда то было.
— Тебя же зовут Саннэ?
Тишина.
— Я Изенгрим Фаоильтиарна. Мы всем отрядом покупали у тебя ковирские меха. Ты видела, что мы в отчаянном положении, но не стала заламывать цену, как другие dh'oine. Благодаря тебе многие мои братья пережили зиму.
Женщина опустила арбалет и вышла вперед. Из-под копны седых волос на них внимательно смотрели большие черные глаза.
— Железный Волк! Чтоб меня черти взяли, я уж думала, убили тебя!
На лице эльфа Лютик увидел нечто совершенно небывалое — улыбку.
— Нет еще, — Изенгрим протянул руку для рукопожатия. — Живой.
*
Саннэ откупорила бутылку и принялась разливать содержимое по кружкам. От аромата подслащенной водки у Лютика закружилась голова. Не дожидаясь остальных, он облизнул губы и осушил свою кружку до дна. Постучал пальцем по столу.
— Если вкратце, — произнесла гавенкарша, наливая поэту еще водки, — тебе нужен кто-то для опасной работенки. Настолько опасной, что даже моряки тебе отказали и отправили ко мне. Заплатить ты думала фисштехом, но его у тебя больше нету. А ты все равно рассчитываешь, что я помогу вытащить из библиотеки несколько книжек.
— Несколько сотен, — поправила Ириана. — Список запрещенных трудов растет с каждым днем. Сами понимаете, церковники не сидят на месте...
— Так я-то что с этого получу?
Ириана пожала плечами.
— Полагаю, осознания того, что вы помогли спасти от костра множество исторических работ, вам будет недостаточно?
— Верно полагаешь.
— Что ж, тогда...
Лютик снова опустошил кружку и с громким стуком поставил на стол. Передернул плечами, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло.
— Мы так ничему и не научились, — бард взглянул на Изенгрима. — Мы, люди. Сейчас они книги жгут, а не успеем мы оглянуться, как примутся за неправедных и чужих по роду. Запылают костры, и вонь горящей бумаги сменится другим смрадом, похуже. Только тогда уже поздно будет что-то предпринимать.
— Считай, что я расчувствовалась. Будь мои кости годков на тридцать моложе, я бы, глядишь, и пошла с вами тушить костры. А теперь — нет. На войне я всякого повидала, теперь хочу покоя, а на то нужно целое состояние. Выручки за фисштех как раз хватило бы. Без порошка сделки не будет, уж извиняй.
Изенгрим глотнул водки, скривился и отодвинул от себя кружку.
— Ты поможешь девушке, — с нажимом сказал он. — Сделаешь все, о чем она попросит. А когда выполнишь свою часть уговора, я... побеседую со своим другом. Придумаем, как вознаградить тебя за труды.
— Так ведь фунт фисштеха стоит...
— А покой твой сколько стоит? — прорычал эльф, глядя гавенкарше прямо в глаза. — Радовид еще не отозвал своих псов, они по-прежнему вас вынюхивают. Вести дела со скоя'таэлями — тяжкое преступление, никто такое не простит, ты сама сказала. Одно слово — и висеть тебе на шибенице.
Саннэ задумчиво кивнула.
— Сказать тебе, Волк, почему я не грабила твоих сородичей? Да просто верила, что вы получше людей будете. Быстро же вы у нас учитесь...
Старая гавенкарша отхлебнула спирта и подержала его во рту, прежде чем сглотнуть.
— Ну, помогу, — просипела она. — А теперь пшли вон из моей лавки.