Против всего плохого. Революция в Гане
Итак, Гана.
Сразу же после обретения независимости от Великобритании в 1957 году, во главе страны встал деятель левых взглядов и большой друг СССР Кваме Нкрума, провозгласивший курс на строительство "индустриального социалистического общества". И все вроде бы шло неплохо, пока в 1965 году Нкрума не начал посягать на привилегии армии. Недовольные политизацией вооруженных сил и возвышением Президентской Гвардии, - элитного подразделения, подчинявшегося лично Нкруме, - генералы наконец не выдержали вмешательства властей в дела их профессиональной корпорации и свергли в 1966 Нкруму пока он был в зарубежной поездке.
Вслед за этим началась типичная для Западной Африки политическая чехарда: свергнувших Нкруму генералов в 1972 году свергают другие генералы, а в 1978 происходит новый "дворцовый переворот" и к власти приходит генерал Фред Акуффо. При этом "отце народа" ситуация стала еще хуже: мало того, что экономика ушла в крутое пике, так Акуффо еще и публично отказался расследовать факты традиционной коррупции ("калабуле") среди высшего офицерства и отчаянно выгораживал своих подчиненных от обвинений в плохом управлении. Эти шаги вызвали всеобщее возмущение против армии и бюрократии, которые за 14 лет своего правления сумели довести изначально очень перспективную страну до состояния коррумпированной снизу доверху банановой республики.
Тут-то и выпрыгнул как черт из печки молодой лейтенант ВВС Джерри Роулингс, попытавшийся 15 мая 1979 года вместе со своими товарищами, - такими же младшими офицерами, - скинуть генерала Акуффо. Но ничего не вышло: Роулингс был арестован, однако процесс в военном трибунале он превратил в политическую трибуну, обвиняя в коррупции на этот раз даже не отдельных генералов или политиков, а вообще весь военно-политический истеблишмент Ганы. Несмотря на то, что Роулингса приговорили к смертной казни, его зажигательные речи вызвали живой отклик в среде низших офицеров. Которые 4 июня 1979 года совершают на этот раз более успешный переворот и освобождают Роулингса из застенков. Вслед за этим популярный узник встает во главе военной хунты, намеренной преобразить страну - Революционного Совета Вооруженных Сил.
Весьма примитивная программа РСВС, направленная на тотальное искоренение коррупции, кумовства, воровства и спекуляции, вызвала прилив энтузиазма в общественных низах. Тем более, что радикализм молодых офицеров не походил на типичную для Африки электоральную демагогию: сразу же после переворота начались репрессии против разложившихся верхов. Аресту подверглись десятки высокопоставленных чиновников, восемь из которых (в том числе трое бывших руководителей Ганы, а также бывшие командующие ВВС и ВМФ) были казнены за "преступления против государства". Далее волна репрессий охватила средние офицерские слои, не менее коррумпированные, чем верхушка армии: здесь вовсю заработали стихийно образованные революционные комитеты, составленные из сержантов и младших офицеров, которые банально избивали, унижали, самовольно задерживали и лишали званий своих командиров.
Множество государственных служащих были уволены, их активы (недвижимость, земля, автомобили, ценные бумаги и банковские счета) были без особых разбирательств заморожены или экспроприированы в пользу государства. Распутывание коррупционных схем естественно вывело революционеров на местные бизнес-круги, которые были объявлены непосредственным источником коррупции. Гонениям подверглись не только предприниматели ливанского и индийского происхождения, сосредоточившие в своих руках львиную долю ганской торговли и обрабатывающей промышленности; по полной досталось и "родным", более мелким бизнесменам. Был разгромлен главный столичный базар, а для того, чтобы "прекратить спекуляцию раз и навсегда", солдаты стерли с лица земли денежный рынок Кумаси (аналог местной финансовой биржи), изъяв значительное количество валюты у местных менял.
Повсюду создавались "народно-революционные суды", которые в упрощенном порядке осуществляли правосудие против подлинных и мнимых "врагов народа": коррупционеров, казнокрадов, контрабандистов, спекулянтов, "рыночных женщин" (мелкая торговля в Гане по преимуществу была сосредоточена в руках прекрасного пола), воров. Таких людей часто забивали насмерть солдаты или гражданские добровольцы, но еще чаще дело ограничивалось раздеванием, обриванием голов, принуждением к ношению оскорбительных табличек и тому подобными мерами "общественного порицания".
Сам Роулингс разъяснял жестокость этого первого периода тем, что, будучи гуманистом, он таки готов пролить кровь, если кровь "это единственное, что может заставить ганца изменить своё отношение к другим и своей стране".
Помимо этого РСВС установил весьма жёсткие правила жизни и работы для государственных служащих, учредил комитет по реализации конфискованных государством незаконных активов, взялся за искоренение контрабанды какао (основного экспортного товара страны) и произвел еще много различных улучшений, которые должны были содействовать ликвидации общественных недугов и улучшению экономического климата страны.
Понятное дело, жизнь простого человека от этой короткой штурмовой кампании "против всего плохого" не улучшилась ни на йоту. Даже более того. Работа государственного аппарата была в значительной степени парализована, потому что одни служащие были изгнаны за коррупцию и прочие преступления, а другие впали в ужас и апатию, ожидая что их вот-вот настигнет "народное возмездие". А собственных квалифицированных кадров, способных заменить выбывших, революция не имела. С другой стороны, разгром крупной и мелкой торговли, постоянные атаки солдат и возбужденных граждан против "спекулянтов" и "контрабандистов", нарушили снабжение населения. А альтернативной системы распределения продуктов у революции тоже не было.
Но Роулингс и его военная хунта не отчаивались. Потому что у РСВС изначально и не было задачи строительства какой-то альтернативы. Основной целью военной хунты являлась "уборка дома перед следующим гражданским правительством", своеобразная полицейская акция, после осуществления которой военные должны были удалиться в казармы, передав бразды правления в руки профессиональных политиков.
Поэтому РСВС не запрещал ни политические партии, ни политическую деятельность. Единственное, чего хунта не допустила - это участие во всеобщих выборах лиц, осужденных за коррупцию.
Соответственно, в октябре 1979 года Роулингс мирно уступил власть новому президенту Хиллу Лиманну. Первый этап революции закончился.
Но, как это часто бывает, демократически избранное гражданское правительство взяло курс на обнуление результатов "уборки дома".
Судебные дела против коррупционеров разваливались, в армию и полицию возвращались вычищенные кадры, сторонники Роулингса отодвигались на задний план, да и сам лидер переворота, несмотря на молодость (34 года), вскоре был уволен из армии на пенсию. Наконец, правительство заявило о необходимости расследования преступлений, совершенных РСВС в ходе чисток 1979, что подстегнуло Джерри Роулингса осуществить новый бескровный переворот 31 декабря 1981 года.
Радикальным отличием от путча 1979 было то, что теперь Роулингс опирался на широкое движение, четко разделенное на правую и левую фракции.
Несмотря на отсутствие в Гане коммунистической партии, левые идеи имели в обществе достаточно широкое хождение и лишь отсутствие политических предпосылок препятствовало их материальному оформлению. Такой предпосылкой, давшей толчок к формированию революционного движения, и стал первый переворот 4 июня 1979.
Почти сразу же, в рамках кампании "уборки дома", на основе групп гражданских добровольцев, помогавших солдатам громить "врагов общества", стихийно оформилось широкое "Движение 4 июня" (Fourth June Movement), у руля которого встал Крис Букари Атим, бывший вице-президент Национального Союза Студентов. FJM в период 79-81 гг. выросла до статуса крупнейшей леворадикальной организации страны; собственно, сам Джерри Роулингс, а так же его соратник Коджо Циката (второй человек в стране после переворота 1981) вошли в состав руководства движения, а многие его члены, в свою очередь, получили посты во Временном Национальном Совете Обороны (ВНСО), новой военно-гражданской хунте, сформированной после "декабрьской революции".
Другими, куда менее влиятельными левыми группами, неожиданно ставшими "авангардом революции" были организованные в тот же период 1979-81 гг. левонационалистическая и панафриканистская "Революционная гвардия Кваме Нкрумы" (Kwame Nkrumah Revolutionary Guards), маоистское "Новодемократическое движение" (New Democratic Movement) и близкая к троцкизму "Народно-революционная лига Ганы" (People's Revolutionary League of Ghana).
Правое же меньшинство в революционном движении было представлено т.н. "Мафией Дзулекофе", неформальным объединением видных представителей народности Эве (к которой принадлежал и сам Роулингс), которые на первых порах оказывали финансовую поддержку "декабрьской революции". К правым же примыкали представители городского "среднего класса" и значительная часть молодых офицеров.
Соответственно, правые, чье политическое влияние изначально было минимальным, отстаивали позицию национального освобождения от цепей неоколониализма с параллельным выстраиванием сильного процветающего индустриального государства, опирающегося на массы через инструменты корпоративного контроля.
Левые же, под чьё непосредственное влияние попали Роулингс и почти вся верхушка ВНСО, выступали прежде всего за распыление политической власти, за вовлечение в политическое управление широких народных масс. И именно левые стали инициаторами создания инструментов низовой демократии - Комитетов народной обороны и Комитетов рабочей обороны.
Еще в 1979 году свежесобранное "Движение 4 июня" на волне энтузиазма приступило не только к формированию "революционных комитетов" в столице, но и к отправке своих кадров в провинцию, для выстраивания там аналогичных органов, предназначавшихся для укрепления кампании "уборки дома". Однако после перехода к гражданскому правительству эта деятельность угасла, но возвращение Роулингса вдохнуло в идею "революционных комитетов" новую жизнь. Тем более что и сам Роулингс, убедившись в тотальной неспособности политического истеблишмента поддерживать курс на обновление страны, очень бурно в своих речах проклинал всех профессиональных политиков скопом.
Не будучи левым, он самостоятельно пришел к выводу, что политики это коррумпированные и оторванные от масс негодяи, слышащие только запросы большого бизнеса. Посему, возлагать надежды на многопартийную демократическую систему не стоит; это фальшивая демократия служит только богатым и неоколониализму. Будущее - за беспартийной и самой широкой народной демократией, вовлекающей в процесс принятия решений весь народ. В этом плане радикально-демократические идеи Роулингса были идентичны проекту "государства народных масс" (джамахирии), который примерно в тот же момент на другом краю Африки пытался реализовать Муаммар Каддафи.
В мае 1982 года все эти стихийно возникающие идеи были оформлены официально: ВНСО опубликовал руководящие принципы своей политики, заключающиеся в описании первой фазы революционного процесса, - "национальной демократии", - задачами которого являются разрыв с неоколониальной зависимостью и начало построения народной демократии. Соответственно, с одной стороны провозглашалась необходимость возвращения национальному государству рычагов влияния на национальную же экономику, а с другой - переход политической власти в руки народа в лице Комитетов народной обороны.
Вследствие стихийности действий масс, откликнувшихся на призывы к организации низовых органов революции, сразу же возникла необходимость координации и взаимосвязи между комитетами, многие из руководителей которых идеологически конкурировали, а то и напрямую враждовали друг с другом. Конечно, до уровня Буркина Фасо или Эфиопии эта конкуренция между революционными организациями не доходила, но она таки ослабляла силы "низовой революции".
Таким образом, под руководством генсека JFM Криса Атима был создан Временный национальный координационный комитет, который позднее преобразовался в Комитет национальной обороны. КНО фактически взял на себя функции революционной партии, организуя школы кадров для руководителей комитетов, издавая пропагандистскую литературу, подстегивая выступления рабочих и крестьян и даже занимаясь вопросами культуры, субсидируя и распространяя музыкальное и художественное творчество, направленное на усиление революционных идей в обществе.
Понятно, что очень скоро наметилось напряжение между ВНСО и КНО, превратившимся по факту в "параллельное правительство", контролирующее огромные массы в том числе и вооруженных (в виде гражданской милиции) ганцев. Основным камнем преткновения стали многочисленные инициативы революционных комитетов, чьи красногвардейские атаки на представителей привилегированных слоёв приняли широчайшие масштабы.
Объявив "священную войну" коррупции и недугам старой политической системы, Роулингс открыл настоящий ящик Пандоры, поскольку коррупция, казнокрадство, кумовство, контрабандизм и спекуляции пронизали весь государственный аппарат и этот самый аппарат, уже значительно ослабленный чистками 1979 года, теперь начал банально рушится под ударами революционных масс.
В этих условиях нарастающего хаоса и дестабилизации, не могло быть и речи о развитии экономики. Все громче и убедительней стали звучать призывы к умеренности правого крыла революции, явно выступающего против роста политической роли комитетов, дестабилизирующих страну своими инициативами. Правые, в отличие от явных контрреволюционеров, продолжали призывать к обновлению и модернизации общества, к организации масс, но они видели в комитетах лишь приводные ремни, через которые правительство контролирует общество, но никак не самостоятельную политическую силу.
Перелом произошел в августе 1982 года, когда правительство начало переговоры с МВФ по вопросу валютных займов для спасения экономики. Как уже было указано, Роулингс и его офицеры являлись не марксистами, а скорее революционными демократами, желавшими просто улучшить общество и вывести государство из нищеты. И, столкнувшись с катастрофическим упадком экономики, ВНСО повернулся не к социалистическому лагерю и даже не к "родственному" режиму Каддафи, выставляющим множество политических условий для кредитования, а к Международному Валютному Фонду, который, в том числе, оказывал помощь и т.н. "неприсоединившимся странам".
Однако сотрудники МВФ оказались не такими добрыми, как об этом думали ганцы: исходя из экономического прагматизма фонд также выставил ряд условий, заключавшихся не только в мерах жесткой экономии, но и в необходимости обуздания "революционной стихии", препятствующей экономической стабилизации и "росту производительности труда" (попросту, сверхэксплуатации).
КНО тут же выступил с однозначным осуждением переговоров, однако Роулингс, верный авторитарным принципам руководства, отдал приказ о продолжении контактов с МВФ. Это вызвало глубокий кризис внутри правящей верхушки, сопровождавшийся массовыми волнениями и даже двумя попытками переворота со стороны левых. В итоге, в октябре 1982 ВНСО приступил к удалению с государственных должностей "анархистов и синдикалистов", а 23 ноября КНО был окончательно ликвидирован.
Но на его месте уже в следующем году был учрежден новый полностью подконтрольный Комитет Национальной Обороны, в состав руководства которого были включены не только военные и госчиновники, но и крупные бизнесмены. Ранее подчинявшиеся ему Комитеты народной обороны и Комитеты рабочей обороны были также реорганизованы под новым названием Комитетов защиты революции. Но теперь, как и в ливийском случае, членство в комитетах было открыто всем жителям Ганы. Проходя под лозунгами "вовлечения в демократический процесс широких масс", реорганизация отменила ранее имевшийся запрет на членство племенным вождям и представителям т.н. "эксплуататорских классов".
Кроме того, изменилась и роль комитетов: если первоначально они посвящали себя организационному и идеологическому развитию классовой борьбы, то теперь, лишившись своей политической роли, Комитеты защиты революции трансформировались в инструменты государственного корпоративного контроля, ответственного за реализацию программ, принятых ВНСО, зиждившихся на стабилизации общественной жизни, повышении производительности труда, насаждении промышленной дисциплины и "национальном примирении".
Реакция низовых комитетов на "политическую кастрацию" была предсказуема. Наиболее активные "анархисты" и "нигилисты" были удалены, другие сами отошли от дел и лишь некоторая часть приняла новые правила игры, включившись в "битву за производство" и активно продолжая деятельность на экономическом поприще (проведение сельскохозяйственных и коммунальных работ, улучшение производительности труда, контроль за качеством производства и т.д.).
Надо заметить, что среди политических сил левой фракции революции не все восприняли правый поворот негативно. Маоисты из "Новодемократического движения" оценили маневр Роулингса довольно спокойно, осудив даже своих прошлых товарищей из "Движения 4 июня" за ультралевый уклон и стремление поскорее запрыгнуть в социализм. Держась бессмертных идей Мао Цзедуна о возможности единства пролетариата и "патриотической буржуазии" на пути к социализму, "Новодемократическое движение" продолжало поддерживать ВНСО и даже делегировало вверх ряд своих членов, занявших некоторые периферийные посты в государственном аппарате.
Однако "революционная инерция" масс неумолимо иссякала.
Во-первых, снятие ограничений на членство привело к тому, что комитеты заполнились лицами, откровенно чуждыми революционным целям. Повсеместными были явления, когда менеджеры (на предприятиях), племенная знать (на селе) или представители торговой элиты (в городских кварталах) создавали или захватывали комитеты, используя их в собственных корыстных интересах.
Во-вторых, усиление государственного политического контроля над низовыми органами привело к тотальной бюрократизации последних. Выборы руководства зачастую превращались в фарс, т.к. побеждали на этих выборах почти всегда лица, связанные с государственными органами, проводившие линию, напрямую связанную с правительственными общественно-экономическими программами.
В-третьих, учитывая эти факты, комитеты подверглись внутреннему разложению. Традиционная коррупция, - "калабуле", - которой была объявлена "священная война", воскресла в новых, не менее широких формах.
Что касается Комитетов гражданского контроля, - специальных низовых органов по борьбе с коррупцией, контрабандой, казнокрадством и прочими недугами, - то уже к середине 80-х начали вскрываться многочисленные факты сговора их руководителей с представителями старого политического истеблишмента, стремившимися отвести от себя удары с помощью банального подкупа. Общественные трибуналы, заменявшие уголовные суды, действовали более эффективно, но и они куда больше внимания уделяли репрессиям в отношении мелкого криминала, почти не касаясь "крупных рыб", которые через ту же коррупцию и подкуп умудрялись уходить от обвинений.
Что до Комитетов защиты революции, то они через бюрократические процедуры вскоре де-факто перешли в подчинение Национальному Бюро Расследований, параллельной полиции, имевшей широчайшие функции. Естественно, используя эти широкие права зачастую в личных или коллективных корыстных целях, сотрудники НБР и руководители КЗР не только оказались замешанными в многочисленных фактах нарушения прав человека, взяточничества и контрабанды, но и значительно дискредитировали сами комитеты в глазах общества.
Надо ли говорить, что огромные деньги, выделяемые ВНСО на поддержание ставшей неэффективной системы общественного контроля, уходили просто в никуда, зачастую оказываясь в карманах "революционных руководителей".
Таким образом, как для крестьян, так и для рабочих комитеты перестали быть привлекательны, а навязанный сверху бюрократизм и политический контроль душили инициативу оставшихся. Поэтому уже в речи 6 декабря 1984 года Роулингс признал факт "растущего отчаяния, углубления апатии, расширяющегося отстранения от своей ответственности простых людей".
Последним "неподконтрольным" государству актом комитетов можно считать кампанию против бюджета 1983 года, принятого под влиянием МВФ: страну охватила череда забастовок и рабочих конфликтов, увенчавшихся оккупацией здания Верховного суда в Аккре в июне 1983 года.
Но это была уже лебединая песня.
К середине 80-х Комитеты защиты революции и другие низовые органы власти, подорванные изнутри и испытывавшие давление снаружи, полностью исчерпали свой потенциал и мало-помалу начали просто распадаться. Хотя формально структура комитетов продолжала существовать вплоть до 1991 года, но теперь это были скорее парамилитаристские ополчения, напрямую связанные с госорганами.
Разочарование от результатов революции, не сумевшей решить кардинальным образом ни одной из проблем страны, охватило широкие массы тех, кто ранее поддерживал радикально-демократический эксперимент. Даже маоисты из "Новодемократического движения", осознавшие что правительство Роулингса двигается вспять, в 1985-86 гг. дистанцировались от него, перейдя ко все более критическим выпадам против ВНСО.
Во второй половине 80-х старые элиты, используя это разочарование и неспособность исправить революционный курс, успешно внедряли в массы идею возврата к многопартийной демократии. Почти одновременное крушение социализма и надежд на МВФ как на единственную силу, способную вытащить страну из пропасти, довершили дело разложения и упадка ганской революции. В 1988 году начался процесс возвращения к старой системе, несмотря на некоторое сопротивление самого Роулингса, по-прежнему воспринимавшего представительную демократию как власть коррумпированных плутократов и пытавшегося предложить стране корпоративную беспартийную систему с выборными окружными ассамблеями. Однако процесс было уже не остановить и в 1991 году происходит восстановление многопартийной системы.