Покорми Свинью

Я медленно открыл глаза. Голова кружилась, горло сковывала тупая боль. Хотелось пить. Это было первое, что я почувствовал. Я облизывал иссохшие губы, пока реальность вокруг меня постепенно приобретала всё более чёткие очертания. Всё тело болело, и ко мне пришло осознание того, что я был туго привязан к металлическому стулу посреди пустой комнаты. Меня окружали голые бетонные стены, покрытые пятнами и грязью. Пол под моими голыми ступнями был холодным и немного мокрым.

Комнату освещала одинокая лампочка, свисавшая с потолка на нити. На стенах колебались многочисленные тени, отбрасываемые пятнышками на стекле лампочки. Я понемногу привык к темноте. Передо мной была открытая дверь, а за ней я видел лишь стену коридора, проходившего перпендикулярно дверному проёму.

Я попытался сосредоточиться и вспомнить, как я сюда попал. Закрыл глаза, силой сжал веки и старался не паниковать. Замедлил дыхание и сфокусировался на своих мыслях, отчаянно желая понять, как я здесь оказался.

Но я не мог вспомнить ровным счётом ничего.

Я открыл глаза и выдохнул, ощутив пульсацию в пересохшем горле. Было слышно, как потусторонние звуки эхом доносились из коридора. Крики, лязг металла, вой. Они звучали тихо, и было ясно, что их источники находились далеко. Но спокойнее мне от этого не становилось.

— Эй?! — проскулил я, с трудом выдавив это слово из голосовых связок. Ударила резкая боль в груди, но я прочистил горло и прокричал вновь:

— Есть здесь кто-нибудь? Эй?!

В тёмном коридоре сохранялась тишина, за исключением ранее мной упомянутого приглушённого эха. Я закрыл рот и попробовал выскользнуть из верёвочных оков, но верёвка была туго затянута. Я сдерживал воображение, в котором то и дело рождались ужасающие сценарии развития дальнейших событий. Я должен был хоть что-нибудь вспомнить!

Неожиданно послышались шаги по ту сторону дверного проёма. Кто-то быстро перебирал маленькими ножками. У меня вдруг появилась надежда, и я уставился на стену коридора молящим взглядом.

В комнату вбежал маленький мальчик, одетый в пижамку. На его лице была пластиковая демоническая маска. Из отверстий в маске меня с интересом разглядывали два больших голубых глаза. Будучи удивлённым таким неожиданным визитом, я хотел было открыть рот и что-нибудь сказать, но в этот же момент я заметил нечто странное. Глаза мальчика были действительно, вне всяких гипербол огромными, идеально округлыми и заметно выпучивались из глазниц. По спине пробежал холодок, но я быстро успокоился. Этот ребёнок мог быть моим освободителем.

— Эй! — прошептал я. — Парень, не поможешь выбраться отсюда?

Мальчишка молча сделал шаг в мою сторону.

Я попытался пошевелить руками, привязанными к стулу.

— Разрежь верёвку, прошу. Я не должен здесь находиться, это какая-то ошибка!

Он продолжал внимательно рассматривать меня сквозь маску. Подойдя ещё ближе и склонившись к моему уху, он сказал необычайно нежным и мягким голосом:

— Ты сделал нечто ужасное...

Я покачал головой в недоумении:

— Нет! Ничего я не сделал!

Необъятные голубые глаза мальчишки наполнились глубокой печалью:

— О, ты сделал нечто очень, очень плохое…

Я снова покачал головой, на этот раз активнее:

— Нет! Мне жаль! Я ничего не помню, просто выпусти меня!

Ни я, ни он не успели больше сказать ни слова, как в комнату вбежал мужчина. Он был весьма полным и носил комбинезон. Его покрытое седеющей щетиной лицо было искажено пылающей яростью. В руках он держал обрез.

— Я ничего не сделал! — завыл я, срывая голос, — Я не должен здесь находиться!

Кучный мужчина проигнорировал меня и вместо этого схватил мальчишку и отбросил его к стене. Тот вскрикнул, ударившись спиной о бетон, и поднял глаза на человека с обрезом.

Не произнеся ни слова, он поднял оружие, прислонил его ко лбу ребёнка и произвёл выстрел. Окровавленные ошмётки красной кляксой окропили стену, а я погрузился в глубокий шок. В ушах звенело, а время, казалось, шло невероятно медленно, пока я с ужасом наблюдал, как обессиленное тельце мальчонки сползало на пол.

Постепенно дыхание восстановилось, и время вернулось к привычному темпу.

— БЛЯДЬ! — заорал я, пытаясь разорвать удерживавшие меня верёвки. Глаза пульсировали от шока, — КАКОГО ХЕРА?!

Мужчина продолжал меня игнорировать. Он преспокойно наклонился и поднял труп мальчика, после чего перекинул его через плечо и вышел из комнаты.

Внезапно в коридоре разразился зловещий смех, целый хор ликующих голосов. Я закрыл глаза — настолько этот смех был громким — и леденящий кровь ужас объял всё моё тело.

Через пару секунд смех утих, и я настороженно открыл глаза. Мозг отказывался верить в произошедшее.

— Привет.

Я чуть было не подпрыгнул, осознав, что передо мной возник ещё один мужчина. На нём была простецкая белая рубашка и джинсы. Каштановые волосы его были коротко острижены. На вид ему было не больше сорока. Его зелёные глаза выглядели безжизненными и отстранёнными, а уголки его пухлых губ были слегка приопущены.

— Что происходит?! Где я?! — прокричал я. Меня окатила новая волна страха.

Мужчина сложил руки на груди:

— Ты здесь новенький, да? — он встряхнул головой. — Такие, как ты, мне отвратительны.

У меня было много вопросов, но мой собеседник отрезал их взмахом руки.

Он провёл языком по своим зубам:

— Похоже, ты уже видел парочку из тех ужасов, которыми полнится это место, не так ли? Это понятно по твоим глазам. Тебе страшно. Ты точно что-то видел. Ты здесь пробыл всего пять минут и уже уссываешься от страха.

— Где я? — выдавил я. — Что вам от меня надо?

Он сложил руки за спиной:

— Готов поспорить, ты всей душой желаешь свалить отсюда. Вернуться домой, к семье, к тому, к чему ты так привык.

— Молю, — перебил я. — Что бы я вам ни сделал, я глубоко об этом сожалею. Честное слово, сожалею, но ничего не помню!

Он закатил глаза:

— Мне ты ничего не сделал. Ты сделал кое-что себе. Ты правда ничего не помнишь?

Я отрицательно покачал головой. Глаза полнились слезами.

Мужчина посмотрел на меня с презрением:

— Ты подождал, пока жена ушла на работу, пошёл в сарай и повесился. Теперь ты мёртв.

В голове вдруг пробудились воспоминания. Глаза широко раскрылись. Мне хотелось отрицать его слова… но я знал, что он говорит правду. Я убил себя. Это осознание поездом прогремело сквозь мои мысли.

— К слову, меня зовут Дэнни, — бросил он, не обращая внимания на моё застывшее в шоке лицо. — И я здесь второй по старшинству. Я тут типа гида. Хочу объяснить всё как можно быстрее, потому что мне уже надоело повторять одно и то же каждому из вас, жалкие вы самоубийцы. Итак, у тебя есть один вопрос перед тем, как я начну.

Он уставился на меня, а я попытался найти в происходящем хоть толику смысла. Было страшно. Почему я себя убил? Я закрыл глаза, и обрывочные отголоски воспоминаний начали медленно всплывать в памяти. Я потерял работу. Точно, всё началось с этого. Память продолжала возвращаться ко мне. Я потерял работу и вскоре мог потерять свой дом. Моя жена… Тэсс… она узнала об этом и собиралась уйти от меня. У меня не было идей, не было возможностей. Не было выхода. Не было сбережений. Я был нищим и в перспективе бездомным, и моя жена возненавидела меня за это. Но это не всё… да, было что-то ещё. Она изменяла мне. Одной ночью, пока она спала, я увидел сообщения на её телефоне, и мои опасения подтвердились. Моя жена предала меня, и я ничего не мог поделать. Униженный и опозоренный, я не нашёл иного выхода, кроме как совершить самоубийство.

— Эй, мудила, у тебя есть вопрос или нет? — сказал Дэнни, щелкнув пальцами перед моим лицом.

Я вернулся в реальность и задал единственный вопрос, имевший смысл:

— Я в Аду?

Дэнни фыркнул:

— Все вы это спрашиваете, — он начал шагать из стороны в сторону передо мной. — Нет. Это не Ад. Но и не рай. Это Чёрная ферма. Сюда Бог посылает души тех, кто сам оборвал свою жизнь. Самоубийц. Понимаешь, он не знает, что с вами делать… не знает и Дьявол. Суицид совершают в том числе и хорошие люди. Слишком жестоко обрекать их на вечные муки в Аду лишь за одну-единственную слабину, верно? Лично я привык считать, что Богу и Дьяволу просто надоело спорить об этом. Вот и отправляют они вас к нам, на Чёрную ферму.

— Так значит… Бог создал это место? — спросил я, с трудом воспринимая столь обильный поток информации.

Дэнни отхаркался на пол.

— Ну разумеется. Когда-то давно. Но он потерял контроль над Фермой, оставив Свинью за главного.

— Свинью? — вопросительным тоном проскулил я, не зная, действительно ли мне хотелось услышать ответ.

Дэнни озлобленно поднял руку:

— Может, ты дашь мне, блядь, закончить? Бог создал это место целую вечность тому назад, поставил Свинью за главного, а затем забыл о Ферме на некоторое время. Когда же он вернулся, Свинья решила использовать новые силы, чтобы создать свой собственный мирок. Всё то, что тебя окружает — последствия этого эксперимента. Чёрная ферма раньше была куда более приятным местечком, но Свинья хотела всё изменить. Хотела воплотить собственное видение мира. Помнишь тех людей? Это плоды попыток Свиньи создать нормально функционирующую жизнь. Вместо того, чтобы во всём копировать обитателей Земли Божьей, они преисполнены лишь греха и ненависти. Для них здесь полная свобода и безнаказанность. Это место — хаос во плоти. Чёрная ферма — это цирк уродов и чудовищ. И ты здесь навечно.

Я сходил с ума от ужаса. Нет. Нет, это не мог быть мой конец. Я не мог в это поверить. Это не могло быть взаправду! Я был уверен, что проснусь и пойму, что это был лишь страшный сон!

Дэнни приблизился и легонько похлопал меня по лицу:

— Эй, эй, не истери. Я ещё не закончил.

Я поднял наполненные слезами глаза, и мы встретились взглядами.

Дэнни улыбнулся:

— Ты всегда можешь покормить Свинью.

Воздух со свистом вырвался у меня из груди:

— Ч-что это значит?

Дэнни развёл руками:

— Это просто. Покорми Свинью, и у тебя появится шанс вернуться к жизни.

— А ч-что произойдёт, если я не в-вернусь к жизни?

— Ты попадёшь в Ад. Это как бросить жребий. Останься с нами или покорми Свинью. Если решишь остаться, я тебя отпущу… вон туда, — он указал на дверь. — Но я тебя уверяю… то, что ждёт тебя в конце коридора… в общем… скажем так: в Аду не намного хуже.

Я сглотнул, пытаясь переварить услышанное. Почему бы и не покормить Свинью? Что бы это ни значило. Раз у меня была хоть какая-то надежда, я был готов пойти на что угодно. Провести вечность тут, на Чёрной ферме, попасть в Ад или… покормить Свинью? Я готов был сделать всё возможное, чтобы вернуться назад. На фоне этого кошмара мои жизненные проблемы ничего не значили.

Дэнни поднял руку, не дожидаясь моего ответа:

— Я дам тебе хорошенько всё обдумать. Вернусь чуть позже.

— Я хочу покормить Свинью! — прокричал я, не желая больше ни секунды провести в этой ужасной комнате.

Из коридора был слышен крик женщины, то и дело усиливавшийся, когда нечто мясистое ритмично ударялось о неё. Дышать стало трудно, и у меня в один момент пересохло в горле. Дэнни услышал звуки и улыбнулся.

— Звучит не очень, правда? — мягко проговорил он. Женщина продолжала визжать в агонии. Что-то всё ещё ударялось о неё, и моё воображение тут же принялось рисовать жуткие картины.

— Пожалуйста, — просипел я, будучи не в силах вздохнуть, — просто… дайте мне покормить Свинью. Я не хочу больше здесь находиться.

Дэнни отвернулся:

— Я скоро приду. Наслаждайся одиночеством. Хорошенько подумай, взвесь все “за” и “против”. И помни… ты сам себя сюда привёл.

И он ушёл, оставив меня в тускло освещённой комнате.

По моему лицу обильно стекали слёзы.

Женщина не прекращала кричать в течение нескольких часов.

В определённый момент мне удалось наполовину заснуть. Тёплый свет лампы убаюкал меня, и мои глаза медленно закрылись. Всё тело отдавало тупой болью. Жажда сковывала горло, словно пламенное кольцо. Губы совсем иссохли. В голове, точно барабан, пульсировала кровь. Комната то размывалась, то вновь входила в фокус, а в мыслях отдавались жуткие, ни на мгновение не утихавшие звуки из коридора.

Я был погружён в себя и не заметил, как нечто заползло в комнату. И тут я почувствовал резкий укол в большой палец ноги. Страшная боль пронзила мои оголённые ступни, я вскрикнул и попытался пошевелиться, что мне, конечно, не удалось.

Я поморгал глазами, привыкая к приглушённому свету лампы. Почувствовал, как меж пальцев ног тонкими струйками потекла кровь. Я бросил взгляд на ступни и увидел источник этой боли.

Снизу на меня глядел безрукий человек. Его ноги были связаны колючей проволокой, и для передвижения он извивался на манер червя. Голова несчастного была покрыта струпьями и синяками. Его опухшие глаза были широко открыты, а веки отсутствовали вовсе. Он уставился на меня голодным взглядом. Зубов у него не было: на их месте находились длинные шурупы, неровным рядом торчавшие из его окровавленных дёсен.

Его шею опоясывала цепь. Взглядом я пробежался по её продолжению, которое тянулось до дверного проёма. Конец цепи был в руках у высокого, совершенно нагого мужчины. Его дряблое и безволосое тело было покрыто струпьями, точно как тело его “питомца”. Голову этого человека покрывал мешок, и единственной видимой частью лица был единственный красный глаз, уставленный на меня из небрежно прорезанного отверстия в мешке.

Вдруг он схватился за свой возбуждённый член и начал тяжело и грузно дышать. И когда безрукий инвалид шевельнулся в мою сторону, его хозяин начал мастурбировать. В мою ногу вновь вонзились шурупы, и я издал душераздирающий крик. Мои страдания, казалось, лишь пуще возбуждали голого человека.

— Отвали! Прекрати! — в ужасе визжал я. Я пнул безрукого, всеми силами пытаясь избежать очередного укуса острыми железными шурупами. Я ударил его по голове своей пяткой, и он с воплем ударился лицом о пол.

Наблюдавший издал протяжный стон, полный наслаждения, и я отвернулся. На пол прыснула чёрная струя. Послышался звон цепей, и я повернулся назад. Они покидали комнату. Высокий человек тащил безрукого за ошейник. Я обратил взгляд на то место, куда он извергнул своё семя, и увидел лужу из мёртвых муравьёв. Меня обильно вырвало прямо на себя.

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! — кричал я, чувствуя, как очередные комки рвоты продвигались по пищеводу, — Я НЕ ДОЛЖЕН ЗДЕСЬ НАХОДИТЬСЯ!

Было слышно, как те двое медленно удалялись по коридору: лязг цепей вперемежку со звуками плоти, влекомой по бетонному полу. Я вновь закричал, при этом осознавая, что мне всё равно никто не поможет. Я выхаркал смесь из мокроты и рвоты на пол, избавляясь от першения во рту. А затем заставил себя успокоиться. Это было непросто.

Продолжение>