От «стада дегенератов» до «фанатичных орд»: эволюция образа «империи зла» в пропаганде Третьего Райха
Белый шум
«Немцу с нормальным образом мышления трудно понять, как этому степному волку [Сталину] удаётся гнать на убой свой безропотный народ лишь для того, чтобы ещё более прославить своё имя. » (Роберт Лей, 1942г.)
Геббельс, как и Розенберг, считал русинов типичными носителями панславянских настроений. В его представлении, революция принесла Руси «великие перемены» в виде мощного возрождения национального духа, которое он якобы предсказывал ещё двадцать лет назад. Главный хитлеровский создатель образа, в отличие от самого фюрера, «отдавал себе отчёт в том, что к невероятному по силе сопротивлению русских войск жидовская клика не имеет никакого отношения, а причины его следует искать в творческом порыве всего народа, имеющем яркую национальную окраску. Интересы пропаганды требовали однако, чтобы министр держал эти убеждения при себе или делился ими лишь с ограниченным кругом друзей и сотрудников. Фанатичная решимость советских вождей и комиссаров, идущих на пролом к поставленной цели, вызывали у Геббельса искреннее восхищение. Однажды... он выразил мнение, что для победы в войне с Русью Германии требуются руководители "типа Тельмана". Геббельс рекомендовал своим подчинённым посмотреть советский фильм об обороне Ленинграда, который, как он полагал, демонстрировал, что гражданское население СССР вносило куда больший вклад в достижение победы, по сравнению с немцами, трудившимися в тылу»[36].
Мнение это не публиковалось просто потому, что полностью соответствовало действительности — так, как надрывались на военных заводах женщины и подростки страны Советов, так, как горбатились за «трудодни» на колхозных полях пухнувшие от голода крестьянки, — так в те годы не работал в мире никто.
При этом открыто публиковались совсем другие мысли. На инструктаже «акулам пера» по поводу освещения взятия Севастополя. 9 июля 1942 года Геббельс говорил: «...Что касается сопротивления большевиков, речь здесь идёт вообще не о героизме и храбрости. То, что нам здесь противостоит в советской массовой душе, является ничем иным, как примитивной животной сущностью жидовства... Есть живые существа, которые слишком способны к сопротивлению потому, что они настолько же неполноценны. Уличная дворняжка тоже выносливее породистой овчарки. Но от этого уличная дворняжка не становится полноценнее. Крыса тоже выносливее домашнего животного, потому что она живёт в столь плохих социальных и хозяйственных условиях, что она, чтобы вообще смочь существовать, прямо-таки должна приобрести здоровую выносливость. Большевик тоже вынослив. Секрет состоит в том, что наличествующий марксистский склад ума объединился с дьявольским жидовским "воспитанием"... Поведение советских находится в резком противоречии с сознательным героизмом человека, который обладает силой целиком посвятить себя большому делу и умереть за него...
Потому для информирования должна быть создана определённая шкала понятий, которая бы резко отделяла храбрость и героизм немецкого солдата от примитивной животной выдержки большевика»[37].
Постепенно в немецкой пропаганде стали появляться нотки озабоченности.
На инструктаже пропагандистов 6 января 1943 года Геббельс заявил, что «пропаганда с начала войны приняла следующее ошибочное развитие:
1-й год войны: Мы победили.
2-й год войны: Мы победим.
3-й год войны: Мы должны победить.
4-й год войны: Мы не можем оказаться побеждёнными.
Такое развитие, — заявлял министр, — катастрофично и не должно продолжаться ни при каких обстоятельствах. Скорее до сознания немецкой общественности нужно довести, что мы не только хотим и обязаны победить, но в особенности также, что мы и можем победить...»[38].
Вскоре после того, как эти слова были произнесены, 6-я армия Паулюса сдалась, и пропаганда, волей-неволей, снова стала бить тревогу, вызывая у народа «силу через страх». Таким образом, тенденция продолжалась:
5-й год войны: Мы всё-таки можем победить.
6-й год войны: Если мы не победим, то проиграем.
Под влиянием поражений мысль о том, что жиды-комиссары кнутами и выстрелами в затылок гонят на убой советское стадо потихоньку сменялась уверенностью: красноармейцы — фанатичные большевики. Да и официальная пропаганда к концу войны стала постепенно менять образ пассивного дегенерата на фигуру убеждённого ненавидящего врага, который, если уж прийдёт в Германию, то утопит её в крови и заставит содрогнуться весь мир. Это происходило несмотря на то, что изменилась политика Германии по отношению к использованию коллаборационистских формирований. В конце 1942 года было создано нечто вроде русского правительства — Русское Локотское Самоуправление под руководством Бронислава Каминского, Комитет освобождения народов России (КОНР) под руководством генерала Андрея Власова. В начале 1945 года создаётся украинский аналог КОНР — Украинский национальный комитет (УНК) под руководством генерала Павла Шандрука. Оба эти политические образования получили и свои самостоятельные вооружённые силы, не входившие в оперативное подчинение германскому генштабу —русские дивизии SS, ВС КОНР и Украинскую национальную армию (УНА). Таким образом, в практическом плане делалась запоздалая ставка на антикоммунистическую революцию в СССР. Русские люди должны были сами разобраться со своим тираном. Генерал Андрей Власов замелькал в кадрах пропагандистского киноеженедельника «Дойче Вохеншау».
Но одновременно пропаганда внушала бюргерам, что близятся варварские орды исступленных советских коммунистов, поэтому единственная возможность остановить нашествие — отдать фронту последние силы и средства, вступить в народное ополчение «Фольксштурм», да и вообще жертвовать собой при любом удобном случае, утаскивая с собой в могилу побольше азиатских бестий.
«В мае 1944 года Розенберг сравнил "сатанинское мировоззрение большевизма" с "новейшим типом диких орд, надвигавшихся на Европу из степей Центральной Азии, извращенным неомессианством востока"»[39].
Второй немаловажный поворот 1943 года касался освещения целей войны Германии на Востоке: от «борьбы за жизненное пространство» к «крестовому походу против большевизма». Понятно, что эти мотивы присутствовали в пропаганде на протяжении всего периода советско-германской войны. Но в 1941—1942 годах акцент делался на эгоистические мотивации немцев, а в 1943—1945 годах подчёркивалась роль Германии как спасительницы западной цивилизации от красной опасности.
На такой акцентуации Геббельс и особенно Розенберг настаивали с самого начала кампании, и, скрипя сердце, Хитлер постепенно на неё соглашался. «Лозунгом нашей пропаганды должна стать борьба против большевизма, и его нужно повторять снова и снова» — призывал министр пропаганды в 1943 году.
Коммунизмом пытались пугать даже западных союзников, которые, правда, не очень пугались.
А вот немцы боялись большевиков сильно, гораздо сильнее, чем англичан и американцев. Советская пропаганда после войны говорила о том, что немцы в 1944—1945 гг. упорно сражались на Восточном фронте из-за того, что нацисты убедили их: советские отомстят немцам за унижения советской жидовской диктатуре, которые те учинили на оккупированной территории СССР. Но это неправда: немцы упорно сопротивлялись Красной армии совсем по другой причине — они просто боялись большевиков. Ведь хитлеровская пропаганда вещала о том, что нацистская оккупационная политика была в целом справедливой. Впрочем, многие немецкие солдаты понимали, что это — ложь. Они видели в СССР виселицы и сожжённые деревни и понимали, что советские будут устраивать террор не только из-за жестокости коммунистической идеологии, но и просто озверев от натиска нацистов.
В Восточной Пруссии в конце 1944 года произошёл известный инцидент: Красная армия захватила одну из деревенек, после чего Вермахт её снова отбил. Ужасу немецких солдатов не было предела: всё население от мала до велика было зверски убито, а многие женщины перед смертью изнасилованы. Разумеется, об этом факте нацистская пропаганда растрезвонила по всей Европе. К слову, грабежи, насилия и убийства гражданского населения красноармейцами продолжались и позже.
Выступая на последнем собрании сотрудников своего министерства, Геббельс обвинил всех немцев в трусости: «Что можно сказать о нации, мужчины которой не желают сражаться, даже видя, что их жён тащат в постель. Германский народ побеждён! На востоке население бежит от врага, а на западе не даёт солдатам сражаться, встречая противника белыми флагами»[40].
В этом случае стоит воздать должное немцам, выбравшим хотя бы в этот момент наиболее разумную модель поведения, а не ту, которую им пытались навязать мечтатели из Райхсканцелярии...
Малоизвестный факт — в попытке вбить клин между демократиями и Советским Союзом Геббельс выдумал термин «железный занавес». Уже после встречи Рузвельта, Черчилля и Сталина в Ялте он написал статью: «2000 год». Геббельс пророчил, что если Вермахт сложит оружие, то Советский Союз оккупирует Восточную Европу, над которой тут же опустится «железный занавес». После 1945 года в Восточной Европе начнётся дикая резня, а население за железным занавесом превратится в «живых роботов» — забитую, нищую рабочую скотину. Они будут получать из внешнего мира только ту информацию, которую Кремль сочтёт нужным им предоставлять». Пройдёт подготовка к Третьей мировой войне, в конце 1940-х коммунисты захватят Англию, потом последуют ещё пять лет лихорадочных приготовлений к войне, а потом — Четвёртая мировая — удар по США.
Забавно, но предсказания «Мефистофеля» сбылись, правда не в полном объёме, да и в сроках Геббельс ошибся. В 2000-м году в Европе уже не было ни коммунизма, ни железного занавеса. И главную роль в низвержении красных тиранов сыграли не «рыцари фюрера», а американцы и западные европейцы, которые помогли демократам захватить население Восточной Европы.
Ещё одно интересное пророчество мы находим в творчестве Геббельса, относящемся к моменту, когда Красная армия уже стучалась в ворота Берлина: «После этой войны Германия расцветет как никогда раньше. Все её разрушенные города и сёла будут восстановлены в ещё лучшем виде, и в них будут жить счастливые люди. Вся Европа переживет такой же подъём. Мы снова станем дружить со всеми странами доброй воли. Вместе мы залечим глубокие раны войны, обезобразившие наш континент. На тучных пастбищах вырастут богатые хлеба, чтобы накормить миллионы нуждающихся и страждущих. Работы будет хватать всем; настанет лучшая весна человечества, несущая счастье и процветание!»[41].
Поразительно сильно напоминает эта картинка нынешний Евросоюз (единственное, безработица остаётся для Германии и Европы актуальной проблемой).
Заканчивая эту работу, ради тренировки ума зададимся вопросом: не была ли нацистская пропаганда «оружием возмездия», о котором так долго говорили национал-большевики? Не оставила ли она семена, которые проросли? Проросли сразу же — депортациями чеченцев, крымских татар, калмыков и некоторых других малых народов СССР, или через несколько лет — кампанией «борьбы с космополитизмом»? Да и вообще, до конца ли мы осознали, какой след нацистское нашествие оставило в душах народов Восточной Европы?
Вроде бы, всё уже осознано. Хотя, некоторые сомневаются. Вот, напоследок, отрывок из уже цитированного рассказа Виктора Пелевина «Оружие возмездия»:
«Осталось сказать несколько слов о результатах применения оружия возмездия против СССР. Впрочем, можно обойтись и без слов, тем более, что они горьки и не новы. Пусть любопытный сам поставит небольшой опыт. Например, такой: пусть он встанет рано утром, подойдёт на цыпочках к окну и, осторожно отведя штору, выглянет наружу...»
Правила публикации документов и материалов
Документы сгруппированы по проблемно-хронологическому принципу. В тех случаях, когда точную дату возникновения документа невозможно было точно установить, дата ставится предположительно, что оговаривается в примечаниях. В начале каждого документа помещено название первоисточника. Текст документа отделён от авторского текста прямой горизонтальной линией. Тексты документов по возможности приведены в соответствие с правилами современного русского языка. Исправления орфографических ошибок вынесены в подстраничные примечания. При перепечатке сохранён курсив, выделение жирным шрифтом и заглавными буквами исходного текста, выделение разрядкой и подчёркиванием удалено.
В случае удаления отрывка из цитируемого документа место, где данный отрывок должен был находиться, помечено троеточием в квадратных скобках – […] – и подстраничным поясняющим примечание. В случае с выдержками из «Моей борьбы», поскольку из большого массива одного текста цитируются отрывки, каждая самостоятельно цитируемая часть документа открывается и закрывается кавычками: « ». Кавычки внутри исходного документа в этом и других случаях обозначаются следующим образом: „“.
Чёрный PR Адольфа Хитлера СССР в зеркале нацистской пропаганды