От новых русских к старым деньгам (ч. 1)

Автор: Ακαδημία
Пунктуация авторская (пояснение)

Вступление

Идея цикла родилась из дежурных размышлений автора на тему как нам обустроить Россию.

Фраза эта заслуженно стала в своё время мемом т.к. постоянно занимает умы всего российского интеллектуального класса без какого-либо видимого практического результата, а отдельных излишне активных радетелей об общественном благе довела до тюрьмы, алкоголизма или службы в рядах украинских тербатов.

Между тем эта печальная закономерность обусловлена излишней зацикленностью людей рефлексивного, непрактического склада ума на части обустроить, в то время как правильная постановка вопроса должна начинаться с части нам. В самом деле, как можно что-то обустроить пока нет того мы которое могло бы выступить в этом процессе субъектом?

Поэтому цикл, не претендуя сразу на решение исходного вопроса, является попыткой ответить на промежуточный: как нам обустроить нас, создать тот коллективный субъект который мог бы дальше выступить актором необходимых изменений.

Нужно сразу оговориться что цикл этот является в первую очередь практическим руководством и предназначен только для тех кто желает и способен самостоятельно реализовать описанное на практике. Для чего он совершенно точно не предназначен так это для вторичной рефлексии, активных дискуссий или тем более развития темы – то есть всего того чем так любит заниматься отечественная интеллигенция. (Впрочем последнее по-видимому неизбежно так что заранее примем это как необходимое зло.)

1

Одним из проклятых вопросов русской общественной и политической мысли является непрекращающаяся последние два века дискуссия о предпочтительной форме государственного устройства, где основные копья ломаются вокруг выбора между монархией/авторитаризмом и демократией.

То и другое за это время было опробовано на практике множество раз в различных формах, но итоговый результат всем нам хорошо известен: если авторитарное правление раз за разом ведёт к стагнации и медленной деградации правящего класса, то демократия к мгновенному обрушению в хаос и войне всех против всех.

Но если плохими на практике оказываются оба предлагаемых варианта, стоит задуматься не существует ли хотя бы гипотетически некоего оставленного без внимания третьего?

Как известно все основные знакомые нам сегодня формы государственного устройства были подробно описаны ещё основоположниками античной политической мысли – Платоном и Аристотелем.

Более того, обратившись к двум главным античным философам мы с удивлением увидим что возможных типов общественного устройства им было известно больше чем нам сейчас, и уж во всяком случае вопрос о выборе формы правления для них никогда не сводился к примитивной дихотомии демократия/монархия.

У них-то мы с лёгкостью и обнаружим искомое: выпавшей из нашего поля зрения формой правления оказывается аристократия.

2

Любой разговор об античном идеале аристократии обычно начинается с того что этимологически ἀριστοκρατία это власть лучших, и именно в таком смысле её понимает Платон, внедривший термин в оборот.

Это верно но лишь частично.

Действительно άριστος (первая часть слова) можно перевести как лучший и это будет корректный перевод. Однако не единественный возможный: άριστος также означает благородный, знатного происхождения, причём соответствующие примеры употребления можно найти ещё у Гомера, а следовательно такое значение должно было быть хорошо известно Платону. Таким образом свою идеальную аристократию Платон должен был понимать как власть базирующуюся не только на высоких личных качествах но и на наследственности.

Это подтверждается и текстом Государства (здесь и далее – перевод А.Н.Егунова):

Хотя все члены государства братья (так скажем мы им, продолжая этот миф), но бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их — серебра, железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников. Вы все родственны, большей частью рождаете себе подобных, хотя все же бывает, что от золота родится серебряное потомство, а от серебра — золотое; то же и в остальных случаях. От правителей бог требует прежде всего и преимущественно, чтобы именно здесь они оказались доблестными стражами и ничто так усиленно не оберегали, как свое потомство, наблюдая, что за примесь имеется в душе их детей, и, если ребенок родится с примесью меди или железа, они никоим образом не должны иметь к нему жалости, но поступать так, как того заслуживают его природные задатки, то есть включать его в число ремесленников или земледельцев; если же родится кто-нибудь с примесью золота или серебра, это надо ценить и с почетом переводить его в стражи или в помощники.

На первый взгляд кажется что принцип наследственности тут скорее опровергается, т.к. первичными оказываются личные качества человека а не происхождение. Однако всё расставляет на свои места фраза о том что большей частью люди рождают себе подобных, т.е. наследование высоких либо низких личных качеств является для Платона правилом, а отклонение от этой ситуации – исключением, которому стоит уделить отдельное внимание, но правила оно собой не подменяет.

Итак принцип наследственности заложен в концепцию аристократии исходно, его неверно было бы считать позднейшим искажением смысла.

3

Итак аристократию как власть с одной стороны лучших по личным качествам и воспитанию а с другой (что не акцентируется но подразумевается) принадлежащих к потомственной знати Платон описывает в Государстве как идеальную форму правления.

Между тем он не различает её с другой формой – басилией, древнегреческой монархией. Если на теоретическом уровне его аргумент о том что не важно правит ли один или много, важно только чтобы они обладали необходимыми качествами, принять можно, то с практической точки зрения очевидно что между единоличным и коллективным правлением лежит пропасть, это совершенно разные организационные структуры.

С другой стороны Платон отличает аристократию от двух других форм коллективного правления меньшинства – тимократии и олигархии. Если с олигархией всё достаточно очевидно (речь именно о том как её понимаем мы – власти богатых), то тимократия – это разновидность военной аристократии, списанная им со спартанского государственного устройства.

Всё это довольно сильно усложняет платоновскую классификацию, поэтому в практическом плане нам будет более удобна классификация Аристотеля.

4

Общеизвестна схема Аристотеля из третьей книги Политики с разделением на 6 основных типов государственного устройства: 3 благих – басилия (= монархия), аристократия и полития и 3 отклонившихся от них – тирания, олигархия и демократия.

В дальнейших построениях он несколько усложняет её вводя промежуточные формы но нас для начала интересует эта первичная классификация.

Удобна она тем что строго разграничивает типы государственного устройства по принципу выделения правящего субъекта: это либо единственный верховный правитель (монарх, тиран, вождь), либо немногочисленная привилегированная верхушка (аристократия, олигархия), либо же большая часть свободного населения (демос, в деградировавшем варианте охлос).

Разделение на благие и отклонившиеся формы как этически обусловленное с практической точки зрения можно пока проигнорировать – хотя мы к нему ещё вернёмся по другому поводу.

5

Надо однако понимать что любое реальное государственное устройство никогда не имеет единого механизма управления, ни один тип субъекта не может иметь абсолютной власти.

Например современная британская государственность является одновременно монархией, аристократией и демократией. Казалось бы это делает бессмысленной всю классификацию, но это не так.

Хотя в реальных обстоятельствах чистые формы правления не встречаются, всегда можно выделить некоторую доминанту, а часто – две (трёх доминант в системе из трёх элементов быть не может по определению).

Сам Аристотель приводит такие примеры смешанных форм выделяя их из устройств известных ему государств, однако примеры эти мало что скажут современному человеку. Кроме того имея под рукой более обширный исторический материал мы легко можем найти их самостоятельно.

Смешанной монархическо-аристократической формой правления будет классический средневековый феодализм, который по мере централизации власти в новое время превращается в абсолютную (т.е. чистую) монархию.

Смешанной демократическо-автократической формой является собственно тирания в том виде в котором она описана у Платона. Недаром он говорит что тирания рождается из демократии: народ в этом случае делегирует свою волю народному вождю в обход воли аристократии (и как правило даже специально против неё). Из понятных нам примеров – любые вождистские режимы XIX-XXвв и особенно и в первую очередь фашистские.

А вот о смешанной демократическо-аристократической (или если угодно демократическо-олигархической) форме поговорим дальше более подробно, тем более что для этого есть весомая причина: именно её Аристотель называет политией и считает лучшей из возможных в реальном мире.

6

На самом деле однозначного определения политии у Аристотеля нет, на протяжении 3-5 книг Политики он несколько раз пытается её описать, причём описания отличаются.

Тем не менее ход его мысли на этот счёт в целом понятен и хорошо известен. Если попытаться изложить его точку зрения кратко, то получится примерный набор из нескольких ключевых пунктов:

1. полития – это средний строй между олигархией и демократией, сочетающий в себе элементы того и другого

2. основным активным классом политии являются граждане среднего достатка, не слишком богатые и не слишком бедные

3. политические функции можно доверять только людям способным купить оружие за свой счёт

4. в таком государстве должно действовать верховенство закона

Что-то напоминает? Действительно, перед вами в несколько сокращённом виде набор основополагающих принципов американской государственности.

Это конечно не случайное совпадение, не надо забывать что англосаксонская элита состоит из воспитанников закрытых частных школ, где в обязательном порядке изучаются греческий и латынь и основной корпус античных текстов.

7

Как известно, сторонниками демократии не были ни Платон ни Аристотель, хотя последний и признавал её в качестве наиболее приемлемой из плохих форм правления. Платон считал что демократия рано или поздно трансформируется в тиранию, Аристотель возражал и на известных ему примерах показывал что чаще она превращается в олигархию, хотя история учит нас что правы здесь были оба, та и другая трансформации крайне характерны.

Но особенно пугали Аристотеля крайние проявления демократии для которых обычно используется термин охлократия – власть толпы (сам термин введён во IIв до н.э. Полибием и у Аристотеля не встречается).

Этот же страх перед крайностями власти толпы сохраняли и политические теоретики нового времени, особенно те из них кто наблюдал оную воочию во времена Великой французской революции. В общем и целом новое время к демократическим идеалам было настроено скептически.

За исключением конечно же одной страны – США, политический строй которой описывался исходно как республиканский (в такой формулировке он зафиксирован в конституции) но со временем стал чаще именоваться демократическим, хотя строгого разграничения между значениями этих терминов фактически не было.

Этот терминологический зазор тем не менее интересен: республиканский строй Рима был аристократическим, и постулирование государственного устройства США именно как республиканского с закреплением термина в конституции означало исходную ориентацию в первую очередь на пример римской аристократической республики а не на афинскую демократию.

8

Хотя республиканский (в современном смысле, т.е. не-монархический) тип государственного устройства США был определён практически сразу по итогам Войны за независимость, непосредственный характер этой республиканской власти в дальнейшем становился предметом дискуссий и политических конфронтаций, одна из которых в итоге вылилась в Гражданскую войну.

Однако первым такого рода конфликтом стало совсем другое разделение, имевшее в чём-то противоположные черты по отношению к последовавшему противостоянию промышленного севера и рабовладельческого юга: речь о борьбе Федералистской партии Александра Гамильтона и (первой) Республиканской партии Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона (все трое входят в список отцов-основателей США, включая более узкий список наиболее значимых из них).

Федералистская партия министра финансов Александра Гамильтона, к слову хронологически первая политическая партия США, ориентировалась на британскую систему государственного устройства и была во многом элитистской, что даже провоцировало позднее обвинения оппонентов в лоялизме по отношению к британской короне, бывшие конечно нечистоплотной игрой – сам Гамильтон отметился как активный участник Войны за независимость.

Образовавшаяся несколько позднее и фактически положившая начало известной нам политической системе США Республиканская партия, основателями которой стали Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон (впоследствии третий и четвёртый президенты США), стояла на позициях которые в современной системе координат можно было бы охарактеризовать как либертарианские: главным идеалом Томаса Джефферсона, которого называют самым демократическим из отцов-основателей (чему не мешает тот факт что он был владельцем 600 рабов), был фермер-йомен и plain folk – сегодня такого человека называли бы реднеком; а главную опасность он усматривал в искусственной аристократии промышленников и банкиров, олицетворением которой был Гамильтон. Однако у этой антиаристократической линии внутри первой Республиканской партии был и свой противовес: Джеймс Мэдисон, за которым в истории американской государственности закрепился отдельный титул Отец конституции, напротив был обеспокоен крайними проявлениями демократизма и опасностями власти толпы.

9

Итак первая Республиканская партия, основанная двумя ключевыми отцами-основателями США Томасом Джефферсоном и Джеймсом Мэдисоном, стояла на позициях чуждых одновременно крайнему аристократизму (которому противостял Джефферсон) и крайнему демократизму (которого опасался Мэдисон), делая ставку на класс фермеров-собственников как основу американского республиканизма. Это к слову является ещё одной точкой пересечения с представлениями Аристотеля о здоровом типе демократического устройства т.к. доминирование земледельцев он считал предпочтительным по отношению к доминированию торговцев и ремесленников.

Нельзя сказать что это было последовательным подражанием аристотелевской политии – большое влияние на формирование джефферсонианизма безусловно оказывала протестантская этика в вебберовском смысле (т.е. отделённая от собственно протестантизма, Джефферсон лично был нерелигиозен); более того, свободно владея древнегреческим и даже специально увлекаясь чтением античных текстов, Джефферсон не особенно котировал Аристотеля и считал его политическую теорию неприменимой в прямом виде из-за большой разницы в размерах античных и современных государств.

Однако даже споря с Аристотелем, третий президент США безусловно находился под сильным влиянием его идей: например в пассаже о счастье из Декларации о независимости небезосновательно видят парафраз известной концепции из Никомаховой этики что предназначением человеческой жизни является счастье, а его достижение может обеспечить только определённое общественное устройство. Из чего следует что всё же не стоит слишком верить Джефферсону на слово в его периодически возникающей критике античных и в частности аристотелевских идей (её скорее следует понимать в том ключе что классические тексты не могут быть прямой инструкцией к действию в условиях модерна); не соглашаясь с Аристотелем на словах Джефферсон тем не менее глубоко впитал его построения и безусловно их использовал в своей политической теории.

10

Наконец совсем уже сближает джефферсоновскую Америку и аристотелевскую политию тот факт что США, подобно античным Афинам, были не просто демократией, но демократией рабовладельцев, в которой помимо полноправных граждан (демоса) существовал также класс бесправных рабов.

Это совпадение которое кажется случайным и малозначимым только на первый взгляд: на самом деле наличие широкого слоя граждан среднего достатка по историческим меркам аномалия которая чаще всего встречается в рабовладельческих обществах.

Справедливости ради надо добавить что Джефферсон всё-таки выступал с несколькими антирабовладельческими инициативами – что впрочем не помешало ему самому до конца жизни иметь рабов и завести детей от чернокожей рабыни, не говоря о том что рабовладение было одной из экономических основ того самого аграрного юга который ему виделся идеалом американского республиканизма.

11

Но что же Гамильтон и аристократы-федералисты? В моменте республиканцам-джефферсонианцам они проиграли и партия в итоге прекратила существование. Но вот в долгосрочной перспективе всё несколько сложнее.

Проиграв политическую борьбу, искусственная аристократия (в терминологии Джефферсона) никуда не делась и продолжила играть важную роль в судьбе промышленного севера, а спустя полвека даже взяла частичный реванш: в конце концов в гражданской войне потерпела поражение именно джефферсоновская аграрная Америка плантаторов и йоменов.

В современной интерпретации основным нарративом войны принято считать борьбу с рабством, хотя по сути речь шла о конкурирующих экономических моделях: промышленный север раньше избавился от необходимости в рабском труде, в то время как для аграрного юга его использование оставалось целесообразным.

Победа севера оказалась в значительной степени именно победой искусственной аристократии, хотя она конечно не была абсолютной.

К слову джефферсоновская концепция искусственной аристократии заслуживает отдельного внимания.

В письме к Джону Адамсу от 28 октября 1813г читаем:

for I agree with you that there is a natural aristocracy among men. the grounds of this are virtue & talents. formerly bodily powers gave place among the aristoi. but since the invention of gunpowder has armed the weak as well as the strong with missile death, bodily strength, like beauty, good humor, politeness and other accomplishments, has become but an auxiliary ground of distinction. there is also an artificial aristocracy founded on wealth and birth, without either virtue or talents; for with these it would belong to the first class. the natural aristocracy I consider as the most precious gift of nature, for the instruction, the trusts, and government of society. and indeed it would have been inconsistent in creation4 to have formed man for the social state, and not to have provided virtue and wisdom enough to manage the concerns of the society. may we not even say that that form of government is the best which provides the most effectually for a pure selection of these natural aristoi into the offices of government? the artificial aristocracy is a mischievous ingredient in government, and provision should be made to prevent it’s ascendancy.

И далее:

I think the best remedy is exactly that provided by all our constitutions, to leave to the citizens the free election and separation of the aristoi from the pseudo-aristoi, of the wheat from the chaff. in general they will elect the real good and wise. in some instances, wealth may corrupt, and birth blind them; but not in sufficient degree to endanger the society.

Таким образом в понимании Джефферсона существует естественная аристократия, основанная на добродетели и талантах, и искусственная аристократия, основанная на наследовании и богатстве, причём лучшим государственным строем следует считать тот который приводит первую на государственные должности но отсекает от них вторую, и выборный механизм как раз виделся ему для этого наиболее подходящим.

Это фактически буквальный пересказ идей Платона и Аристотеля: последний считал что между политией и аристократией в смысле власти лучших почти нет разницы.

Между тем Джефферсон сходится с Платоном и по вопросу о том что личные качества по большей части наследуются (об этом он пишет чуть выше) что делает джефферсоновскую концепцию аристократии уже совершенно неотличимой от платоно-аристотелевской.

Всё это ещё раз показывает насколько Джефферсон в действительности находился под влиянием античной политической теории. Сам он впрочем с этим бы не согласился, но тут будет правильнее ориентироваться не на его субъективную оценку а на то насколько его мысли повторяют идеи афинских философов – степень совпадения местами абсолютная.

12

Влияние Гамильтона на формирование американской государственности не ограничивается тем что он был ведущим теоретиком американского федерализма и создателем первой политической партии (успевшей даже привести к власти одного президента – Джона Адамса, переписка которого с Джефферсоном приведена выше).

Помимо этого Гамильтон был одним из самых известных экономистов в американской истории и создателем т.н. американской экономической школы, доминировавшей в американской макроэкономической политике вплоть до середины XXв.

Гамильтоновская (и наследующая ему) экономическая теория была одной из разновидностей меркантилизма и стояла на следующих принципах:

1) протекционизм и оппозиция свободной торговле

2) необходимость создания на территории США производств полного цикла и выхода на самодостаточность в обеспечении себя промышленными товарами

3) инвестирование в физическую инфраструктуру

4) создание финансовой инфраструктуры центром которой должен быть национальный банк (приблизительный аналог сегодняшних ЦБ)

В XIXв американцы даже специально противопоставляли американскую школу как классической экономической школе Адама Смита так и марксизму.

О причинах отхода от гамильтоновских принципов во второй половине XXв с удивительной непосредственностью написано в англоязычной википедии:

At the close of World War II, the United States now dominant in manufacturing with little competition, the era of free trade had begun

Последователем Гамильтона в экономике стал известный немецко-американский экономист Фридрих Лист, теория которого в свою очередь применялась в Японии в эпоху индустриализации и в Китае при Дэн Сяопине.

13

Наконец последний ключевой персонаж истории федералистско-республиканского раскола – Джеймс Мэдисон, авторству которого принадлежит Виргинский план – документ, лёгший в основу текста конституции.

Первоначально сторонник Гамильтона и один из трёх авторов Федералистских записок (ФЗ) – сборника статей в поддержку ратификации конституции, вместе с самим Гамильтоном и Джоном Джеем; позднее он расходится с федералистами и вместе с Джефферсоном основывает Республиканскую партию.

В контексте нашего разговора он интересен как важнейший идеолог американского республиканизма.

В ФЗ №14 он пишет:

The error which limits republican government to a narrow district has been unfolded and refuted in preceding papers. I remark here only that it seems to owe its rise and prevalence chiefly to the confounding of a republic with a democracy, applying to the former reasonings drawn from the nature of the latter. The true distinction between these forms was also adverted to on a former occasion. It is, that in a democracy, the people meet and exercise the government in person; in a republic, they assemble and administer it by their representatives and agents. A democracy, consequently, will be confined to a small spot. A republic may be extended over a large region.

To this accidental source of the error may be added the artifice of some celebrated authors, whose writings have had a great share in forming the modern standard of political opinions. Being subjects either of an absolute or limited monarchy, they have endeavored to heighten the advantages, or palliate the evils of those forms, by placing in comparison the vices and defects of the republican, and by citing as specimens of the latter the turbulent democracies of ancient Greece and modern Italy.

В ФЗ №51 (ключевом документе описывающем систему сдержек и противовесов) он развивает тему:

It is of great importance in a republic not only to guard the society against the oppression of its rulers, but to guard one part of the society against the injustice of the other part. Different interests necessarily exist in different classes of citizens. If a majority be united by a common interest, the rights of the minority will be insecure. There are but two methods of providing against this evil: the one by creating a will in the community independent of the majority that is, of the society itself; the other, by comprehending in the society so many separate descriptions of citizens as will render an unjust combination of a majority of the whole very improbable, if not impracticable. The first method prevails in all governments possessing an hereditary or self-appointed authority. This, at best, is but a precarious security; because a power independent of the society may as well espouse the unjust views of the major, as the rightful interests of the minor party, and may possibly be turned against both parties. The second method will be exemplified in the federal republic of the United States. Whilst all authority in it will be derived from and dependent on the society, the society itself will be broken into so many parts, interests, and classes of citizens, that the rights of individuals, or of the minority, will be in little danger from interested combinations of the majority.

Итак из первого отрывка видно что Мэдисон противопоставляет республиканскую систему демократической под которой понимает прямую демократию. Последнюю он не жалует, считает что она подходит только для небольших государств и ведёт к нестабильности.

Второй же говорит нам что республиканская система США должна иметь противовес не только узурпации власти правителями, но и несправедливой воле большинства. Это важный момент т.к. показывает что (прямая) демократия неприемлема для Мэдисона не только по организационным причинам, но и концептуально, т.к. воля большинства может оказаться несправедливой так же как и воля отдельного правителя.

14

Мы наконец можем подытожить теоретические основы на которых лежала американская государственная система в том виде в котором она была сформирована отцами-основателями США: это гамильтоновский федерализм (в смысле власти федерального центра и централизованной финансовой системы), джефферсоновский демократизм и мэдисоновский республиканизм.

Все три компоненты в совокупности образовывали систему которая не была ни аристократической, ни в полном смысле демократической. Если всё-таки выбрать одно определение, она была именно республиканской в том смысле который вкладывает в этот термин Мэдисон – то есть уравновешивающей обе крайние тенденции.

Но что же полития, использовал ли кто-то из отцов-основателей этот термин? И да, и нет.

Напрямую он по-видимому никогда не употреблялся по простейшей причине – его не существовало в актуальном политическом лексиконе т.к. он никогда не использовался для обозначения реально существоваших политических систем.

Однако латинское res publica и как следствие английское republic является общеупотребительным переводом для греческого πολιτεία: латинский и греческий термины не синонимичны (оба имеют большое количество разнородных значений), однако римляне переводя греческих философов посчитали что именно республика будет наиболее близкой по смыслу концепцией в их языке.

В этом смысле слово использует Джон Адамс:

If Aristotle, Livy, and Harrington knew what a republic was <...> They define a republic to be a government of laws, and not of men.

Таким образом, хотя и не вполне явно, но американская концепция ресубликанизма была проникнута духом аристотелевской политии.

Продолжение