От Яблочкова до Кащенко

Введение

Этот текст я писал, находясь в палате номер три Психиатрической больницы имени Алексеева в октябре 2025 года. Записи я делал в течение дня по мере происходящих событий, можно сказать, в прямом эфире — пусть это не сбивает вас с хронологии. Имена всех людей изменены ради их собственной приватности.

В больнице я находился по направлению из военкомата — это отличало меня от обычного пациента: я не получал никаких таблеток и лежал в отдельной палате с такими же ребятами. Если вы попадёте в психиатрическую больницу в качестве обычного пациента, скорее всего, вас ждёт иной опыт, но и это я тоже описываю — правда, не от первого лица.

За редактуру и верстку я выражаю благодарность Диме Потоцкому. Без него этот текст был бы куда более косноязычным и менее грамотным.

Перед самым входом я курил. Когда понёс бычок в мусорку, то чуть не наступил на беличий труп. Бычок выбросил. Обернувшись, увидел, как из ворот больницы выезжает микроавтобус с надписью « Груз 200».

День первый.

Наконец есть ручка и бумага — выдала санитарка, чтобы я написал автобиографию. Я забрал большую часть листов себе, спрятал их под полотенце.

Рядом со мной лежит очень жёсткий аутист — врачи называют его Андрюша. Он играет в телефон, вытянув его высоко над головой, лёжа в полностью горизонтальном положении. Он очень громко общается со своей мамой — их разговор слышит вся палата, потому что в ней мертвецки тихо, а он ставит разговор на громкую связь. Андрюша сегодня просил маму больше не брать папу на свидания. Просился погулять, а санитарка ему не разрешила, потому что сказала, что он опять заскучает и попросится обратно — « как это было вчера ».

Телефон выдали на несколько часов, в 15:30 заберут обратно. Курить, кажется, нельзя никак — это пиздец. 10–12 дней без никотина — это реально карательная психиатрия. Я тут в тапках с зайцами, которые мне на день рождения подарила Лиза, — санитарки называют «зайчиком » . В соседних палатах какие-то алкоголики. Алкоголики хлебают суп, попутно матеря всех и всё подряд.

Очень странно себя чувствую. Очень апатично. Продремал почти всё время после поступления, только когда телефоны выдали, то был более-менее бодрячком. Часов в палате нет, и за временем следить трудновато. Сейчас вроде где-то семь часов вечера. Еда дерьмовая.

После ужина я познакомился со Степаном — он лежит в соседней палате. Попал он сюда неделю назад, до этого служил в Кремлёвском полку, охранял Кремль и Путина. Долго с ним болтали, формально он из ФСО. Рассказал, что там да как. Интересно. Пошёл служить туда, чтобы порадовать маму. Говорит, много комитетов разных прошёл. Оказался он тут потому, что вскрыл себе вены прямо в Кремле. Вскрыл, откровенно говоря, хуёво — просто поцарапал руки штык-ножом.

Говорит, что испугался. Выцарапал себе на руке надписи «лох» и «трус». Отправили его сюда из Кремля и предписали лежать тут три недели.

Для меня, как для фрешмена психушки, срок в три недели звучит просто адски, но Степан не жалуется — ему после трёх месяцев в Кремле три недели психушки как бальзам. Кайфует тут. Убивать он себя точно не хотел. Говорит, сам не понимает, почему сделал это. Хороший парень, он из какой-то деревни в Новосибирской области. Говорит, хочет домой в свою деревню, понимаю его — должно быть, это очень тяжело быть так далеко от родного дома.

День второй.

Всю ночь орал буйный из шестой палаты и мешал спать нам всем. Очень надеюсь, что торчу тут не зря. Сегодня брали анализы, у меня было много процедур днём. Ребята из палаты говорят, что им всё это делали в течение четырёх дней, а Лёша вообще говорит, что отпустят меня в понедельник. Я ему не верю.

Перед выпиской нужно будет пройти какую-то комиссию — заебали уже эти комиссии.

Хочу курить. Очень по всем скучаю. Сегодня слёзы шли сами собой. Тоска. Очень вяло себя чувствую. Никогда до этого так странно не спал, как тут, — раз по шесть на дню, по часу. И снится какая-то муть; настолько странная, что даже описывать не хочется.

Все называют разные даты. Кто-то про неделю, кто-то про десять дней, а кто-то, что две недели — это вообще минимум. Тут и здоровый человек с ума сойдёт в этой дурке.

На рентгене сегодня видел девушек из женского отделения. Они все одеты в халаты. Мальчики — в клетчатых пижамах, девочки — в халатах в цветочек. В палате нет часов, ребята говорят, что это даже хорошо: « с ними было бы труднее » .

День третий.

Сейчас полночь с небольшим, почему-то я постоянно просыпаюсь в это время. Пока еще никто не орёт. Слава Богу. Снилось, как я гуляю с подругой и ещё парой людей, было хорошо, но что-то тревожное было во сне — то ли апатичность всех действующих лиц, то ли какая-то общая невнятность. Ей-богу, я даже описать это не могу. Однако, каким бы странным сон ни был, проснувшись от люминесцентного света, увидев решётку на окне и казённое бельё, — я расстроился, что вообще проснулся. Во сне я хотя бы мог курить.

Полдень. На посещение приходила семья. Передали мне книг. Было стыдно за то, что они видят меня в таком положении, в таком состоянии. Кроме всего этого, сегодняшний день обещает быть пустым. Суббота — выходной день даже у врачей. Я всё ещё не понимаю, буду ли я проходить тесты или общаться с психиатром/психологом. Иначе это всё ещё более бессмысленно. Семья передала мне яблок, их забрали в холодильник. Передачки — два раза в день, в четыре и в восемь.

Наступила ночь. С ребятами хорошо проболтали весь вечер. Ночью становится невыносимее всего. Когда темно и тихо. Когда даже не понятно, смогу ли я уснуть. Проспать всё это. Ужасно.

День четвёртый.

Ночь. Не могу уснуть. Это будто кошмарный сон наяву. Как когда просыпаешься от кошмара в собственной постели и чувствуешь облегчение, а тут всё наоборот. Снится может что угодно, но пробуждаясь, неизбежно видишь решётку и голые стены с койками после ослепления холодным светом. Больше всего не хватает тёплых тонов. Всё наизнанку.

От местной воды будто голова становится ватной. День прошёл также пусто, как и вчерашний.

Восемь вечера, не знаю, в воде ли дело, но сегодня уже как-то получше. Днём хорошо поговорил с друзьями, и с ребятами в палате всё веселее и веселее. Планируем реюнион палаты номер три. Жаль, что их выпишут раньше. Надеюсь, так будет и дальше, но сомневаюсь. Ночь расставит всë по местам.

Около полуночи. Тут будто не сны снятся, а тревожные видения посещают.

День пятый.

Опять проклятая ночь. Просто сводит с ума эта тишина и храп. Вместо сна просто какие-то галлюцинации, нагоняющие панику, которые, как назло, ощущаются долго, а по факту времени почти не проходит. В голову лезут только самые ужасные мысли и сценарии. Даже что-то приятное, о чём я вспоминаю, вызывает тоску и страх из-за этих ужасных мыслей. Страшно, что долго не будут выпускать, страшно, что оставят тут надолго. Все говорят разные вещи. Боже, помоги мне.

Ночь продолжается, не знаю, стоит ли вообще спать или нет. За окном сейчас моя любимая золотая пора осени.

Утро. Разбудили в самую рань. Вывели в коридор. Пришла куча врачей.

Почти день, выписали Андрюшу.

Пришла психиатрша, сказала мою дату выписки — 20-е число. Ещё тут восемь дней сидеть, точно понадобится вейп. Хотя бы это стало ясно. Ребят из палаты выписывают: кого 16-го, кого 17-го, они тут дольше меня — как раз на четыре дня, — а узнали это одновременно со мной. Пролил воду на тетрадь.

Надеюсь, тут разрешено два свидания в один день, иначе это просто вообще ёбаный фашизм. Если ко мне не пустят брата, то я даже нормально ничего узнать не смогу.

День пятый, вечер.

Брата впустили, и он смог передать мне вейпик — это, честно говоря, одно из лучших событий за последние 5 дней. Сделал сейчас в туалете одну из лучших затяжек в своей жизни.

В палате все обкурились и сидят довольные. В шестой опять истошно орёт жирдяй. Заметил такую закономерность: чем лучше дела в нашей палате — тем хуже в других.

День шестой.

Первая ночь, в которую я чувствую себя более-менее спокойно. Не знаю, в чём больше дело: то ли в удовлетворении никотиновой зависимости, то ли в ясности с датой выписки.

Сейчас чуть за полночь, не знаю, может, и накроет. Всё ещё очень тревожно из-за неизвестности того, чем всё это кончится. Ребята говорят, что вероятность подтверждения диагноза исчезающе мала, но это только слухи. Будь что будет.

Штамп психиатрической больницы почему-то только на моём пододеяльнике. Прямоугольник, в котором надпись: «Психиатрическая клини...льница име...Алексеева». Почти что половина надписи стёрта. Жирдяй вроде успокоился. Обкололи чем-то.

Дописал это и пошёл в туалет, естественно, прямо в этот момент начались какие-то оры и шевеления. Кажется, привязанный к койке дедуля начал требовать, чтоб его отвязали. Естественно. Я бы тоже требовал. Санитарка сейчас по телефону очень уверенно подтвердила кому-то:

«Да, шизофрения».

Почти два ночи. Дедуля бредит, зовёт дочерей. Утро. Разбудили, как всегда, ни свет ни заря и выгнали в холодный коридор. Снилось, что мой друг детства вернулся с войны и мы с ним и ещё одним моим приятелем гуляем. Сны тут очень длинные и очень реалистичные.

Начался какой-то пиздец.

Лёша Пушкин из нашей палаты оказался реально ебанутым на всю голову. Как только мы всё осознали и попытались как-то переварить (опишу его ситуацию ниже), нас начали по очереди вызывать на какой-то опрос/допрос. Кажется, до меня очередь дойдёт до последнего. Как на экзамене по английскому языку. Не знаю, чего ожидать. Никита сказал, что на него максимально давили, а Семён говорит, что всё было нормально. Не знаю. Странная тема, но не удивительная для этих мест. Ждём Ваню. На улице моросит дождь и светит солнце. Будет радуга. Жаль, что не получится нарисовать радугу ручкой.

В коридоре играет баянист. Первая творческая деятельность тут за всё время. Видимо, пригласили мужичка из ансамбля развлечь пациентов. Уснул сегодня нормально. Проболтали половину ночи с Ваней Е. У других палат сейчас всё офигенно, они с удовольствием слушают баяниста, а нас этот допрос так взбаламутил, что аж пиздец. Теория третьей палаты подтверждается.

Ваня вернулся, сказал, что его жалели и сказали оставаться на текущем лечении.

Похоже, этот человек (по итогу оказавшийся психологом) ушёл. Меня и Никиту не пригласили (заметка на полях – WTF). Думаю, сегодня уже не позовут. Либо из-за того, что мы заехали позже всех, либо он просто ушёл домой. Видимо, пригласят в другой день, даже не знаю.

Раз уж эта ситуация пока миновала, опишу другую — с Лёшей Пушкиным.

На первый взгляд он показался мне совершенно обычным молодым человеком, со своими особенностями, конечно (ведь каждый человек уникален), но вполне в рамках нормы. Рассказывает, как правильно давить врачам на жалость, делится историями и внезапно заявляет:

«Я – коммунист».

Вот это да. Ну, обсудили это — так, достаточно поверхностно, не углубляясь. Потом он начал говорить что-то про УМЦ (Университет мировых цивилизаций имени Жириновского), тот, что на Октябрьской. Оказывается, он там учился (или до сих пор учится) на политолога. Рассказывал про сионистских националистов. Спросил меня, еврей ли я (на полях – ???).

Предметом он особо не владел (я ни в коем случае не претендую ни на какую экспертность в этой области, однако мои аргументы казались мне как минимум фактурными), все его аргументы основывались, кажется, на мемах. Разговор я быстро перестал поддерживать, просто потеряв к нему интерес, — всё быстро скатилось к какой-то ебучей постиронии. Такие разговоры (вроде о чём-то, а по сути ни о чём) я плохо переношу. Стоит заметить также, что он постоянно путался, на кого и где он учится: то на политолога в УМЦ, то на какого-то журналиста в Синергии. Это тоже смущало, но суть не в этом. Стоит уточнить, что Лёше Пушкину всего 18 лет. Он ещё биты пишет, прикол.

Я сыграл не последнюю роль в аутинге Лёши как сумасшедшего. Я не скрывал от своих однопалатников информацию о себе, в том числе и о своей квир-идентификации. Ребята отнеслись к этому спокойно и терпимо, пару раз даже высказали слова поддержки. Это, похоже, и вдохновило Пушкина на откровения.

Он рассказал о своей девушке. Он ещё расстался с ней на второй мой день пребывания в Кащенко, прямо во время тихого часа всех об этом уведомил. В следующие пару дней он так как бы невзначай упоминал, что она не отвечает на его сообщения. На наши уточняющие вопросы о том, почему он пишет ей, несмотря на расставание, он отшучивался. Ещё тогда мне это показалось странным. Но вот сегодня случилось, так сказать, откровение.

Начал он с того, что бывшая его игнорирует и не отвечает уже очень долго. Тут мы поняли, что отношений никаких у них, судя по всему, и не было. Несчастный романтик? Думаю, можно сказать и так. Если вообще можно считать романтиком человека, который в итоге оказался неироничным поклонником Алексея Поднебесного и всецелым сторонником его взглядов. Затем мы прослушали Лёшины рассказы о том, как он любит её, как ему нравится ей эмоционально манипулировать, как он занимался с ней «петтингом в автобусе» (это невероятная история), как он встречал её у метро, переодевшись в другого человека, как он планирует преследовать её как минимум в течение следующих четырёх лет, как он наврал ей, что он импотент, чтобы вызвать жалость:

«Можешь представить себе , что чувствует человек без ног , который не может дойти до собственной кухни, чтобы поесть?»

Встречались они, судя по всему, четыре раза:

Первая встреча: 1 сентября он пожал ей руку и влюбился. Кто кого и как позвал, я не совсем понял, но, скорее всего, он её.

Вторая встреча: свидание проходило в ресторане сети «Иль Патио». Что ели — не знаю. Лёша раскошелился на бутылку вина за 2500 рублей. Подарил даме акулий зуб из интернета, про который он ей напиздел, что это реликвия, переданная ему умирающей бабушкой. Посидели — поели — попили. Пошли к автобусу. Ехали в автобусе час, времени зря не теряли. Судя по рассказу Лёши, в стратегический момент в своей голове он вспомнил трогательные моменты из произведения Маяковского «Облако в штанах». Он учил его наизусть для поступления в театральное училище. Ему пришлось на руку и то, что он натренировал себя плакать в определённых, видимо, особенно трогательных [sic !] моментах. Маяковский пришёл Пушкину на помощь. Он прослезился в нужное время и в нужном месте. Его дама сердца, в порыве женской ласки, бросилась утирать его слёзы и сказала:

— У тебя такая чистая кожа...

— Просто никто не лапал — огорошил её Алексей.

Как жаль, что текст не может передать тех интонаций и мимики, с которыми он всё это рассказывал. Актёр из него, правда, бы вышел отличный.

— Мне чё прекратить? — спросила она.

После этого он начал умолять её продолжать. Данная ситуация спровоцировала квантовое событие под кодовым названием «петтинг в автобусе». Далее следуют избранные цитаты Алексея, полученные в ходе экспресс-допроса, проводившегося сегодняшней ночью. Цитаты будут изложены в соответствии с изложенной Алексеем хронологией:

«Базисом петтинга были слёзы»

«Специально вспомнил облако в штанах чтоб заплакать»

«Она вытирала слёзы и спускалась ниже»

«Она думала, что я импотент»

«Положил руку на плечо»

«Она была в купальнике» ( на полях — WTF )

«Левая грудь, а потом вниз»

«Когда дело пошло вниз , я опустил член за долю секунды»

«Рука шла минуту» ( на полях — или 15 секунд, показания менялись )

«Она поняла , что член не стоит»

«Клитор нащупать не получилось»

«Петтинг подходил к концу»

«Я первый убрал руку»

Не знаю, что не понравилось этой даме, правда не знаю. Я ведь не могу попасть в голову к другому человеку. Лёша же описывал это с величайшим восторгом, как буквально лучшее, что было в его жизни:

«Лучше моих предыдущих двух сексов вместе взятых»

«Как та самая первая доза» (на полях — ???)

А леди написала ему:

«У тебя даже на меня не встал»

Жизнь — лучший драматург.

Последующие две встречи не вижу особого смысла описывать, они были короткими и жуткими, вполне в духе маниакального сталкинга. Лёша планирует и дальше следить за ней, хотя речь и планы его туманны.

Список таблеток, которые он принимал ежедневно последние полгода и которых он лишился, будучи тут:

1. Кветиапин

2. Феварин

3. Арипипразол

4. Бипериден

5. Атаракс

Всё с его слов.

А Никита побрился налысо.

День седьмой.

Сегодня проспал до обеда. Проснулся совсем без сил. Очень раздражает, что я тут уже седьмой день, а разговоров с врачами (психиатрами и психологами) толком и не было. Только при поступлении был коротенький опрос, ещё психиатрша один раз зашла утром и спросила жалобы. У меня всё.

Вчера нас выгоняли на прогулку. Прогулка представляла собой нечто вроде выгуливания детей в детском саду: небольшая площадка, огороженная забором на территории больницы, разве что без качелек и шведских стенок. На площадке только две беседки в разных углах. Прогулка продолжалась минут 15.

На улице уже холодно, середина октября как-никак. В отделении два гардероба: в одном куртки, во втором ботинки. Каждый берёт себе, какие успеет. С ботинками та же история, мои были на четыре размера больше.

Сразу после того, как мы вышли, начался сильный ветер и заморосил дождь, буквально пару минут спустя переросший в ливень и град. Мы стояли и мёрзли в этих беседках. Кроме курток и форменных пижам на нас ничего не было. На прогулку нас выгоняла санитарша Воронина. Пару дней назад ко мне приезжала бабушка, я пожаловался ей, что нас не пускают на улицу. Воронина подслушала это и запомнила. Вчера во время тихого часа зашла к нам в палату и сказала: «Все собираемся и идём на прогулку!» и отпустила ещё какой-то комментарий в мою сторону, что-то вроде: «А то Белевитину свежего воздуха не хватает».

«Вот сука», — подумал я. Потом ещё спросил у неё, не будем ли мы гулять гуськом, как в «Чёрном лебеде». Она ответила утвердительно — саркастическим тоном бальзаковской женщины.

Выбесила очень сильно, если честно. Потом спросила у ребят в палате, почему я к ней так предвзято отношусь.

Сегодня утром я перед ней извинился, мы обменялись любезностями. Я сказал ей, что понимаю, насколько трудная у неё работа. Мы помирились, но на свиданиях она всё ещё подслушивает.

Ване Е. сегодня было плохо. У него очень сильно болела голова. Сегодня и мне было дурно в первой половине дня. На наши жалобы о том, что пациент валяется с адской головной болью, пришёл какой-то новый санитар, всё выслушал, пошёл к другой врачихе — она отмахнулась. Только через час и после ещё трёх просьб ему измерили температуру и дали таблетку анальгина.

Лёша всё ещё тяжело отходит от таблеток. Без конца ходит туда-сюда. Кардинально меняет планы на жизнь примерно раз в час (о чём нас всех информирует). Ведёт себя дёргано и глаза таращит, как Адам Ланза на полицейских фотографиях. В первые дни он таким не был.

Мне тут осталось лежать 4 дня и 5 ночей.

продолжение - https://telegra.ph/Ot-YAblochkova-do-Kashchenko-vol2-12-20