Небо девяноста первого, часть 3

<Предыдущая часть

Намётанный и внимательный глаз профессионального вора. Казалось бы, просто валяющийся вещмешок. Однако, раз уж он заинтересовал Медвежатника, значит, в нём был мёд.

- Ага, - заулыбался он, роясь в вещмешке. Внутри были драгоценности, золотые часы, старые деньги и наградной пистолет. Медвежатник молча посмотрел на Петра, напоминая об уговоре, и тот одобрительно кивнул.

- Ч-щ-щ, - прошипел Охотник и замер на месте. – Слышите?

Команда прислушалась, но ничего не услышала.

- Не слышите, что ли? Как будто гудит что-то…

Наконец, до ушей остальных тоже дошло. Гудела сирена, но так тихо, словно где-то далеко, и в тоже время совсем близко. Охотник заметил, будто вертолёт становился чуть ярче и даже… новее. Воздух немного задрожал, и хоть этого не было видно, казалось, что даже летающие частички пыли немного потряхивает. Советский кумач на флагштоке, изодранный ветрами и дождями, тоже становился новее, исчезали дыры, ткань приобретала первозданный вид. Сирена выла всё громче, и Петру даже показалось, что он слышит голоса. Царапина в бетоне, лежавшая прямо под Медвежатником, вцепившимся в свой вещмешок, исчезала.

Наконец, сирена завыла на полную громкость, напугав команду, и они не нашли ничего лучше, чем стоять на месте, прижав от страха уши. Всё вокруг казалось таким… новым.

Медвежатник уронил вещмешок, услышав неподалёку крики и, когда Юра увидел, что система вентиляции стоит как новая – она тут же рванула, и оторвавшаяся лопасть полетела по знакомой уже траектории. Лишь один миг, и царапина в бетоне нарисовалась заново, ещё один миг, и Медвежатник беззвучно упал на отрезанных пролетевшей лопастью чуть выше колен ногах. Когда он рухнул на бетон и завопил, вот тогда и появились кричащие люди, но и они не могли перебить оглушающего воя сирены.

У вертолёта стояли солдаты, в которых палили с вышки. Охотник не понимал, в кого ему целиться и стоял как вкопанный, Юра и Пётр же, побледневшие, вросли в бетон и вращали глазами. Медвежатник истошно вопил, лёжа с перерубленными ногами, солдаты кричали и стреляли в других солдат, вокруг бегали люди, и Петра всего застрясло, когда в пробегающем человеке он узнал Толю – инженера, что так же исчез пятнадцать лет назад. У ретранслятора стояли двое деревенских, видимо, Ванька и Саня, так же не зная, что им делать. Один попытался выстрелить из ружья, но охотник солдату не ровня, и оба они упали замертво от нескольких метких выстрелов. - Бежать! – крикнул, наконец, Охотник, и побежал ко второму корпусу.

Пётр пытался помочь Медвежатнику, но Юра схватил его за руку и кричал сквозь сирену:

- Он не жилец!

Это и так было очевидно: крови по бетону растеклось уже много, а Медвежатник только сказал из последних сил:

- Я не хочу…

Те же слова, что так напугали ночью в избе, когда он пытался себя зарезать, и Пётр смотрел на него в полном ступоре пока, наконец, Юра не выдернул его за локоть из этого сна.

Солдаты падали на плац в окружении истерящих гражданских, а Пётр и Юра бежали вслед за Охотником. Тот услышал выстрелы совсем близко. Стреляли и по нему.

- Направо, налево по коридору, - бормотал про себя Юра, обгоняя следопыта и расталкивая паникующих учёных в фойе. Охраняющие корпус солдаты, увидев его, потянулись за автоматами, но получили по паре пуль от Охотника, а Юра всё бежал и бежал.

- Прямо, второй поворот, - словно вспоминал он, пробегая мимо ещё одного солдата, который так и не смог его остановить, потому что получил прикладом Охотника по лицу, да так сильно, что оставил лишь красную полосу, съезжая затылком по стене.

Наконец, показалась массивная дверь, похожая на переборку подводной лодки; дверь была открыта, и Юра влетел в комнату, не глядя, вслед за ним, едва не повалив его на пол, забежали Охотник и Пётр.

- Закройте дверь!

Охотник с трудом задвинул рычаг, Юра и Пётр, пытаясь отдышаться, сели на пол. Сирена всё выла и выла, послышался топот тяжёлых сапог, и в дверь стали стучать матерящиеся солдаты.

Вдруг всё затихло. Нет, не так медленно, как появлялось, затихло разом, будто плеер встал на паузу. Исчезли как крики, так и сирена, и трое путников остались в комнате одни. Только сейчас Охотник обратил внимание, как много тут аппаратуры. Посередине, над огромной приборной панелью, стоял включённый экран, готовый к командам. Много индикаторов мигали красным, что показалось Петру нехорошим знаком.

- Ушло, - сказал Охотник, приложив ухо к двери. – Кончилось.

- На время, - ответил, не глядя на него, Юра, плюхнул папку на длинную столешницу перед приборной панелью, сел на стул и принялся читать.

- На время?

- На время. Будет снова, но не знаю, когда, - уверенно ответил Юра.

- Надо было сразу к воротам бежать, - сказал Охотник.

- Не надо было, - сухо ответил Юра и, подумав, отложил папку и повернулся на стульчике перед стоящими Петром и Глебом, как всезнающий учитель сидит перед провинившимися учениками. – Если бы ты выбежал за купол, оказался бы в девяносто первом.

Те только молча смотрели на него, пытаясь переварить этот бред, но в голове сомнения уже развеивались тем, что они только что видели.

- Эта капсула – единственное безопасное место, где время течёт, как обычно. Иначе бы тут с нами щас сидел Воронин. Вот на этом самом стуле, - продолжил Юра, глядя Петру в глаза.

- Ты знаешь Воронина? – удивлённо спросил тот.

- Знал. Только вот у нас в аспирантуре его знали, как Коршунова. Он сменил имя и фамилию, чтобы не трогали. И он до конца своих дней думал, что один выжил тут, - сказал Юра. – Оказалось, не один.

Пётр только вопрошающе смотрел на него. Да, Юра, ты знаешь даже больше, чем казалось.

- Я у него кандидатскую защищал. Тогда-то он мне всё и рассказал. Ну, не тогда, а когда конец его пришёл. Рак с метастазами. Не мог он уйти, не передав секрет.

Юра кашлянул. В остальном только его голос нарушал лёгкое потрескивание аппаратуры.

- Это самое безопасное тут место. Он сказал мне, как его найти. Больше нигде не спрятаться.

- Не ожидал от тебя таких сюрпризов… - недовольно сказал Охотник.

- Понимаю, но мне надо было убедиться, что это всё правда, а не выдумки умирающего старика. Воронину я доверял, это просто умнейший учёный. Но, пока не проверю сам, я всё равно до конца ничему не верю. Многое не сходилось в его расчётах.

- Он мне карту прислал? – спросил Пётр.

- Он. И он же продал перед смертью квартиру, чтобы ты мог устроить поход. Я единственный знал, что ты мне позвонишь. Понимаешь, у меня своя задача. Эта машина… - сказал Юра, погладив приборную панель. – Эту машину надо правильно выключить. Воронин всю жизнь думал, высчитывал, что будет, если её выключить, насколько это опасно.

Пётр сел на пол и упёрся спиной в стену. Охотник остался стоять и слушал.

- Купол-Один. Не просто так назвали, - продолжил Юра. - Где-то подальше на востоке есть полигон. Там они эту машину испытывали. Только вот шестого июля случилась авария, уверяю тебя, Пётр, виноватых тут нет. Это была авария. Координаты сменились, и вместо собак, которых перемещали на полигоне, купол сработал здесь.

- Перемещали?

- Можешь назвать это телепортацией, не знаю. Планировали, что можно будет забрасывать солдат с оружием куда угодно. Плоть, одежда, всё что на руках есть. Гениальная штука. Ландшафт не трогает, то есть с солдатами кусок земли не перемещается.

- А куда люди все делись? – спросил Пётр. – Куда мой сын делся?

- Ты же их видел. Они исчезли, и куда – я не знаю. И Воронин тоже не знал. Какой-то карман. И каждые трое суток купол снова оказывался здесь. Так сказал мне Воронин. Только он не знал, что промежуток по времени с годами укорачивается. Точнее, он знал, но по расчётам было не так быстро. Если бы всё было, как раньше, мы бы не попали под купол. Он должен был появиться только завтра. Я на это надеялся.

- И ты всё это знал, и нихрена не сказал? – рассвирепел Охотник. – Медвежатнику, блядь, ноги отрезало!

- И какой толк, если б я рассказал? Я всё равно не знал, что купол накроет сегодня. Вообще без разницы, всё случилось, как случилось.

Охотник злобно смотрел на Юру, а тому было плевать. Юра, цифры в голове выбили из тебя всю совесть?

- Я ухожу, - сказал Охотник.

- Как хочешь, - ответил Юра, читая коды. – Ты дядя взрослый.

Охотник открыл дверь и, не переступив порог, сказал:

- Остановлюсь по дороге, захочешь – догонишь.

Юра кивнул, не поворачивая головы.

- Я людей живых убил сегодня, - тихонько сказал Охотник, поворачивая рычаг.

- Нет, Глеб, - так же тихо ответил Юра, - ты убил покойников.

Охотник вышел, и Пётр запер за ним дверь.

- Ты сказал, что если выйти из купола, то окажешься в девяносто первом.

Юра снова молча кивнул.

- А может так быть, что мой сын убежал из купола в лес? - спросил Пётр. - Для него время не поменялось. Может, я не там ищу. Вдруг он вообще взрослый уже и живёт где-то под другой фамилией.

- Ворота закрыты. Куда он убежал, по-твоему?

- Ну я же не попал под купол, значит, у ретранслятора безопасно.

- Тебе тогда повезло. Может, купол сработал и исчез, когда ты с него падал, - ответил Юра. – В любом случае, я видел двух охотников, которые стояли возле твоего ретранслятора. Значит, там тоже не вариант. Пётр замолчал. Юра продолжал перелистывать страницы в поисках нужного кода.

- Что собираешься делать? – спросил его Пётр.

- Когда купол снова накроет - машину надо перезагрузить, потом вручную выключить. Так можно это всё остановить.

- И куда денутся все эти люди, кто застрял в куполе?

- Без понятия. Они могут навсегда провалиться в тот карман, из которого появляются каждые… полчаса уже, да, полчаса. Или они просто умрут. Я не знаю.

- То есть, ты хочешь сказать…

Юра, наконец, оторвался от чтения, повернулся на стульчике, выказав этим, наверное, некое уважение.

- Ты хочешь сказать, что я точно никогда больше не увижу сына? – спросил Пётр, и в голосе его читалась то ли безысходность, то ли мольба.

- Ну, а я что могу сделать?

- Настрой машину по-другому. Пусть из купола мы попадём в наше время, я не знаю, придумай что-нибудь, Юра! Всё-таки мольба.

- Я не могу. Пётр, это не так работает. Я должен выключить её. Если я этого не сделаю, время ещё больше уменьшится, и потом купол просто появится, и не уйдёт. И станет расширяться, ты понимаешь? Сначала сожрёт лес, потом поползёт дальше. Что ты делать будешь? Через забор прыгать? Или сюда побежишь? А, Пётр?

Юра всё больше распалялся и от злости у него стали багроветь щёки и раздуваться ноздри.

- Я свою часть уговора выполнил? Ответил на твои вопросы? Чего ты от меня хочешь-то? Как заебало уже с вами нянчиться!

Это был первый раз, когда этот интеллигент выругался. Он яростно смотрел в глаза Петру, а потом его самого вдруг аж передёрнуло от того, как он взорвался, ведь это было для него совсем несвойственно. Гнев тут же ушёл, уступив место бессилию. Он всего лишь физик-теоретик. Его учили разбираться в электромагнетизме, а не разгребать вот такие проблемы. Уже тот факт, что он сидит здесь, на этом стуле перед страшной машиной – сам по себе подвиг. Юра помотал головой и показал свои трясущиеся руки:

- Извини, нервы уже совсем ни к чёрту. Видишь? Мне страшно. Мне пиздец как страшно, - во второй раз выругался он. - Сюда вам нельзя. Да и как ты проведёшь ребёнка через солдат? Ты пойми, вас ещё на входе убьют. Ну, сына твоего, может, и не тронут. Даже если б тут был Глеб сейчас, в прошлый раз нам повезло, в этот могут и убить. Да и пока вы бежать будете, меня отсюда выволокут. Дверь должна быть заперта, красный сигнал должен гореть. Так Воронин сказал. Такие порядки.

Пётр опустил взгляд, шевеля со злости челюстью.

- Сколько времени у меня?

- Хочешь за купол? В девяносто первый?

- Мне плевать, - ответил твёрдо Пётр. – Пусть девяносто первый. Ну, помру раньше, значит. Я Витьку тут не оставлю, и угробить тебе его не дам. Похер мне и на твою миссию, и на Воронина, и на купол тоже.

Юра смотрел в глаза Петра, в эти наполненные яростью и решимостью глаза, и понял, что рисковать дракой здесь, в капсуле, лучше не стоит.

- У тебя будет четыре минуты. Я засекал. Ты должен успеть его найти и убежать с ним за забор.

Пётр задумался, закусив губы, и стал ходить по капсуле кругами.

- Понятно дело, что ты не успеешь! – сказал Юра. – Да и как ты через ворота перелезешь-то?

- Я знаю, где он будет. У себя в комнате. Пойду туда заранее. Время сэкономлю.

- А ворота?

- Придумаю что-нибудь. Сколько осталось?

Юра посмотрел на часы, прикинул:

- Минут десять. Пора бы поискать лестницу какую-нибудь.

- Лестницы в подвале на складе, - сказал Пётр, вдруг взяв со стола бумажку и ручку, принявшись что-то писать. – Там всё заперто, без Медвежатника я не открою.

- Что ты там пишешь?

- У меня другой план.

Пётр старательно писал какое-то письмо, ответив на удивлённый взгляд Юры:

- На всякий случай, если не выживу.

- Через десять минут я запру за тобой дверь, Пётр, - сказал Юра. – И больше её не открою.

- Я знаю, - ответил тот, не отрываясь от письма.

- Знаешь, Воронин тоже вышел отсюда, прошёл через лес и вышел с другой стороны. Чтобы не заподозрили, что он отсюда пришёл. Он боялся, что его, как свидетеля, убьют. О, вот они… Юра нашёл нужные коды, обводя их карандашиком.

- Он даже одежду всю снял, перемазался в грязи и сказал, будто заблудился. Потом поехал с местными в той деревне в ЗИЛе. Он там один выжил, потому что знал, что может случиться. Когда понял, что началось, сразу убежал.

«Так и знал», - подумал Пётр. – «Тот последний пассажир и есть Воронин».

Да мудак этот Воронин! Как он такое допустил? Авария аварией, но не будь этих профнепригодных ублюдков из второго корпуса, ничего бы этого не было.

- У тебя пять минут, - сообщил Юра.

Пётр свернул письмо, сунул его в карман и пошёл к двери, отпирая рычаг. Когда он обернулся, то увидел, что Юра стоит за его спиной и протягивает руку.

- Удачи, - сказал он и так сжал руку Петра, что тот снова удивился, откуда в этом щуплом кудрявом пареньке в очках столько мощи. – Удачи тебе в девяносто первом.

Пётр кивнул, а когда вышел – массивная дверь за ним захлопнулась и рычаг со скрипом ушёл в положение «закрыто». Прощай, Юра.

Поднимаясь по лестнице третьего корпуса, Петра повсюду преследовали воспоминания, и чем выше по лестнице он поднимался, тем тяжелее становилось на душе, как тогда в морге, когда он шёл к сестре. Вторая комната слева по коридору. Хорошо, что так близко к лестнице. Меньше надо будет бежать.

Пётр открыл дверь. Всё лежало на своих местах, только несколько игрушек Витька разбросал по полу. Слой пыли покрывал комнату, но окна были целые. Штаны и свитер Витьки аккуратно были сложены в стопку, как его и учил. Солдатам, видимо, не было дела до этого корпуса, ничего они тут не искали.

Пётр подошёл к письменному столу, за которым Витька обычно рисовал. Он вспомнил, как уставший приходил со смены и теребил его волосы на вихрастой голове. Цвета на рисунках давно поблёкли, бумага пожелтела. На одном из них Пётр увидел площадь с тремя корпусами, а рядом стоял вертолёт. Как такое может быть? Совпадение это, или нет? Сюда никогда не прилетали вертолёты, даже высшее руководство прибывало по грунтовке через лес, обычно по ночам. На другом рисунке он увидел свою семью: вот он сам стоит такой важный, рядом Ира, а посередине – Витька. Почему он нарисовал Иру блондинкой, хотя Пётр тыщу раз говорил Витьке, что его мать была рыжей – непонятно.

Или…

Блондинка медленно превращалась в рыжую на листочке, а воздух снова будто задрожал. Началось.

Сирена, едва слышная, приближалась. Пётр стоял у двери, чтобы вдруг не столкнуться с материализовавшимся Витькой.

Ноги предательски дрожали. Пётр заметил, что дышать стал так часто, будто сердце, как бы банально ни звучало, вот-вот выпрыгнет из груди.

Пыль из комнаты исчезала. Петру даже показалось, что в коридоре он услышал соседку Аню, которая опять ругалась с Валей по поводу съеденной колбасы. Слышны были лишь возгласы на повышенных тонах, но это была давно забытая мелодия из далёкого прошлого.

Сирена завыла так, что снова стало неприятно ушам. За столом оказался Витька, который уронил цветной карандаш от испуга.

- Пап?

У Петра теперь задрожала челюсть, но он быстро спохватился, плакать совсем не время. Пора.

- Витя!

- Пап, что это? – испуганно спросил Витька, вылезая из-за стола.

- Витя, бегом со мной! – крикнул Пётр, хватая его за руку.

Витька увидел постаревшего на пятнадцать лет отца, но тот и не выглядел на свой возраст, потому что регулярно занимался спортом и в целом вёл здоровый образ жизни. Однако, Витька замялся.

- Что с тобой?

- Я заболел, Витька. Поэтому такой помятый. Потом всё объясню. Где твой компас?

- Вот, - показал Витька свой компас на руке, стилизованный под часы.

- Всё, бегом!

- Куда?

- Бегом!

Пётр летел по лестничному пролёту, следя, чтобы Витька не покатился кувырком. На улице кричали люди, и уже послышалась стрельба. Выбежав из корпуса, Пётр, не отпуская Витькину руку, бежал сквозь паникующих работников к КрАЗу мимо вертолёта. На бетоне лежал Медвежатник с отрубленными ногами и вопил.

- Петя, помоги! – кричал он Петру, но тот только говорил Витьке:

- Не смотри, не смотри!

В КрАЗе ключи должны быть в замке зажигания, и дверь должна быть открыта – это Пётр знал наверняка. Территория особо охраняемая, поэтому не было нужды что-то запирать. Неподалёку упал убитый солдат у вертолёта, и Витька взвизгнул. Дверь действительно не заперта, и ключи действительно в замке зажигания.

Пётр швырнул Витьку в салон и, – Двигайся! – сам залез за руль.

Солдаты на плаце падали один за другим от метких выстрелов солдат с вышек: всё-таки, у охраны базы подготовка была получше.

КрАЗ без проблем завёлся, и Пётр втопил педаль в пол. Только одна попытка.

- Держись крепко! – крикнул Пётр, когда на полном ходу грузовик приблизился к воротам. Удар был такой, что Витька чуть не сломал руку, а Пётр разбил лоб о руль.

Говорят, что адреналин спасает на короткое время даже от сильной боли. Именно поэтому Пётр не сразу заметил, что несколько пуль калибра 5,45 пробили стекло и застряли в нём самом. Грузовик пробил ворота, выехал носом в лес и замер. Витька корчился от ушибов, и только сейчас Пётр понял, что в него стреляли его же солдаты с вышки. Левая рука, левый бок – чуть ли не сито. Вот же гады…

Пётр достал смятое письмо и отдал его Витьке.

- Витя! Витя… Слушай внимательно. Иди на север по компасу…

- А ты?

- Не перебивай! Иди на север, к вечеру дойдёшь до деревни. Не останавливайся! Отдашь кому-нибудь из взрослых это письмо.

- А ты не пойдёшь?

- Я догоню. У меня ноги болят сильно, - сказал Пётр, притянул Витьку за шею и поцеловал его в лоб. – Главное письмо отдай! Иди!

Витька, казалось, готов был заплакать, но сунул в карман письмо, вылез из КрАЗа и потопал по грунтовке вперёд, иногда оборачиваясь.

Хороший парень. Ты только живи.

Как больно-то, твою мать…

Пётр вылез из грузовика и действительно хотел пойти следом, но, видимо переоценив свои силы, рухнул на землю. Этих самых сил не было даже ползти. Главное, Витька живой. Если это шестое июля девяносто первого, то Воронин придёт в деревню только через три дня. А это значит, что письмо, в котором Пётр рассказал всю правду, дойдёт до местных раньше Воронина. Поверят ли они? Хоть кто-то решится уехать и помочь его мальчику?

Пётр схватился за траву, пытаясь хоть немного проползти вперёд.

Какой будет жизнь Витьки? Кем он станет, посмотрит ли мир? Главное, что он жив.

Всё как-то странно белело вокруг. Пётр вдруг вспомнил, как Витька родился. Тот жаркий летний день. Какое-то спокойствие окутывало Петра, и он уже не чувствовал боль.

С Ирой он познакомился в универе и, как оно часто бывает в таких случаях, первый курс Ира так и не закончила, потому что случился Витька. Она хотела пойти на аборт, плакала, но он сумел уговорить её оставить его. Как это давно было… А потом были осложнения, и Витька, сам того не желая, убил мать. Врачи сказали в утешение что-то стандартное, но Пётр никогда, никогда не винил Витьку в её смерти. Никого не винил.

Доберётся ли шестилетний пацан до деревни один? Конечно! Пётр в этом не сомневался. Витька чертовски умён, весь в мать, а дикие звери уже бегут из леса, как с тонущего корабля. Пётр всё уползал подальше в траву и кусты, не хотел оставаться на дороге.

- Пока, пап, - только сказал в его голове Витька, и Пётр остался на траве смотреть на небо девяносто первого, ответив, наконец, на свой вопрос «Как?»

«Как исправить прошлое?»

Это, на зависть многих людей, для Петра оказалось возможным. Витька, ты только живи.

Витька в последний раз обернулся на уже оставшийся позади грузовик и, видя, что отец за ним не идёт, вытер слёзы и побежал дальше.

Сидевший на бревне у кустов Охотник жевал тушёнку, и то ли чутьё подсказало, то ли какая-то интуиция, но он почему-то схватился за Сайгу и встал, смотря на грунтовку. Словно ветерок подул. Витька тоже бежать перестал, как будто почувствовал что-то. Они стояли лицом к лицу, но не видели друг друга. Потому что Витька стоял здесь в девяносто первом, а Глеб – в две тысячи седьмом.

Витька побежал дальше, и Охотник решил всё-таки вернуться за братом. Когда же он подошёл к воротам, то увидел, что они пробиты, и между ними застрял старый, проржавевший КрАЗ. Юра кое-как перелез через преграду, заглядывая в окошки.

Охотник молчал.

- Всё, - сказал Юра. – Сделал.

- А это… - начал было Охотник, указывая на КрАЗ.

- Инженер пробил.

- Смог, получается?

- Получается, что так. Стёкла, конечно, пробиты, но их ведь тут нет.

Юра покивал головой и пошёл дальше. Охотник двинулся за ним, оставляя позади богом забытый Купол-Один и не замечая того места, куда уполз когда-то раненый Пётр.

Когда они проходили через деревню, то увидели, что у дерева ЗИЛ уже не стоял. Неужели уехали? Добрались ли они до города?

Вернувшись домой, Охотник собрал вещи и уехал куда-то в Сибирь, то ли охотиться, то ли гидом работать.

Юра пытался найти Петра, проведать его, но всё тщетно. Витьку он тоже найти не смог.

А дальше… Дальше жизнь покатилась, как и раньше. Она текла мощным потоком, неся людей течением и разбивая о камни тех, кто пытался плыть против.

В один прекрасный день, когда Юра шёл с работы по улице, он увидел сидящего на лавке призрака. И как часто бывает, когда настолько погружён в свои мысли, что неожиданное событие чуть не сбивает с ног, так и Юра, увидев призрака, жадно жующего бургер, остановился и стал смотреть на него в упор, совершенно не заботясь, как это выглядит со стороны.

Да нет же, волосы чуть светлее, но лицо… Он был как две капли воды похож на Петра. Паренёк заметил, что какой-то прохожий встал прямо напротив него, и поднял взгляд на Юру.

- Виктор?

- Да, - ответил призрак, продолжая жевать. – А вы кто?

- Вашего отца Петром звали?

Паренёк на лавке не на шутку переполошился и даже вскочил с неё, прекратив жевать.

- Вы знали моего отца? – спросила точная копия Петра.

«Знал?»

Вот так, в прошедшем времени? Слово это, как молния, пробежалась по нейронам в мозгу Юры. Пробитые стёкла. Уехавший ЗИЛ. Не мог найти обоих, потому что одного уже не было на этом свете, а второго усыновили под другой фамилией. Все кусочки вставали на место, и самый страшный заставил Юру глубоко сожалеть, что он никак не мог тогда помочь Петру полгода назад.

Откуда ему было знать, если даже Воронин не понял, что Купол не только укорачивал промежуток появления те пятнадцать лет, но ещё и расширялся и к две тысячи седьмому уже сожрал ворота. Откуда ему было знать, что КрАЗ, проломив их, так и не покинул Купол, и Пётр, лёжа на траве, тоже не выбрался в девяносто первый. Он, как и Медвежатник, который никогда уже не вернётся к дочери, теперь вечно будет жить на крошечном клочке земли в окружении пустоты без времени и пространства, которую Юра как раз и называл «Карманом», и смотреть на чистое, но фальшивое небо девяносто первого.

Читать историю на нашем портале.