На Каком Языке Писал Лютер Свои Сочинения
На Каком Языке Писал Лютер Свои Сочинения
©Учебные материалы онлайн (inf{aт}studwood.ru) © 2017 - 2020
Нажимая на кнопку, вы соглашаетесь с политикой обработки персональных данных
Мартин Лютер (10 ноября 1483 -- 18 февраля 1546) сделал огромный вклад в формирование нормы немецкого национального языка получил признание уже у его современников, и представление о его значимости утверждалось на протяжении веков, как бы ни расходились мировоззренческие, политические, научные позиции интерпретаторов.
Центральное место в языковом творчестве Лютера по общему признанию занимает перевод Библии на немецкий язык, осуществленный им с непосредственной опорой на оригинальный (древнееврейский, греческий) текст, при котором канонизированная католической церковью латинская версия («Вульгата») подверглась критическому анализу и исправлению. Перевод Библии (первое издание Нового Завета вышло в 1522 г., полное издание Ветхого Завета - в 1534 г.), его обоснование и защита в трудах Лютера, представляют, несомненно, значительный интерес как один из решающих этапов формирования переводческих воззрений и пока еще донаучных теоретических посылок, ложащихся в основу позднейшей практики перевода.
Вклад Лютера в развитие переводческого дела особенно ценен тем, что, не ограничиваясь практическим осуществлением своей главной переводческой задачи - переложением Библии на живой немецкий язык своего времени, - он оставил потомкам развернутое обоснование принципов и методов, применявшихся им в переводе, поскольку именно вокруг этих вопросов концентрировалось одно из основных направлений идейно-богословской полемики с его противниками - папистами.
Наиболее полное и конкретное освещение взглядов Лютера на требования к действенному переводу и на средства достижения практических целей перевода содержится в его историческом «Послании о переводе и о заступничестве святых». Если попытаться сформулировать защищаемые Лютером положения на языке современной теории перевода, то они могут быть сведены к трем основным проблемам:
По мнению Лютера, переводу подлежит не словесная оболочка оригинала, а его «смысл» (Sinn, Meinung). Так, защищая свое право на включение в текст «Послания апостола Павла к римлянам» словечка allein (только) перед словом Glaube, несмотря на отсутствие в латинском тексте местоимения sola перед существительным fide, Лютер аргументирует следующим образом: «Этих четырех букв sola, на которые ослы глядят, как корова на новые ворота, в тексте нет. Но они не видят, что смысл текста все же предполагает их. И если мы хотим его ясно и выразительно переложить на немецкий язык, то без него не обойтись»
В своей практической деятельности Лютер неизбежно сталкивался с субстанциональной антиномией перевода, лежащим в его основе диалектическим противоречием - необходимостью передавать не слова, а смысл текста, но и не допускать произвола в ходе поисков смысла, опираясь в этих поисках именно на словесную репрезентацию этого смысла в тексте. В отношении сакрального текста, каким является Библия, эта проблема, естественно, приобретает особую остроту, ибо и словесная оболочка и смысл «Священного писания» обладают для верующего христианина авторитетом божественного вдохновения, аутентичностью «слова Божьего».
Семантико-прагматический подход к подлежащему передаче инварианту с особой наглядностью выступает, в частности, в следующем высказывании Лютера, где речь идет все о той же частичке allein: «Однако я полагался не только на способ выражения языка и следовал ему, когда в третьей главе послания к римлянам добавил Solum (allein). Этого ведь настоятельно требуют текст и мнение Св. Павла, ибо он излагает здесь основу христианского учения, а именно, что мы достигаем праведности верой в Христа без всяких основанных на законе дел… Только вера, а не дела делают нас праведными - этого требует сам предмет наряду со способом выражения языка»
Таким образом, Лютер предвосхищает по существу современный взгляд на сущность перевода и способы осуществления. Расплывчатость лютеровских формулировок должна быть отнесена не столько на счет диффузности понимания им обсуждаемых явлений, сколько объяснена отсутствием в то время достаточно однозначных понятий и терминов для объяснения и описания основных переводческих (и шире - лингвистических) закономерностей. [2]
Высказывания Мартина Лютера о чистоте и доступности языка перевода стали хрестоматийными, однако, поскольку их русские переводы практически неизвестны, представляется целесообразным ниже процитировать некоторые из них:
«Латинские буквы чрезвычайно мешают говорить на хорошем немецком языке»
«Я в переводе прилагал усердие к тому, чтобы давать чистый и ясный немецкий язык»
«Не следует спрашивать у букв латинского языка, как нужно говорить по-немецки, как поступают эти ослы, но следует спрашивать об этом у матери семейства в доме, у детей на улице, у простого человека на рынке, глядеть на их уста, как они говорят, и по этим образцам переводить, и тогда они это поймут и заметят, что с ними говорят по-немецки» [5]
Здесь последовательно проводится не только принцип нормативности перевода, но и его прагматической полноценности, оптимального соответствия ожиданиям получателя, беспрепятственного восприятия в соответствии с признанными им нормами вербального (и реального) поведения. Лютер решительно порвал с существовавшей ранее традицией перевода сакральных текстов, ориентированной на словесную неприкосновенность оригинала, на вспомогательную «подстрочную» функцию по отношению к священному источнику.
Подытоживая вышерассмотренные компоненты переводческой системы Мартина Лютера, можно утверждать, что в них как бы в свернутом виде содержится весь позднейший путь развития науки о переводе - учение о смысловом инварианте, о прагматической направленности перевода, о нормативности переводных эквивалентов и т. д. [2]
В 1534 году из печатни Ганса Люффта вышла книга, называвшаяся «Библия, которая есть полное Священное писание на немецком». Ниже значилось: «Март. Лютер. Виттенберг».
Над переводом Библии реформатор трудился в течение двенадцати лет, приобретя за это время все недуги сидячего образа жизни: тучность, одышку, камнепочечную и сердечно-сосудистую болезнь. Немецкий текст Нового завета был подготовлен быстро -- в течение трех месяцев. Лютер, мог здесь опереться на работу, блестяще проделанную Эразмом (на его латинский перевод греческого новозаветного текста). Подготовка немецкого издания Ветхого завета оказалась делом трудоемким и долгим.
Лютер работал не один; он был старшиной виттенбергского «переводческого цеха». «Мастеру Мартину» помогали такие искусные и прилежные «подмастерья», как Меланхтон (главный советчик в греческом языке), Аурогаллус (преподаватель древнееврейского в Виттенбергском университете), Круцигер (специалист по халдейским парафразам Ветхого завета), Бугенхаген (знаток латинской Вульгаты) и целая группа менее заметных теологов. Издание было оснащено многочисленными комментариями и иллюстрировано Лукасом Кранахом.
В средние века Писание было надежно упаковано в латынь -- язык клириков. Читать его могло лишь меньшинство, получившее университетскую подготовку, а толковать -- одни только богословы. Даже для низшего духовенства Библия была почти недоступна. Что касается мирянина-простолюдина, то можно сказать, что папская церковь прятала от него текст Священного писания (противоречивый, многозначный, способный возжигать критические и социально-утопические настроения) примерно так же, как режущие предметы прячут от детей и людей умственно неполноценных. Недоверие папистов к самостоятельному суждению простого человека, может быть, ни в чем другом не выражалось столь определенно.
Стремление вложить Библию в руки мирян обнаруживается во многих средневековых ересях и развивается бок о бок с социально-оппозиционными настроениями. Однако реальная работа по переводу Библии обрывается на полпути (чаще всего из-за недостатка филологической культуры).
Лютер доводит дело до конца. Он вручает Писание немецкому мирянину, невзирая на предостерегающие окрики католиков и даже гуманистов, видевших в Крестьянской войне наглядное свидетельство того, что народу еще рано самому читать «книгу книг».
После крестьянского восстания Лютер-политик недоверчиво относился к народу. Однако он не опустился так низко, чтобы по примеру средневековых церковников запирать от них Библию «на латинский замок». Как ни упрям бывал реформатор в защите виттенбергского богословского мнения, он не считал его непогрешимым. Мудрость Лютера, говорил он, ничто перед мудростью, которую можно извлечь из Библии «всей общиной», в ходе длительного «благочестивого толкования». В 1534 году доктор Мартинус готов был повторить то, что провозглашал в 1520-м: «На земле не написано более ясной книги… Простая дочь мельника, ежели она верует, может ее правильно понимать и толковать».
В немецком переводе Библии Лютер видел прежде всего средство для приобщения нации к «евангелической правде». Но реальные последствия его усилий оказались куда более внушительными.
Для верующего простолюдина XVI века, будь то лютеранина, будь то католика, лютеровская Библия, если вспомнить крылатые слова Г. Гейне, стала «книгой, которая и называется Книгой» -- универсальным письменным первотекстом. Прежде крестьянин или ремесленник читал разве что указы, объявления, афиши да летучие листки. Теперь он впервые читал, как читают «ученые» -- пусть с трудом, пусть по слогам. Язык немецкой Библии воспринимался как «язык с большой буквы», отличающийся от разношерстной устной речи, которая меняется от места к месту, от сословия к сословию.
Лютер не первым пытался перевести Библию на немецкий. К 1522 году (к моменту выхода «Сентябрьской Библии») существовало 14 верхненемецких, 4 нижненемецких и 4 нидерландских относительно полных изданий Священного писания на родном языке. Однако только текст Лютера получил всенародное признание и стал важным фактором в развитии национального языка.
Историк из ГДР Л. Штерн указал на две главные причины этого успеха.
1. Долютеровские переводы Библии были «калькой» с ее канонизированного латинского текста (Вульгаты). Филологические исследования, прославившие немецких гуманистов XV-XVI столетий, обнаружили, что Вульгата часто не соответствует древнееврейскому и греческому первоначальному тексту. Кроме того, они открыли в этом тексте именно такие смыслы и акценты, которые соответствовали напряженным нравственно-религиозным исканиям предреформационной эпохи.
Лютер-переводчик стоял на плечах Рейхлина и Эразма. «Классическая филология гуманистов, -- писал Л. Штерн, -- была неустранимой идеологической предпосылкой для победы Реформации».
Доктору Мартинусу было чуждо всякое преклонение перед Вульгатой. Он больше не копировал ее создателя Иеронима -- он оживотворял древний подлинник в немецком языке, как ренессансные художники оживотворяли искусство античных мастеров.
2. Феодальная раздробленность Германии находила выражение в существовании многих местных языков и наречий. Долютеровские переводы Библии не переступали через эту локальную ограниченность, хотя в XV-XVI веке благодаря развитию внутреннего рынка в Богемии, Верхней Германии и немецкой Швейцарии уже складывались письменные языки, понятные и за пределами отдельных земель.
Реформатор решительно опирается на объединительные речевые тенденции.
В силу ряда причин (по сей день до конца не раскрытых) тюрингенско-саксонский район, в котором вырос и действовал Мартин Лютер, оказался своего рода «общенемецким языковым перекрестком». Устная речь, развивавшаяся в землях, которые окружали Эрфурт, Лейпциг и Мейсен, оказывалась посредником между верхнее - и нижненемецким языком.
Кроме того, именно в Саксонии сложился так называемый «канцелярский язык» (язык деловой и придворной переписки), который уже в XV веке получил признание во многих районах Германии. Переводя Библию, Лютер слил воедино «верхнесаксонский устный» и «саксонский канцелярский». Он поддержал и взаимно усилил две наиболее выразительные стихийные тенденций, работавшие на преодоление языковой раздробленности Германии. В протестантской апологетической литературе Лютер нередко именовался «создателем немецкого литературного языка». Это, конечно, преувеличение: единый литературный язык существует в Германии лишь с XVIII века и имеет многих творцов. Но несомненно, что в качестве переводчика Библии реформатор «существенно ускорил процесс разработки единого, для всей нации значимого письменного языка».
Формирование национального литературного языка -- процесс долгий, общественно необходимый, осуществляемый многими деятелями культуры. И все-таки зачинатель процесса накладывает на него таинственную и неизгладимую индивидуальную печать. Вся позднейшая словесность Германии стоит под знаком лютеровского языкотворческого гения, который реализовался с помощью особых методов обращения со словом и благодаря развитию целого комплекса индивидуальных дарований.
Перевод Лютера поражал своей наглядностью. Даже между отдельными словами древнего и нового языка Лютер -- всюду, где это возможно, -- пытался отыскать наглядные соответствия. Рассказывают, что однажды он зашел во двор к мяснику, попросил разложить перед ним разделанного барана и сказать, как правильнее всего называть по-народному различные органы и части туши. Затем Лютер обратился к сопровождавшему его раввину, чтобы тот точно назвал ему все это на древнееврейском.
Переводя Библию, реформатор постоянно ориентировался на словарь и способ понимания немецкого простолюдина. Умение это объясняется не просто тем, что Лютер с детства был близок к народному быту. Оно культивировалось с помощью специальных занятий.
В начале тридцатых годов доктор Мартинус составил первое в Германии обширное собрание народных пословиц и поговорок, включившее около двух тысяч выражений.
В 1530 году, в Кобурге, он начал переводить для народа басни Эзопа. Сохранилась лишь часть этой работы. В предисловии Лютер выступал против прежних натужный переложений Эзопа, не обеспечивающих «изящного поучения, предостережения и воспитания для внешней жизни в миру». Эзоп, говорил он, должен предстать «веселым и милым и вместе с тем почтенным и назидательным».
Перевод Эзопа был работой, необходимой для совершенствования лютеровского языкового мастерства. Реформатор, с одной стороны, осваивал греческую моральную стилистику, с другой -- учился передавать ее в лаконичных формах народной нравственной мудрости, которые открылись ему при собирании немецких пословиц.
К моменту завершения перевода Библии мировоззрение Лютера глубоко отличалось от мировоззрения великих деятелей Возрождения.
Творение реформатора может с полным правом именоваться ренессансным. В нем тот же титанизм, то же оживотворение древности, то же соединение многообразных человеческих дарований, что и в произведениях Петрарки, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Дюрера, Рабле. И подобно тому как великие возрожденческие полотна, скульптуры и книги заставляли благоговейно умолкать представителей различных исповеданий, «Немецкая Библия» Лютера нашла признание не только у протестантов. Не отдать должное переводческому гению реформатора не могли даже самые яростные его противники из католического лагеря.
Что касается позднейших историков немецкой литературы, то их можно назвать участниками «многовекового панегирического конкурса». Я. Гримм, которого называют основоположником немецкой филологии, утверждал, что без творения Лютера последующий расцвет литературы в Германии никогда не имел бы места. По словам Генриха Гейне, Лютер-переводчик «скрепил литературным единством политически и вероисповедно раздробленную страну». Известный филолог Р. Борхард во вступлении к «Новому изданию Лютерова перевода Библии в его первоначальной форме» писал: «Для немецкого народа Библия Лютера стала тем, чем поэзия Данте была для Италии…»
Уже при жизни реформатора было видно, что его Библия пришлась по душе немецкому мирянину. Но одного лютеровского таланта все-таки было бы для этого совершенно недостаточно.
Если бы перевод, подобный лютеровскому, появился на свет не в тридцатых годах XVI, а в тридцатых годах XV века, он не завоевал бы простолюдина. Почему? Потому что новая, родноязычная Библия осталась бы рукописной, а следовательно, дорогостоящей и редкой.
Печатный станок, появившийся во второй половине XV века, и «Немецкая Библия» как бы запрашивали друг друга. Творение Лютера, по самой сути своей обращенное к широкой массе мирян, нуждалось в новом средстве размножения письменного текста. Немецкие печатни давно ждали книгу, которую бы согласился покупать даже плохо образованный, по слогам читающий немец.
Но не только печатный станок нужен был для широкого распространения лютеровской Библии. Для этого требовалась еще новая церковь и новая программа народного образования.
Виттенбергские теологи поставили немецкое Писание в центр обязанностей прихожанина-нововерца: он должен был внимательно слушать проповедь на слова Библии, петь ее стихи и непременно читать и учить ее дома. Евангелическая церковь со всех сторон окружила мирянина лютеровским языком.
Католическое богослужение предъявляло довольно высокие требования к подготовке священников, но не спрашивала никакого образования с мирян. Они ведь были просто зрителями и слушателями мессы, совершавшейся «за них и ради них». Богослужение лютеранское по самой сути своей нуждалось в грамотном прихожанине, который читает, помнит и толкует библейский текст. Но, заботясь об удовлетворении этой новой церковно-религиозной потребности, виттенбержцы работали одновременно и на потребность историческую: они прокладывали путь к программе всеобщего начального обучения.[3]
Мартин Лютер -переводчик - Мартин Лютер и его значение для...
Лютер , Мартин — Википедия | Сочинения
Мартин Лютер - Martin Luther - Википедия
Лютер , Мартин — Википедия с видео // WIKI 2 | Сочинения
Лютер , Мартин — Wikimedia Foundation
Эссе По Обществознанию Про Права Человека
Контрольная Работа 3 Класс Тема Глагол
Сочинение На Тему Монолог И Его Виды
Собрание Сочинений Небольшого Объема
Формула Вычисления Курсового Угла Воздушной Цели