«Мы всё помним». Как октябрь 1993 года выжил в мемориальном пространстве России
«Кенотаф» & moloko plus 
В исследованиях памяти время между исторической травмой и её осмыслением называют латентным периодом. К личному забвению ведут психологические барьеры, к общественному — согласие об умолчании. За вторую половину XX века трансформация немецкой коллективной памяти показала: осмысление неизбежно, и оно касается в том числе жертвенного опыта людей, к которым когда-то проявляли бесконтрольную жестокость как к большему из зол. В постсоветской России точкой консенсусного умолчания долго оставалась осень 1993 года. Расстрел Белого дома и гибель свыше полутора сотен человек на улицах Москвы не были секретом, но неприязнь к просоветскому и радикальному в образе соперников власти затмевала общественную потерю. За последние 15 лет готовность молчать пропала. Разбираемся, как Россия пришла к исходу латентного периода и обнаружила за красно-коричневой маской человеческое лицо с печатью смерти.
90-е. Войны на Пресне не было
До конца ельцинской эпохи об осени 1993 года в основном вспоминали причастные. Появился стихийный мемориал защитникам Белого дома на Дружинниковской улице в Москве. Память о непопулярном сюжете объединяла идейно далёкие друг от друга газеты «Коммерсантъ» и «Завтра».
Корреспондент «Коммерсанта» Вероника Куцылло (включена в реестр иностранных агентов) осенью 1993 года провела две недели в здании Верховного Совета — впоследствии её репортажи из осажденного Белого дома стали книгой. К пятилетию «Чёрного октября» Куцылло написала колонку «Гражданская война уже была».
В середине десятилетия у обеих сторон конфликта вышли сборники документов и свидетельств: «Кровавый Октябрь. Свидетельства очевидцев» и «Москва. Осень-93». «Кровавый Октябрь» составили в редакции ярославской газеты «Северный рабочий» из воспоминаний местных жителей, которые провели 3-4 октября 1993 года в Москве. В сборник «Москва. Осень-93» вошла хроника событий, дополненная воспоминаниями Бориса Ельцина и сотрудников президентской администрации.
Александр Проханов ещё в 1991 году помогал генералу Альберту Макашову и выступал последним критиком Ельцина и команды реформаторов, поэтому указ № 1400 в 1993 году сразу назвал государственным переворотом. В октябре прохановскую газету «День», рупор антиельцинской оппозиции, запретили, но спустя месяц ей на смену пришла газета «Завтра». Стиль передовиц Проханова привлекал не только сторонников самоназванной «духовной оппозиции», поэтому в 1990-х годах газета «Завтра» была точечным, но последовательным источником памяти о 1993 годе. Газета освещала работу мемориала защитникам Белого дома. Александр Проханов на рубеже 1990–2000-х написал и издал роман «Красно-коричневый».
Павел Никулин, журналист:
«Власть после 1993 года создала образ протестующего, которым можно было пугать спонсоров избирательной кампании Ельцина в 1996 году. Не хочешь, чтобы люди, которых мы недобили у “Останкино”, пришли к тебе и забрали всё, что ты приватизировал? Тогда участвуй в кампании “Голосуй, или проиграешь”.
Возник такой образ людей, граждан России, на минуточку, которых можно, если что, убить. Если очень надо, если очень хочется. И всё — у нас нет табу на убийство граждан, потому что в 1993 году их за****ила [совершила в отношении них насильственные действия] армия. Мы живём в стране, где эта идея у людей в бессознательном».
Нулевые: 1993 год в интернете и на улицах
В 2002 году появился сайт 1993.sovnarkom.ru. Редактор сайта Александр Меллер, участник обороны Дома Советов, создал архив, поскольку сам не мог найти информацию о 1993 годе в сети. Меллер собрал связанные с конфликтом Ельцина и парламента свидетельства и творчество и составил книгу памяти жертв. На главной странице автор предлагает текст потенциального приговора Ельцину и его сторонникам. Баннер с анимацией расстрелянного Белого дома сообщает: «Мы ВСЁ помним…»
В 2000-х годах московские события осени 1993 года попали и в научно-популярную литературу. Историк Семён Чарный в 2004 году опубликовал книгу «Тайны Октября 1993. Кремль против Белого дома». В работе историк в первую очередь опирался на документы, вывезенные из Белого дома после осенних событий. По словам Чарного, тогда не все коллеги по обществу «Мемориал» (включён в реестр иностранных агентов) встретили работу по теме 1993 года с пониманием. Историк отмечает в разговоре с нами, что за следующие десятилетия в публичных высказываниях о тех событиях стало меньше мифов, главный из которых — кратно завышенное число погибших.
В нулевых о событиях 1993 года вспомнило телевидение. На НТВ в 2003 году показали документальный фильм «Чёрный октябрь Белого дома», а в 2008 году картину «Россия. Точка невозврата. Штурм Белого дома» снял Пятый канал. Целый эпизод сериала «Бригада» проходит 4 октября 1993 года — главные герои видят машины с трупами и оказываются в СИЗО из-за того, что помогли скрыться двум защитникам Верховного Совета.
Из девяностых в нулевые перекочевали митинги левой оппозиции. Думская партия КПРФ с 1990-х годов и до сих пор проводит ежегодные памятные шествия 4 октября, оставаясь главным политическим хранителем памяти о 1993 годе. Члены партии обращались к теме 1993 года вне зависимости от личной причастности к событиям.
Мейнстримом уличной политики нулевых была Национал-большевистская партия, возникшая в 1993 году и запрещённая в 2007-м. Лидер партии Эдуард Лимонов участвовал в обороне Белого дома. Лимонов не написал большую книгу о 1993 годе, как планировал, но частично рассказал об осенних событиях в биографии «Анатомия героя».
В 2008 году журнал «Русская жизнь» выпустил номер на тему гражданской войны. О последствиях 1993 года высказались Борис Кагарлицкий (включён в список экстремистов и террористов в 2023 году), Александр Храмчихин, Константин Крылов. Журналист Олег Кашин (включён в список иностранных агентов), последовательно стоящий на критических по отношению к Ельцину позициях, написал о мемориале защитникам Белого дома. Репортаж «Два креста и баррикада» кончается так:
«Александр Храмчихин любит говорить, что, мол, в октябре 1993 года правые победили левых, граждане — люмпенов, русские — советских. Допустим, что так оно и было. Но даже если вы — правый, русский и гражданин, и в вас нет ни капли левого, советского и люмпенского, если вы придёте вечером, на закате на улицу Дружинниковскую и даже просто пройдёте по ней от метро в сторону парка, за которым стоит Белый дом, — вам станет страшно и грустно, и ни о каких победах вы уже, конечно, думать не станете».
Схожее впечатление мемориал произвел на редактора этого текста Сергея Простакова. Будучи московским первокурсником, в 2007 году он оказался на Дружинниковской и вспомнил, что в детстве следил за московскими событиями осени 1993 года по телевизору. Сергей заинтересовался ими и вместе со своим другом Сергеем Моховым осенью 2008 года организовал на факультете политологии НИУ ВШЭ небольшой круглый стол.
Сергей Простаков, журналист:
«Мы вообще тогда с Моховым мало понимали, что делаем. Нас увлекла осень 1993-го на фоне скучной Москвы конца нулевых: обалдеть, еще пятнадцать лет назад в Москве строили баррикады! Мы искали в интернете всю доступную информацию об этом. Не до конца мы понимали, что вообще-то эта тема в нашей национальной памяти маргинализирована, а участники событий до сих пор могут друг другу руки не подавать. Но нам тогда удалось собрать людей на круглый стол.
От Верховного Совета был депутат Олег Румянцев, а преподавателями на нашем факультете в то время были через одного советники Ельцина. Тогдашний декан Марк Урнов дал зелёный свет на проведение и был одним из участников дискуссии. Он сам удивился, что молодые люди интересуются теми событиями. Мне показалось, что он к ним до тех пор никогда не возвращался — было и было. Иосиф Дзялошинский, кажется, в 1993 году работавший у Ельцина спичрайтером, обратился к Урнову на круглом столе: “Марк, те события вытеснены из памяти и не осмыслены. Благодарность тебе, что ты организовал круглый стол”. А Урнов показал на нас: “Это студенты”. Вот это тогда больше всего и поразило: всем им, участникам, до сих пор об этом интересно спорить, но если бы не наша низовая инициатива, то ничего бы не проводилось».
Площадкой для обмена мнениями о 1993 годе к концу нулевых стал «Живой Журнал». Сетевое пространство общения позволяло не только спорить, но и находить единомышленников.
Олег Кашин, журналист:
«В одну из годовщин 4 октября социолог Элла Панеях написала: сегодня хороший день, ровно N лет назад наши танки расстреляли восставшую большевистскую сволочь. Бывает такой диссонанс со временем: это высказывание году в 1997, я думаю, прошло бы незамеченным, а в ЖЖ уже было непривычно. Появление массового доступного интернета — реальная дата рождения плюрализма мнений в России. Несмотря на падение коммунизма, тоталитарную инфраструктуру с психотропной пушкой федеральных телеканалов и массовыми газетами разрушило именно появление интернета, а не перестройка. Это ещё до ЖЖ возникло, на форумах: вдруг оказалось, что ты со своим неприятием радикальной демшизы не одинок. Для меня это было приятным открытием».
20 лет спустя
К двадцатой годовщине о расстреле Белого дома заговорили всюду. «Лента.ру» и «Коммерсантъ» выпустили спецпроекты. Сергей Шаргунов написал роман «1993. Семейный портрет на фоне горящего дома». Общество «Мемориал» подготовило выставку. 3 октября вечером вышли документальные фильмы на Первом канале и НТВ, а в ток-шоу Владимира Соловьева на «России 1» спорили участники событий 1993 года. Телеканал «Дождь» (иностранный агент и нежелательная организация) выпустил фильм и устроил дискуссию о 1993 годе, причем обсуждали прошлое в основном люди, заставшие его детьми. Еще через год на сайте «Русская планета», который тогда возглавлял участник обороны Белого дома Павел Пряников, вышла серия интервью с участниками событий 1993 года, которую иллюстрировали портреты, сделанные фотографом Сергеем Карповым.
Олег Кашин, журналист:
«Сменилось поколение: люди, которые были вовлечены в этот процесс как его соучастники, потеряли большинство в гуманитарной сфере. Но подводить итоги дискуссий о 1993 годе рано. Я считаю, переосмысление придёт уже в новую историческую эпоху.
В 1950-е годы журнал «Крокодил» публиковал серию карикатур на Керенского, Милюкова, Гучкова. А через десять лет, когда поколение Гражданской войны одряхлело и отошло в никуда, одним из главных, самых интересных трендов советского массового искусства стало появление хороших белых: Высоцкий в “Служили два товарища”, герои “Адъютанта его превосходительства”. Вдруг оказалось, что человеческое есть и в той стороне.
Я думаю, при появлении другого разлома — может быть, Украина уже играет эту роль — события прошлых лет перестают быть настолько болезненными и актуальными, и можно о них говорить спокойно. Но указ № 1400 и его кровавая реализация лежат в основе нынешней российской государственности. Пока она есть в нынешнем виде, тему 1993 года будут заметать под ковёр».
2015–2022. Возможность «Острова 90-х»
В 2015 году в Екатеринбурге при поддержке администрации президента открылся Ельцин-Центр — молл с Музеем Бориса Ельцина. Президентский музей разбит на девять залов, пятый из которых — «Рождение Конституции». «Фото и документы, представленные в этом зале, помогут вам понять, что чувствовал президент России в критической ситуации октября 1993 года и какой ценой давались ему жёсткие государственные решения», — следует из аннотации. В репортаже с открытия Ельцин-Центра спецкор «Коммерсанта» Андрей Колесников писал, что Владимир Путин дольше всего простоял в этом зале, а позже сказал о «пушечном» характере Бориса Ельцина, позволившем стране не свернуть с выбранного пути.
Ещё до открытия Ельцин-Центр совместно с порталом Colta.ru организовал фестиваль «Остров 90-х», мероприятия которого добрались и до Москвы. Авторы проекта отмечали, что не хотят идеализировать ту эпоху, но представляли «Остров 90-х» как фестиваль обо всём лучшем, что было в культуре тех лет. Мода, пресса, искусство 1990-х годов соседствовали с картонной фигурой Бориса Ельцина и мерчем с его цитатами. Проект «Остров 90-х» существовал до 2017 года.
Сергей Карпов, документалист:
«Попав в плюс-минус либеральный пузырь в Москве, я внутренне конфликтовал со знаменитым пассажем про невероятные, лихие, свободные девяностые годы. Наверно, так и было в центрах крупных городов, а я в Волжском точно мог различить, какая лапша быстрого приготовления вкуснее. Для меня совершенно не был очевиден фестиваль “Остров 90-х”. Это было важное культурное событие в жизни и Урала, и Москвы. Но, принимая участие, ты всё равно держишь фигу в кармане и думаешь: почему так?»
Эстетизация 1990-х годов привела ельцинскую эпоху на экран. «Мир! Дружба! Жвачка!», «Клипмейкеры», «90-е. Весело и громко» — вот лишь часть волны кино в сеттинге лихого, но романтического времени. Из списка свежих фильмов и сериалов о первом постсоветском десятилетии мрачно выбиваются немногие работы, снятые в бывшем СССР: «Хрусталь» Дарьи Жук, «Теснота» Кантемира Балагова. К 25-летней годовщине расстрела Белого дома 1990-е годы уже утвердились в кадре, но тогда за тему 1993 года никто не взялся.
25-летие событий в сравнении с 2013 годом прошло скромно, но не без новых витков памяти. «Сноб» и «Московский комсомолец» опубликовали рассказы силовиков, выполнявших в 1993 году приказы Ельцина. ВЦИОМ в 2018 году подсчитал: 90% россиян знают о расстреле Белого дома, а 63% считают применение военной силы неоправданным.
Павел Никулин, журналист:
«1993 год — это большая травма. Может быть, не такая, как сталинские репрессии. Там, конечно, травма побольше.
Мы хорошо понимаем Великую Отечественную войну, потому что это сакрально: есть Могила Неизвестного Солдата, а у неё — почетный караул. Тема репрессий не сакральна: каждый может сказать, что репрессий не было, и не последует даже морального осуждения. 1993 год — проблема поменьше, но она больнее, потому что очевидцы живы. Нужен важный символический жест, условно — чтобы фигура уровня президента или премьер-министра Российский Федерации пришла к мемориалу защитникам Белого дома и встала на колени. Необязательно именно это — важно признать преступление.
В современном обществе, перенасыщенном медиа, требуется большое количество кривляний. Нам как политической нации нужно кислое лицо президента на фоне баррикад и слова сложнее, чем “она утонула”.
Непонятно, какого президента: от нынешнего вряд ли получится чего добиться. У нас нет демократии, нет парламента, нет расследования событий 1993 года. Зато расследовали расстрел царской семьи — у кого какие приоритеты».
В 2018 году в издании «Такие дела» редактор спецпроектов Сергей Карпов и главный редактор Анастасия Лотарева предложили писателю и антропологу Ольге Брейнингер написать рассказ о событиях 1993 года. Проект Visitation вышел на сайте «Таких дел» и в виде книги.
Сергей Карпов, документалист:
«Я был под большим впечатлением от Толстого в тот момент. В 33 года я впервые прочитал “Войну и мир” и увидел, как русская литература может работать с историей. Visitation был попыткой запустить культурную рефлексию. Не уверен, что получилось: мы по трафику увидели, что интереса мало. Если бы мы сделали проект в этом году, наверняка реакция была бы другая. Пришли радикальные события, которые позволили большому кругу людей распутывать клубок до конца. Если конец — это сегодняшний день, то начало, конечно, расстрел Белого дома. Там появилась Россия, в которой мы жили до прошлого года».
Прошло 30 лет
22 сентября журнал «Холод» опубликовал истории пяти женщин, погибших в октябре 1993 года. Через неделю вокруг публикации возник скандал — не из-за содержания. Мария Карпенко, написавшая текст в соавторстве с Софьей Вольяновой, рассказала, что идея материала о 1993 годе принадлежит редактору Александру Горбачёву, и добавила: «Мне буквально пришлось гуглить “Расстрел Белого дома”». Возмущённая реакция на это признание подсветила двойственный характер нынешнего восприятия 1993 года в обществе: это было достаточно давно, чтобы уже считать события необходимым историческим знанием, но всё ещё слишком болезненно, чтобы относиться к высказываниям по теме, как и к личностям их авторов, хладнокровно.
Сергей Карпов, документалист:
«Мне очень ценно не говорить про абстрактные структуры, а доходить до человека. Когда приходишь к человеку, прекращает работать абстракция и начинает — жизнь. То, что сделали ребята из “Холода”, очень важно: большая история перестаёт быть внечеловеческой. Со стрима телеканала BBC из гостиницы “Украина” ты спускаешься на другую глубину и узнаёшь, что пуля отрикошетила в человека и убила, потому что жернова так распорядились. Нужно больше историй, которые призваны не подтвердить активистскую позицию, а вскрыть сложность событий».
28 сентября в прокат вышел фильм «1993» — экранизация романа Сергея Шаргунова. Уже сейчас критические оценки варьируются от «очередной демонизации девяностых» до «робкого желания объединить людей на баррикадах» и «изучения жизни маленьких людей в истории».
Павел Никулин, журналист:
«Никто не накажет нас за то, что наши родители были политически недальновидны в молодой России. Но мы должны взять на себя ответственность за всё, что происходит и происходило. Вскрытие одной темы вскрывает другую: рано или поздно мы придём к ситуации, когда нам надо будет посмотреть в глаза и другим народам России, которым ой как несладко пришлось. Я не знаю, что требуется для решения этих вопросов: большое сердце, широкая душа или стальные яйца. Но эти вопросы надо решать. И решать их нам».
Олег Кашин, журналист:
«1993 год требует увековечения и научного изучения. Клёво, что мы спорим, но в здоровом обществе и у меня, и у оппонента должен быть корпус всеми прочитанных книг, вошедшее в канон кино, занятые этим вопросом учёные. А мы живём в пустоте. Есть я, есть оппонент — и вокруг пустота, и никому до событий, о которых мы спорим, нет дела. Когда из ста студентов-историков хотя бы у тридцати будет диплом о 1993 годе — вот это будет большой прорыв».
Сергей Карпов, документалист:
«Нужно проводить работу над ошибками. Самое главное — перестать расчеловечивать людей. Как относиться к людям, которые искренне защищали Дом Советов? С сочувствием и эмпатией. Ровно так же — к тем, кто сидел в танке и получал приказ стрелять. Мы не имеем права отказываться от людей — они и есть наше общественное тело».
Конституции 1993 года в её первоначальной версии уже нет. Мемориал на Дружинниковской улице всё ещё стихийный.
Автор: Алёна Потапова (moloko plus)
Редактор: Сергей Простаков («Кенотаф»)
Бильд-редакторка: Ася Бурцева («Кенотаф»)
Этот текст сделан в коллаборации small media «Кенотаф» и moloko plus. Вы можете подписаться на нас в телеграме:
