«С Летовым, который закончился, безопасно иметь дело». Александр Горбачёв о своём новом подкасте о лидере «Гражданской обороны» 

Александр Горбачёв — одна из центральных фигур российской музыкальной и культурной журналистики в последние двадцать лет. Ко дню рождения Егора Летова 10 сентября он представил новый проект — подкаст «Он увидел солнце» о судьбе, биографических зигзагах и творческой эволюции «отца сибирского панка» и просто великого поэта и музыканта. Изданию «Кенотаф» Горбачёв рассказал о том, как возникла идея подкаста, почему всем интересно, на чьей стороне сейчас был бы Летов, и кого можно назвать его наследниками.

— Начнём, пожалуй, с ключевого вопроса. Как так получилось, что кумир «говнарей», анархист, фашист, коммунист и сибирский маргинал «забронзовел» в десятые годы? Какие внутренние течения в культурной и интеллектуальной жизни отражает тот факт, что Летов после смерти оказался «нашим всем»?

— Мне понадобился семичасовой подкаст, чтобы ответить на этот вопрос, боюсь, что в паре абзацев этого не изложить. К тому же, и формулировка, на мой взгляд, неточна: к моменту смерти Летов уже, конечно, не был чисто маргиналом; в 2000-х годах люди, воспитанные на его песнях, в значительной степени определяли культурную программу влиятельных медиа — и вполне себе прописали «Гражданской обороне» заслуженный статус великой группы.

Что не отменяет того, что после смерти произошла стремительная канонизация, а сейчас из всех культурных фигур последних лет пятидесяти Летов явно претендует на звание самой влиятельной. Причин, повторюсь, масса; назову тут пару — но это только начало списка. Во-первых, меpтвые не хвалят, не бpанят, не стpеляют, не шумят: с Летовым, который закончился, куда проще иметь дело, чем с живым, он попросту безопаснее. Во-вторых, смерть Летова совпала с культурным моментом, когда российские музыканты (а может, и не только музыканты, тут просто мне сложнее судить) немного наелись международным контекстом и попытками вписаться в западные тренды — и стали интересоваться местными традициями, уникальными редкостями и красотами; и «Гражданская оборона», поразительно сочетавшая фундаментальное знание мировой культуры с абсолютной самобытностью и народностью, тут хорошо пригодилась. Ну и так далее.

— Спорите ли вы в подкасте с книжкой Максима Семеляка «Значит, ураган», вышедшей пару лет назад?

— Нет, совсем не спорю, вообще книжка замечательная. Это просто разные жанры: Максим скорее осмысляет и объясняет Летова, а я про него рассказываю, буквально описываю, какой была его жизнь и как эта жизнь могла влиять на то, что мы слышим в его песнях. Конечно, какие-то мысли об этих песнях в подкасте тоже есть, но именно сам подход к нарративу в нём биографический.

— Почему лично вы занялись созданием проекта про Летова? И почему именно сейчас?

— Ну, тут есть простой технический ответ: ко мне пришли Мика Голубовский и Слава Рогожников и предложили это сделать, я согласился, потому что Летов — один из важнейших для меня культурных героев. Честно говоря, на берегу мне казалось, что это будет относительно лёгкая прогулка, и я примерно всё про него знаю. Оказалось, что на самом деле я массы всего не знал, и моё личное понимание каких-то вещей работа над подкастом сильно углубила

Если же говорить об экзистенциальной, так сказать, причине, то тут тоже всё просто — после того, как началась война*, многие люди моего круга начали говорить и думать про какую-то ревизию российской культуры, а через неё — про ревизию себя. Летов, наряду с тем же Балабановым, — один из тех людей, которые на эту ревизию просятся больше всего, учитывая то, насколько важной для него была метафора войны как таковая, ну и его политическую карьеру, конечно. При этом музыка Летова и после 24 февраля регулярно меня выручала и заставляла как-то трепыхаться и применять куда-то энергию. Мне было интересно посмотреть в этот зазор.

— Почему вопрос о том, с кем был бы в нынешней ситуации именно Летов, раздаются так часто? Почему все спотыкаются о его фигуру?

А мне не кажется, что они часто раздаются, на самом деле. Того же Цоя почаще делят, мне кажется. Но, собственно, характерно, что и Летова, и Цоя могут приписать себе и те, кто за войну, и те, кто против. Потому что они умерли и высказаться не могут — и потому что в их песнях и словах можно найти очень разные вещи; это, как мне кажется, одна из причин того, что Летова продолжают слушать, — он пел даже не для всех, а как бы за всех («меня неизменно повсюду несметное множество»).

— Так получилось, что издание «Кенотаф» стартовало с текста, где утверждалось, что Слава КПСС — главный наследник Егора Летова. А вы как считаете? И какие его влияния на русскоязычной музыкальной сцене прослеживаете?

— Проработав почти десяток лет в «Афише», я стараюсь воздерживаться от употребления слова «главный», но да, конечно, у Славы влияние Летова очень заметно (причём, что бывает не так часто, не только, собственно, «Обороны», но и «Коммунизма»). А так — ну смотрите выше, мне честно кажется, что это на круг самая влиятельная фигура для современной русскоязычной музыки, и, так или иначе, что-то можно найти у самых разных людей: от Хаски до Федука, от Муджуса до Гречки, от «Порнофильмов» до Shortparis. Собственно, последний выпуск подкаста частично именно этому посвящён — и некоторые из вышеупомянутых людей там формулируют, чем для них важен Летов.

— Ваш подкаст не столько о музыке, сколько о судьбе Летова. Скажите, какой вывод из его жизни вы сделали лично для себя? Может быть, даже чему-то научились?

— Тут можно коротко ответить: прямо сейчас для меня важнее всего в Летове то, что он показывает, как жить, действовать и гореть в ситуации тотального поражения и пиздеца.

Подкаст «Он увидел солнце» доступен на всех платформах.

Apple Podcasts | Spotify | «Яндекс.Музыка» | VK | ссылки на остальные платформы

* российские власти запрещают использовать слово «война» в данном контексте.

Вы прочли текст издания «Кенотаф». Мы будем рады, если вы поделитесь им и подпишетесь на нас в телеграме: t.me/thecenotaph